Светлана Марасанова: `Перед законом и министр, и уборщица равны...`Назад
Светлана Марасанова: `Перед законом и министр, и уборщица равны...`
я работаю уже 34 года, десять из них в должности председателя суда
Дмитрий Беловецкий, заместитель главного редактора "ЛГ".Передо мной Указ президента России за ▀ 2240 о назначении вас председателем Московского областного суда, подписанный еще Ельциным 29 декабря 1994 года. Скоро будет десять лет, как вы находитесь в этой должности. У вас есть возможность сравнить отношение власти к институту судей тогда и сейчас?
- Здесь я работаю уже 34 года, десять из них в должности председателя суда. Конечно, они не прошли даром, и я могу сравнить отношение к судебной власти тогда и теперь.
Надо отдать должное правлению Ельцина. При нем впервые к судебной власти повернулись лицом. Именно Ельцин в 1991 году начал судебную реформу. Тогда, а точнее в 1992 году, появилась концепция судебной реформы - отправной документ, который судебную власть действительно назвал властью. Кстати, уже потом на ее основе в 1993 году появилась Конституция Российской Федерации, которая впервые четко провозгласила принцип разделения всех ветвей власти: на судебную, исполнительную и законодательную. Тогда-то и началась судебная реформа, началась с введения института суда присяжных.
Но потом был период, с 1995 по 1997 год, когда не только ничего не делалось по исполнению судебной реформы, но и сам институт суда власть просто игнорировала. Суды не финансировались, кое-где и вовсе приостановили свою работу...
При Владимире Владимировиче Путине судебная реформа получила свежий импульс. Появились новые законы. Заработал институт мировых судей. Везде, кроме Чечни, введены суды присяжных. Реформировалась часть правоохранительных органов. Сегодня уже можно смело утверждать, что концепция судебной реформы почти полностью исполнена.
Во всех своих выступлениях, касающихся судебной реформы, президент говорит следующее: судебная власть должна обрести тот авторитет, который она заслуживает. Мне кажется, что сегодня судебная власть действительно начинает приобретать авторитет. Судебная реформа - в приоритете.
До 1991 года с судами вообще не считались. Мне даже трудно вспомнить какие-то примеры уважительного отношения к судьям. Но мне работа нравилась... Хотя, как судья, творческого удовлетворения я не получала. Но и давления на себе тоже не ощущала. Суд работал как машина. Не потому, что мы бездумно или бессердечно относились к рассмотрению каждого дела, просто настолько был обкатан механизм осуществления правосудия, что он работал как конвейер... Дела шли одно за другим...
Д. Б. Суд с человеческим лицом - это заслуга нашего президента. Так получается. С ним судебная реформа приобрела человеческое воплощение...
- Думаю, что да. Сейчас внимание власти обращено к судье именно как личности. Изменилось и отношение к кандидатам на эту должность. Если раньше требовались ремесленники, то сегодня необходимы думающие, мыслящие, творчески подходящие к вопросу судопроизводства люди. Скажем, раньше мы даже и не думали о том, чтобы руководствоваться какими-то правовыми международными нормами - многие договоры не были ратифицированы... А потому не внедрялись в правоприменительную практику. Теперь мы уже можем руководствоваться определенными прецедентами Европейского суда, чего раньше даже и представить себе не могли. В гражданском праве существует понятие аналогии права, но это не прецеденты, и мы никогда не применяли их на практике.
Все это, безусловно, требует иного отношения к работе и даже, если хотите, иного образования для судьи. Сегодня обычного высшего юридического образования, с моей точки зрения, недостаточно. В этом направлении очень перспективно работает созданная пять лет назад Академия правосудия. Здесь, помимо обычного пятилетнего курса обучения юридическим премудростям, предполагается введение специальной трехгодичной подготовки юриста к практической работе на судейском поприще. Насколько мне известно, большой положительный опыт в этом направлении есть во Франции.
Д. Б. Судьи - это особая каста. Уверен, что помимо закона необходимы какие-то душевные, человеческие качества. Это врачи человеческих душ.
