О.БЫЧКОВА: Это программа "Своими глазами", у микрофона Ольга Бычкова. Сегодня у нас необычный гость с историей, о которой многие знают, многие слышали, история в своем роде необычная. Актриса Наталья Захарова, которая только что вышла из российской тюрьмы, до этого была во французской, которая уже много лет борется за свою дочь, и Алексей Симонов, в качестве друга Натальи Захаровой - правильно? Расскажите, почему вы в студии вдвоем? Обычно вы приходите к нам бороться за свободу слова.
А.СИМОНОВ: На этот раз пришлось бороться за свободу Натальи, только и всего. Я был тем человеком, который организовал и передал Медведеву письмо о помиловании, которое сработало, вот и все.
Н.ЗАХАРОВА: Ты имеешь в виду нашего президента РФ, Дмитрия Анатольевича Медведева.
О.БЫЧКОВА: Вы когда вышли?
Н.ЗАХАРОВА: Вчера. Я была в исправительной колонии N3 по Костромской области. До этого я была во французской тюрьме, которая находится возле знаменитого кладбища Сан Женевьев-де-Буа. И когда меня туда в два часа ночи поселили, если так можно выразиться, иными словами, просто предательски бросили, то я спросила первое - где мы находимся? Мне сказали: Сен Женевьев-де-Буа. Я сказала себе: ну ничего, тут рядом наши лежат - Бунин, например, я его читаю в нашем спектакле, я вообще люблю Бунина.
О.БЫЧКОВА: Сколько времени вы провели в Костромской колонии?
Н.ЗАХАРОВА: Два месяца с небольшим.
О.БЫЧКОВА: А во Франции?
Н.ЗАХАРОВА: Четыре.
О.БЫЧКОВА: наверное, нужно напомнить историю, которая таким образом завершилась.
Н.ЗАХАРОВА: история простая: развод с моим французским супругом, потому что человек был наркозависимым, и жить было уже даже опасно для жизни Маши, которой в то время было три года. И полицейские моего участка пришли и сказали - мадам, если вы не хотите, чтобы мы вас с дочкой нашли здесь мертвыми, разводитесь, потому что этот человек очень опасен. И рассказали мне о моем бывшему супруге много интересного, чего я до этого не знала, в частности, о его наркозависимости. Надо сказать, что на сегодняшний день официальная цифра наркоманов, потребляющих очень легкий наркотик, 5 миллионов - это те, кто только зарегистрирован. Я сидела в этой ужасной тюрьме с наркоторговцами с большим стажем, и хочу вам сказать, что получила интересную информацию - на самом деле наркоманов во Франции гораздо больше.
О.БЫЧКОВА: Их везде больше, чем принято считать. Как получилось, что в результате вы оказались во французской тюрьме? До этого было большое количество лет, когда вы пытались бороться и восстановить возможность общаться с вашей дочерью.
Н.ЗАХАРОВА: После развода в 1998 г. суд постановил воспитывать мне мою трехлетнюю дочь Машу. Мой бывший муж не хотел платить алименты, потому что у него были дети от первого брака, правда, они сейчас уже взрослые, им по 40 с лишним лет, и он решил, зная систему ювенальной юстиции, воспользоваться этой системой - он стал писать всяческие жалобы о том, что ему не дают встречаться и общаться с ребенком, что было абсолютной неправдой, чему есть доказательства в суде. Суд приговорил меня к трем месяцам тюремного заключения заочно, - то есть, я не сидела тюрьме, но такой звонок уже был. После того, как он стал возвращать Машу в синяках и тяжелейшем психологическом состоянии, я обратилась в суд за помощью. Я не знала, что существует ювенальная система, и мне казалось, что суд должен защитить права ребенка. Вместо этого Маша была у меня отнята насильно, я была посажена в камеру предварительного заключения, а Маша была отправлена в приют, где ей тут же запретили говорить по-русски со мной, - а трехлетний ребенок не говорил по-французски - я специально оставляла русский язык, чтобы она могла общаться со своей материнской семьей. И ад начался - 4 месяца мне не разрешили ее видеть вообще, она была тяжелейшим образом больна - ко мне приходили медицинские справки, я видела, что ей даже часть ночью вызывали Скорую помощь. Нянечка мне рассказала, что она часто ночью сидела на кроватке, кричала "мама, мама, где ты", ждала меня. После того, как российское государство в лице бывшего президента РФ В.Путина вмешалось, мне позволили встречи с Машей. Сказать, что это была зомби, это ничего не сказать - это был маленький человечек, который отсидел в ГУЛАГе.: застывший взгляд, отсутствие какой бы то ни было эмоции, она долго пыталась понять, кто перед ней стоит, а это была я, ее мама. В конце концов, она мне бросилась на шею, сказала - давай посмотрим наши фотографии. Мы говорили по-русски. Тут же был окрик.
