По ком звонит колокол. Уроки югославского кризисаНазад
По ком звонит колокол. Уроки югославского кризиса
Елена Пономарева
(Москва. - 2008. - 4. - С. 165-176)
Нет человека, подобного острову, замкнутого в себе,
каждый человек есть частица материка, частица целого...
смерть каждого человека истощает меня, ибо я принадлежу человечеству,
а потому никогда не спрашивай, по ком звонит колокол - он звонит по тебе.
Джон Донн
То, что происходит последние, без малого, два десятилетия на Балканах, должно стать не просто предметом пристального изучения аналитиков и экспертов, но темой широкой общественной дискуссии о политико-экономических и культурно-нравственных основаниях мироздания. Для нашей страны "югославские уроки" несут особую информацию, так как балканская политика Запада отражает его глубинные геополитические интересы и принципы, определяющие его как глобальную субстанцию, в которой нет места ни России, ни Сербии, ни другим странам, имеющим собственное видение своего будущего.
Рамки одной статьи не позволяют детально разобраться во всех хитросплетениях балканского узла противоречий, однако выявить системообразующие факторы кризиса, важные для формирования стратегии развития России, вполне возможно. В самом общем виде эти факторы можно разделить на внутренние и внешние. Среди первых обратим внимание на этно-национальные причины "балканизации" и роль господствующих групп в этом процессе. В блоке внешних детонаторов кризиса выделим - крушение биполярной системы и глобализацию как высшую стадию развития капитализма.
"Страна, которую не жалко...>>
Отто фон Бисмарк - известный славянофоб, размышляя над социал-демократическими выкладками европейских интеллектуалов, как-то цинично заметил: "Социалистический эксперимент провести, конечно, надо, но для этого нужно выбрать страну, которую не жалко". Как известно, избранная для этого дела Россия, не канула в бездну вместе со своими экспериментаторами - История распорядилась иначе. Однако ученики "железного канцлера" оказались толковые ребята и, сделав соответствующие выводы, решили не только максимально расширить тематику проводимых опытов, но и выбрали более подходящий полигон для своих экспериментов - Югославию - страну максимально схожую по социо-культурным и психоисторическим характеристикам с Россией.
Доминирующей, государствообразующей и государствоцентричной нацией в Югославии были сербы, как русские в СССР/России. На момент распада СФРЮ сербы составляли 36% населения, хорваты 20%, словенцы 8%, боснийцы 8%, албанцы 8%, македонцы 6%, черногорцы 3%, венгры 2%. Кроме того, в стране проживали турки, влахи, цыгане, русины и другие народности.
Этно-национальные различия дополнялись конфессиональными. Сербы, черногорцы, македонцы и некоторые албанцы исповедуют православие. Хорваты, словенцы и венгры - католики, а боснийские мусульмане и большинство албанцев проповедуют ислам. Сами по себе этно-конфессиональные различия народов не являются причиной разрушения целостности, если есть общее историческое прошлое, общая идея. Югославские же народы оказались в одном государстве только в 1918 г., когда 1 декабря было провозглашено Королевство сербов, хорватов и словенцев (СХС). Серьезных цементирующих общество идей тоже не было. Поэтому для апробации технологий по развалу многонациональных систем и дестабилизации политического пространства Югославия подходила как нельзя лучше.
Здесь следует вспомнить пресловутый "социалистический эксперимент", а именно, реализацию права наций на самоопределение, что привело к формированию на Балканах агрессивной этнократии. Идеологическим и политическим фундаментом республик СФРЮ, в последствии - Союзной республики Югославии и Сербии - стала именно этническая идентификация. Не лишним будет напомнить, что Устав ООН трактует "право на самоопределение", как "равное право больших и малых наций", как волеизъявление населения (народа) самоопределяющейся территории, а не только коренной или доминирующей нации. То есть принцип самоопределения не должен толковаться как санкционирующий и поощряющий "расчленение" государства, частичное или полное нарушение территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств.
Федеративная модель, являясь оптимальной для самоорганизации разных культурных и социальных сегментов, однако не может успешно работать, будучи лишенной системообразующей властной вертикали. Национально-республиканские ценности не могут быть выше ценностей национально-государственных. Рассуждения по поводу приоритета прав человека (нации) над законами государства можно рассматривать только как запуск "концептуального вируса", который должен отвлечь внимание от реальных проблем, демонизировать сильную центральную власть, скрыть политико-экономические интересы этнократических группировок за "общечеловеческими ценностями" и в итоге уничтожить суверенитет страны.
