Это был первый звонок 2011. 1 января: "Вчера умер Владимир Александрович". Склярский. Директор "Бродячей собаки". Человек, который очень много помог "Петербургскому театральному журналу". То есть, больше всех помог. Хотя мы не были близки, не дружили. Странность вот такая...
3 января на Смоленском кладбище мы прощались с ним. Ему было всего 64 года.
Когда же вообще мы впервые встретились с В. А.? Кажется, это был конец 1980-х, проходил какой-то съезд соотечественников, и неизвестные мне люди Склярский и Колчин позвали прийти в подвал "Бродячей собаки" на "явление теней Серебряного века"? В подвал абсолютно голый, на полу еще, кажется, стояла вода и мы (точно!) ходили по доскам... Вот тогда я и увидела Владимира Александровича (до того зам. директора Малого оперного), поставившего целью своей жизни превратить это бывшее бомбоубежище в обитаемое помещение, возродить "Бродячую собаку".
Ему удалось это, он мечтал отпраздновать в апреле 2011 года ее 100-летие. О том, что он болел, никто не подозревал, это было его строжайшее условие: чтобы никто не знал. За месяц до смерти Э. С. Кочергин виделся с ним в театре: как всегда, В. А. смеялся, шутил, не выглядел ни больным, ни похудевшим. И вот - как гром среди ясного неба...
А дальше возник "Петербургский театральный журнал". И надо было где-то жить. Я вспомнила, что во дворе "Бродячей собаки", процесс творческой и территориальной реанимации которой только начинался, есть черная лестница, а на ней - какое-то помещение, которое чуть раньше В. А. готов был дать приехавшему из горевшей Грузии Резо Габриадзе. И вот поздней осенью 1991 года я пришла к малознакомым В. А. Склярскому и Е. Е. Колчину, они-то точно знали, что великому городу, родине "Драматического вестника", кризисной зимой 1991/1992 не хватает только нас - и реальная история "Петербургского театрального журнала" началась. Именно здесь. Мы отремонтировали стенки, залатали дырки в полу и поселились на "чердаке" - самом счастливом (потому что первом) нашем пристанище. "Бродячая собака" стала нашим соучредителем. И до сих пор так есть. И будет. Потому что никто больше, чем Владимир Александрович, нам не помог.
Так началась наша общая биография.
Все в жизни связано. Именно потому, что мы поселились в "Собаке", Э. С. Кочергин назвал свою персональную рубрику в "ПТЖ" "Рассказы Бродячей собаки", а я привела его в подвал - и он стал автором дизайнерской концепции. Мы считали, что творческий воздух "чердака" спускается вниз, отапливая нежилой подвал и возвращая его к жизни, а неисчезнувшая энергия старой "Собаки" поднимается вверх, к нам - и питает нас связями с той, прежней, художественной действительностью... Счастье, что журнал начался в таком месте.
Склярский приходил редко, никогда не мешал. Но в тот тяжелый год, когда распалась первая редакция, сгорел склад, вообще все стояло на краю, журнал уберегли от гибели именно "собачьи директора" и в первую очередь В. А. И тогда, когда дом пошел на капремонт, а для нас начался период настоящего бродяжничества, и в те годы, когда мы ютились по разным комнатам города и все время ждали возвращения на площадь Искусств, а оно бесконечно отодвигалось, на помощь приходил только один человек - В. А. Склярский, который вселял редакцию в какие-то временные подвалы - и мы работали. Он уговаривал потерпеть до "собачьего открытия".
Мы дотерпели и первые (!) въехали в сам подвал. Еще не было ни одного посетителя... Кайф. Редакционная каморка явно не вмещала всех сотрудников и авторов, позже нам приходилось сливаться в залах со штатом официантов и читать рукописи под музыку, но так или иначе весь первый год возрожденной "Собаки" мы приводили туда своих театральных друзей, заставляли их полюбить подвал, обживать его. Вместе с ними мы "надыхивали" в новое помещение атмосферу и считали, что "собачье сердце есть уже - ему названье "ПТЖ".
Довольно скоро В. А. начал говорить, что в такой тесноте мы долго не протянем - умрем от духоты - и надо обретать, наконец, собственный дом. Нет, он не выгнал и не бросил нас, он объяснил, что такое КУГИ, привел нас туда, научил меня взять в руки каталог, а когда я увидела адрес "Моховая, 30", повез меня смотреть это подвал. Не было ни проводки, ни дверей, мы (Склярский, Женя Тропп и я) ходили с факелами из зажженной бумаги, а В. А. говорил: "Надо брать. Подвал сухой. Разберетесь. Глаза боятся - руки делают". Он был прав.
Наша "собачья" жизнь кончилась, но мы все время вспоминаем первый чердак с тремя столами, пишущей машинкой и самоваром. А в нашем теперешнем редакционном подвале стоит табуретка. Внимательный В. А. прислал ее в позапрошлом году на день рождения ПТЖ. Это тяжелая табуретка из "Собаки". Чтобы не забывали места своего рождения.
Еще я почему-то хорошо помню ночь, проведенную в новой "Собаке": охрана случайно заперла меня там, как Фирса, и несколько ночных часов я была хозяйкой и владелицей запертого подвала. Хотела даже выпить стакан вина в его честь, но подумала, что утром недостачу напитка спросят с официанток. Поэтому подняла бокал за "Собаку" только мысленно. Но со мной чокнулись многочисленные тени - и те, старые, и те, которые появились тут в последнее десятилетие...
Теперь к этим теням присоединится еще одна. Владимир Александрович Склярский. Большой, немногословный, добродушный, по-своему даже застенчивый. Скоро он встретится с первым "собачьим" директором Прониным, и уже вдвоем они будут хранить подвал на площади Искусств, 5.
Светлая память.
http://ptj.spb.ru/blog/pamyati-sklyarskogo/
Док. 643947
Перв. публик.: 20.01.11
Последн. ред.: 20.10.11
Число обращений: 0
Склярский Владимир АлександровичГабриадзе Резо Леванович (Реваз)
|
