Ночной полет. Максим Шостакович - дирижер, сын композитораНазад
Ночной полет. Максим Шостакович - дирижер, сын композитора
А.МАКСИМОВ: Мы выходим в записи, и вы будете смотреть этот эфир на следующий день после того, как в Москве состоится концерт, посвященный памяти Мстислава Ростроповича. Будет играть Московский государственный симфонический оркестр, и будет играть Струдин. Оркестром в этот вечер будет руководить одни из самых известных мировых дирижеров Максим Шостакович. Он сегодня у нас в гостях. Добрый вечер. М.ШОСТАКОВИЧ: Добрый вечер. А.МАКСИМОВ: Во-первых, большое спасибо, что Вы к нам пришли. Я понимаю, что сейчас репетиции. Этот концерт будет посвящен памяти Мстислава Ростроповича, что позволяем мне задать несколько ностальгический вопрос. Вы, конечно же, были знакомы с Ростроповичем. Вы, помимо того, что Вы дирижер, Вы были сыном его друга. М.ШОСТАКОВИЧ: Он вообще друг нашей семьи. А.МАКСИМОВ: Он мог к Вам относиться серьезно как к дирижеру, или Вы были для него тем же самым Максимом, маленьким, которого он знал? Как он к Вам относился? М.ШОСТАКОВИЧ: Вообще, я начал помнить Ростроповича с 1944 года, когда мы вместе с ним катались на лыжах в Иваново, там был еще Дом творчества композиторов. Он удивительный человек. Он устраивал там какие-то шарады, Прокофьев исполнял какие-то роли. Отношения были, конечно... А.МАКСИМОВ: Извините, я прошу прощения. Одновременно в одной комнате были Прокофьев, Шостакович, Хачатурян и Ростропович... М.ШОСТАКОВИЧ: Блиер, Кобалевский... А.МАКСИМОВ: А как они друг с другом общались? М.ШОСТАКОВИЧ: Как?! Прокофьев был очень суровый человек. А мама у меня была очень веселым человеком, она иногда в общей столовой могла очень громко расхохотаться, а Прокофьев бил сильно по столу и говорил: "Тихо! Нельзя шуметь!". А.МАКСИМОВ: А папа Ваш что делал? М.ШОСТАКОВИЧ: Папа ничего. Он такой был. Ходил со своей собачкой, которую звали Змейка. Мы его все время дразнили Сренником, собирались под его окном и дразнили, а он сочинял музыку. Мы знали о его свирепости и провоцировали его. Он швырял в нас чем-нибудь, мы разбегались. Вот такие были у нас истории. А.МАКСИМОВ: Папа нормально, спокойно к этому относился? М.ШОСТАКОВИЧ: Ну что папа?! Мы же хулиганили, бегали там одни. Папа сидел Восьмую симфонию писал. А.МАКСИМОВ: А Прокофьев не жаловался на Вас? М.ШОСТАКОВИЧ: Ну конечно жаловался, а что с нами сделаешь.
