Баранов Н.А. Геополитические аспекты демократии // Геополитика и безопасность. Аналитический и научно-практический журнал. СПб., 2009. N2-3. С.36-44.
Геополитические аспекты демократии
Демократия давно перешагнула государственные границы и стала глобальным явлением современности, влияющем на всю совокупность взаимоотношений, складывающихся в мире. Распространение демократии по многим странам и континентам вносит коррективы в формирование новой конфигурации отношений между государствами, что влияет в конечном итоге на геополитические реалии и приоритеты многих стран. Однако широко распространившийся демократический процесс не способствовал разрешению противоречий между субъектами международных отношений. Наоборот, под прикрытием борьбы за демократию в последнее десятилетие начинались войны, насильственное продвижение и внедрение западных демократических ценностей в страны иной, незападной цивилизации.
Такой поворот стал возможен в результате геополитических изменений, произошедших в конце 1980-х - начале 1990-х гг., в результате которых западные государства, объединенные в блок НАТО, предложили миру критерии урегулирования международных политических отношений на основе собственных идеологических стандартов и приоритетов. Выступая от лица мирового сообщества, эти государства оформили данные притязания в концепции транснационализма, предусматривающей и оправдывающей их вмешательство в дела суверенных государств не только в случае проведения ими экспансионистской политики, но и нарушения норм и принципов прав человека, применения вооруженной силы против мирного населения внутри страны.
Несмотря на стремление выдвинуть в качестве правовых оснований международной политики более гуманистические требования, способные остановить наиболее разрушительные для человека действия государств как на международной арене, так и по отношению к собственным народам, такие действия, тем не менее, встретили решительное противодействие со стороны целой группы государств. Многие страны были не согласны не столько с содержательной стороной политико-правовых требований, сколько с тем, что право на соответствующие оценки государственной политики было явочным порядком присвоено совершенно определенной группой стран, проигнорировавших тем самым сложившиеся международные институты, способные более взвешенно проводить подобную политику, что в конечном итоге привело к слому сложившейся системы международного права.
Таким образом, демократия стала прикрытием для ряда стран в разрешении международных и геополитических проблем явно не в демократическом контексте.
В статье анализируются современные тенденции, касающиеся как развития западной демократии, так и процессов демократизации в странах третьей волны, влияющие на формирование геополитической картины мира.
В отличие от классической геополитики, для которой в центре внимания находились вопросы мощи, силы, влияния и могущества государств, современные западные и российские политологи акцентируют внимание на различных измерениях пространства - территориально-географическом, воздушно-космическом, политическом, экономическом, культурном, информационном. Так, К.С.Гаджиев приставку "гео" рассматривает не как "картографическое измерение международно-политических реальностей, а как понимание мирового сообщества в виде единой "завершенной" системы в масштабах всей планеты".[1] А Б.Джексон называет современный мир космическим кораблем по имени "Земля", являющимся общим для всего человечества.[2] Все чаще под геополитикой понимается взаимодействие политики, а также материальных и нематериальных факторов, определяющих способность международных акторов (государств, межправительственных и неправительственных организаций) в моделировании мирового и регионального пространства.
В данном контексте особое значение приобретают такие тенденции, которые оказывают решающее влияние не только на внутреннюю политику государств, но на международные отношения. Одним из самых влиятельных факторов современной политической действительности является демократизация.
Всеобщий повышенный интерес к демократии, начавшийся в конце ХХ столетия и продолжающийся в начале нового века, был вызван, прежде всего, массовым стремлением стран, освободившихся от авторитаризма, поиском более совершенной формы правления. Политический опыт развитых стран свидетельствует о том, что наиболее значительных успехов добились те политические системы, которые были основаны на либерально-демократических ценностях. Этот наглядный пример явился определяющим в выборе перспектив развития вчерашних авторитарных государств. Как пишет отечественный политолог А.Салмин, демократия - "самая, вероятно, влиятельная политическая идея XIX века, ставшая к началу ХХ-го политической реальностью, к его середине - реальностью геополитической, а к концу - универсальной, хотя далеко и не всеми принимаемой парадигмой политического устроения, вольно или невольно подразумеваемой точкой отсчета политических систем".[3]
Однако, будущее демократии, как мы видим, далеко не безоблачно. Значительное количество стран не справилось с демократическими перегрузками и повернуло к авторитарной форме правления. Странам, в которых начинают осуществляться демократические преобразования, придется преодолеть еще много препятствий, чтобы перейти к консолидированной демократии.
