В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Наша библиотека
Книги
Статьи
Учебники

Художественная литература
Русская поэзия
Зарубежная поэзия
Русская проза
Зарубежная проза
Василий Шукшин: Други игрищ и забав Назад
Василий Шукшин: Други игрищ и забав
В нервной, шумливой семье Худяковых - происшест-вие: народился младенец по имени Антон. То-то было вол-нений, крика, когда их - роженицу и младенца - привезли домой... Радовались, конечно, но и шумели, и нервничали тут же - стыдились радоваться: у Антона нет отца. То есть он, конечно, есть, но пожелал остаться неизвестным. Семья Худяковых такая: отец Николай Иванович, сухой, пятиде-сятилетний, подвижный, как юноша, резкий... Шофер.
Как разволнуется, начинает заикаться. Мать Лариса Сергеевна, обычно крикливая, но не злая. Сын их Костя, двадцатитрех-летний, слесарь, тоже нервный, часто волнуется, но тогда не кричит и не говорит - мало говорит - старается найти сло-ва сильные, точные, не сразу их находит и выразительно смотрит темно-серыми глазами на того, кому он хотел бы найти эти слова. И наконец дочь Алевтина, двадцатилетняя, с припухлыми, чуть вывернутыми губами, хоть тоже шумли-вая, но добрая и доверчивая, как овца. Она-то и родила Ан-тона. Из-за нее-то и нервничали. Казалось бы, чего уж те-перь-то нервничать: знали же, ждали же... Нет, как привезли человечка, тут они все разнервничались - на то они и Ху-дяковы, крикуны, особенно отец.
- Ну, х-орошо, ну, л-л-л... это... ладно, - кричал отец, - если он не хочет прийти, то х-оть скажи: кто он?!
Алевтина плакала, но не говорила, упорно не говорила... Николай Иванович из себя выходил, метался по комнате. Лариса Сергеевна - это странно, но никто как-то на это не обращал внимания, что это странно, - не кричала, а спо-койно налаживала кроватку, распоряжалась насчет пеленок, распашонок... Она, как видно, свое откричала раньше. Кос-тя... У Кости, брата, было сложное чувство. Младенец взвол-новал его, обрадовал, но досада, стыд и злость на сестру гу-били радость. Он тоже хотел бы знать, кто же это такой ловкий, что и ребенка смастерил, и глаз казать не хочет?
- Подожди ты, не кричи, - сказал он отцу, - чего кри-ком достигнешь?
- Достигали! - закричал и на него отец. - Вы всего дос-тигаете!..Вон вы чего достигаете - в подолах приносить. Радуйтесь теперь!..
- Ну и... все. Чего кричать-то? Чего изменишь-то кри-ком?
- Я хочу знать: кто?! - отец резко крутнулся на месте, махнул рукой и выбежал из комнаты. На кухню. Он не мог совладать с отчаянием. - Как добрым, отдельную квартиру дали!.. - вовсе уже бессмысленно кричал он оттуда. - Нет, они начинают тут... Тьфу!
- Алька, - приступил к допросу Костя, приступил, как ему казалось,спокойно и умно. - Скажи мне, я один буду знать: кто?
- Иди ты к черту! - закричала на него заплаканная Алька. - Не скажу!Не ваше дело.
- Не наше?! - закричал и Костя. И уставился на сестру, и смолк, в
поисках сильного справедливого слова. - А чье же? Не наше?.. Зануды вы!..
Дуры! - он тоже резко повер-нулся и ушел на кухню.
- Ну, что за дуры такие!.. - повторил он уже на кухне, при отце. И
стал закуривать. - Убивать таких...
Отец, засунув руки в карманы брюк, стоял у окна, оби-женно смотрел на
улицу.
- Вырастили дочь, - сказал он. - Хоть беги теперь от позора... С кем
она дружила-то? - опять повысил он голос. И повернулся к сыну. - Не
знаешь?
- Откуда я знаю?
- "Откуда я знаю"! Черти... Засмеют теперь, людям толь-ко дай повод.
Эх-х!..
Они долго молчали, курили, невольно прислушиваясь к возне там, в
комнате. Маленький Антон молчал.
- Парень-то крепкий уродился, - сказал отец страдаль-ческим голосом.
- Ну и пусть растет, - невольно поддался было Костя мирному, хоть и
горькому настроению. - Что теперь сдела-ешь?