- Очень хорошее выражение... Я на себе ощущаю, что без знания основ психологии, без умения владеть какими-то речевыми оборотами, педагогическими работать сегодня уже невозможно. Как обратить внимание сторон на какие-то позиции, как найти с ними общий язык, как разговаривать с подсудимым, присяжными заседателями? Все не так просто. Очень сложно, скажем, акцентировать внимание присяжных заседателей на каких-то основных моментах. Поэтому изучение основ психологии для будущих судей просто необходимо. Именно психологи должны работать на уровне институтского обучения.
Д. Б. Ваша кандидатская была посвящена деятельности суда присяжных. В наших условиях суд присяжных - уже объективная необходимость?
- Это не только необходимость. Она просто востребована обществом. Во многих судах больше шестидесяти процентов подсудимых просят именно суда присяжных.
Армен ГАСПАРЯН, шеф-редактор отдела "Специальные проекты". Ваш суд был одним из первых, кто ввел сначала практику суда присяжных, а затем и мировых судей. Вас используют как полигон для нововведений? Или это проявление особой степени доверия, высокой оценки вашей работы?
- На этот вопрос ответить и сложно, и легко, так как нужно обратиться к истории.
В этом году исполнилось 80 лет Московскому областному суду. Здесь я проработала всю свою жизнь. Знаю, как работают другие суды. Да, какие-то суды лучше комьютеризированы, какие-то имеют другие достоинства... А наш областной суд богат традициями. И мы этим гордимся. Это не пустые слова. Если хотите знать, мы являемся правопреемниками Московского окружного суда. Того самого, который был создан в 1866 году. Кстати, именно этот суд первым начал рассматривать дела с участием присяжных. Он находился в Кремле, в здании Сената. Потом стал Московским губернским судом, юрисдикция которого распространялась на Москву и Московскую область. И только в 1932 году, когда из губернии выделился город, появился Московский городской суд. Так что, начиная еще с Московского окружного, отличительной чертой нашего суда были высочайший профессионализм судей, их аппарата, приверженность ко всему новому.
Сейчас много говорится о введении института ювенальной юстиции. И даже какие-то ее элементы в наших судах уже присутствуют. Но в Мособлсуде, опять-таки традиционно, уже давно работает отдельный кассационный состав, который рассматривает только дела несовершеннолетних.
В наше, как говорится, завтра мы пытаемся войти уже сегодня... С тем, чтобы доказать, что это действительно наше настоящее завтра.
Д. Б. Что такое ювенальная юстиция?
- Одним из направлений судебно-правовой реформы в России является создание системы ювенальной юстиции, специальных составов судов по делам семьи и несовершеннолетних. Это особая категория дел. Хотя сегодня УПК РФ установил несколько иные правила рассмотрения дел в отношении несовершеннолетних, однако этого недостаточно.
Поле деятельности ювенальной юстиции шире, оно касается особенностей уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних, профилактики их правонарушений, мер по обеспечению интересов несовершеннолетних и защите их прав, в том числе и в гражданском процессе. В этой области особое место отведено психологам, психиатрам, социальным педагогам.
А. Г. Ни для кого не секрет, что при советской власти все судьи были партийными. И мало кто верил в их независимость. Тогда можно было поступиться чем угодно, но не партийными принципами. А вот сегодня что вы ощущаете: изменилось ли отношение населения, они доверяют нынешним судам, верят в справедливость их вердикта?
Д. Б. Раньше судья почти открыто был на стороне обвинения. Сегодня судья и обвинение являются той же связкой или это уже два самостоятельных института?
- С принятием в 2001 году нового Уголовно-процессуального кодекса, а с февраля этого года и нового Гражданско-процессуального кодекса прокуратура стала такой же стороной в судебном процессе, как и адвокатура. Это уже не орган, надзирающий за деятельностью суда, как было раньше. Сегодня защита и обвинение - это две самостоятельные равноправные стороны. Никто из них не выше другого. Раньше, действительно, прокурор в процессе обладал большими правами в сравнении с адвокатом, он мог опротестовать любое решение суда, представлять дополнительные доказательства. Сейчас такие же права предоставлены и адвокатам.
Д. Б. На практике эта состязательность очевидна? Есть примеры?
- Раньше она была очевидна лишь в суде присяжных. Потому что закон в этой части распространялся только на эту процедуру. Сейчас же это основной принцип процесса. Любой оправдательный приговор - яркое тому подтверждение.
