|
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Разработка новой `Стратегии-2020` происходит в условиях очевидного политико-идеологического кризиса и провала стратегии модернизации...
Назад
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Разработка новой `Стратегии-2020` происходит в условиях очевидного политико-идеологического кризиса и провала стратегии модернизации...
|
Первоочередные меры для смены модели развития
Приятно утешать себя мыслью, что
Россия исчерпала лимит революций еще
в двадцатом веке. А если это не так?[1].
С. Миронов,
председатель СР России
Положение дел свидетельствует
об исчерпанности компромисса рубежа 2000-х годов
(идеологии и политики правого центра - А.П.)
и на элитном, и, что самое главное, на широком
общественном уровне. Налицо кризис политики
и идеологии правого центра[2].
А. Богатуров,
профессор МГИМО(У)
Разработка новой "Стратегии-2020" происходит в условиях очевидного политико-идеологического кризиса и провала стратегии модернизации. Странно, что при таких обстоятельствах правящая российская элита практически не меняет своего подхода к разработке стратегии развития страны[3]. Между тем, как признают многие эксперты, необходимы политические решения, в том числе и в экономической области, которые не вписываются в существующий политико-идеологический подход. На мой взгляд, эти первоочередные решения заключаются в следующем:
1. Требуется признать, что ориентация на либерализм, игнорирование социальных и национальных потребностей и проблем российского общества продолжаться больше не может. Нации нужна собственная, национальная стратегия развития, в которой социальная составляющая играла бы приоритетную роль. Речь идет о новой политической реальности, новом - национальном и социальном - политическом курсе, который можно было бы назвать русским социализмом или левым центром, учитывающем прежде всего национальную специфику и особенности. Продолжение абстрактной, не связанной с этим курсом модернизации не только бессмысленно и безрезультатно, но и вредно. Оно сопровождается политическими и экономическими издержками.
2. Необходимо сменить команду тех экономистов, которые, во-первых, не один раз уже доказывали, что они не могут думать иначе, как макроэкономическими категориями, и поручать разработку стратегии развития нации лицам, способным политически, ориентируясь на категории национального и социального развития, разработать такую стратегию. Нужна широкая общенациональная дискуссия, не ограниченная узким кругом известных много лет экспертов.
Нужна социально-политическая мобилизация общества, элиты и их институтов, способная привлечь к реализации "Стратегии" общество и все национальные ресурсы. В конечном счете нужна идеология, как система взглядов передовой части правящей элиты, которая бы основывалась на национальных интересах и национальной системе ценностей.
3. Признать, что рост, в т.ч. ВВП страны, второстепенный критерий, производный от развития нации и общества. Как и другие макроэкономические показатели, которые могут быть лишь следствием развития общества, экономики и государства. Необходимо разработать новую систему критериев оценки развития ее мониторинг, включая региональный, в основе которой лежат критерии развития НЧП.
4. Перераспределить в реальности, а не косметически, имеющиеся ресурсы в пользу развития НЧП, прежде всего науки, образования, культуры и духовности. Необходимо в разы - в 3-4 раза - увеличить финансирование НЧП, а в будущем еще больше. Даже при необходимости сокращения государственных расходов на другие нужды.
Необходимо отказаться от практики формирования "подушек безопасности", признав, что лучшие резервы - это инвестиции в НЧП.
5. Провести идеологическую и политическую мобилизацию элиты и общества, задействовав все ресурсы развития, прежде всего не материальные - национальную волю, нравственно-духовный потенциал. Сократить увеличивающийся разрыв между элитой и обществом. Это возможно в том случае, если элита перестанет игнорировать потребности в развитии самых передовых социальных слоев населения. Прежде всего среднего класса и креативных групп, превратят их из потенциальных противников в союзников национальной стратегии развития.
Особенно важно, активизировать национальные институты развития, среди которых важную роль играют традиционные религиозные организации, союзы творческой интеллигенции, научные и технические общества, просветительские и образовательные общественные организации.