О.БЫЧКОВА: В результате каково было обвинение?
Н.ЗАХАРОВА: В удушающей, захватнической любви матери к своей дочери - что написал психолог, который никогда не видел ни меня, ни Машу.
О.БЫЧКОВА: Потом вас обвинили в том, что вы хотели поджечь квартиру мужа?
Н.ЗАХАРОВА: нет, меня в этом не обвиняли. В 2001 г., когда я подала документы в Европейский суд - за издевательство над нами, потому что были нарушены десятки статей Европейской конвенции по правам человека, в эти же дни было доказано, что моя дочь была избита до коматозного состояния моим бывшим мужем, экспертиза медицинская определила, и в это же время Ширак поехал в Москву и знал, что Путин будет говорить о моей дочери. Все эти три факта совпали, и против меня было возбуждено уголовное дело в якобы попытке поджога двери коридора моего бывшего мужа и кражи чековой книжки, которая была брошена ему на площадку - любой здравомыслящий человек понимает, что банк не бросает на площадки чековые книжки, а я в это время находилась в Кремле и была принята Волошиным, поэтому никакой чековой книжки я в глаза не видела, никогда она там не лежала, ее никто не брал. Вот по обвинению в этих фактах, без единого расследования в течение 5 лет, я была посажена под подписку о невыезде, меня приговорили к трем годам тюремного заключения. Я не хотела уезжать, но наше посольство настояло, я уехала и продолжила бороться за Машу тем, что я написала книгу "Верните мне мою дочь".
При обыске они нашли мою книгу, которая сначала была написана по-французски, и там были названы все их имена и фамилии и все, что они вытворяли с нами, приведены все их документы - решения, судебные рапорты, медицинские экспертизы. Это была откровенная месть за подачу в Европейский суд по правам человека, за книгу, за то, что я, как частное юридическое лицо, позволяю себе бороться с целой системой, которой 66 лет, которая называется "ювенальная французская система".
О.БЫЧКОВА: Что из себя представляет французская тюрьма?
Н.ЗАХАРОВА: Ад. Пытки холодом, пытки голодом, насильственные действия, отсутствие медицинской помощи, когда у тебя три сердечных приступа, моральное давление. Камера- одиночка, грязная, вонючая, где воняло ядом - вдвоем там трудно было поместиться. Нет никакого отопления, поэтому просто лютый холод. На второй день меня выставили под дождь, вся моя одежда промокла, я ее пришла, выжала, и в мокрой одежде легла спать, потому что российское посольство не удосужилось привезти сумку с моими вещами - они ее не привозили 83 дня.
О.БЫЧКОВА: 83 дня вы были в тюрьме и российское посольство 83 дня ничего не сделало для того, чтобы вас навестить?:
Н.ЗАХАРОВА: За четыре месяца консул был три раза, денег на счет мне не положили, я не могла есть.
О.БЫЧКОВА: То есть, вы были совсем брошены, без любой помощи? Это странно.
Н.ЗАХАРОВА: Это не ко мне, это к послу России во Франции, г-ну Орлову.
О.БЫЧКОВА: Потом они все-таки приехали к вам?
Н.ЗАХАРОВА: Да, консул был три раза, но ни денег мне не было дано, ни одежды привезено - ничего.
О.БЫЧКОВА: Алексей, как получилось, что вы оказались включены в эту историю?
А.СИМОНОВ: Я включился в эту историю 12 лет назад, когда Наталья первый раз приехала в Россию со всей этой проблемой, и когда потребовалась помощь со стороны властей, со стороны посольства и официальных российских властей.
О.БЫЧКОВА: Вы были знакомы до этого?
А.СИМОНОВ: нет, мы познакомились, когда Наташа ко мне пришла, поскольку ей сказали, что тут помогают. Примерно так оно и было - помочь я ей, по большому чету, ничем не мог, но чем мог, помог. То есть, раскручивать эту историю я ей помогал, потому что понимал, что методы, которым работает Фонд, в данном случае абсолютно годились, потому что надо, во-первых, создать общественное мнение, потому что только с привлечением общественного внимания эту проблему можно решить, потому что нашу бюрократию другим способом сдвинуть с места вообще нельзя, как известно. Поначалу я помогал это делать. Потом она стала большой, создала целые ассоциации, организации, одну, вторую, написала книгу. Она вообще человек невероятной энергии мужества, дай ей бог здоровья и успехов. Потом все это шло ко мне по касательной, пока не оказалось, что она сидит в костромской колонии.
Н.ЗАХАРОВА: После экстрадиции из Франции.