Фрэнсису Фукуяме, поспешившему объявить о "завершении идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления"[4], оппонирует Ф.Шмиттер[5], предполагающий, что демократию ожидает "полоса усиливающихся беспорядков, неопределенности и непредсказуемых событий". Кроме того, он высказывает немодную евроцентричную точку зрения, согласно которой большинство будущих вызовов начнет вызревать в недрах уже утвердившихся либеральных демократий, а отнюдь не в появившейся неодемократической среде. Страны последней, по мнению американского политолога, за несколькими исключениями, просто "обречены", ввиду отсутствия способной составить истинную конкуренцию автократической формы, оставаться в обозримом будущем демократическими, независимо от того, какими будут достижения и уровень удовлетворенности граждан. И если какая-то из неодемократий потерпит фиаско, сопровождающееся возвратом к предыдущему строю, подобное может произойти только в местном масштабе.
Более серьезные проблемы ожидаются в отношении ранее утвердившихся демократий Европы и Северной Америки. Поводом для таких опасений служат две причины: первая - отсутствие возможности объяснять собственные недостатки угрозой постоянного соперничества с иной системой, ввиду распада таковой; вторая - население этих стран гораздо в большей степени "заражено" нормативными ожиданиями относительно того, как должна работать демократия. Ф.Шмиттер высказывает мысль, что как только подобное соревнование наберет силу, в центре внимания окажутся "либеральные" составляющие этих демократий, а именно:
- одностороннее подчеркивание ими важности индивидуальных граждан и индивидуализма - и в концептуальном, и в процедурном, и в методологическом плане;
- приверженность их волюнтаризму, форма и содержание которой сводится к практике участия в политике, а также к выдвижению политиков из своих рядов;
- их "зацикленность" на территориальном представительстве и межпартийном соперничестве как единственно легитимном типе связи между гражданами и государством;
- их безразличие к постоянному и систематически воспроизводящемуся неравенству как в распределении благ, так и в представлении интересов;
- их ограниченность институциональными рамками национального государства, а также молчаливым попустительством либерализма в отношении национализма.
Несмотря на неприкрытый пессимизм в отношении будущего демократии, Ф.Шмиттер все же заявляет, что оснований для паники нет. При этом он ссылается на Роберта Даля, который отмечал, что на практике демократия уже претерпела несколько революций, и при этом зачастую сами ее защитники не вполне сознавали, что именно они делают. Все, что потребуется ей на этот раз, это обеспечить снизу достаточное давление в форме институционального кризиса и адаптировать изменения к демократии путем введения новых правил и норм. Вследствие таких преобразований новая демократия будет совершеннее "вчерашней".
Ш.Эйзенштадт также признает, что в недрах любой конституционной демократии могут развиваться процессы, размывающие их. Он высказывает следующие опасения:
Во-первых, социальные, политические и экономические сдвиги в государствах могут способствовать сначала бюрократизации, а затем сверхконцентрации власти. Более того, технократизация знаний и сведений, имеющих отношение к политическому процессу могут привести к отчуждению общества от информации, результатом чего станет распространение политической апатии и отказ от участия в политике вообще.
Во-вторых, масштабные перемены могут привести к нарушению баланса между гражданским обществом и государством, связанного с возникновением новых социальных слоев, претендующие на выражение собственных интересов. В итоге ставится под сомнение эффективность представительных институтов. В таких условиях перестройка гражданского общества практически неизбежно сопровождается конфронтацией между базовыми концепциями демократии - конституциональной и участнической (партиципаторной), - а также, в более общем плане, между плюралистическими и якобинскими ориентациями, заложенными в программе современности.