Заимствованная советская модель национально-административной организации пространства привела к культивированию в Югославии принципа "каждому этносу по куску земли". Причем, как и в СССР/России границы этих "кусков" проводились без учета исторической и культурной специфики, следуя опять же социалистической логике интернационализма. В результате Югославия по конституции 1946 г. идентифицировалось как государство, состоящее из шести национальных республик - Словении, Хорватии, Сербии, Черногории, Македонии, Боснии и Герцеговины (БиГ). Причем, в Сербии были выделены два автономных края Косово и Воеводина, а в состав Хорватии и БиГ были включены исконно сербские территории.
Сербы оказались разделенными пока республиканскими границами. Постепенное расширение полномочий республик, а, фактически, ползучая их суверенизация с закреплением за ними статуса государств по конституции 1974 г. в изменившихся внешнеполитических условиях привели к развалу страны.
Кровавым "югославский развод" стал потому, что сербы не согласились с признанием формальных административных границ, проведенных командой Тито в рамках "социалистического эксперимента". Сербы решили сражаться за право жить на своей земле и в своем государстве. Несмотря на то, что все битвы были проиграны (Сербская Краина, Республика Сербская, Косово), простых сербов можно уважать хотя бы за сопротивление. Роль же элиты - отдельный разговор.
Проклятия врага - высшая похвала павшему бойцу! Сербы, испытавшие все стадии национального унижения (санкции, бомбардировки, выдача Гаагскому судилищу собственного президента и его убийство в тюрьме), загнанные в границы Белградского пашалыка , продолжают обвиняться западными СМИ в самых немыслимых грехах и остаются самым проклинаемым (после русских) народом. Сколько еще может стоить право на свободу и справедливость?
Русские, как и сербы, потеряли часть исконных территорий, благодаря сталинской и брежневской конституциям (Крым, Южный Урал). И если пока нам удается сохранять целостность в границах РФ, то проблем с сепаратизмом реальным и потенциальным у нас достаточно. Заигрывание же с национальными элитами может плохо кончиться. Детонаторами агрессивного ирредентизма, как свидетельствует, югославский опыт становятся именно этнократии.
Прикорм местных элит - будь то финансовые вливания, как в Чечне; практически узаконенная этнократия, как в Калмыкии и Карачаево-Черкесии (список можно продолжить), или почти полная суверенизация как в Татарстане и Башкирии - не сулит ничего хорошего в долгосрочной перспективе. Достаточно открыть 5 статью Конституции РФ и можно схватиться за голову: республика обладает всеми атрибутами государства! Факт же предложения кандидатуры главы республики Президентом РФ на утверждение местному законодательному органу или бюджетное финансирование не станут сдерживающими в случае малейшего изменения мировой политической и экономической конъюнктуры. Как доказывает опыт Югославии - опора центральной власти только на лояльность местных верхушек - весьма ненадежная гарантия целостности страны.
И еще один важный момент. Предоставление этнократиям "привилегий, которые способствуют экспансии последних далеко за пределы своих республик и, прежде всего, - в традиционно русские области" тоже, к сожалению, не отечественное ноу-хау. В социалистической Югославии этнократический элемент широко распространился в традиционно сербских областях (Босния и Герцеговина, Косово) и центральных органах власти как раз к концу 80-х годов. И можно увидеть определенную закономерность в том, что распад страны пришелся на год, когда Председателем Президиума СФРЮ был представитель Хорватии - Стипе Месич. Показательно, что свое выступление перед депутатами хорватского парламента 8 октября 1991 г. он начал со слов: "Югославии больше нет...Я выполнил свою задачу". А, например, Янез Дрновшек, член Президиума СФРЮ от Словении еще в мае 1989 г., задолго до развала страны, заявлял, что "Словения не хочет сотрудничать со сталинским режимом в Югославии и Сербии".
Что же касается силовых структур, то на момент начала сербохорватской войны весной 1991 г., когда Югославская народная армия (ЮНА) могла стать сдерживающим фактором, в ее руководстве почти половину составляли хорваты, словенцы и македонцы. Например, главнокомандующий В.Кадиевич был наполовину хорват, сам себя считал югославом. Его замы: адмирал С. Бровет - словенец, Й. Грегорич - хорват, командующие авиации - сначала А. Тус, затем З.Юрьевич, командующий Центрального округа - македонец А. Спировский, начальник штаба ЦО - хорват А. Силич. При таком раскладе понятно, почему армия, состоящая на 90% из сербов, не встала на защиту своего народа ни в Хорватии, ни в Боснии и вообще, мягко говоря, вела себя странно.
В начале 90-х гг. ни в СССР, ни в СФРЮ никто и подумать не мог, что среди потенциальных и реальных разрушителей этих государств могут оказаться официальные республиканские или краевые власти, президиумы, армейское командование, правительство. Но это случилось.