- Ну, нет! - взвился опять отец. И вскочил, и заходил по тесной
кухне. - Это они... сильно легко жить собрались! Черта с два! Так не
бывает, - он помолчал, еще походил немного, остановился перед сыном. - Ты
вот что: когда успо-коимся, ты как-нибудь подъехай к ней... Хитростью
как-ни-будь. Не может быть, чтобы нельзя узнать... Что, в чужой стране, что
он? Поумней как-нибудь... Не кричи, а поспо-койней. То, се, мол, может,
привет передать... Да не может быть, чтобы нельзя было узнать! Я его
приведу, подлеца, и - носом в пеленки, как кота: вот теперь твое место
здесь, здесь... Гады золотушные. Ишь, научились как!.. Прямо не жизнь, а
малина. Ну, нет!..
- Да что нет-то? Что нет-то? - рассердился вдруг Костя на отца. -
Что сделаешь-то?
- Что сделаю? Приведу и поселю здесь жить: вот тебе, друг ситный, твоя
семья: жена и сын.
- А он пошлет тебя... И все. И ничего ты не сделаешь.
Отец строго уставился на сына... Но, видно, и сам тоже подумал: а что,
действительно, тут сделаешь?
- Сде-елаем, - сказал он обещающе, но развивать эту мысль дальше не
стал, - нечего развивать, вот и не стал. Сел, закурил опять. Курил и
смотрел в пол безнадежно. Пальцы рук его чуть тряслись.
Косте стало жалко отца. Ничего он не сделает, подумал он. Что он может
сделать? Покричит-покричит, а будет все как есть. Но если пожилой отец
ничего не может сделать, тут же подумал Костя, то мне-то грех оставлять
беззащитными сестру и племянника. Это уж... извините.
И решил Костя: не надо кричать, не надо суетиться, на-до спокойно,
железной рукой восстановить справедливость. Эти волосатики, правда что,
собрались легко жить (поче-му-то он был уверен, что отец Антона -
какой-нибудь из этих, каких он часто видел во дворе с гитарой)! Самого
Кос-тю как-то миновало это поветрие - трясти космами и до одури бренчать на
гитаре, он спокойно презирал обтянутых парней, сторонился и следил только,
чтобы у него с ними не случилось драки: волосатики ходили стадом и не
стыдились бить кучей одного.
Костя решил, что он все равно узнает, кто отец Антона. А там уж видно
будет, что делать.

И Костя узнал.
Дня через три, когда все малость успокоились, он поти-хоньку перерыл
сумочки сестры, карманы ее пальто и курто-чек - и нашел, что искал:
записную книжку. В книжке - номера телефонов. Костя стал внимательно
изучать эти но-мера. Тут были телефоны подружек, рабочие телефоны (Алевтина
работала на почте), телефоны каких-то тетей... Но того, что было нужно, не
было. Тогда Костя набрал телефон первой попавшейся подружки Алевтины. Светы
ка-кой-то...
- Света? - спросил он вежливо.
- Да-а, - пропел ему в ухо голосок. - Кто это?
- Света, это брат Алкин... Слушай сюда, у нас же это... прибавление...
Света молчала.
- Знаешь, да? - продолжал Костя игриво.
- Да, - сказал в ухо голосок. - Знаю.
- А чего же он не звонит? А?
- Кто, Игорь?
- Да, Игорь-то. Чего он?
- Но они же... - Света, видно как, спохватилась, помол-чала и
сказала: - Я не знаю.
- Что "не знаю"? Чего ты хотела сказать?
- Не знаю...
- А кто он, этот Игорь?
- Не знаю.
Все, теперь она не с лезет со своего "не знаю". Ну, хватит и того, что
успела сказать.
- Что же вы такие, Света? - спросил Костя как можно спокойнее. И сжал
трубку, аж пальцы побелели.
- Какие? - удивилась Света.
- Да лахудры-то такие... Что, совсем, что ли, дуры пол-ные?
Света положила трубку.
Игорек... Ну, держись, Игорек... Собака!
Костя походил возле телефона-автомата... Как умней по-вести дело? Надо
же этого Игорька еще добыть!
"Э! - догадался Костя, - да эти же и знают, с гитара-ми-то. Чего
я?.."
И он подошел к одному, к тоскливому... Этот тоскливый был, видно, с
похмелья по воскресному делу, сидел один на скамеечке под березой, устало и
одинаково смотрел перед собой - ждал, что ли, кого.
- Что такой задумчивый? - спросил Костя, присажива-ясь на скамейку.