Данные процессы могут дать толчок к частичному изменению режима в демократических странах. Среди важнейших компонентов такого рода режимных преобразований Ш.Эйзенштадт называет ослабление партий и представительных институтов по сравнению с прямыми политическими действиями и непосредственными отношениями различных политических акторов, усиление средств массовой информации и их роли в политическом процессе и повышение значимости исполнительной власти при возможном возрастании полномочий судебной системы.
Подобные изменения режимов непосредственно сопряжены с далеко идущими сдвигами, затрагивающими многие аспекты социального строения современных обществ. В наиболее крайних случаях это может привести, по выражению Л.Даймонда, к деконсолидации институциональных и ассоциативных оснований конституционно-демократических режимов, а также к ослаблению или размыванию конституционных компонентов, жизненно необходимых для реализации принципа верховенства права, таких как невмешательство политических органов в общественные и частные дела и т.п.[6]
Будущее демократии, с точки зрения А.Салмина, сводится к двум проблемам: к определению ее универсальности и технологичности, связанной с уже сложившейся системой, или необходимостью применения специальной "модели перехода" из нежелательного состояния в желательное.[7]
Поиск новых форм демократии становится на рубеже тысячелетий характерной чертой западной общественной мысли и практики. Он проходит по линии формирования новых форм социальности, призванных заменить распадающиеся групповые социально-культурные общности более подвижными, временными, возникающими на добровольной основе в отношении конкретных проблем и ситуаций. Т.е. социальность, детерминируемая "извне", заменяется социальностью добровольной, выражающей стремление индивидов, не жертвуя своей автономией, преодолеть взаимную отчужденность на основе поиска общих ценностей и стремлений. Такая тенденция ведет к повышению роли гражданского общества и его влияния на государство, что требует расширения сферы и обогащения форм его деятельности, распространяющееся на уровень профессиональной политики, технократии и бюрократических структур.
В связи с тем, что ни одна из существующих локальных цивилизаций, кроме западной, не выработала в своем развитии демократических ценностей и институтов, то успехи западных демократий, как считают многие ученые, должны способствовать процессу демократизации в странах, культурная самобытность которых не приемлет ценностей индивида, личности. Групповое начало, характеризующееся самоидентификацией граждан не с нацией-государством, а с этническими и религиозными группами, не обязательно исключает демократизацию, но делает ее малореальной в тех формах, которые выработаны западным обществом.
Важнейшей характеристикой любого политического режима является способность государства проводить политические решения в жизнь. Такая способность определяется потенциалом государства, который Чарльз Тилли характеризует как степень вмешательства государственных структур в негосударственные ресурсы, деятельность и межличностные связи, а также в перераспределение материальных ценностей. Американский ученый отмечает: для государств, обладающих большой силой, "принятие решений государственными агентами столь весомо, что оно обходится без взаимных консультаций и процедур обсуждения правительства с гражданами... При режимах малого потенциала государственные агенты оказывают гораздо меньше влияние, как бы ни старались изменить ход событий".[8]
Аналитики "Фридом Хауса" делают вывод: как слишком большая, так и слишком ограниченная власть государства препятствует демократии, так как и в том, и в другом случае попираются политические права и гражданские свободы, в то же время признавая, что демократия "при всем своем несовершенстве имеет несомненные преимущества по сравнению с другими формами правления".[9]
Для России, как страны с высоким государственным потенциалом, является актуальным исследование Чарльза Тилли относительно будущего демократии в таких странах. Анализируя зависимость демократии от высокого государственного потенциала, американский ученый пришел к выводу, что мощь страны растет до того, как происходит "глубокая демократизация". Демократические процессы в таком государстве происходят уже при сложившейся системе принятия решений с постепенным расширением влияния народа при обсуждении политического курса. То есть нейтрализация независимых внутренних соперников, контроль над ресурсами и хозяйственной деятельностью, а также над силовыми структурами происходит до начала демократических преобразований.
