У рабочего класса остается все меньше того, что жалко потерять. И в первую голову - достоинства. Оно куда-то уходит. Или его отбирают. Или его не было вовсе, а был только пафос - не знаю. Не видел людей, спокойной и рассудительно заявляющих о себе: "я - пролетарий". Как, впрочем, и тех, кто криво не усмехнулся бы в ответ. Зато видел, как, искоса поглядывая на твои почерневшие в литейке руки, с опаской отсаживаются в сторону бывшие друзья. Как самые порядочные из них брезгливо цедят слово "работяга".

Не слышал, чтобы директора школ хвастались своими выпускниками, вытолкнутыми жизнью в "рабочий класс". Чтобы словосочетание это произносилось без издевки. Не знаю, есть ли намерение вернуть напряженному физическому труду прежний судьбоносный статус - "и будете вы хлеб добывать в поте лица своего..." Дабы воскресить некогда утраченное тождество труда и молитвы. Охранную грамоту бы ему, или, как у нас говорят - охрану труда...

Труд следовало бы охранять. Ну, скажем, как памятники культуры. Оберегать, а не стеречь. У нас же пока главенствует второе. А именно: охрана - в смысле "застенки". На проходной тебя обыскивают на предмет возможности проноса на территорию "не имеющих отношения к производству" вещей. Пытаются перелистать томик Декарта. "Производственное ли это?" Утверждаю: да. "Имеет ли отношение к технологическому процессу?" Безусловно. Ну, скажем, как я сам, рабочий завода, пролетарий - имею ли отношение к этому самому процессу? Сердятся: "Давай, не "философствуй". Так вот, раз имею, то и "содержимое" мое - дух, вера, размышления, для мусульманина Коран - также неотъемлемая составляющая ремесла.

Пролетариат, по Д.Н.Ушакову - это "обездоленные массы свободных граждан". Каково? Нищие и с высоким человеческим достоинством одновременно! Безденежные и гордые. Обездоленный, говорите... Ну, что ж, пожалуй. С этим в моем литейном цехе и за его оградой никто не спорит. Но я, оказывается, еще и свободный. А вот этот тезис поддерживается с трудом. Во всяком случае, внутри ощетинившегося колючей проволокой периметра завода.

Может ли обездоленный быть свободным? Не ответив на этот вопрос, трудно вдохнуть утраченное достоинство в слово "пролетарий". Наиболее вероятный вариант ответа: нет, не может. Любопытно взглянуть, как сам автор данной формулировки попытался бы доказать на практике ее непротиворечивость. Хотя, почему "обездоленность" (то есть обделенность хоть какой-то материальной перспективой) должна по факту отменять свободу? Почему, скажем, невозможность для пролетария заработать на жилье и санаторий есть признаки неизбежно надвигающегося рабства?

Когда у нас в литейке люди стали задыхаться от угарных испарений, то им объяснили, что так надо, ведь они получают деньги за вредность. Двести рублей в месяц. И они замолкли. Приняли, видать, слово "вредность" за синоним совсем другого - "самоубийство". "Обездоленность" пролетарская, как гласит все тот же толковый словарь - налицо. А вот со "свободой" пролетариата не вяжется. Если только так: "свобода" выбора между жизнью и смертью. И понятие "охрана труда" тут приобретает несколько зловещий смысл. А именно - "охраны рабства". Правда, на этот раз - его наиболее "прогрессивных" гуманитарных разновидностей.

Имитация сословной толерантности - питательная среда антипролетарских настроений. И главный их разносчик, как ни странно - производство. Сама альма матер пролетариата. Сущность эта не устает генерировать все новые лишения для своих и без того не слишком удачливых отпрысков. За очевидными материальными лишениями грядут лишения куда более камерные и драматичные - человеческого достоинства и достоинства труда.

Они постепенно вымываются из обихода. Как неоправданно усложняющие производственный процесс факторы.

Процесс этот по возможности должен быть простым. А в идеале - примитивным. Аналогичные требования предъявляются к исполнителям. "Дожил ли Ленин до Великой Отечественной войны?" - неожиданно поинтересовался у меня как-то мой заводской напарник. Хороший в общем паренек, армию отслужил, в дизельных и инжекторных моторах разбирается. Я оторопел. Придя в себя, ответил что-то вроде: нет, не получилось. "А он был хороший руководитель или плохой?" - продолжал настойчиво интересоваться биографией основоположника социализма парень. Я вновь взял паузу. На этот раз длинней... А ведь это не так плохо: пусть нечаянно, пусть с диким опозданием, но попытаться выяснить истину по столь серьезному вопросу. Даже не осознавая его головокружительную глубину...

Пролетарий - это не приговор. Это - исполнение приговора. Вынесенного, впрочем, по чужим грехам. Пролетариат не умер, он затих. Не обуржуазился, как многим нынче грезится, скорее - выстыл. Как оставленный в холодную зиму дом. Как брошенные в спешной эвакуации цеха завода. "Обездоленностью" работяг по-прежнему кормят ненасытный "прогресс". "Свободная" же "обездоленность" делает эту пайку пожиже. Хотя - и более "вегетарианской".

До революции наша улица звалась Солдатской. После переименования солдатской и осталась. Теперь - во имя брошенных в окружении солдат индустрии - пролетариев. Так вот и живем: пролетарии с Пролетарской. В перестройку многое вокруг переименовали - вернули старые имена. Звонкую на слух Пролетарскую почему-то не тронули. "Улица Солдатская" на конвертах писать не заставили. Подумали видно: а какой смысл? И то верно: что толку?..


Алексей Мельников,



плавильщик металлов ОАО "Калужский Двигатель".

www.Viperson.ru

Док. 639322
Перв. публик.: 16.05.11
Последн. ред.: 25.07.13
Число обращений: 0