А.СИМОНОВ: И возникла вполне натуральная проблема, как ее оттуда освободить. Но поскольку проблема была вполне конкретной и мне понятной, то я опять за нее взялся. Понимал, что нужно общественное внимание. Хочу воспользоваться случаем.
Н.ЗАХАРОВА: Зачитать письмо?
А.СИМОНОВ: Хочу зачитать фамилии людей.
Н.ЗАХАРОВА: текст тоже очень хороший.
А.СИМОНОВ: Существенные первые две фразы: "Из всех достоинств президента самое непопулярное в России - милосердие. Но именно акты милосердия слагаются в репутации остаются в народной памяти". Дальше очень коротко - история Натальи Захаровой, и "сделать следующий шаг можно только после того, как Наталья Захарова окажется на свободе. Сегодня это зависит от вашего решения". А дальше - я доволен составом: Нина Архипова, театр "Сатиры", Катя Васильева. Сергей Гармаш, Валя Гафт, Всеволод Богданов, Таня Друбич, Влад Заманский. Игорь Иртемьев, Наташа Климова, Исаакий Крупин, Света Крючкова. Ирина Медведева и Юрий Нарштейн, Оля Остроумова, Элла Памфилова, Маша Полицеймако, Оксана Пушкина. Александр Рогожкин и мы с женой. Галей Симоновой.
О.БЫЧКОВА: Красивый составчик, что и говорить.
А.СИМОНОВ: Не прошло и месяца, как, слава богу, она на свободе. Правда, не могу сказать, что это был спокойный месяц - у нас не принято рассказывать, какими путями двигаются подводные жернова, где они цепляются друг за друга. Поэтому каждый раз с боем приходилось находить эту информацию, находить каких-то людей. В конце концов, мы поехали с Галей в колонию, увиделись там с Наташей - это было уже после того, как я передал письмо.
О.БЫЧКОВА: Примерно месяц назад?
А.СИМОНОВ: Это было две недели тому назад. И потом пришлось интересоваться судьбой этого письма, следить за ним было довольно трудно, но я настолько их взбудоражил, что в эту пятницу сообщили, что письмо подписано, а в субботу мне позвонил чиновник из администрации президента, г-н Семенов, который вел это письмо и сказал: у вас все в порядке. Слава богу, что это произошло, хотя оказалось, что помилование стало опять безумно медленным. В данном случае было понятно, что затяжка ничем не была обусловлена, просто чисто бюрократический способ. Оказывается, у нас существуют областные комиссии по помилованиям, и коль скоро она сидит в Костроме, то областная костромская комиссия должна принять решение о ее помиловании. После этого оно подписывается губернатором области, потом идет в Москву, в Москве подписывается центральной комиссией по помилованиям, и уже на основании решения этой комиссии готовится указ о помиловании. На все это ушел месяц.
Н.ЗАХАРОВА: даже меньше - 21 день. Дело в том, что президент РФ объявил помилование 14 июля 2011, а ты подал письмо 4 июля.
О.БЫЧКОВА: Понятно. Страна большая, пока письма дойдут своими ногами.
А.СИМОНОВ: Страна большая, помилованных мало.
О.БЫЧКОВА: Это правда.
А.СИМОНОВ: Могу сказать, что это мой первый успех с помилованием, при том, что за 20 лет, что я работаю в Фонде, писем о помиловании я подавал много - это пока первое, которая закончилось благополучно.
О.БЫЧКОВА: Вы ездили в Кострому встречать Наташу?
А.СИМОНОВ: Нет. Тем боле, что она меня звала встречать ее 8-го, но у меня 8 был день рождения, я про это ей говорить не хотел. Но, кроме того, 8-го ее не выпустили, а выпустили 9-го. Не ездил - а зачем светиться?
О.БЫЧКОВА: Наташа, вы когда узнали, что вас помиловали и отпускают?
Н.ЗАХАРОВА: Это было немножко в какой-то степени своеобразно. Я лежала все два месяца в санчасти в связи с тяжелейшим состоянием здоровья.
О.БЫЧКОВА: У вас сердце больное?
Н.ЗАХАРОВА: Да там была и черепно-мозговая травма, и ушибы позвоночника, и три сердечных приступа, и гастроэнтерит и многое другое.
О.БЫЧКОВА: А откуда черепно-мозговая травма?
Н.ЗАХАРОВА: Я упала и потеряла сознание в кабинете французского прокурора, которая даже не позволила войти адвокату в зал заседания, и истязала меня тет-а-тет. И когда я ей говорила, что у меня в сумке лежат письма Минюста РФ в Минюст Франции, где просятся гарантии моей свободы, потому что я приехала на заседание по воссоединению с моей дочерью. Она сказала: меня ничего не интересует - наручники, 3 года тюрьмы - типа "пошла вон". Я потеряла сознание у нее в кабинете, очень сильно ударилась головой. Меня отвезли в госпиталь, потому что не могли привести в сознание. Когда в госпитале видят штамп "заключенная", тебя там никто не осматривает, и в два часа ночи я приехала в тюрьму.