6. Использовать в полной мере потенциал государства и его институтов в интересах нации, освободив его от служения коррумпированной правящей элите, чиновничеству и оффшорному бизнесу. Институты государства, прежде всего исполнительной власти в регионах, должны стать более эффективными и менее затратными, а главное - нравственными, ориентированными на потребности общества. И здесь не обойтись без "закручивания гаек", с одной стороны, и стимулирования работы, с другой. Речь идет о развитии и сознательном культивировании через административные, финансовые и медийные ресурсы таких качеств, как:
- нравственность, духовность;
- патриотизм;
- социальная справедливость;
- профессионализм;
- творчество;
- ответственность элиты перед обществом.
7. Естественно, что целесообразно еще раз вернуться и пересмотреть расходы федерального бюджета, точнее - приоритеты федерального бюджета на долгосрочный период до 2020 года. Так, например, возможно сокращения доли прямых военных расходов в ВВП до 2%, при увеличении расходов на военные и гражданские НИОКР и передовые технологии двойного назначения до 3% от ВВП. Одновременно необходимо в разы повысить расходы на культуру, науку и образование, учитывая их недофинансирование начиная с 90-х годов, до уровня выше, чем в среднем в развитых странах.
Эти и другие меры должны быть не абстрактными и символическими, как сегодня, а конкретно ориентированы на развитие всей нации опережающими темпами, на качественный скачок в развитии общества, экономики и государства. Эта главная цель должна быть политически, идеологически, административно-нормативно закреплена и постепенно обеспечиваться необходимыми ресурсами.
Ее реализация, текущий мониторинг развития НЧП, в том числе и в регионах, и в отдельных муниципалитетах, может и должен стать предметом постоянного внимания власти, СМИ, институтов социального потенциала - от партий до общественных организаций[4].
Мировой опыт показывает, что возможны гораздо более высокие темпы роста ВВП, чем рассматривают наши либеральные экономисты, которые - что принципиально важно - сопровождаются ускоренным развитием. Например, в Израиле, где ВВП страны вырос за 50 лет более чем в 40 раз, а экономика стала одной из самых инновационных в мире[5].
Причем важно, что этот процесс происходил при достаточно скромных иностранных инвестициях, на недостаток которых вот уже многие годы ссылаются отечественные специалисты. Как видно из графика, до 2000 года прямые иностранные инвестиции не достигали 2 млрд долл. в год, а после - не превышали (за исключением 2006 года) 10 млрд долл.
Основой для быстрого инновационного и экономического развития Израиля стали три фактора:
- массовая иммиграция в страну высокопрофессиональных кадров, которая всячески стимулировалась и стимулируется правительством;
- создание национальной инновационной системы, которая практически мгновенно реагирует на новейшие научно-технические разработки и общественного консенсуса относительно лидерства страны в инновациях;
- необходимость национальной мобилизации перед лицом внешний угрозы, включая создание и развитие собственной, не зависящей извне, военно-технологического и военно-промышленного комплекса.
По сути дела это - прямая подсказка правящей элите России, которая с конца 80-х годов делала прямо противоположное. Она:
- изгоняла своих граждан за рубеж, особенно содействовала профессиональной эмиграции, которая составляет до 80 тыс. в год (а иногда достигала 150 тыс. чел.) и сегодня превращается в бегство среднего класса за рубеж;
- она препятствовала фактически возвращению граждан СССР на историческую Родину;
- она не создавала и не планирует создавать национальную инновационную систему (НИС), рассчитывая, что проведет модернизацию через заимствования;
- она игнорировала нацию и не привлекала ее к реализации программ развития, всячески разваливая с конца 80-х годов военно-промышленный и технологический комплекс СССР.
Пример Израиля показывает, что качественный скачок в развитии возможен. За тот же период (с 1985 года по н/вр), что и в России, ВВП страны вырос в 10 раз! Мы же до сих пор не достигли уровня 1985 года по ряду важнейших показателей.
В определенной мере это свидетельствует, что израильская элита в 10 раз профессиональнее и умнее, чем российская.
В 2011 году стали говорить, что мировая финансовая и экономическая система начала изменяться, что ее будущее - еще не вполне определенное, точнее, очевидно иное, чем-то, к которому мы привыкли. Прежде всего из-за новой роли государства, которая, как показал кризис 2008-2011 годов, стала принципиально иной. Я бы даже сказал, что не только финансово-экономическая, но и социально-политическая либеральные модели себя изжили. Сегодня в Северной Африке - одно из таких подтверждений. Техногенные катастрофы, в т.ч. в Японии - другое.