Тоскливый повернулся к нему... Глаза круглые, неглу-пые, несколько
усталые, но тотчас засветились любопытст-вом и неким немым ожиданием.
- А чего? - спросил он.
"Да нормальные люди! - успел подумать Костя. - На-пускают только на
себя..."
У этого, тоскливого, даже и волосы-то не такие уж длин-ные, правда, -
усы...
- Ты этого... Игорька знаешь? - прямо спросил Кос-тя. - С
сеструхой-то который...
Тоскливый некоторое время с интересом смотрел на Костю - не то изучал,
но и не скрывал интереса. Усмех-нулся.
- А тебе что?
Костя заволновался, но прищемил свое волнение зуба-ми... Тоже смотрел
на усатого, старался усмехнуться, но не знал: усмехается или нет? Очень уж
он как-то сразу взвол-новался.
- Пошли выпьем? - сказал Костя. И суетливо сунулся в карман, чтобы
этим жестом успокоить усатого - что не трепется, что деньги есть. Но деньги
не стал показывать, ибо заметил, что усатый утратил интерес к нему: видно,
как пото-ропился он с этой выпивкой.
"Ну а как, как? - в отчаянии соображал Костя. - Как же?"
- Прикупить, что ли, хочешь? - спросил усатый. И от-вернулся. Но
снова повернулся. - Зачем тебе Игорька-то? - спросил.
Тут Костя взмолился:
- Слушай... прости с этой выпивкой - сам не знаю, че-го я... Прости,
- он даже тронул трясущейся рукой усатого по колену. - Я хочу спросить
Игорька: будут они... сходить-ся-то?
Усатый опять смотрел на Костю, и опять глаза его круг-лые слабо
осветились жизнью: опять ему стало интересно. Он усмехнулся.
- Не будут, - сказал он.
- Почему? - спросил Костя. Он хотел бы тоже усмех-нуться, но не знал:
получается у него усмешка или нет. - А зачем же тогда ребенка-то?..
- Это ты у сестры спроси, - молвил резонно усатый. И отвернулся.
Интерес потух в его круглых глазах.
Мгновение Косте казалось, что он кинется на усатого, вцепится ему в
горло... но он помолчал и спросил:
- Неужели ребенка-то?.. Хоть бы посмотрел. Что уж тут, съедят, что ли,
вашего Игорька? Чего боитесь-то?
- Кто боится? - спросил усатый удивленно.
- Да вы боитесь, - Костя понял, что нечаянно угодил в слабое место
усталой души усатого. - Чего же прячетесь, если не боитесь?
Усатый долго молча смотрел на Костю... И Костя смот-рел на него, и ему
удалось презрительно усмехнуться, он это почувствовал.
- Ну и поганцы же!.. - сказал он презрительно. - Чуть чего, так в
кусты. Джельтмены, мать вашу... Твари.
Усатый задумался... Скосил глаза куда-то мимо Кости и даже губу покусал
в раздумье.
- Мгм, - сказал он. - Я могу дать адрес Игорька... Но вечером ты
выйдешь и расскажешь, как вы там поговорили. Так есть?
- Есть, - поспешно согласился Костя. - Расскажу.
- Мичурина двадцать семь, квартира восемнадцать. Но не забудь, вечером
расскажешь.
...Костя летел на Мичурина и твердил в уме: "Двадцать семь,
восемнадцать, двадцать семь, восемнадцать..." Поче-му-то взял страх, что
забудет, а записать - ручки с собой нет. Ни о чем другом не думал, твердил
и твердил эти циф-ры. Только когда пришел к дому двадцать семь и стоял уже
перед дверью, на которой табличка - 18, тогда только пе-ревел дух... И тут
обнаружил, что очень волнуется, так вол-нуется, как никогда не волновался:
даже сердце заболело. Нет, надо успокоиться, решил Костя, а то... что же я
такой сделаю там? Он походил перед дверью... Не успокоился, а, сам того не
желая, не сознавая даже, нажал кнопку звонка.
Дверь открыла моложавая еще женщина, очень приятная на вид... Открыла и
смотрела на Костю.
- Игорь дома? - спросил Костя спокойно. Он поразил-ся в душе своему
вдруг спокойствию. Только что его чуть не трясло от волнения.
- Нету... - что-то такое было, наверно, в глазах Кости, что женщина
не закрыла дверь, а смотрела на него вопро-сительно, даже встревоженно. - А
вы... вам зачем он?