С введением нового УПК их стало значительно больше.
А. Г. И все-таки судам сегодня стали больше доверять?
- Если говорить о статистике, то в суды стало обращаться больше людей. Заметно увеличилось число дел в судах, особенно после введения мировой юстиции. Количество обращений в суд всегда свидетельствует о степени доверия судам. Люди стали больше доверять им. Хотя у кого-то может сложиться и обратное впечатление. Но это не потому, что люди не доверяют судам. Граждане, в основном, недовольны тем, как исполняются решения судов. А между тем многим невдомек, что этими вопросами занимаются совершенно другие службы, с деятельностью судов не связанные. Скажем, вынесено решение о взыскании с некоего предприятия в пользу какого-то гражданина энной суммы денег. И вдруг оказывается, что на счету предприятия нет средств и исполнить это решение судебный пристав просто не может. А упрекают нас, дескать, какой же вы суд, если ваше решение не исполняется? Но мы-то тут при чем? Этим занимаются службы Министерства юстиции! Сама процедура, сама система исполнения приговоров и решений не дает, к сожалению, человеку возможности до конца почувствовать, что суд - это его защитник.
И еще один больной вопрос. Человек обратился в суд. Существуют определенные сроки рассмотрения дел, и мы должны их соблюдать. Но имеющийся закон не дает нам возможности сделать это. Например, гражданин обратился в суд и просит разделить дом. Истец заинтересован в том, чтобы этот иск был рассмотрен, а ответчик, наоборот, совсем не заинтересован в этом и начинает уклоняться от явки на судебное заседание. И дело волокитится, слушается год, два, три... В конечном итоге суд выносит решение без ответчика. А тот говорит, что у него был больничный лист. И это решение отменяется. Дело опять рассматривается, и ответчик снова не является, потому что решение суда не в его интересах...
Дело в том, что у нас доставками повесток занимается почта, и почтальону абсолютно безразлично, передаст он эту повестку лицу, кому она адресована, или его соседу по квартире. Да и корешки с расписками очень редко доходят до суда, а иногда и вообще не доходят.
А. Г. Сегодня стало модно назначать очень большие сроки наказания условно. Особенно в отношении публичных или не совсем бедных персон... Как вы думаете, такая практика отражается на престиже наших судов?
Д. Б. Все помнят смешной случай, когда бывшему министру юстиции Ковалеву дали 12 лет условно ....
- Мне сложно обсуждать чужие решения. Я могу отвечать только за вынесенные мной приговоры. Но ситуации бывают разные. Ведь присяжные, которым мы доверяем судьбу человека, по закону не должны объяснять свои решения. Поэтому порой бывает очень сложно понять ход чужих рассуждений. Я знаю одно - единственное и блестящее преимущество суда присяжных заключается в том, что им представляют доказательства, которые получены на основе требования закона. Если проведено какое-то незаконное действие, допустим, осмотр места происшествия без понятых, то такое доказательство, естественно, исключается. Иногда бывает и так, что до них вообще не доходит ни одного доказательства. И только то, что присяжные услышали в суде, является основанием для принятия ими решения. У меня лично было такое дело, когда все до единого доказательства мы исключили, очевидцев преступления не было, а подсудимые стали отрицать свою вину. И естественно был вынесен оправдательный вердикт. Но это не вина присяжных, просто так у нас работает следствие. Надо признать, что качество следствия сегодня крайне низкое.
Судье же проще - он видит все материалы дела. У него уже на стадии изучения дела складываются внутренние убеждения. Для себя он уже знает, виноват подсудимый или нет. Но он не может использовать доказательства, добытые с нарушением закона, в приговоре. Грубо говоря, внутренне он уверен, что преступление совершил именно этот человек, но приговором обосновать это не может. Судья может быть уверен, что делает правильно, но человек, которому он будет провозглашать приговор, не поймет, почему на таких хлипких доказательствах он получает 12 лет лишения свободы. С другой стороны, возможно безупречная в течение многих лет жизнь подсудимого дает основание назначить ему условное наказание...
А. Г. Или высокий пост, который занимал до этого подсудимый...