Желают того либералы, либо нет, но государство стремительно превращается из партнера бизнеса в центр управления экономикой и финансами. Действия властей США, Франции, Великобритании, России, да и других стран в период кризиса 2008-2010 годов наглядно это подтверждают. При этом, по мере выхода из кризиса, либеральная идеология вновь пытается вернуть свои позиции. Как ни странно, и в России в 2011 году вновь зазвучали эти мотивы. Так, на встрече с налоговиками 21 февраля, А. Кудрин признал, что разрыв между сбережением и инвестированием составляет 10%, добавив, что эту тенденцию может переломить ФНС[6].
Новая роль государства в экономике и финансах - лишь отдельное, частное проявление более общей закономерности назревшей эволюции всей системы управления обществом и экономикой, где общественные интересы начинают резко контрастировать с интересами бизнеса. Это уже новый этап развития человечества - от капитализма к общественному самоуправлению, когда интересы финансовых и биржевых спекулянтов становятся в прямое противоречие с интересами общества. И в России она проявляется не менее остро, чем в мусульманских странах, которые потрясли события начала 2011 года. И там, и у нас - колоссальный разрыв между богатыми и большинством бедного населения. И там, и у нас ресурсная экономика. И там, и у нас - рост ВВП и инфляции, - которые правильнее было бы назвав стагфляцией.
У современной экономики, как известно, есть три группы ресурсов, от использования которых зависят как темпы развития общества, государства, экономики, так и качество этого роста, которое, коротко говоря, и называется собственно развитием. То есть изначально я настаиваю на том, что развитие (в т.ч. экономическое) во-первых, не является синонимом роста. А, во-вторых, что развитие определяется прежде всего развитием нации и общества, их ценностей и институтов.
Существенная разница и в механизмах развития, которые по сути дела являются общественными институтами, социальным потенциалом, который является частью НЧП. Развивая социальный потенциал, механизмы развития мы можем рассчитывать на принципиальное ускорения, как темпов роста, так и качества экономики и социальной сферы.
Таким образом, правящая элита неизбежно стоит перед выбором, какой ресурс (потенциал) развивать в приоритетном порядке. Именно с таким выбором и столкнулась российская элита в 2008-2011 годы, провозгласив стратегию модернизации. По сути дела она сделала выбор в пользу модернизации материальных активов.
И наоборот. Развитие социального потенциала, его институтов, как и всей нации, является сегодня главным критерием и двигателем экономического развития. И российская элита должна радикально пересмотреть свое отношение к различным группам национальных ресурсов. От этого отношения сегодня зависит понимание целей и средств "Стратегии развития" нации.
Первая группа ресурсов - промышленный, финансовый, любой иной потенциал, который в недавнем времени составлял основную мощь государства и нации. Но это было до недавнего времени. Сегодня его экстенсивный рост ведет к серьезным общественным и экологическим издержкам. Загрязняется экология, создаются (и лопаются) финансовые пузыри, искусственно раздувается капитализация и т.д. Другими словами, экстенсивный рост приобретает все более антиобщественный характер, превращаясь нередко в политическую или экономическую спекуляцию. И активные социальные слои общества это уже попытали, как, впрочем, и то, что подобная экстенсивная модель развития используется правящей элитой не бескорыстно, а с прямой личной выгодой для себя. Кстати, именно сырьевики составляют ту самую сотню российских миллиардеров, которая по оценкам "Форбс", "заработала" сотни миллиардов рублей только в 2010 году, заплатив 13% подоходного налога.
Таким образом собственно промышленный рост становится антинациональной и антиобщественной характеристикой, если он не является следствием национального и общественного развития. Иногда такой рост (как в России, Египте, Ливии и др. странах) ведет к простому росту доходов правящей элиты, которые капитализируются на личных счетах.
Основной ресурс развития, сосредоточенный в активных социальных слоях - среднем и креативном классе - не только не используется. Он игнорируется элитой, что толкает эти социальные слои на активные протестные действия.
Вторая группа - природные ресурсы. Эта группа занимает в развитых странах (даже таких богатых природными ресурсами, как США, Канада, Австралия) весьма скромное место в общем национальном богатстве страны. От 5 до 10%, не более. В России же, экономика которой ориентирована на экспорт сырья, - по разным оценкам, от 25 до 50%.