Костя пошел прямо на женщину... Она невольно по-сторонилась, и Костя
прошел в квартиру. По коридору на-встречу ему шел мужчина в спортивном
костюме, лет так пятидесяти пяти, с брюшком, но с таким... аккуратным
брюшком, упитанный, добродушный. Но хоть лицо его добродушное, в эту минуту
оно тоже было несколько встре-воженное. Он тоже вопросительно смотрел на
Костю.
- Я к вашему Игорю, - сказал Костя.
- Но нет же его, - чуть раздраженно сказала сзади жен-щина.
- А где он? - Костя стал в коридоре между мужчиной и женщиной -
отцом и матерью Игорька, как он понял. - Мне его срочно надо.
- А что такое? - спросил мужчина.
- Он скоро придет? - в свою очередь спросил Костя. Спросил почему-то
у женщины.
- А что такое? - опять спросил мужчина.
Костя повернулся к мужчине и долго, внимательно смот-рел ему в глаза.
Тот не выдержал, шевельнул плечом, корот-ко - поверх Кости - глянул на
жену потом опять на Костю.
- В чем дело-то, вы можете объяснить? - потребовал он строго.
Костя стиснул зубы и смотрел на мужчину.
- У Игоря... у вашего, - заговорил он дрожащим от оби-ды, от горькой
обиды и ярости голосом, - родился сын. Но Игорь ваш... не хочет даже...
Игорь ваш прячется, как... - Костя не досказал, как кто, но он знал -
чувствовал - он здесь сейчас скажет все: как на грех, стоял перед ним -
сы-тый благополучный человек, квартира большая, шуба доро-гая висит на
вешалке, шляпа на вешалке, сверху...
- То-о есть? - как-то даже пропел мужчина. - Как это?
- Что, что, что?.. - несколько заполошно зачастила сза-ди женщина. -
Что?
- У Игоря вашего родился сын. Но Игорь ваш... не на тех нарвался! - у
Кости прыгали губы; все здесь - эти изумлен-ные, сытые люди, квартира
богатая - все предстало в его сознании как мир недобрый, враждебный, он
весь стиснул-ся, скрутился в злой, крепкий комок. Он мог бы - готов был -
дать ногой в аккуратный живот мужчине.
- Не на тех нарвался ваш Игорь! - повторил Костя. В этот миг ему
бросилась в глаза медная ступка с пестиком, что стояла на тумбочке в
коридоре, он отметил, что она сто-ит тут, это придало Косте уверенности. Он
даже несколько успокоился.
- Ну-ка, пройдемте сюда, - сказал мужчина. И повер-нулся, и ушел в
дверь направо из коридора. - Идите сю-да! - сказал он уже из комнаты
громко.
Костя повернулся к женщине и сказал:
- Идите, чтобы вы тоже знали... - и показал рукой на дверь, куда ушел
мужчина.
Женщина (она была так растеряна, что покорно повино-валась) пошла в
комнату.
Когда она зашагнула за порог двери, Костя прошел ми-мо тумбочки,
неслышно вынул пестик из ступки и сунул во внутренний карман пиджака; пестик
был небольшой, акку-ратный, тяжеленький. Он оттянул полу пиджака, по надо
специально приглядываться, чтобы это заметить.
- Ну-ка, по порядку - велел мужчина, когда Костя во-шел в большую
красивую комнату с рыбками на подокон-нике. - Не волнуйтесь, не... Толком
расскажите, в чем де-ло? Кто вы такой?
- Человек, - сказал Костя, опускаясь в мягкое кресло. С пестиком он
себя чувствовал уверенно, как с наганом. - Ваш Игорек... Я еще раз вам
говорю: ваш Игорек стал от-цом, но хочет, как гад, ускользнуть в кусты. Я
повторяю: у него этот номер не пройдет.
- Да кто вы такой-то?! - чуть не со слезами вскричала женщина; она
поняла, что это правда: ее Игорек стал отцом, и она готова была зареветь от
ужаса.
- Погоди, - остановил ее муж. - Ну-ка, - терпеливо, но уже и
недобро стал он расспрашивать, - наш Игорь стал отцом... То есть, у него
родился ребенок? Так?
- Так. Антон.
- А кто мать... Антона?
- Моя сестра.
- Боже мой! - воскликнула опять миловидная женщи-на. И уставилась на
Костю с мольбой и отчаянием. Косте показалось даже, что она увидела
оттянутую полу его пид-жака и вот-вот взмолится, чтобы их не убивали. - Да
какой же он отец?!