Феномен "балканизации"
"Балканизацию" следует рассматривать как объективный и закономерный процесс , который возникает и развивается на определенном типе территорий (а не свойственен только юго-востоку Европы) и характеризуется следующими чертами:
- в пределах четко локализованного региона, имеющего стабильную внешнюю границу, может возникать неопределенное количество государств. Такой регион может быть представлен единым, но не целостным, государством, которое при соответствующих внешних условиях может распадаться на "суверенные" государственные единицы;
- формирование новых государственных союзов зависит от хода очередного этнополитического конфликта, а так же интересов и силы великих держав;
- государственные союзы могут иметь многоуровневую квазифедеративную модель. Первый уровень состоит из крупных территориально-административных единиц. Например, Хорватия, Сербия, Босния и Герцеговина. Примером второго уровня федерализации может служить Хорватия, которая включает такие особые социокультурные районы как Истрия, Далмация, Сербская Краина, Восточная Славония. Третий уровень - мелкие государства площадью от 3 до 10 тысяч кв.км. В основании такого деления лежат районы с четко выраженной социокультурной спецификой (Косово, в перспективе - Воеводина). Возможен и четвертый уровень: города-государства. Такими могут стать Дубровник, Сараево, Сплит. Отмеченные уровни не имеют абсолютного и законченного выражения, могут иметь большую или меньшую степень завершенности.
- неопределенность и спорность многих внутренних государственных границ. Четко определена только внешняя граница региона. Внутренние границы могут флуктуировать в самом широком диапазоне. Ярким примером здесь служит Македония, ее северная и южная границы. Это, как известно, порождает сложность в международном признании суверенитета той или иной единицы. Та же Македония в ООН представлена как Бывшая Республика Югославии Македония (БРЮМ). На таком признании статуса, прежде всего, настаивает Греция, имеющая область Македонию на севере страны.
- потенциальная внутренняя готовность к конфликту, который приобретает развитые формы только при наличии соответствующих внешних стимулов. Аналогично, при изменении тех же внешних стимулов, конфликт прекращается и переходит в латентную фазу;
- любой внутрирегиональный конфликт вовлекает большое количество сторон. Их заинтересованность в определенном решении конфликта может быть различной. В ходе борьбы интересов на Балканах определяются региональные и глобальные лидеры;
- регион "балканизации" не представляет собой сплошную зону конфликта в его активной фазе. Открытый конфликт - "плавающая точка" на территории региона. Например, Сербская Краина (Хорватия), Республика Сербская (Босния), Косово (Сербия), Македония, опять Косово. Затухание активной формы конфликта в одной части района ведет к его немедленной активизации в другой части. Время протекания активной фазы общего регионального конфликта может быть достаточно велик - до десяти лет и более. При этом достаточно сложно определить состояние конфликта. Весь район становится кризисной зоной с "плавающей точкой" открытого конфликта;
- вмешательство третьих стран в процесс "балканизации" лишь обостряет деструкцию политического пространства и приводит к перевесу сил одной из конфликтующих балканских сторон. Любое внешнее вмешательство не способно что-либо изменить в позитивном смысле в самом регионе. Конфликт удается лишь приостановить, но не урегулировать окончательно (Босния, Косово, Македония). Кроме того, победы в балканских конфликтах носят временный и ненадежный характер. Стороны дожидаются нового конфликта, чтобы пересмотреть итоги и результаты предыдущего.
"Балканизация" регионов мира, отнюдь, не случайность. Это, в частности, результат того, что процессы освоения пространств, расположенных на стыках социо-культурных систем (СКС), вышли на достаточно высокий уровень. После того, как в конкретной СКС завершается формирование ядра и внутренней буферной зоны, начинается уточнение границ внешних зон контроля. Эти зоны делаются "непроходимыми", и, как следствие, в них начинает формироваться относительно размеров этих территорий большое количество государств. В такие периоды и развиваются процессы "балканизации".
Подобные процессы, например, всегда были характерны для Кавказа. Несмотря на кажущуюся благостность развития современной России, нашей стране вполне явно угрожает очередной этап "балканизации". Последний, напомню, был в начале 90-х гг. ХХ века. Уроки затянувшегося югославского кризиса, возможно, поспособствуют превращению точки бифуркации отечественной системы в начало "великого перелома" негативных тенденций глобального развития. Об этом, прежде всего, должна знать и заботиться политическая элита.