Но я хочу сказать о другом - конечно, это наша победа - Алешина, Галина, моя, тех замечательных артистов, которые подписали это письмо - низкий поклон им и всем россиянам, за меня заступался и еврейский раввин Берлазар, и патриарх Католических и византийских церквей, который писал Папе Римскому письмо, когда я находилась во французской тюрьме - с тем, чтобы он помог моему освобождению, и православные батюшки и монастыри молились - я это знаю, они мне писали письма. История приняла какой-то интернациональный размах. Но хотелось бы сказать, что это только половина победы, потому что Маша все равно не с нами, и где она находится, никто не знает. 16-летняя девочка выброшена на улицу, у нее нет денег, у нее нет никого в Париже, к кому она могла бы обратиться. Папаша наркоман, она с ним не в контакте, российское посольство абсолютно не интересуется ее местонахождением, ей два года не сделан российский паспорт. А Маша российская гражданка, она, может быть, смогла бы сама приехать в Россию. Ей не объяснены ее права, Павел Астахов, полномочный по правам ребенка при президенте РФ избирательно относится к делу Маши. На мою просьбу приехать на заседание 25 января в Париж не было никакого ответа, а я думаю, что если бы он был там, меня бы не арестовали и я бы не пережила бы этот ад. Сейчас тоже я думала, что Астахов ринется во Францию, и будет искать мою дочь, или хотя бы навестит меня в колонии, потому что я там сижу по обвинению в "удушающей любви" - что это такое, никто не знает.
О.БЫЧКОВА: То есть, российское государство не очень старается?
А.СИМОНОВ: В своем репертуаре.
О.БЫЧКОВА: Я не могу этого сказать о Минюсте РФ, бывший зам.министра В.Н.Лихачев помогал, мы писали множество писем с Департаментом правового отдела, до сих пор Минюст откликается на всякую мою просьбу о поиске Маши. Но у нас есть на месте наше российское посольство, которое обязано действовать.
О.БЫЧКОВА: Ну да, иначе зачем оно там сидит? Сделаем небольшой перерыв и вернемся в студию.
НОВОСТИ
О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу. Разговариваем с актрисой Наталье Захаровой, которая долгие годы боролась с французским государством за возможность общаться, жить и быть матерью своей дочери. В студии также Алексей Симонов. Наталья, вы начали говорить о том, что не знаете, где находится ваша дочь и не очень много помощи вы видите от официальных представителей российского государства, что вы собираетесь делать дальше? Собираетесь ли вы судиться с французами, или вашим бывшим мужем, искать Машу?
Н.ЗАХАРОВА: Думаю, что те структуры, которые обязаны защищать права наших детей, особенно за рубежом, особенно в таком скандальном и бесправном деле, как дело моей дочери, наконец, обязаны начинать действовать. Надо закончить вялотекущую переписку нашего МИДа с французами, приступить к решительным действиям. Найти ребенка - несложно. Судья по делам детей наверняка знает ее адрес. Папаша наркозависимый и пьяница, знает ее адрес. Есть определенные официальные структуры - мы платим налоги, они получают зарплату, они обязаны помочь.
О.БЫЧКОВА: Вы сейчас что будете предпринимать?
Н.ЗАХАРОВА: Я хотела бы, чтобы МИД РФ наконец, помог найти адрес моей дочери и номер телефона - чтобы связаться с ней, сказать: Машенька, мама свободна, не слушай клевету, которую, возможно, тебе внушали в течение всего этого времени, все хорошо, где ты? Маша все время хотела приехать в Москву - она писала это в СМС, пока у нее не отняли телефон. Страшно, что судья по делам детей ювенального суда выбивала у нее письменный отказ от матери. И когда она не согласилась, ее посадили в интернат закрытого типа, адрес которого мы не знаем.
О.БЫЧКОВА: Вы сейчас рассчитываете на МИД?
Н.ЗАХАРОВА: На уполномоченного по правам ребенка и президента РФ.
О.БЫЧКОВА: Во Францию поедете?
Н.ЗАХАРОВА: Поеду. Только я хочу знать адрес, куда я могла бы поехать и забрать дочь. Не надо забывать, что российский суд 5 апреля 2010 г. утвердил и вернул мне мои родительские права. Я несу ответственность за жизнь и здоровье Маши, я обязана ее воспитывать и заботиться о ней. Маша - российская гражданка. Если Франция не в состоянии обеспечить ей нормальное детство и юность, значит, я должна ее забрать домой и дать ей то, что могу ей дать. А я могу ей дать многое.