Развитие этих ресурсов, в том числе и в стратегии модернизации (как один из двух рассматриваемых вариантов), абсолютно антинационально и антисоциально. По сути дела природные ресурсы разворовываются, либо бездарно проедаются, лишь отчасти компенсируя государственные расходы. Одновременно они превращаются в тормоз социального развития, не требуя увеличения НЧП.
Третья группа ресурсов - потенциал человеческой личности (интеллектуальный, образовательный, духовный, творческий), которая стала определяющей в последние два десятилетия, как для развития экономики, так и нации и государства. При этом именно национальный человеческий капитал, его развитие не может быть ни спекулятивным, ни антиобщественным по своей сути. Он принадлежит всей нации. Соответственно растущее противоречие между обществом и капиталом объективно уменьшается. НЧП не может быть ни продан, ни заложен, ни обменен. Он остается полностью в распоряжении нации и общества.
Так как при действующей модели развития НЧП увеличивается относительно других составных частей национального богатства - материальных активов и природных ресурсов, а также стремительно растет абсолютно, то это означает, что все большая часть национального богатства переходит в общенациональную собственность. При этом финансовые и другие активы, а также собственность играют все меньшую роль.
Это означает постепенное снижение социальной напряженности и превращению принципа социальной справедливости в универсальный принцип для общества и государства. В противовес важнейшему либеральному принципу частной собственности появляется реальная основа для другого принципа - социальной справедливости, где решающую роль будет играть не капитал, а человеческий потенциал - интеллект, образование, культура, духовность.
Пока что возникает парадоксальная ситуация. Результаты экономического и социального развития измеряются критериями, которые не просто устарели, но и наносят ущерб нации и обществу, прямо ведут его к кризису. Кризис 2008-2011 годов - прямое следствие такого подхода: количественный, материальный рост в 2000-2008 годы определял макроэкономические показатели, устоявшимися в качестве основных критериев роста: темпы роста ВВП, объем промпроизводства, торговый баланс, финансовые ресурсы и т.д. При этом такой количественный рост в социальном плане имел минимальный положительный эффект в те же годы: уровень жизни изменился незначительно, продолжительность жизни - чуть заметно, институты развития так и не родились, а нация продолжала деградировать вместо со стагнацией в экономике.
Между тем вот уже многие годы в мире существуют другие, более точные, критерии, в соответствии с которыми можно определить именно темпы развития страны. Например, конкурентоспособность. Как справедливо замечают исследователи МГИМО(У)[7], по инициативе Всемирного экономического форума - международной организации, нацеленной на создание условий для сотрудничества между мировыми лидерами по ключевым вопросам мирового и регионального развития, группой экономистов был разработан Индекс глобальной конкурентоспособности. Хотя бы для экономики.
Согласно докладу Всемирного экономического форума (ВЭФ) "Глобальная конкурентоспособность 2009-2010" (The Global Competitiveness Report 2009-2010)[8], конкурентоспособность - это набор институтов, политик и факторов (!), которые определяют уровень производительности в экономике страны.
Подчеркну, что конкурентоспособность - это не цена товара и даже не его качество, а набор институтов, политик и факторов, в результате функционирования которых производят новые товары и услуги.
Уровень производительности, в свою очередь, определяет устойчивый уровень процветания, который может быть обеспечен экономикой. Иначе говоря, более конкурентоспособные экономики имеют тенденцию быть более способными обеспечивать более высокие уровни дохода для своих граждан.
Сразу же оговорюсь, что зависимость процветания от конкурентоспособности - очень условное понятие, которое нивелирует национальные различия, делает эти критерии глобально-универсальными. Между тем, счастье и процветание, тем более отдельных наций, не является универсальным показателем, зависящим только от душевого дохода. Так, человек и нация в целом, могут быть счастливы даже при относительно низкой конкурентоспособности их товаров на мировом рынке и невысоком душевом доходе. Все зависит от национальной системы ценностей и самоощущения, от многих других - внешних и внутренних факторов.