Демократизация сопровождается переориентацией государственного потенциала с политической борьбы на подчинение публичной политике, в которой все активнее участвуют граждане. В публичной политике для развития демократии необходим отказ от категориальных неравенств, связанных с принадлежностью к социальным группам, ущемленным в материальном, статусном и другом отношении. Неравенство в повседневной жизни не должно быть связано с неравенством политическим. Решающее значение в демократическом процессе Ч.Тилли также отводит интеграции в публичную политику социальных сетей доверия, основанных на миграционных потоках, этнической принадлежности, религии, родстве, дружбе и совместной работе. При этом государство отказывается от принуждения и ослабляет правительственный контроль сетей доверия, что создает условия для политического доверия.
В начале демократических преобразований возникает опасность массовых волнений, связанных с сопротивлением различных слоев общества экспансии государства. "Но в конечном итоге - отмечает американский политолог - следует ожидать неизбежного снижения накала политических страстей с установлением относительно мирных форм общественной политики, где сильное государство держит под контролем те формы притязаний, которые могут вызвать вспышку насилия".[10]
Процессы развития демократии тесно переплетены с другими общемировыми и цивилизационными процессами, прежде всего с глобализацией, которая далеко не всегда способствует развитию демократических институтов и консолидации демократии, особенно в странах с незавершенной модернизацией и незавершенным демократическим переходом. Как показывает опыт последних лет, глобализация приводит не только к интернационализации и более тесному взаимодействию разных стран и цивилизаций, но и одновременно вызывают различные кризисные явления в менее развитых странах, усиливая тенденции к их обособлению, росту национального самосознания.
В связи с этим, несмотря на очевидное продвижение процессов демократизации, говорить о необратимости этих явлений преждевременно. Как полагает Лэрри Даймонд, ничего не происходит само по себе. "Наиболее опасным интеллектуальным искушением для демократов, - считает американский политолог, - было бы думать, что мир с неизбежностью движется к некоему естественному конечному демократическому состоянию. Демократия может ухудшиться в любой момент своего развития; ее качество и стабильность никогда не могут считаться чем-то само собой разумеющимся. Неправильно думать, что демократия является единственной мощной и легитимной моделью правления в сегодняшнем мире".[11]
При анализе глобальных процессов становится очевидной волнообразная составляющая, о которой применительно к демократизации писал С.Хантингтон. Поэтому глобальный успех демократии в 1970-е - 1990-е гг. постепенно переходит в спад, характеризующий конец ХХ и начало XXI века. Как пишет отечественный политолог В.И.Пантин, если на первых порах процессы глобализации в самых различных сферах способствовали развитию демократии "вширь", то на более поздних этапах негативные последствия процессов глобализации могут помешать развитию демократии "вглубь". Главной проблемой он предлагает считать не количество формальных критериев демократической политической системы и число стран, отвечающих этим критериям, а то, насколько гибкими и эффективными окажутся демократические институты в разных странах, насколько они будут соответствовать меняющимся условиям.[12]
По мнению Г.Г.Дилигенского, перспектива глобальной демократизации "реальна лишь в случае возникновения новой глобальной цивилизации, которая тем или иным образом привьет эти ценности и институты к изначально чуждой им почве".[13] Однако демократию невозможно импортировать антидемократическими, тем более военными способами, что только приводит к ее дискредитации. Такая цивилизация может складываться только на добровольных началах путем присоединения к демократическому сообществу стран, достигших восприятия ценностей демократии в качестве основополагающих (например, стремление Турции вступить в Европейский Союз). Речь идет об ассиметричности процессов демократизации в различных регионах мира. Если западные общества решают проблему преодоления недостатков представительной демократии, приведения демократических институтов в соответствие с реалиями постиндустриальной эпохи, то обществам Юга и Востока предстоит труднейший процесс выработки адекватной их условиям и традициям демократической практики, стабильного демократического порядка. Наименее вероятной представляется в обозримом будущем унификация и нивелирование форм этого процесса в различных цивилизационных ареалах. Г.Г.Дилигенский полагает: в ближайшие два-три десятилетия можно утверждать, что в подавляющем большинстве обществ утвердится принцип сменяемости власти на основании относительно стабильных, легитимных процедур, предполагающих волеизъявление граждан. Такое гибкое реагирование политической сферы на новые "вызовы" и упорядочение сменяемости власти становится необходимым условием выживания современных обществ.