О.БЫЧКОВА: Вы предполагаете, что переписка двух МИДов к чему-то приведет, вам будет сообщен адрес, и затем вы поедете туда, чтобы забрать дочь?
Н.ЗАХАРОВА: Честно говоря, я ничего не предполагаю. Я хочу, чтобы были сделаны решительные, конкретные шаги по местонахождению Маши и по привозу ее - извините за слово "привоз" - в Россию. Потому что, думаю, Маша находится в психологическом ступоре. Когда я в тюрьме видела террористок, убийц, наркоторговцев, наркоманов, проституток и воровок и 15-летних девочек, которые сидели в этой же тюрьме и дубасили стулом по окнам и дверям, потому что их не выпускали гулять, - в них я видела свою дочь, и думала - где же эта ювенальная юстиция, сотрудники, психологи, почему ребенка сажают в тюрьму с террористками? Это же противозаконно, чему она научится в тюрьме? Значит, ювенальная юстиция не срабатывает, если все равно итог - тюрьма? Я не хочу, чтобы моя дочь в тюрьме сидела, но ей сейчас некуда идти, у нее нет денег, она легкая добыча педофилов, каких-нибудь сект, наркоманов тех же. Разве судья по детям, который ведет дело Маши, отвечает за что-нибудь7 Абсолютно нет. За что он получает зарплату? Ну хорошо, мой бывший муж, спившийся человек, не в состоянии отвечать за ее жизнь, да и никогда этого не хотел, но есть РФ, которая несет ответственность за российских детей. Я уезжала сейчас из колонии мне одна осужденная, мать, передала письмо, которое попросила опубликовать. Она пишет в этом письме, что она прочитала в "Российской газете" об усыновлении российских детей в Америку. "Теперь следующий шаг - подписание договора об усыновлении российских детей во Францию". И она пишет: "Как мы можем, это стыд для России, если они подпишут такой договор, потому что мы одну Машу 13 лет не можем соединить с мамой - нормальной, любящей, адекватной мамой, отдаем наших детей во Францию, а где гарантия, что этих детей не отнимет ювенальная юстиция, и эти дети не будут иметь судьбу Маши". Она абсолютно права, - где гарантии? И как мы можем подписать этот договор, если Маша сидит 13 лет в заключении - а это заключение.
О.БЫЧКОВА: Как в Колонии вас встретили в Костроме?
Н.ЗАХАРОВА: Я лежала в санчасти, у меня не было той жизни, которую ведут заключенные. Меня определили в 8-й отряд, все женщины в моей секции, 25 человек, ко мне очень по-человечески отнеслись. Мы вчера посидели, были проводы, пели песни, они мне желали, чтобы я как можно быстрее нашла Машеньку.
О.БЫЧКОВА: Кто сидит в этой колонии?
Н.ЗАХАРОВА: В основном по двум статьям - продажа и употребление наркотиков и убийство. Поскольку женщина не защищена, к сожалению, то любые конфликты приходится решать самой. И если муж - пьяница, колотит детей и ее, женщина защищаться так, как она может.
О.БЫЧКОВА: Как вы узнали, что вас освобождают и что вы выходите из колонии?
Н.ЗАХАРОВА: Это был очень запоминающийся момент. Я как раз была в своем отряде, и одна из 25 женщин слушала радио. И вдруг говорит: Наташа, иди сюда - слушай, что говорят. И мы услышали, как президент дал свое согласие на помилование. Мы все закричали от радости, бросились друг к другу на шею, они совершенно искренне плакали.. Потом начался 21 мучительный день, когда я не понимала, почему я не свободна. Но что мне понравилось - президент дал мне помилование 14 июля, в день праздника Взятия Бастилии. Думаю, что французское посольство оценило этот жест. Сегодня я звонила в колонию, заместителю начальника, и он спросил: какие новости о Маше? Все думают, что я вышла из колонии, позвонила, и Маша ко мне приедет. А у меня нет никаких новостей о Маше.
О.БЫЧКОВА: как происходила вша экстрадиция из Франции в Кострому?
Н.ЗАХАРОВА: Она проходила для меня очень тяжело, потому что 4 совершенно кошмарных месяца я провела в тюрьме - она страшна тем, что там очень много самоубийств. Я пришла, и в феврале закончила жизнь самоубийством заключенная, которую мы знали. Потом, на моих глазах, перерезала себе вены другая заключенная, и ее, обливающуюся кровью, тащили охранники. Выжить там было очень тяжело - например, я прихожу после прогулки в камеру, у меня пахнет ядом, воняет ядом. Я говорю: я не могу дышать, мне отвечают: это мы крыс травим внизу. Я говорю - дайте я постаю в коридоре, мне: нельзя. Ну, закрываешься полотенцем и дышишь этим ядом. Я даже стихотворение написала об этом.