Раскол элиты
Развитие политической и социальной системы опосредовано деятельностью господствующих групп и их базовыми противоречиями. Базовое противоречие господствующих групп в Югославии было изначально двухуровневым: идеологическое и этно-национальное. На первом (федеральном) уровне проходила линия противостояния сторонников разных моделей развития, начиная от революционных этатистов сразу после Второй мировой войны и заканчивая ультра-либералами в 80-е годы. Но важно отметить, что эта борьба проходила до 1989 г. исключительно в партийных рамках. На втором уровне (республиканском) противоречие касалось возможностей контроля за экономикой и участия в распределении средств национальной элиты - этнократии.
В 50-е гг. политическим руководством страны под влиянием либерально ориентированных групп давления была выбрана модель, вошедшая в историю под названием "система самоуправления". Главная идея самоуправления заключалась в ликвидации посреднической роли государства не только в распределении общественного продукта, но и в принятии важнейших решений. В сухом остатке получилось, что каждое из "общественно-политических содружеств" (община, край, республика, федерация) могло выполнять властные функции во всех сферах общественной жизни, т.е. возникло множество центров принятия решений. К тому же самостоятельность общинных, краевых и республиканских центров постоянно расширялась, что определило дестабилизацию федеративной общественно-политической, экономической и конституционной систем. Исторические и этнополитические противоречия в такой ситуации стали катализаторами конфликтов между партийными республиканскими и федеральной элитами по вопросам полномочий и приоритетности функций.
Для федеративного, полиэтничного государства сильная власть необходима как воздух и не только для успешного проведения экономических реформ, но и как политический фактор, сдерживающий центробежные тенденции. В югославском варианте только федеральный центр мог стать интегрирующей силой, способной осуществить модернизационные преобразования на уровне целого. Однако республиканские элиты, "включенные" в западные политические и экономические институты, победили элиту федеральную. К тому же глубина проникновения западных институций и всякого рода неправительственных организаций на республиканском уровне в силу "политики открытости" была огромна. С 60-х гг. республиканские элиты стала работать только на себя. Главными сдерживающим от открытой конфронтации факторами были: авторитет бессменного Председателя Президиума СФРЮ - Иосипа Броз Тито и кредитная игла, на которую Запад подсадил Югославию, пока она была нужна как разменная момента в биполярной системе. То есть, пока в страну шел поток инвестиций и кредитов, позволяющий жить не по средствам - этнократии мирились с существованием центральной власти.
Надо признать, что уже к началу 80-х гг. стало ясно, что попытка соединить социализм, демократию и рынок не удалась. Прогрессирование конфликта между авторитарной и демократической системами ценностей, регионализация, децентрализация на федеральном уровне и гомогенизация на республиканском, эскалация напряженности в национальных отношениях - все это заставило федеральную элиту сбавить темпы либерализации. Однако попытки возвращения к ленинизму и ресталинизация политического режима были недолгими, так как совершенно не воспринимались обществом, сознание которого существенно трансформировалось. Правящая элита столкнулась с проблемой все возрастающей ориентации на участие в управлении. Значительную роль в трансформации общества сыграло открытие границ, высокий уровень миграции населения и относительно скромные для коммунистического общества масштабы идеологического воспитания. Быстрый отказ от реэтатизации был вызван необратимым процессом регионализации самой правящей партии - Союза коммунистов Югославии. Распад СССР тоже напрямую связан с деморализацией и деградацией партии, со страстным желанием номенклатуры облечь всевластие политическое во всевластие экономическое.
Постепенно единый государственный интерес, складывавшийся из интересов отдельных наций, уступил место национальным интересам отдельных республик. Выход из сложившейся ситуации правящая элита видела только через изменение статуса республик и краев и сужение полномочий федерации.
В федеральной правящей элите к концу 80-х гг. было представлено несколько течений, которые по разному видели пути трансформации режима. Сторонники "жесткой линии" отстаивали необходимость возврата к фундаментальным ценностям коммунистического режима - "демократическому централизму", строгой иерархии в отношениях, к административно-командной системе. Их оппоненты ("мягкая линия") настаивали на необходимости приспособления режима к изменившимся условиям путем контролируемой либерализации, при этом процесс принятия решений должен был строиться на авторитарных принципах.
Радикальные либералы требовали немедленного и полного перехода к рыночным отношениям, установление демократических институтов западного образца. Приверженцы "экстремистской линии" стояли на жестких националистических позициях и предлагали полностью отказаться от прежней федеративной модели. По их мнению, "разъединение" федерации - закономерные и прогрессивный шаг в направлении создания демократических национальных государств в территориальных рамках бывших республик СФРЮ. В середине 80-х годов основная борьба развернулась между сторонниками "мягкой линии" и "экстремистами". Последние одержали верх.
"Управляемый хаос"
Теперь о внешних факторах. Активная "балканизация" регионов мира - прямое следствие его однополярной суперструктуры. В биполярном мире "холодной войны" постоянное соперничество между СССР и США обеспечивало равновесие мир-системы и давало, как это не странно звучит, больше свободы выбора периферийным, буферным зонам. Сегодня у них выбора нет.