Вместе с тем, полагаю, что подобные попытки создания сложных индексов, в т.ч. на основе конкурентоспособности наций, можно приветствовать как первый шаг оценки качества развития. Как минимум, в качестве противовеса количественным оценкам макроэкономических показателей. Основываясь, например, на таком понимании конкурентоспособности, эксперты ВЭФ разработали Индекс глобальной конкурентоспособности. Он объединяет 12 групп различных факторов (pillars), обеспечивающих конкурентоспособность национальных экономик, находящихся на разных уровнях (стадиях) экономического развития:
1) институты (общественные, включая государственные, и частные);
2) инфраструктура;
3) макроэкономическая стабильность;
4) здоровье и начальное образование;
5) высшее образование и профессиональная подготовка;
6) эффективность рынка товаров и услуг (конкуренция, наличие спроса);
7) эффективность рынка труда;
8) развитость (сложность) финансового рынка;
9) технологическая готовность;
10) размер рынка;
11) развитость (сложность) компаний;
12) инновации.
Из пяти наиболее приоритетных факторов конкурентоспособности таким образом только третий - макроэкономическая стабильность - относится к финансовым факторам, а остальные четыре - к социально-политическим.
Среди этих важнейших факторов развития (pillars), как видно, собственно макроэкономические составляют меньшинство. И среди них вообще нет таких, которые бы характеризовали национальные особенности конкурентоспособности. Между тем они имеют огромное значение. В свое время в СССР, как в период Отечественной войны, так и в восстановительный период, именно такие национальные особенности - патриотизм, принадлежность к сильному государству, способность к аскезе и самопожертвованию, духовное единство нации и др. - сыграли огромную роль.
Особо подчеркивается, что эти факторы взаимосвязаны и взаимообусловлены. Например, "инновация (12 группа) невозможна без институтов (1 группа), которые гарантируют права интеллектуальной собственности, не может быть реализована в странах с плохо образованными и подготовленными работниками (5 группа), затруднительна в странах с неэффективными рынками (6, 7 и 8 группы) или без всесторонне развитой и эффективной инфраструктуры (2 группа)"[9].
Показательно в этой связи стагнация, охватившая в России прежде всего те институты, которые определяют качество развития НЧП. Как вино, их число не только не росло, но и сокращалось во всех без исключения сегментах научных организаций.
Эти данные, характеризующие социальный потенциал российской науки как основы для социальной модернизации и инноваций, наглядно демонстрируют, что численность таких институтов за 2000-2009 годы неуклонно сокращалась (даже после радикального сокращения 90-х годов)[10]. Напомню, что эта тенденция наблюдалась при опережающем (около 7%) росте ВВП России, когда говорилось о подъеме экономики страны.
Организации, выполняющие исследования и разработки,
по численности персонала
При этом крупные научные коллективы, способные решать фундаментальные проблемы, находились в очевидном меньшинстве. Это означает, что наука стала ориентироваться на решение частных задач, которые точнее можно было бы назвать задачами выживания, иногда имеющими к науке косвенное отношение.
Понятно, что сокращение численности институтов и научных организаций может вести в принципе даже к росту исследователей и вспомогательного потенциала в стране. В случае, например, укрупнения таких организаций, что далеко не всегда целесообразно. Применительно к России этого не произошло: сокращались не только институты социального потенциала, но и сам потенциал, что шло абсолютно вразрез с тенденцией научно-технической революции, требующей движения науки по всем направлениям НТП[11].
Таким образом де-факто российский научный потенциал деградировал, и Россия развивалась по инерционно-стагнирующей модели роста, а не развития. Фактически сокращался как НЧП, так и его социальный капитал.
Безусловно, эта тенденция сказывалась негативно как на национально-духовной, так и социальной составляющих НЧП, которые в 2000-2009 годы постепенно, но неуклонно уступали свое место наднациональным (глобальным) и антисоциальным идеям, механизмам и институтам. Развитие коррупции в эти годы стало лишь одним из последствий этой тенденции.
Другим последствием, особенно явно проявившимся в 2008-2011 годы, стал эскапизм, стремление значительной части граждан найти свое счастливое будущее за рубежом. Как правило, в дальнем зарубежье. Причем, если в 90-е годы массовый отъезд, сопровождавшийся бегством капитала, относился к узкому кругу лиц, имевшему, как правило, незаконные средства, то со второй половины нового столетия в этот процесс оказались втянуты все слои общества. Не случайно структура капитала, "убегавшего" из России в 2009-2011 годы, резко изменилась: из олигархического она превратилась в небольшие по объему накопления дееспособных людей из самых разных слоев общества.