А когда настал день экстрадиции - меня повезли в мужскую часть тюрьмы и я там я испытала шок. Это огромные ворота и не небо над головой, а закрытая крыша. Ворота открылись, мы туда въехали, я увидела мрачные лица полицейских, без улыбок, я подумала: что сейчас со мной будет? Я одна, никто не знает, где я, со мной можно сделать все, что угодно. Я сидела в машине, как кролик трясясь от страха, и подъехала женщина с охранником, которая должна была меня экстрадировать. Она вышла из машины, улыбнулась, и я заплакала - это была вообще первая улыбка за 4 месяца. Мы сели в машину, едем - мне надели наручники, очень жесткие, я не могла даже шевельнуться. А по дороге она говорит: знаете, исландский вулкан снова возбудился, сейчас все рейсы на германию отменены, и если рейс на Россию будет отменен, мы вернемся в тюрьму. Я сказала: никогда, я покончу жизнь самоубийством на ваших глазах. Она: почему такая реакция? Я работала в тюрьме надзирательницей, потом поднялась по служебной лестнице, сейчас перевожу заключенных. Короче, я сидела в страшном стрессе, и когда вышла из машины, у меня был накинут свитер на плечи, она говорит: давайте ваш свитер, я вам закрою наручники, чтобы не видели. Я сказала - не надо, я ничего не совершила противозаконного, и если французская юстиция надела на меня наручники, пусть все видят, что я иду в наручниках. Она сказала: я не люблю, чтобы смотрели, когда я веду заключенного. Я говорю - я не заключенная, это вы меня за удушающую любовь заключили в тюрьму. Не прикасайтесь к моему свитеру, я пойду так, как есть -в наручниках. Она должна была дополнительно меня держать за руку. Вот она держала меня за руку, опустила голову и шла по аэропорту "Шарль Де Голль", опустив голову. Конечно. Все оборачивались, смотрели - я была хорошо одета, - почему эта женщина в наручниках. Когда мы пришли, стали ждать российский конвой, то она вдруг мне сказала: я думаю, что сейчас ваша Маша начнет вас искать. Я спрашиваю: почему вы в этом уверены? - В 14-15 лет это подросток, а в 16 это уже взрослый человечек, тем более такую маму, как вы, - сказала она. Потом пришел наш конвой, очень милые люди, мы сели в самолет, полетели и прилетели в Россию. Я была удручена тем, что мы просили А.Реймера, начальника ФСИН, чтобы меня поместили в больницу, написали несколько писем, послали телеграмму - никогда не было ответа на эти письма, и меня поместили в СИЗО N6 в Москве, в Печатниках. А когда российские СМИ захотели взять у меня интервью, меня срочно отправили не в Матросскую Тишину, как мне обещала начальник СИЗО, Кириллова Татьяна Владимировна - чтобы лечить, - а этапом через Ярославль в Костромскую область, в исправительную колонию. У нас мало времени рассказывать, что это был за этап, но я бы хотела все-таки получить ответ от Реймера, почему я оказалась в исправительной колонии. Там я чувствовала себя настолько плохо, что меня срочно положили в санчасть. Я очень страдала, что я уже была в России, но у меня не было возможности дальше бороться за воссоединение с Машей. У меня родительские права на мою дочь, я обязана воспитывать ее, любить и заботиться о ней.
О.БЫЧКОВА: Что из себя представлял этап?
Н.ЗАХАРОВА: Не хочу говорить - мне очень тяжело. Во всяком случае, человек, не совершивший никакого правонарушения, не должен это знать. Хочу сказать, что экстрадиция была осуществлена так быстро именно потому, что в 2008 г. Минюст РФ представил доказательства Минюсту Франции сфабрикованности уголовного дела против меня. Доказательства настолько кричащие, что мне стыдно, как француженке, потому что еще в 2003 г. уголовный следователь и судья по делам детей, который вела наше дело, договаривались уже посадить меня в тюрьму, - мы нашли эти документы.
О.БЫЧКОВА: Вы считаете, что они таким образом отделались от вас и всей этой истории?
Н.ЗАХАРОВА: Да. Они не хотели, чтобы мы туда углублялись, но моя задача сейчас - реабилитировать мое имя и заставить французов признать свою ошибку и наказать виновных.
О.БЫЧКОВА: Как вы этого будете добиваться?