Америка открыто и посредством закулисных игр обеспечивает интересы, прежде всего, англосаксонских финансово-промышленных групп. НАТО, Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк, Форум азиатско-тихоокеанского сотрудничества и Всемирная торговая организация (ВТО) - крупные международные организации с множеством членов и детально разработанными пра?вилами принятия решений. Однако США в каждой из них имеют приоритетный голос.
Начиная с середины прошлого века в погоне за мировой гегемонией, англосаксы монотонно уничтожали, распыляли, унижали генофонд евразийского пространства, перекраивали границы, стирали целые государства. Джон Ле Карре в романе "Тайный пилигрим" написал об этом так: "В нашей предполагаемой честности наше сострадание мы принесли в жертву великому богу безразличия. Мы защищали сильных против слабых, мы совершенствовали искусство общественной лжи. Мы делали врагов из достойных уважения людей и друзей - из самых отвратительных властителей".
Включение Балкан в американоцентристскую орбиту представляет непосредственную угрозу для российского политического пространства. Как шагреневая кожа сжимается вокруг нашей страны дуга НАТО. Сегодня мы, как и пять шестых населения Земли сталкиваемся с новой стратегией управления и устранения неугодных/ненужных на их празднике жизни, с иными методами, иным - функционально - противником. При "пересдаче карт Истории" (Ф.Бродель) России не нашлось места за игральным столом. Сначала ее выбили с Балкан, потом из Центральной Азии и Кавказа. Сегодня на очереди отступление по линии Киев-Кишенев...
Разрушение Советского Союза лишило точки равновесия систему международных отношений. Именно две сверхдержавы в течение многих лет контролировали процессы мирового развития, не допускали хаотизации политического пространства. У мировой системы было словно две ноги. Советский Союз пал и мир стал инвалидом - остался на одной ноге. В таком состоянии долго удерживать равновесие крайне сложно, если не невозможно. Но управлять миром из одного центра возможно, если... привести его в состояние хаоса.
В США вопросами целенаправленного влияния на развитие отдельных стран и целых регионов занимаются с 60-х гг. ХХ века. Ставка на "управляемый хаос" открыла перед архитекторами Pax Americana новые возможности. Известно, что если система находится в точке перелома (бифуркации), то самые малые воздействия на нее могут иметь огромные последствия. Один из главных теоретиков критичности Стивен Манн, некогда специальный представитель президента США в Каспийском регионе, посол в Туркменистане, а ныне первый заместитель помощника госсекретаря по вопросам стран Южной и Центральной Азии, прямо заявляет о необходимости "усиления эксплуатации критичности" и "создании хаоса" как инструмента обеспечения национальных интересов США. В качестве механизмов "создания хаоса" у противника Стивен Манн называет, в частности, "содействие демократии и рыночным реформам".
И если все страны Восточной и Юго-Восточной Европы прошли через сито критичности, оказавшись в зависимости от глобальных (читай, американоцентричных) структур, то Югославия - особый случай. Это система с нелинейной динамикой, неустойчивым поведением и сильным эффектом самоорганизации, прямое воздействие на которую вызывает обратную реакцию - она может организоваться в относительно устойчивый порядок. Поэтому и было решено разыграть в Югославии этно-национальную карту.
Именно парадигма "управляемого хаоса" дает ответ на вопрос, почему США и ЕС связывали, например, итоги президентских выборов в Сербии с решением вопроса о статусе Косова и так спешили с предоставлением краю независимости. Ведь на многих спорных территориях "замороженные конфликты" существуют уже десятки лет. С 1947 г. не решен вопрос Северного Кашмира, с 1974 г. - Северного Кипра, а с 1967 г. - западного берега реки Иордан. При этом там не предлагаются, а тем более не навязываются односторонние решения проблемы. А вот Сербия почему-то стала исключением. Дело в том, что в сербском случае речь идет не о недальновидной политике англосаксов. Дело куда более серьезно.
Творцы неолиберальной глобализации рассчитывают на максимальное распространение косовского вируса, вируса криминала, экстремизма и терроризма, который со временем повергнет в хаос всю Европу. "Решение" косовского вопроса - фактически алгоритм действий для нынешних и будущих сепаратистов, которым "для достижения своих целей надо будет просто сорганизоваться и ... терроризировать местных жителей; вынудить правительство на силовое решение, поднять мятеж и, поклявшись в своей добропорядочности и решимости, ... завлечь на спорную территорию иностранных интервентов" (Д. Янг).