Эта эпидемия уничтожения научных школ охватила всю страну. Что хорошо видно на примерах сокращения, которые отмечались по всем федеральным округам[12].
Таким образом видно, что "модель N 1" - стагфляция, т.е. рост в условиях уменьшения НЧП (в данном случае в науке) точно характеризует период количественного роста ВВП России в самые успешные, 2000-2008 годы. Эта же тенденция отчетливо просматривается и на примере показателей инновационной активности машиностроительной продукции[13].
На этом фоне наблюдались иные тенденции, например, в США, где был взят курс на создание национальной инновационной системы, вылившийся в устоявшиеся принципы. Как пишут американские эксперты, "... инновационная экосистема США демонстрирует некоторые принципы, которые следовало бы учитывать странам, желающим усовершенствовать свои инновационные системы (напомню, что этот доклад делался для России):
- Ёмкий высококонкурентный внутренний рынок Соединённых Штатов Америки сыграл важную роль в достижении экономического успеха и, в частности, в развитии самых современных товаров и услуг.
- Федеральная инновационная политика Соединённых Штатов децентрализована. Влияние и успех федеральных программ зависят от взаимодействия, состава и культуры регионов и местных учреждений. Обычно федеральная политика США на региональном уровне выстроена не очень чётко. Бостон в этом отношении представляет собой исключение: здесь местная политика тесно согласована с федеральной, и это является важным фактором успеха региона в области биомедицинских и других капиталоёмких технологий.
- Требования национальной безопасности США и глобальная экономическая конкуренция являются сильными стимулами развития технологий. Государственная наука, инвестирование в технологии и закупки во многом способствовали развитию многих современных отраслей промышленности США.
- Университеты США играют большую роль в развитии инновационных систем.
- Инвестирование в определённый спектр фундаментальных исследований в университетах США - в частности, в науку о жизни, в обучение персонала больниц и клинических центров - играет основную роль в трансфере теоретических исследований в коммерческое использование. Университеты, занимающиеся исследованиями, и клиники предоставляют технические знания и высокообразованные трудовые ресурсы для поддержки развития технологических инноваций в США. Тесная связь университетов и частного предпринимательства, в случае медицинских наук - клиник, доказала свою существенную роль в коммерциализации технологий.
- Гибкие открытые децентрализованные сети являются важным компонентом создания успешного регионального сектора. Многие факторы способствовали успеху Силиконовой долины в привлечении индустрии ИКТ. И хотя, возможно, сложно повторить успех Силиконовой долины, основы его все равно лежат в программах правительства, включая научное финансирование и госзакупки.
- Интеграция новых и уже созданных компаний создаёт более здоровую региональную инновационную структуру. И хотя малый бизнес является основным источником создания рабочих мест, крупные компании также играют очень важную роль. Маленькие компании имеют доступ к рыночной информации и совершенно новым рынкам, в то время как крупные - к новым технологиям, которые помогают развитию региональной промышленности"[14].
Другая область, также наглядно иллюстрирующая движение России по "варианту N 1" - стагфляции - высшее образование, которое сегодня очень сильно влияет на НЧП и о котором существует массовое заблуждение у российской элиты (проявившееся особенно в 2009-2011 годы) об "излишнем количестве студентов"[15]. Напомню лишь, что критерий "продолжительность обучения" является сегодня важнейшим в ИРЧП.
Рост численности студентов в России до определенного периода (до 2008 г.) прекратился, а затем началось снижение. Причем в основе этой тенденции лежит сознательная политика части правящей элиты, прежде всего Минобрнауки и даже президента РФ, у которых даже сложилась формула: "Меньше юристов и экономистов - больше инженеров и сварщиков". Как следствие, стало сдерживаться финансирование высшей школы, появились искусственно стимулируемые "избранные" университеты - ВШЭ, МГУ, СПГУ, ряд других, а помощник президента А. Дворкович даже заявил о необходимости отказа от тех нищенских стипендий, которые существовали прежде. Это уже сказалось на темпах социального развития потому, что высшая школа является важнейшим институтом социализации молодежи. Количественная стагнация, выражающаяся в численности студентов на 10000 человек, таким образом превращается в тормоз социального и экономического развития. Не секрет, что личность, обладающая высшим образованием, платит гораздо больше налогов, производит ВВП.