Н.ЗАХАРОВА: Во-первых, у нас сейчас создается российско-французская комиссия, которую возглавит Астахов. Там есть специалисты-юристы, французы, русские, я хочу, чтобы эта независимая комиссия расследовала это уголовное дело, потому что мы с моей Французско-российской ассоциацией защищая Машу, можем документально доказать сфабрикованность дела. И чтобы было вынесено решение по этому поводу - что дело сфабриковано, и что я реабилитирована.
О.БЫЧКОВА: Судебное французское решение?
Н.ЗАХАРОВА: Я сильно сомневаюсь, что французская юстиция пойдет на такой честный шаг. Мы ругаем российские суды, говорим о том, что у нас полное бесправие, но хочу вам сказать, что Франция 13 лет не хотела осознавать, что нет такой статьи, как "удушающая любовь", и когда 5 апреля 2011 г. меня в наручниках привели в суд, я впервые услышала, что адвокат Маши, назначенный ей социальными службами, вдруг произнесла: это была наша ошибка, что мы разлучили Машу с мамой. Мама отталкивает все институты, не хочет ни с кем общаться - ни со мной, ни с отцом, ни с судьей, ни с социальными службами - она хочет жить со своей матерью. Но все остается по-прежнему.
О.БЫЧКОВА: То есть, вы будете добиваться решения российского суда?
Н.ЗАХАРОВА: Я хочу, чтобы этим, наконец, занялись структуры, которые обязаны этим заниматься.
О.БЫЧКОВА: Но они этим не занимаются, или занимаются недостаточно - и что?
Н.ЗАХАРОВА: Пусть займутся.
О.БЫЧКОВА: Вы обращались уже во все возможные инстанции.
Н.ЗАХАРОВА: Я, мои защитники, адвокаты. Любой чиновник обязан в течение 3 недель ответить на письмо - даже ответа на письмо не было.
О.БЫЧКОВА: Почему они не дали паспорт вашей дочери в течение двух лет. Были объяснения?
Н.ЗАХАРОВА: Нет. Объяснение - Маша должна принести свою фотографию. Как Маша принесет, если она не знает свои права как гражданки РФ? Она с трех лет была отнята у матери, ей было категорически запрещено говорить по-русски. Это их работа - найти, где находится человечек.
О.БЫЧКОВА: наверное, так.
Н.ЗАХАРОВА: Не "наверное", а так и есть.
О.БЫЧКОВА: Я читала в газетах, что когда вы вышли из тюрьмы, было не очень много встречающих людей. Куда вы пошли потом?
Н.ЗАХАРОВА: Во-первых, все мои друзья работают. А чтобы добраться до Костромы - это 6-8 часов. Дата была неопределенна, даже журналистам пришлось переночевать в Костроме. Потом я поехала в ресторан.
О.БЫЧКОВА: Одна?
Н.ЗАХАРОВА: Нет, меня сопровождала съемочная группа, которая сейчас снимает обо мне фильм, и водитель. Наши правозащитники прислали машину, водителя, цветы, шампанское. Я поехала в ресторан и первый раз за 6 месяцев съела бутерброд с рыбой и икрой и выпила стакан красного вина.
О.БЫЧКОВА: А до этого вы что ели?
А.СИМОНОВ: То, чем кормят в колониях.
Н.ЗАХАРОВА: Во французской тюрьме утром дают чашку теплой воды и три пакетика: кофе, сахар и сухое молоко - сухим молоком я клеила бумагу. Денег у меня не было, поэтому я не могла ничего заказать - ни булочку, ни сыр, ничего. В обед давали размороженные овощи и в ужин были те же размороженные овощи. То есть, я там откровенно голодала. Я была после операции, мне надо было есть 5 раз в день, перед приемом лекарств. У меня там были очень сильные боли, медицинской помощи не было. В Костромской колонии утром подают кашу, молоко, хлеб с маслом - я лежала в санчасти. На обед щи, ужин более скромный - картошка, селедка часто. Но в российскую колонию можно, чтобы близкие привозили еду.
О.БЫЧКОВА: И поскольку там были нормальные российские люди, а не российские дипломаты - извините, ничего не хочу сказать плохого ни про кого, то у вас что-то уже могло быть.
Н.ЗАХАРОВА: Ко мне приезжали, привозили еду, я питалась сносно. Но все равно мысль о том, где мой ребенок, не давала мне покоя.
О.БЫЧКОВА: Я читала, что вы собираетесь поставить спектакль?
Н.ЗАХАРОВА: 15 числа я играю в Костроме моноспектакль, которому единственному в рамках года Россия-Франция за 2010 г. присвоен логотип года. Это моноспекталь по произведениям Пушкина, Чехова, Бунина, Тургенева, Булгакова. Губернатор Костромы И.Н.Слюняев, который меня поздравил по телефону лично, предложил мне приехать на кинофестиваль, который открывается 13, называется "Созвездие", куда приглашены большие звезды нашего театра и кино, и мне это будет очень интересно, потому что с 1993 г. я живу во Франции и все мои спектакли, вся моя деятельность проходила там.