Забудем отупляющие публику "политкорректные" рассуждения и вдумаемся в чудовищный, по своей сути, факт: косовские террористы и головорезы получили в Европе собственное (второе албанское) государство! Людей, которые продолжают изживать и физически уничтожать сербов, черногорцев, цыган, стирают с лица земли факты их присутствия (взрывы и поджоги православных храмов, закатывание кладбищ бульдозерами) сегодня приветствуют на Западе как борцов за свободу и демократию, как героев!
Почему? Да потому, что политический процесс в Сербии непосредственным образом связан с национально-государственными интересами России. Сербия для России - своеобразная точка бифуркации.
Сквозь призму происходящего в Сербии еще более отчетливо видно действительное отношение Запада к России и русским. Зарубежные СМИ муссируют тему о будущем Сербии в "изоляции" и "при сомнительных милостях России", пишут о "жестком национализме" и "экстремизме" сербов. Этим словечком, "экстремизм", теперь именуются любовь к своей родине, желание жить на своей земле в согласии с традициями и заветами предков, а защиту правды и права называют "сомнительными милостями".
Ситуацию в Сербии можно рассматривать и как провокацию. Как пишет Джульетто Кьеза, Косово нужно Вашингтону для того, чтобы "взбесить путинскую Россию - теперь уже не друга и даже не приятеля... Ускорение процессов в Косово - вовсе не необходимость, следовательно, зачем их провоцировать? Даже не все европейские страны были и являются энтузиастами этого. Зачем ставить их в трудное положение? Ответ очевиден: потому что Вашингтон заинтересован в разделении и ослаблении Европы и в противопоставлении ее России".
В этой связи следует кое-что вспомнить. В апреле 1999 г. Тони Блэр оправдывал бомбардировки Югославии авиацией НАТО следующим образом: "Это битва между добром и злом, между цивилизацией и варварством, между демократией и диктатурой". Если тогда натовские войска сражались с режимом С.Милошевича (которого, по милости западного "правосудия", уже нет в живых), то кого же они ассоциируют со злом и варварством сегодня, поддерживая своими штыками независимость Косова? Уж не Россию ли? "Империя зла" возрождается?
Балканы как "зона турбулентности"
Югославский кризис - прямое следствие развития капсистемы. Начиная с последней четверти ХХ в., в способе действия капитализма происходят важные изменения. Если до конца века капитализму как системе противостоял антикапитализм с СССР-ядром и в этом противостоянии был шанс для ответов на новые вызовы, то с крахом этого противовеса ситуация в корне изменилась. Капитализм вступил в глобальную и одновременно завершающую стадию развития, что означает не только изменение пространственной конфигурации накопления капитала, но и его сущностных характеристик.
Наблюдаемая с 1970-х гг. тенденция к большей географической мобильности капитала (т.е. занятие ранее закрытых и охраняемых государством территорий) - поглощение Азии, Ближнего и Дальнего Востока, европейской зоны советского влияния - дополнились функциональной деконцентрацией и децентрализацией корпораций. Как справедливо заметил Дэвид Харви еще в 1989 г., произошел "переход к власти финансового капитала над национальными государствами". Этот переход, в свою очередь, привел к "распространению новых финансовых инструментов и рынков и появлению крайне сложных систем финансовой координации в глобальном масштабе".
Если торжество капитализма наступает тогда, когда он "идентифицирует себя с государством, когда сам становится государством" (Ф.Бродель), то неолиберальная модель глобализации, главный проводник которой - США как неоимперия, как кластер ТНК, предполагает поглощение, подчинение и "стирание" государства по версии nation-state. Получается, прав Андрей Фурсов: "В ХIХ - ХХ вв. слабых били. В ХХI веке - веке глобализации - слабых будут просто стирать. Из Истории. Навсегда"?
Уничтожение сильных государственных организмов происходит при сохранении формальных, чисто юридических атрибутов государственности - членство в ООН и других международных организациях, наличие конституции и т.п. Происходящие на Балканах процессы свидетельствуют не о прямом захвате стран, тем более о "стирании" с географической карты (это уже не столь важно), а о выхолащивании внутренней природы государства, сущности суверенитета. На примере Сербии - сильного (в смысле собственного достоинства) противника капсистемы - мы наблюдаем процедуру по уничтожению национального государства путем отсечения территорий (Косово, на очереди Воеводина), посредством установления контроля над политическим и экономическим пространством (через ангажированную элиту и ТНК, включение в евродолларовую зону).
Балканы в силу комплекса причин (психоисторических, геополитических, этно-конфессиональных, экономических и др.) стали зоной "турбулентности" глобализации. Джеймс Розенау соотносит "турбулентность" с системным хаосом, т.е. состоянием миросистемы, которое может проявляться двояко.