- А кто твоя сестра? - продолжал допрашивать мужчи-на; он заметно
сердился. И чем больше он сердился, тем опять спокойнее становился Костя,
спокойнее и ожесточен-ней.
- Тоже человек, - сказал он, глядя в глаза мужчине.
- Я тебя дело спрашиваю, сопляк! - взорвался мужчи-на. - Чего ты!..
Пришел, здесь, понимаешь!.. Чего ты лома-ешься сидишь? Пришел - говори
дело. Кто твоя сестра?
- Че-ло-век,- сказал Костя. Руки его ходуном ходили - охота было уже
выхватить пестик, но он еще сдерживал себя.
- Молодой человек, - взмолилась мать, - да вы расска-жите все, зачем
же мы злимся-то? Расскажите спокойно.
- Я не знаю, почему ваш муж обзываться начал, - по-вернулся Костя к
женщине. - За сопляка я еще... мы еще про это тоже поговорим. Моя сестра...
ей двадцать лет, она работала... пока не забеременела... Теперь она туда,
конеч-но, не пойдет. От позора. Работала на почте. Мы люди про-стые... Мы
люди простые, - повторил с глубокой внутрен-ней силой Костя, глядя на
мужчину, - но Игорек ваш от нас не уйдет. Лично от меня не уйдет. Ясно?
- Ясно, - сказал мужчина. И встал. - Вот оттого, что ты, сопляк... я
повторяю: сопляк, пришел и взял сразу та-кой тон, я с тобой говорить
отказываюсь. Тоже ясно? Я буду говорить с твоей сестрой, с отцом, с матерью,
а тебе прика-зываю - вон отсюда! - и показал рукой на дверь. Он был
властный человек.
Костя встал... И вынул из кармана пестик. И сразу без слов пошел на
мужчину. Вмиг лицо мужчины сделалось се-рым... Он попятился назад, к
рыбкам... Нахмурился и смот-рел, как зачарованный, на медный пестик в руке
Кости. Женщина не сразу поняла, зачем Костя встал и пошел... За-чем вынул из
кармана пестик, она это тоже как-то не поня-ла. Она поняла все, когда
увидела лицо мужа... И закричала пронзительно, жутко. Костя оглянулся на
нее... И тотчас полетел на пол от крепкого удара в челюсть. Мужчина прыг-нул
на него, заломил назад его правую руку и легко вырвал пестик.
- Вон ты какой!.. - сказал он, поднимаясь. - Вставай! Садись сюда.
Костя поднялся, сплюнул сукровицей на ковер... По-смотрел на мужчину.
Глаза Кости горели безумием и отва-гой.
- Все равно убью, - сказал он.
Мужчина толкнул его в кресло. Костя упал в кресло, уда-рился затылком
об стенку. Но продолжал смотреть на муж-чину
- Убью... из ружья. Подкараулю и убью, - повторил он.
Мужчина с пестиком в руке сел напротив, заговорил ра-зумно и спокойно:
- Хорошо, убьешь. За что?
- За то, что породили такого бессовестного... такую тварь
бессовестную. Кто так делает? - Косте хотелось за-плакать и кинуться на
разумного мужчину. - Кто так дела-ет?! - закричал он.
- Что делает? Как делает?
- Как ваш сын...
- А сестра твоя как делает? - жестко и справедливо спросил мужчина.
- Она же совершеннолетняя.
- Она дура!
- Что значит "дура"? Дуру не возьмут работать на почту.
- Она жизни не знает... Много надо, чтобы их обмануть! Нет, -
постучал Костя худым кулаком по своей острой коленке, - пока они не
распишутся и не будут жить нор-мально... до тех пор я вам жизни не дам. Сам
погибну, но вам тоже не жить. Сам все сделаю, сам! Сам буду судить!.. За
подлость.
Мужчина внимательно и тяжело смотрел на него. Долго молчал.
- Не пугай ты меня, не пугай, - сказал Костя на это тяжкое молчание.
- Не испугаешь. Убить - можешь... Дай вон пестиком по голове и в багажнике
вывези куда-нибудь...
- Господи, да что же это такое-то! - тихо, с ужасом вос-кликнула
опять женщина. - Да о чем вы говорите?!
- Мне жизнь не такая дорогая, как вашему красавцу... Но ему не жить,
если он не сделает по-человечески! - Кос-тя опять с силой ударил кулаком по
колену. - Не жить! Я жить не буду, отец убьет вас: он знает, куда я
пошел...