В то же время попытка создания в новоявленных демократиях институтов путем эклектического смешения демократических форм, практикуемых в разных демократических странах, не только способствует дискредитации идей демократизации в поставторитарных обществах. Существенный урон наносится и общим перспективам демократии в глобальном масштабе. Так американский политолог Дж.Маркофф пишет: "для того, чтобы избежать тривиализации демократии и обеспечить ее способность ответить на вызовы XXI века, процесс демократизации должен стать чем-то большим, нежели простое распространение на новые регионы мира уже известных, устоявшихся моделей демократического устройства. Если демократия намерена обрести наполненное смыслом будущее, она должна будет подвергнуться переосмыслению и пересозданию, как это всегда происходило в прошлом".[14]
В настоящее время можно выделить два подхода к характеристике феномена "глобальной демократизации". Первый подход основан на унификации процессов демократизации по образу западной либеральной демократии, что приводит с разной скоростью, с разной эффективностью, но подавляющую часть бывших авторитарных стран, к некоему общему демократическому стандарту.
Второй подход рассматривает "глобальную демократизацию" не как унификацию политической карты мира, а как диверсификацию демократии, расширение демократических вариантов развития. Причем данная точка зрения получает все более широкое распространение. Сторонники этого подхода исходят из того, что оценка демократий на основе хрестоматийных моделей западной демократии является ошибочной, и речь следует вести о существовании различных моделей демократии. Как отмечает Г.И.Вайнштейн, если для первого подхода "главным является вопрос о том, будет ли автократия сменена демократией, и если будет, то когда, с какими трудностями и благодаря каким факторам, тот для второго подхода основной вопрос заключается в том, каким типом демократии будет сменена автократия".[15] Таким образом, на повестку дня выдвигается задача анализа происходящих в мире поставторитарных трансформаций как процесс расширения типологического разнообразия демократий.
Российский исследователь демократии А.Н.Олейник задается вопросом: "возможна ли эрозия демократии как в постсоветских странах (страны-"импортеры"), так и в западных странах (страны-"экспортеры")?". И отвечает: "...наблюдаемый сегодня в России отход от демократических принципов - составное звено более широкого процесса негативной конвергенции. От эрозии институтов полной демократии не застрахованы не только постсоветские страны, но и страны - "экспортеры" этих институтов. Процесс институциональных заимствований носит двусторонний характер. При отсутствии демократических ограничений на глобальном уровне властвующие элиты в западных странах могут начать воспроизводить элементы самовластия как наиболее удобной и наименее затратной стратегии реализации индивидуальных и групповых ценностей... пока существующий на глобальном уровне дефицит демократических институтов не будет восполнен, глобализация будет оставаться движущей силой негативной конвергенции. Поэтому необходимы совместные усилия во всех странах по проведению реформ на метагосударственном уровне".[16] Под негативной конвергенцией автор понимает состояние, когда страны, изначально находившиеся в различных, вплоть до прямо противоположных, исходных точках двигаются в направлении к одной и той же точке, причем это движение являет собой регресс по отношению к обеим исходным точкам.