Во-первых, "как признак распада системы, сложившейся при старой гегемонии". Причем, гегемония здесь понимается, как "господство плюс согласие подчиниться" (А. Грамши). Как уже отмечалось выше, югославская система, созданная как "социалистический эксперимент" при гегемонии компартии и в ситуации биполярности, стала распадаться с 1980-х гг. Этно-конфессиональные противоречия югославских народов были использованы внешними игроками для провокации "турбулентности"/хаоса.
Во-вторых, "турбулентность" - ключевая составляющая в воссоздании системы при новой гегемонии. Сербия, пожалуй, единственная европейская страна, которая не просто соглашается с "новой гегемонией", но пытается высказывать свои пожелания и даже условия. Важными в связи с последними сербскими событиями представляются рассуждения Георгия Дерлугьяна и Кевана Харриса. Возникновение гегемонии возможно только, когда значительная часть общества принимает предлагаемый (навязываемый) порядок вещей потому что:
- данный порядок представляется общим благом (например, позитив от вступления в ЕС - валюта, визы и т.п.);
- обществу предложен весьма комфортный материальный компромисс (списание долга, снятие процентов по долгам, инвестиции в экономику, восстановление разрушенных во время войны объектов и т.п.);
- существующему порядку просто не видно реальной альтернативы ("Изоляция и сомнительные объятия России").
Нарастание системного хаоса/турбулентности капсистемы (финансовый, экологический, демографический и иные кризисы) дополняется готовностью обществ, ранее не втянутых в "сосуд власти" (Э.Гидденс) капитала, согласиться на "новую гегемонию". Наверное, так проще. Но не будем никого судить. Нам бы самим определиться, как себя вести и что делать в столь быстро меняющемся мире.
Косовский прецедент
Принятие албанцами Косово декларации о независимости 17 февраля 2008 г. (кстати, подобные заявления принимались ими уже неоднократно) отнюдь не является следствием развития их национального самосознания или почти полутора вековой борьбы за независимость. Все то, что происходило и происходит вокруг косовского вопроса - есть столкновение не цивилизаций, и даже не государств. Роль финансово-промышленных групп капсистемы, умело использующих социо-культурные и исторические противоречия балканских народов в раскрутке этой проблемы - прав был Гюстав Лебон: "Над народом проще властвовать, возбуждая его страсти, чем, угождая его интересам" - несомненна и очевидна (см. рассуждения о "балканизации").
Ирредентистская агрессивность албанцев в соответствующей литературе объясняется "исторической несправедливостью", причиненной по отношению к этому народу решениями Берлинского конгресса 1878 г., который, как известно, закрепил новый расклад сил в Европе, но не предоставил ни малейшей автономии албанцам (тогда европейцы знали, что делали). Однако эта "несправедливость" вскоре была восполнена с лихвой. На конференции в Лондоне (1913 г.) великими державами была признана независимость албанского государства в современных границах, а в декабре 1920 г. Албания стала членом Лиги Наций, причем исключительно благодаря...США (Вудро Вильсон тогда решительно отклонил франко-британский план раскола этой страны). Так, что с "исторической несправедливостью" неувязочка получается. Однако иметь признанное мировым сообществом государство не стало пределом мечтаний албанцев. К тому же нашлись спонсоры и идеологи новых мечт - теперь о естественных границах "Великой Албании", т.е. объединения всех территорий, на которых, проживают албанцы.
С момента возникновения у них государства албанцы продолжали активно мигрировать в поисках лучшей доли, богатой земли. Как писал эксперт по Балканам, автор работы "Великая Албания?" Тим Джуда, "албанцев скорее занимает проблема собственного благосостояния, нежели территориальный вопрос и проблема достаточного для воспроизводства жизненного пространства; при этом они всегда стремились к существованию за счет других".
Действительно, в социалистической Югославии Косово постоянно дотировалось из Фонда Федерации, имело льготы при распределении республиканских валютных средств и кредитов МБРР, отдельные ассигнования из бюджета федерации для финансирования образования и здравоохранения. Сегодня косовары также живут за чужой счет - за счет Всемирного Банка, Международного валютного и иных фондов, а еще на средства от торговли оружием и наркотиками, то есть за счет нашей с вами безопасности и жизней наших детей.
"Независимость Косова" означает зависимость Европы от дикого капитала и черных рынков наркотиков и оружия. Неужели Европа мечтала о таком будущем? Видимо, да. Потому что признание "государства Косово" - лишь очередная верста большого пути прямиком в гоббсовское состояние "войны всех против всех". Европейцы забыли правило для сильных мира сего, выведенное Полем Валери: "Если кто-то лижет вам обувь, придавите его ногой, пока он вас не укусил".