- Это вряд ли может сыграть какую-то определенную роль. Мне, лично, абсолютно все равно: передо мной министр или уборщица. Я одинаково отношусь к людям. Наоборот, я больше болею душой за людей, которые не могли социально вырваться из той среды, в которой они оказались. Мне жалко этих людей.
Д. Б. Через ваш суд проходит много громких дел. Я читал о том, что в ваш адрес поступали угрозы... Лично вам часто угрожают?
- Мне никто никогда не угрожал. И если честно, я несерьезно отношусь к подобным разговорам. Угрожать могут только тем людям, которые либо не чисты в денежных отношениях, скажем, берут какие-то обязательства и не выполняют их, либо поступились совестью в решении какого-то вопроса. И то, и другое вообще исключено применительно ко мне.
Д. Б. Не секрет, что судья получает мало... Гораздо меньше, чем некоторые подсудимые. Потому соблазн взять взятку за решение того или иного вопроса очень велик. Есть ли в вашем суде такие прецеденты, когда люди брали деньги и выносили приговор, который, мягко говоря, не соответствовал букве закона?
- У меня нет оснований считать, что кто-то из судей Мособлсуда занимается подобными вещами. Но в районах имело место вынесение решений, которые, мягко говоря, трудно назвать законными. В основном речь идет о рассмотрении заявлений о принятии мер по обеспечению иска.
Подобные факты давали основания ставить вопросы о прекращении полномочий судьи. Но в основной своей массе наши судьи - честные и порядочные люди, трудяги.
Д. Б. А текучка кадров у вас большая? Или люди приходят сюда на всю жизнь?
- В областном суде текучки практически нет. Было время, когда судебную систему практически зажали в тиски, не платили зарплату, когда судьи действительно получали копейки. Тогда многие ушли в адвокатуру, где заработная плата была гораздо выше. Потом ситуация изменилась, и эти люди стали возвращаться. Другое дело, как мы к этому относимся. А относимся мы к этому резко отрицательно. Если человек в тяжелое время поступился своими принципами, то ему не место в судебной системе. В то время это было просто предательством.
Сегодня я не могу сказать, что судья получает мало. Лично я получаю по закону прибавку, которая в три раза превышает мой должностной оклад. Но это за то, что я отработала в системе двадцать лет. А вот люди, которые только-только пришли на должность судьи, получают гораздо меньше.
Еще одна любопытная деталь. Ввели институт мировых судей. Мировые судьи получают зарплату из федерального бюджета, а их аппарат - из местного. Они по закону являются государственными служащими субъекта федерации. Мировой судья, у которого никакого квалификационного класса, а, следовательно, и никаких надбавок нет, первоначально получал четыре тысячи рублей, а секретарь судебных заседаний - пять. И сейчас мировой судья получает немногим больше - всего шесть тысяч рублей. Причем у секретарей мирового судьи социальное обеспечение лучше, чем у самого мирового судьи. Так не должно быть.
А. Г. Я знаю, что в районных судах Московский области многие судьи занимаются как уголовными делами, так и гражданскими. Это нормальное явление? Или все-таки лучше, чтобы судья был специалистом в какой-то одной области?
- Я считаю, что самый лучший специалист - это тот, кто знает практику и по уголовным делам, и по гражданским. В областном суде - чистая специализация. Есть уголовная коллегия, где работают судьи, рассматривающие только уголовные дела, и есть гражданская коллегия, где судьи рассматривают только гражданские дела. Мне кажется, это правильно. Но все равно судья районного звена должен знать и уметь рассматривать как те, так и другие дела. Хорош тот юрист, кто знает, как применять и гражданское право, и уголовное, а в вышестоящих судах нужны специалисты в одной отрасли права: либо уголовного, либо гражданского.
Д. Б. По статистике сегодня в судах уголовных дел стало гораздо меньше, чем гражданских и административных. Снижение количества уголовных дел связано со стабилизацией в обществе?
- Наоборот. Когда присутствуешь на коллегии ГУВД Московской области, там все время слышишь о росте преступности. Рост преступности действительно велик. Но мы никак не можем понять, почему сократилось поступление дел в суды.
Д. Б. Может быть, связано с коррупцией на милицейском уровне...
- Одно из двух: либо это связано со снижением уровня раскрываемости преступлений, либо с их сокрытием...