Несмотря на все трудности, с которыми приходится сталкиваться демократии на своем тернистом пути, актуальной останется мысль, высказанная Робертом Далем: "...демократическая идея не утратит своей привлекательности для людей в недемократических странах, и, по мере того как в этих странах будут формироваться современные, динамичные и более плюралистические общества, их авторитарным правительствам станет все труднее противодействовать устремлениям к расширению демократии".[17]
А пока остается актуальным предупреждение, прозвучавшее от аргентинского политолога Гильермо О`Доннелла, относительно гибели демократии. Исследователь выделяет два вида такой гибели: внезапная и медленная. Внезапная смерть происходит вследствие гражданской войны, государственного переворота или какого-либо еще заметного события, которое сразу же привлекает внимание и указывает на точную дату гибели демократии. Но враги демократии действуют и более тонкими и безопасными методами, позволяющими покончить с ней медленно. Постепенно и незаметно происходит эрозия демократических свобод, гарантий и процессов. При этом нельзя указать точную дату, когда демократию следует объявить усопшей. Можно лишь заметить задним числом период постепенного удушения, когда при каждом затягивании петли демократические деятели как внутри страны, так и за рубежом раз за разом упускали шанс дать отпор, поскольку каждый шаг сам по себе не казался достаточно серьезным для полной мобилизации сил. Медленная смерть коварна: насилие и репрессии, сопровождающие ее, могут быть столь же крупными, как и в случае внезапной смерти, но при этом умирающая демократия способна прикрыться претензиями на сохраняющуюся внутреннюю и международную легитимность, из-за чего оказывается затруднительным предпринять соответствующие и своевременные внутренние и международные меры.[18]
В данном контексте уместно заметить - если демократическому прогрессу суждено продолжиться в наступившем столетии, то это должно произойти, в первую очередь, в наиболее развитых в экономическом отношении странах. Чтобы заслуживать доверия и обеспечивать привлекательность модели и видения глобального демократического будущего, государства утвердившейся демократии должны проявить внимание к качеству демократии в их собственных странах. Утвердившимся либеральным демократиям необходимо более энергично вовлечь их граждан в общественную жизнь, оживляя структуры гражданских ассоциаций, посредством которых люди участвуют и сотрудничают на равных политических правах и которые воспитывают культурные основы здоровой демократии: доверие, терпимость, эффективность, взаимность, честность, и уважение к закону.
Общественное недоверие к власти в его разнообразных проявлениях является необходимой составляющей демократического процесса. В то же время без политической поддержки демократизация невозможна. Такая поддержка граждан придает режиму легитимность, необходимую для проведения демократических преобразований. Немецкий ученый Ханс-Дитер Клингеманн[19], провел исследование модели и формы политической поддержки. В качестве ключевых элементов политической поддержки немецкий ученый выделил идентификацию с политическим сообществом, легитимность политического режима и эффективность демократического режима. Опросы по обозначенным позициям, охватили 39 стран и проводились с 1995 по 1998 гг. Результатом исследования стали два теоретических заключения. Во-первых, не существует общего снижения уровня поддержки демократии, как формы правления, и нет признаков, свидетельствующих о кризисе демократии. Во всех демократиях, как в старых, так и в новых, есть граждане, выражающие недовольство эффективностью политических режимов, что - и это второй вывод - не представляет принципиальной опасности для стабильности демократии. Существует значительное число людей в мире, которых Х.-Д.Клингеманн называет "недовольными демократами". Они однозначно одобряют демократию, как форму правления, но недовольны эффективностью функционирования демократических режимов в своей стране. Недовольных демократов следует рассматривать скорее не как опасность для демократии, а как потенциальную силу реформ и продвижения демократического процесса.
В странах с высоким качеством институтов, проявляющихся в низкой коррупции, высоком уровне правопорядка, демократизация благо-творно воздействует не только на институциональное строительство, но и на экономический рост, а в странах со слабыми институтами демократизация ведет к их дальнейшему ослаблению и подрывает рост. Поэтому, предостерегают В.М.Полтерович и В.В.Попов, быстрое введение демократии в авторитарных странах со слабым правопорядком может быть сопряжено с множеством отрицательных экономических и социальных последствий. Ученые полагают, что "участие широких масс в процессе принятия решений - важ-ная цель развития, но она может быть легко скомпрометирована, если попытки ее реа-лизации приводят к ослаблению институтов, замедлению экономического роста, увели-чению социального неравенства и преступности и, в конце концов, к укреплению авто-ритарных режимов. Демократизация более эффективна, если она осуществляется одновременно с укреплением правопорядка. Вопрос о том, какими должны быть ско-рость и последовательность демократических реформ, чтобы они не замедлили экономический рост, актуален для многих стран".[20]
Большинство исследователей единодушны в том, что стабильность демократии зависит от глубокой и широко укорененной поддержки со стороны граждан. Демократии, которые не обладают таким основанием для легитимности, не стабильны. Демократические политические режимы, которым в течение длительного времени не удается выполнить возложенные на них ожидания, могут потерять свою легитимность, а следовательно могут перестать существовать. Как отмечает американский политолог Майкл Паренти, "правительство, проводящее политику, которая умышленно или непреднамеренно настолько несправедлива, что отказывает людям в самых насущных условиях жизни, не может называться демократическим вне зависимости от того, сколько выборов оно проводит".[21]
Такой вывод справедлив и для международных отношений: можно ли назвать демократической международную политическую систему, в которой происходит навязывание разным странам инородных принципов, норм и ценностей без учета их мнения?