Такая политика в области высшего образования, безусловно, ошибочна. Она, в конечном счете, ведет к снижению НЧП, который во многом определяется численностью студентов и продолжительностью обучения, т.е. находится в полном соответствии с "моделью N 1" - стагнации.
Любые инновации и модернизации делаются специалистами с высшим образованием. Более того, в ряде стран высшее образование в стратегической перспективе должно стать всеобщим (не путать с обязательным).
Наконец, важнейший фактор развития - демографический - во многом зависит от высшего образования. Для России это самая приоритетная проблема. Во Франции, например, подсчитали, что специалист с высшим образованием в среднем живет на 10 лет дольше. Это вызвано разными причинами, но остается фактом: если мы хотим увеличить среднюю продолжительность жизни, то мы должны думать и об этой части проблемы высшего образования.
И последнее. Высшее образование дает сегодня минимальный культурно-духовный уровень значительной части граждан, от которого зависит как производительность труда, так и социальный климат в стране.
Эти и многие другие факторы свидетельствуют, что политика в области высшего образования не соответствует национальным интересам, что она прямо противоположна интересам развития нации.
Эксперты Всемирного экономического форума выделяют три стадии развития:
Первая - определяемая факторами (factor-driven);
Вторая - определяемая эффективностью (efficiency-driven);
Третья - определяемая инновациями (innovation-driven).
Отнесение страны к той или иной стадии развития делается на основе показателей подушевого ВВП (по рыночным обменным курсам) и доли экспорта минеральных сырьевых товаров (страны, которые экспортируют более 70% подобных товаров в среднем на протяжении пяти лет относятся к числу стран на первой стадии развития). Очевидно, что Россия находится именно на этой, первой стадии развития.
В основе механизмов экономического роста на этой первой стадии развития лежат факторы, которые достались стране по естественным причинам, т.е. тем, которые от нее не зависят (природные ресурсы, численность рабочей силы). Соответственно, конкуренция имеет преимущественно ценовой характер, экономика специализируется на простых товарах, производительность труда низкая, как и низки зарплаты. Факторами повышения конкурентоспособности экономики являются институты, инфраструктура, макроэкономическая стабильность и здоровая и грамотная рабочая сила (первые четыре группы факторов), т.е. социальная часть НЧП. Именно они, по мнению экспертов, ВЭФ, вносят решающий вклад в обеспечение конкурентоспособности (60%)[16].
На следующей, второй стадии развития конкурентоспособность связана с внедрением более эффективных производственных процессов и повышением качества продукции и услуг и во все большей мере определяется группами факторов с пятой по десятую. Показательно, что и на этой стадии развития при доминировании факторов повышения эффективности институты, инфраструктура и т.п. имеют соизмеримое значение (50 и 40 соответственно).
Залогом успеха на третьей стадии является способность предлагать качественно новые и уникальные товары и услуги, используя инновации и сложные бизнес-процессы. Понятно, что такие товары и услуги можно создавать только на оригинальной национальной основе, а не путем заимствований, т.е. на основе НЧП. Вес этих двух факторов на данной стадии развития - 30%, причем факторы, обеспечивающие конкурентоспособность на предыдущих стадиях развития также чрезвычайно значимы (20% и 50%, соответственно).
Россия, как я уже сказал, находится на первой стадии развития, когда ее конкурентоспособность определяется прежде всего ценовой политикой (наша нефть, металлы на мировом рынке выигрывают именно поэтому). Но и здесь влияние социальных факторов велико и растет, достигая, повторю, 60%.
На второй стадии (на которой сегодня сосредоточено внимание российских "модернизаторов") - это связано с повышением эффективности производственных процессов, но и здесь роль социальных факторов чрезвычайно велика, достигая в совокупности 90%.
На третьей стадии создания качественно новых (не имеющих аналогов) товаров и услуг, т.е. основывающихся на национальных достижениях науки, культуры и образования, в целом достигает 100%.
Это означает в итоге:
1. Развиваясь на первой стадии, мы должны обращать приоритетное внимание на социальный потенциал общества, и развитие всего НЧП, который разрешает успешно продвигаться на первой стадии. Прежде всего создавая механизмы.