А. Г. Сейчас юрфаки есть буквально во всех так называемых "университетах" и "академиях". Как вы относитесь к этому?
- Категорически отрицательно. Когда еще не было Академии правосудия, на базе Московской государственной юридической академии, возглавляемой Олегом Кутафиным, был создан Институт прокуратуры. Это был филиал МГЮА, но набирал студентов по направлениям прокуратуры - генеральной, областной, городской и т.д. Я тогда спрашивала академика Кутафина: "Олег Емельянович, почему дети прокуроров и работники аппарата прокуратуры могут гарантированно получить хорошее образование на базе вашей академии, а дети судей продолжить традиции своих родителей не могут? Может быть, есть смысл тоже создать при вашей академии или где-то отдельно такой институт?" Он мне резонно ответил: "Можно создать все что угодно. Но вы сможете найти преподавателей? Сегодня по пальцам можно пересчитать преподавателей, которые действительно могут дать знания, необходимые для работы в должности судьи, прокурора и т.д. Что толку, пооткрывали все эти юридические факультеты - там преподавать некому". Действительно, эти заведения приглашают преподавать практических работников. Но не всякий практический работник может донести до слушателя теорию. Прийти и рассказывать сказки о том, как они дела рассматривают и какие у них категории дел, конечно, интересно, но фундаментальных-то знаний нет.
Д. Б. А смогут удовлетворить ежегодный спрос на специалистов Московский государственный университет и МГЮА?
- Любой руководитель, если он хочет, чтобы у него был хороший юрист, в первую очередь смотрит, какое образование тот получил. Все зависит от руководителей. Я понимаю, что кто-то идет по одному пути, скажем, открывает частную фирму и набирает профессионалов, а кто-то берет родственников. Он его натаскает, покажет, как уходить от налогов, как составлять правовые документы, чтобы уйти от налогов. Этому легко научить. Для таких руководителей, наверное, неважно юридическое образование у его подчиненного - лишь бы корочка была. Но если мы хотим, чтобы в судах работали профессионалы, они должны иметь хорошую теоретическую основу. Потому я категорически против того, чтобы юридическое образование давалось в кооперативном институте.
А. Г. Здание Мособлсуда находится в аварийном состоянии. Это видно с первого взгляда. Но тем не менее оно расположено в центре Москвы, к вам удобно добираться... За Московскую же кольцевую дорогу, где строится новое здание областного суда, доехать будет очень непросто. Чье это решение?
- Наше и мое, в частности. Если кому-то от этого будет плохо, то виновата во всем буду я. Объясню почему. Здание, в котором мы сейчас находимся, построено в 1890 году. Потому, как вы понимаете, оно ветхое.
Но дело даже не в этом. Мы готовы работать в любых условиях. Но нам некуда людей разместить. Вот сейчас должны прийти еще десять судей, и я смутно себе представляю, как их рассадить. У нас нет ни одного места. Мы уже переделали туалеты под кабинеты для судей. Вместо восьми туалетов осталось только два. На двадцать пять судей одиннадцать залов. Они стоят в очереди, чтобы слушать дела.
А рядом со строящимся новым зданием будет жилой дом, в котором нашим судьям выделили сорок квартир. Здесь же будет расположен Дом правительства Московской области. Обещают построить удобную развязку, станцию метро "Волоколамская". Кроме того, упростятся все организационные вопросы: уборка и эксплуатация здания, получение жилья для судей и самое главное - человеческие условия работы.
Д. Б. Взаимодействие и взаимопонимание с подмосковными властями есть?
- Там очень умные люди. Никогда в нашу работу не вмешиваются. Да и не имеют права. Суд - независимая инстанция. А помощь их действенна и законна. Без всяких "ты мне - я тебе".
А. Г. Всегда ли мнение частного лица Светланы Марасановой совпадает с мнением судьи Марасановой, выносящей приговор? Они никогда не вступают в противоречие?