Актуальным для России и других демократизирующихся стран является исторический урок "насаждаемой демократии", свидетельствующий о том, что демократию нельзя установить недемократическим путем. В подтверждение данного постулата В.Иноземцев приводит три важных обстоятельства.
Первое. В большинстве современных недемократических стран, с одной стороны, нет явных предпосылок для формирования демократической системы правления, с другой - налицо решимость противостоять любым попыткам навязать какие-либо новые социальные формы извне.
Второе. Появление новых институтов, навязываемых народу, входит в противоречие с реальными потребностями населения и со сложившимися практиками, а также формирование насаждаемой демократии воспринимается, прежде всего, как перераспределение власти и не имеет никаких институциональных, характерных для демократического общества, последствий.
Третье. Внедрение чуждых институтов, представляющих собой результат развития определенных традиций и практик в качестве предпосылки формирования таковых, оказывается неэффективным, в результате чего они становятся просто ширмой без соответствующего содержания.[22]
Следует отметить, что попытки принудительного внедрения демократии дискредитируют сами демократические идеалы, что негативным образом сказывается на дальнейшей демократизации. Для обществ, не имеющих демократических традиций, с традиционалистским отношением к власти характерно пренебрежение инструментальным аспектом демократии. Как пишет М.Краснов, "мы получили новые кубики, о которых давно мечтали, - ярких цветов, разнообразных форм, но принялись строить из них тот же барак, то есть начали обустраивать политическое пространство формально на основе понятий - демократия, правовое государство, разделение властей, плюрализм, свобода личности и прочее, но сохранив совершенно архаическое - персоналистское, моносубъектное понимание сущности власти".[23]
Любопытной является точка зрения С.Хантингтона относительно будущего демократии. Американский политолог, исходит из того, что Соединенные Штаты являются первой демокра-тической страной современного мира, и ее самосозна-ние как нации неотделимо от приверженности к либе-ральным и демократическим ценностям. Другие нации могут кардинально менять свои политические систе-мы, продолжая при этом существовать как нации. У Соединенных Штатов такой возможности нет. Поэто-му американцы особенно заинтересованы в развитии глобальной окружающей среды, благоприятной для де-мократии.[24] Становится понятной их приверженность к насаждению демократии недемократическими методами в авторитарных государствах, несмотря на неподготовленность населения этих стран к восприятию демократических ценностей.
Особую роль Соединенных Штатов подчеркивает также Фарид Закария. Он пишет: "В начале ХХ века Вудро Вильсон поставил перед Соединенными Штатами Америки цель: сделать мир безопасным для демократии. В двадцать первом веке наша задача состоит в том, чтобы сделать демократию безопасной для мира".[25]
В данном контексте уместно заметить - если демократическому прогрессу суждено продолжиться в следующем столетии, он должен продолжиться в сердцевине демократии, в наиболее развитых в экономическом отношении странах. Чтобы заслуживать доверия и обеспечивать привлекательность модели и видения глобального демократического будущего, государства утвердившейся демократии - и США не в последнюю очередь - должны проявить внимание к качеству демократии в их собственных странах. Утвердившимся либеральным демократиям необходимо более энергично вовлечь их граждан в общественную жизнь, оживляя структуры гражданских ассоциаций, посредством которых люди участвуют и сотрудничают на равных политических правах и которые воспитывают культурные основы здоровой демократии: доверие, терпимость, эффективность, взаимность, честность, и уважение к закону.