О.БЫЧКОВА: Где вы сейчас живете?
Н.ЗАХАРОВА: У себя дома, в Москве, у меня прекрасная квартира, с комнатой для Маши - все ее ждет, наш дом возле школы для особо одаренных детей, где есть французский язык, два бассейна, два спортзала, ко мне прекрасно относится наша управа, я играю спектакли в нашем Тверском районе.
О.БЫЧКОВА: Что вы будете делать дальше, как вы жить собираетесь?
Н.ЗАХАРОВА: Надеюсь, более радостно, чем до этого.
О.БЫЧКОВА: Может быть, надо где-то работать и чем-то заниматься?
Н.ЗАХАРОВА: На самом деле я работаю очень много. У меня есть три направления: я 13 лет занимаюсь правозащитной деятельностью, это совершенно бесплатно, никто за наши усилия нам не платит денег, я играю свою спектакли, - сейчас я создал "Лики любви", езжу по России, играю его - у него, кстати, много дипломов. Я играла его на роскошных площадках, хочу этим с гордостью похвалиться: я играла его в Изобразительном музее имени Пушкина у Антоновой, играла его в резиденции патриарха, в культурном центре имени Чайковского, в библиотеке, Фонде имени Солженицына.
О.БЫЧКОВА: И будете продолжать этим заниматься?
Н.ЗАХАРОВА: Да. Потому что это очень интересно. Я играла его на Селигере молодежи, в то время, когда там был г-н Сурков и министр внутренних дел - молодежь была в восторге, а я в восторге от того, какая у нас молодежь. Они так тонко понимают литературу, культуру, они написали мне такие слова: "Спасибо вам, что вы несете нашу русскую культуру за границу". У нас потрясающая молодежь, я ее в обиду никогда никому не дам.
О.БЫЧКОВА: Вы возненавидели Францию?
Н.ЗАХАРОВА: Нет. Хороший вопрос. Я ее возненавидела в тюрьме, потому что там сидели все люди, которые Францию ненавидели - в основном чернокожие, из бывших колоний Франции. Однажды, по радио я слышу, как видный французский деятель, это дама, которая сейчас хочет стать президентом Франции, которую я искренне уважаю, вдруг она говорит: дело в том, что у нас, во Франции, нет юстиции, у нас жертва не защищена. И она начинает говорить вещи, которые я разделяю, от которых я страдаю. Я думаю - значит, есть адекватные, нормальные французы, тем более, политики такого высокого ранга, которые понимают, что есть огромная проблема. Ты всегда испытываешь уважение к человеку другой нации, который болеет за свою страну, патриот своей страны, который говорит правду о том, что происходит с этой страной. Мы с Машей 13 лет не защищены - папаша, сумасшедший наркоман, бил ребенка - у матери отняли. Папаша отказывается воспитывать ребенка - матери не дают. Где логика? Логика: 6 млрд. ежегодно социальным службам, судьям по делам детей. Это логика.
О.БЫЧКОВА: Я вас спросила про отношение к Франции?
Н.ЗАХАРОВА: У меня нормальное отношение к Франции - такое же, как к Америке, к любой другой стране. Я в этой Франции очень много играла спектаклей для французской публики, которая меня, откровенно могу сказать, обожала, потому что у меня есть отзывы французской публики.
О.БЫЧКОВА: Алексей - ваше заключительное слово?
А.СИМОНОВ: Слово простое: проблемы только начались, к сожалению. Потому что сегодня надо заставить эту скрипучую машину выполнять свои прямые обязанности. Труднее этой задачи придумать трудно.
О.БЫЧКОВА: Российскую государственную машину. Да. То есть, прекрасно/, что президент помиловал, но этого явно недостаточно.
Н.ЗАХАРОВА: Я хотела бы, чтобы Николя Саркози помиловал Машу теперь и отпустил ее с богом в Россию, как она сама того желает.
О.БЫЧКОВА: Удачи вам, упорства, и чтобы вы встретили вашу дочь и жили так, как хотите жить. Наталья Захарова и Алексей Симонов были гостями программы.
Н.ЗАХАРОВА: Спасибо. До свидания.
http://www.echo.msk.ru/programs/svoi-glaza/801313-echo/
Док. 642060
Перв. публик.: 14.08.11
Последн. ред.: 29.08.11
Число обращений: 0
Медведев Дмитрий АнатольевичСимонов Алексей КирилловичМаша - французская пленница
|