- Никогда. У меня, когда я еще работала судьей, было одно дело, связанное с "половым преступлением". Там была пограничная квалификация: или изнасилование, или действия сексуального характера, и соответственно возможны два различных срока наказания - 15 лет и 3 года. По материалам дела вырисовывалось первое. Надо сказать, что юридические и медицинские понятия разнятся между собой. Поэтому, когда мы с заседателями уходили в совещательную комнату, у нас была уверенность, что все-таки произошло изнасилование. Именно по юридическим понятиям. Я ушла на приговор. Сижу, пытаюсь писать, а рука не пишет. Хотя мне достаточно легко даются приговоры, потому что у меня мысль работает быстрее, чем рука. А здесь не могу связать слова, фразы. Мысль за мысль не цепляется. Ну, не пишет рука - и все! Я сидела и думала всю ночь. Знаю, что сомнения толкуются в пользу подсудимого... Все знаю... И что-то внутри говорило мне: нет, здесь 120-0я - совершение развратных действий. Приговор я написала за час. Не знаю, поймете ли, но судья, находясь в совещательной комнате, впадает в некое физиологическое состояние. Оно иногда руководит его действиями. Приговор этот не обжаловался ни со стороны подсудимого, ни со стороны потерпевших. Не опротестовывался ни адвокатом, ни прокурором. Значит, решение было правильное.
Еще одно дело, которое я никогда не забуду. Вот там я сознательно пошла на высшую меру наказания, хотя подсудимой была женщина. И сейчас я нисколько не жалею о принятом решении, как не жалею и о других вынесенных мной приговорах. Человек и судья во мне всегда уживались. В общем, мы слушали дело об убийстве с особой жестокостью. Подсудимой была медсестра, которая работала в санатории "Архангельское". Потерпевшая работала там же старшей медсестрой. К тому же они были соседями по дому. Даже фамилию помню - Губина. Убили ее единственного несовершеннолетнего сына. Подсудимая жила без мужа, воспитывала дочь. Тяжело, конечно, было ей, тут ничего не скажешь. А та жила нормально. Муж был офицер, долго работал за границей. В общем, была достаточно обеспеченная по советским меркам семья. И подсудимая все время ей завидовала. Зависть иногда делает с людьми совершенно невообразимые, злые вещи. Объяснить это невозможно. Подсудимая часто подворовывала наркотики на работе. Однажды Губина заметила это и пообещала написать докладную, если это когда-либо повторится. Подсудимая в отместку украла у нее норковую шапку. Помните, большой дефицит в то время? Потерпевшая поплакала-поплакала, но потом успокоилась. Мучения Губиной показались подсудимой недостаточными. И она вдруг решила убить ее сына. Тщательно подготовилась к убийству. Запаслась заранее ножницами, веревкой, ножом, какой-то зажигательной смесью... Мы прослушали миллион дел, но такого ужаса никогда не было. Подсудимая знала, что ребенок не открывает никому дверь. Тогда сославшись на просьбу матери, дескать, та просила взять синьку у них из туалета, проникла в квартиру Губиных. Ребенок, конечно, открыл дверь. И она стала его убивать. Мучительно. Ножом. Ножницами. Мальчишка безумно кричал. Потом подожгла тело горючей жидкостью. Мы слушали это страшное дело... Потерпевшая несколько раз падала в обморок... А эта подсудимая...
Ее бледное лицо до сих пор у меня перед глазами... На мой вопрос "как вы относитесь к содеянному?" вдруг отвечает: "Я ни о чем не жалею". Закон не препятствовал назначению женщине высшей меры наказания. И хотя я понимала, что Верховный суд изменит мой приговор, тем не менее дала ей "вышку"... Осознание того, что хотя бы те полгода, которые отведены на кассационное обжалование решения суда, убийца проведет в камере смертников, было для меня чрезвычайно важно. Та должна была понять, что такое отнимать невинную человеческую жизнь. Не знаю, поняла ли она... Верховный суд, конечно, изменил приговор... И это законно.
Д. Б. И что, через пятнадцать лет это чудовище вышло на свободу?
- Меня мало интересует судьба нелюдей.
Д. Б. В этом году вам вручили премию "Фемида" - высшую юридическую награду - за четкую организацию работы суда присяжных и личный вклад в формировании корпуса мировых судей. Так что ваша заслуга и подотчетного вам суда очевидна...
Дмитрий Беловецкий, Армен Гаспарян
Литературная газета, N 42
Выпуск N 195 (721) от 15 октября 2003 г.
http://index.org.ru/turma/ic/2003/195/721-1.htm