И еще. Признанием Косова мировое сообщество заменит уничтоженное "международное право" албанским ирредентистским правом. Имеется в виду не рост сепаратистских настроений среди национальных меньшинств, не имеющих своих государств. Речь идет о создании прецедента на второе, третье, пятое государство одного народа. Если следовать логике косоваров, в современном мире скоро будет несколько десятков, к примеру, китайских, армянских, еврейских и других государств ("где живем, там и наше государство").
В связи с этим уместно вспомнить и "теорию размера" Леопольда Кора, автора известных книг "Распад государств" и "Переразвитые государства", который полвека назад прославлял уничтожение и дробление крупных европейских государств: "малый размер - основа стабильности и прочности, изящного гармоничного существования, которое не нуждается в хозяине".
Может быть, для Европы эти теории, как и косовский прецедент - суть новые возможности, способ удовлетворить интересы всех и каждого? Нет, что-то здесь положительно не так. В истории с появлением "государства Косово" не оставляет ощущение, будто тебя обокрали, но с хитрецой. Обработали так, что ты ворам сам все отдал.
???
Косовский прецедент не стал бы столь значимым событием, а тем более вехой в истории международных отношений, если бы не позиция России. Отсутствие единства в поддержку отделения Косова, на которое рассчитывали США, есть прямое следствие изменившейся политики российского руководства. Если в начале 90-х гг. Россию, буквально, вышибли с Балкан (почему это произошло - отдельный разговор), то сегодня у нас есть серьезные шансы вернуть утраченный международный авторитет и защитить свои национально-государственные интересы. Более того, расклад сил по поводу признания/непризнания Косово - прямая заслуга России.
Ряд специалистов считает сложившуюся ситуацию не только нашей заслугой, но и победой. И вот почему:
1. Благодаря российскому твердому "нет" планам по отделению Косова, период международного политико-правового бесправия, который длился 17 лет, подходит к концу.
2. Многие эксперты считают, что ООН не выдержит косовского кризиса и дни ее сочтены. Однако, благодаря позиции России, ООН как раз может возродиться после "тяжелой болезни" - англосаксонской гегемонии. "Симптомы этого недуга проявлялись в подчинении воле США при решении сложнейших проблем межэтнических столкновений, в желании всегда выдерживать консенсус при голосовании в СБ, даже если понималась несправедливость принимаемого решения, в политике двойных стандартов по отношению к сербскому народу, в активном вмешательстве НАТО в балканские дела без решения ООН" (Е. Гуськова).
3. Роль России очевидна в процессе консолидации руководства Сербии, которое теперь имеет весомую внешнеполитическую поддержку в защите своих законных исторических прав. При всех кризисных явлениях в системе международного права пока без согласия СБ ООН, в котором Россия и Китай занимают однозначную позицию по непризнанию такой "географической новости" как Косово, нельзя будет поднять вопрос о признании его независимости на Генеральной Ассамблее ООН.
Москва не перестает повторять, что возникающая в результате грубого нарушения норм международного права косовский прецедент представляет собой угрозу безопасности и стабильности не только в балканском регионе, а чреват эскалацией напряженности и межэтнического насилия, деструктивными последствиями во всем мире. В такой жесткой позиции, которая, кстати, подкрепляется серьезными экономическими амбициями ("Южный поток", покупка нефтеперерабатывающих заводов в Сербии и др.) проявляется образ новой возрождающейся России.
Однако, несмотря на имеющийся оптимизм, опыт Сербии, а вместе с ней и России, показывает, что пока никто не может сопротивляться прессу англосаксонской глобализации и провоцируемой ею "балканизации". Тем не менее, необходимые условия для сопротивления есть (хотя пока только теоретические) и их надо знать:
- государство должно быть достаточно крупным по площади и населению;
- государство должно иметь развитую промышленную базу;
- государство должно быть достаточно сильным в военном смысле;
- государство должно обладать мощным цивилизационным потенциалом - высокоразвитой культурой, длительной исторической традицией;
- государство должно иметь сильную национально-ориентированную элиту, способную максимально использовать четыре первых условия в борьбе за место в мир-системе.
За пределами ядра капсистемы есть только четыре страны, которые обладают в разной степени либо полным набором приведенных выше условий, либо первыми четырьмя. Это Бразилия, Россия, Индия и Китай. Однако из этих четырех только у России есть европейские интересы и югославский завет - уроки насилия, сопротивления и выживания.
"Она исчезла навсегда...>> - слезами героев своих фильмов говорит о Югославии известный югославский кинорежиссер Эмир Кустурица.
Так по ком звонит югославский колокол? Он звонит по нам. Это страшный и самый главный урок для России.