При этом уже на первой стадии мы должны провести переоценку существующей системы ценностей в пользу гуманитарной, социально-ориентированной модели развития нации. Как справедливо заметила Н. Басовская, сегодня "никто не думает о Сколково для гуманитариев. Об этом даже намека нет ... за очередными технологическими достижениями люди готовы забыть свою человеческую суть"[17].
Уверен, что ближайшие десятилетия будут определяться не только технологическими достижениями, но в первую очередь науками о человеке и новыми социальными концепциями и новыми моделями государств. Те нации, которые сегодня успевают всерьез задуматься об этом, смогут "перескочить через этапы" в своем социально-экономическом развитии.
2. На второй стадии НЧП играет уже ведущее значение в развитии нации и экономики.
3. На третьей стадии НЧП играет исключительное значение, является условием, причем обязательным, развития.
"Большой скачок" в развитии возможен и необходим, если правящая элита:
1. Поймет, что на всех трех стадиях развития НЧП играет важное и исключительное значение и сможет сосредоточить на нем свое внимание.
2. Осознает и примет меры, чтобы одновременно развиваться по всем трем этапам, параллельно, а не последовательно, развивая все необходимые социальные комплекты НЧП.
3. Сделает все для развития НЧП на третьем этапе, т.е. сохранит, разовьет и сделает опережающую ставку на национальные научные, образовательные, культурные и духовные школы, способные предлагать ежегодно мировому рынку не менее 5-7 оригинальных продуктов и услуг.
_______________
[1] Миронов С. Правду говорить легко и приятно // Официальный сайт партии "Справедливая Россия". 18 мая 2011 г. http://www.spravedlivo.ru/news
[2] Богатуров А. Кризис политики правого центра // Независимая газета. 2011. 22 марта. С. 11.
[3] Частные инициативы не способны принципиально изменить ситуацию в стране. Так, создание "нового инновационного инструмента" - 27 технологических платформ, делается в расчете на бизнес, а участие государства ограничится инфраструктурными проектами. См.: Письменная Е., Казьмин Д. Платформы Путина // Ведомости. 2011. 4 апреля. С. 3.
[4] В ноябре 2010 года такая попытка мониторинга НЧП по отдельным регионам и их сопоставления в национальном и международном масштабе была сделана автором на портале "Рейтинг персональных страниц". См. подробнее: [Эл. ресурс]. URL:http://www.viperson.ru
[5] Ярославский план 10-15-20. "Дорожная карта" строительства инновационной экономики: лучшая международная практика и уроки для России // The New York Academy of Science. 2010. August, 20. P. 7.
[6] Зыкова Т. Кудрин улучшает климат // Российская газета. 2011. 22 февраля. С. 4.
[7] Динамика мирового политического развития и проблемы глобальной конкурентоспособности России. Отчет о НИР. Этап 3 (промежуточный). М.: МГИМО(У), 2010. С. 71.
[8] The Global Competitiveness Report 2009-2010 // World Economic Forum / цит. по: НИР МГИМО(У), 2010. P. 4. http://www.weforum.org/GCR09/GCR20092010full report.pdf
[9] Цит. по НИР МГИМО(У) (проект 2010 г.).
[10] Наука России в цифрах: 2010. Стат. сб. М.: ЦИСН, 2010. С. 19.
[11] Научный потенциал и инновационная активность России. Выпуск 4. М.: Минобразования. РИЭПП, 2010. С. 23.
[12] Наука России в цифрах: 2010. Стат. сб. М.: ЦИСН, 2010. С. 21.
[13] Научный потенциал и инновационная активность России. Выпуск 4. М.: Минобразования. РИЭПП, 2010. С. 23.
[14] Ярославский план 10-15-20 // The New York Academy of Science. 2010. August, 20.
[15] Наука России в цифрах: 2010. Стат. сб. М.: ЦИСН, 2010. С. 25.
[16] The Global Competitiveness Report 2009-2010 / World Economic Forum. P. 7-8. http://www.weforum.org/GCR09/GCR20092010fullreport.pdf
[17] Басовская Н. Спор физиков и лириков // Российская газета. 2011. 21 марта. С. 9.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
09.10.2011
podberezkin.viperson.ru
Док. 643645
Перв. публик.: 09.10.11
Последн. ред.: 10.10.11
Число обращений: 0
Миронов Сергей МихайловичПодберезкин Алексей ИвановичБогатуров Алексей Демосфенович
|
|
|