Аналогичные качества востребованы и в геополитических отношениях. С точки зрения автора, демократия может повлиять на геополитику в следующих аспектах:
- создании равноправных отношений между суверенными государствами;
- формировании обстановки открытости и доверия во внешнеполитической сфере;
- следовании международным правовым нормам, формирующимся в рамках ООН и межгосударственных договоров;
- объединении государств со схожими интересами для решения внутри- и внешнеполитических проблем;
- институционализации социальных, экономических и политических отношений через создание регулирующих структур;
- развитии сетевой геополитической модели (О.Андерссон, Э.Макгрю, Дж.Розенау, Д.Хелд) с множеством узлов и сплетений - государственных, межгосударственных, негосударственных и смешанных по своей природе.
Перенос демократических принципов на геополитическую сферу будет способствовать формированию безопасного, прогнозируемого мира, в котором решение мировых проблем станет уделом не только великих держав, но и всех субъектов геополитического пространства.
[1] Гаджиев К.С. Введение в геополитику. М., 2000. С.42.
[2] Jackson B. Poverty and Planet. L., 1980.
[3] Салмин А.М. Современная демократия: очерки становления. М., 1997. С.10.
[4] Фукуяма Ф. Конец истории? // http://atredis.narod.ru/person/fukuyama.html
[5] Шмиттер Ф. Будущее демократии: можно ли рассматривать его через призму масштаба? // Логос. 2004. N2. С.137-156.
[6] Эйзенштадт Ш.Н. Парадокс демократических режимов: хрупкость и изменяемость (II) // Полис. 2002. N3. С.90-93.
[7] Салмин А.М. Современная демократия: очерки становления. М., 1997. С.24.
[8] Тилли Ч. Демократия. М., 2007. С.32-33.
[9] Мюллер Дж. Капитализм, демократия и удобная бакалейная лавка Ральфа М., 2006. С.128.
[10] Тилли Ч. Демократия. М., 2007. С.195.
[11] Даймонд Л. Глобальная перспектива // URL: http://old.russ.ru/politics/meta/20000814_diamond.html
[12] Пантин В.И. Глобализация и проблемы развития демократических институтов в России // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С.400.
[13] Дилигенский Г.Г. Демократия на рубеже тысячелетий // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С.30.
[14] Цит. по: Вайнштейн Г.И. Российский транзит и проблема типологического разнообразия "глобальной демократизации" // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С.429.
[15] Вайнштейн Г.И. Российский транзит и проблема типологического разнообразия "глобальной демократизации" // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001. С.414.
[16] Олейник А.Н. Эрозия демократии в России и на Западе в свете гипотезы о негативной конвергенции // ОНС. 2007. N 2. С.28-29.
[17] Даль Р. Демократия и ее критики. М., 2003. С.404.
[18] О`Доннелл Г. Следует ли слушаться экономистов? // URL: http://old.russ.ru/journal/predely/97-11-11/o_donn.htm
[19] Клингеманн Х.-Д. Поддержка демократии: глобальный анализ 1990-х годов // Повороты истории. Постсоциалистические трансформации глазами немецких исследователей: В 2 т. Т.2: Постсоциалистические трансформации в сравнительной перспективе. СПб., М., Берлин, 2003. С183-226.
[20] Полтерович В.М., Попов В.В. Демократизация и экономический рост // ОНС. 2007. N 2. С.25.
[21] Паренти М. Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх в США. М., 2006. С.60.
[22] Иноземцев В.Л. Демократия: насаждаемая и желанная. Удачи и провалы демократизации на рубеже тысячелетий // Вопросы философии. 2006. N9. С.38-41.
[23] Краснов М.А. Онтология разнообразия (К осмыслению статьи 13 Конституции РФ) // Общественные науки и современность. 2006. N3. С.49-50.
[24] Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. М., 2003. С.40-41.
[25] Закария Ф. Возникновение нелиберальных демократий // Логос. 2004. N 2 (42). С.66.
http://nicbar.narod.ru/statia66.htm