- Кто твой отец? - спросил мужчина.
- Человек. Чего тебе все надо: кто? Кто? Человек, кто! Пуза у него,
правда, нет вот такого... - Костя посмотрел на аккуратный арбуз мужчины,
обтянутый синим спортивным свитером.
- Сейчас ты оставишь свой адрес и уйдешь, - сказал мужчина. Встал и
подошел к столу - записать адрес. - Го-вори.
- Я не уйду отсюда, пока не дождусь вашего Игорька... Потом мы пойдем
вместе, я его суну носом в пеленки - он будет знать, где теперь его дом и
семья.
- Да какой он семьянин! - не то с изумлением, не то не-вольно со
смехом, с горьким, правда, смехом сказала мать. - Он только первый курс
закончил... Ему еще четыре года учиться.
- Будет работать и учиться, - заметил на это Костя. - Ничего
страшного.
- Давай адрес! - опять стал злиться отец. - Я приду го-ворить с
твоим отцом. А ты человеческих слов, я вижу, не понимаешь.
- Ваш подонок зато понимает человеческие слова... Красивые, наверно,
слова! Я не двинусь отсюда, пока его не дождусь.
- Да нету его, нету! - тоже громко и сердито воскликну-ла мать,
оскорбленная за "подонка". - Что же, милицию, что ли, вызвать?
- Вызывайте.
- Но нет его! Нету в городе - в деревне он.
- Врете.
- Говори адрес!.. - заорал мужчина, багровея.
- Не ори, - посоветовал Костя. - А то живот лопнет...
Мужчина бросил ручку, бросил пестик, который еще держал в руке, быстро
подошел к Косте, сгреб его за шиво-рот и повлек по коридору к входной двери.
Но как ни кре-пок он был, мужчина, все же Костя был молодой и жили-стый...
Он сперва покорно пошел, повинуясь руке, а когда мужчина расслабился и уже
без усилия вел Костю за шкирку, тот вдруг вывернулся, развернулся и со всей
матуш-ки-силы дал ногой мужчине в живот. Тот так и сел к стене на
корточки... Женщина закричала, вылетела из коридора в какую-то еще комнату к
телефону, как понял Костя, пото-му что услышал, как схватили трубку и
крутнулся диск. Кос-тя вернулся в красивую комнату с рыбками, взял пестик и
вышел опять в коридор.
- Не надо! - хоть с трудом, но громко сказал мужчина. Костя думал,
что он ему говорит, но мужчина смотрел мимо него и еще раз крикнул: -
Ольга, не надо!
Женщина появилась в коридоре. Тоже закричала:
- Но это же бандитизм. Почему не надо?! Это же банди-тизм!..
- Не надо, - решительно сказал мужчина. Он поднял-ся, держась за
стенку, постоял, пережидая боль в животе... Вздохнул и качнул головой. И
скрипнул зубами. На Костю с пестиком не смотрел.
- Пойдем к отцу вместе, - сказал он после долгой пау-зы. - Дай
одеться, Оля.
Костя жалел, что пнул мужчину - он сам не ждал, что так случится, -
зато теперь хоть дело стало походить на дело: с отцом-то им легче захомутать
этих жеребцов - Игорька с его папашей. Впрочем, чувство враждебности к отцу
Игорь-ка у Кости поослабло - оставалось одно нетерпеливое же-лание: довести
справедливое дело до конца.
Когда мужчина надел костюм и появился в коридоре, у него каким-то
образом куда-то упряталось брюшко; стоял солидный мужчина, решительный,
крупный, крепкий.
- Пошли, - сказал он Косте. - Пестик-то оставь.
Костя положил пестик на стул перед самым выходом из квартиры.
- Где ваш дом? - спросил мужчина, когда стояли у лиф-та, ждали
кабину.
- На Советской.
- Как туда ехать?
- Да тут три квартала...
Лифт подъехал... Вошли в кабину, закрылись, мужчина нажал кнопку -
мягко поехали вниз. Стояли близко друг к другу, так близко, что Косте было
неловко смотреть в глаза мужчине. А тот смотрел на него. Но Костя тоже
старался не утратить самостоятельности и решительного настроения.
Единственное, о чем он пожалел в эту минуту, - что он не такой же крупный и
солидный, как этот, который смотрит на него несколько сверху. Костя часто
жалел, что он не крупный, не солидный.
- Сколько тебе лет? - спросил мужчина.
- Не в этом дело, - сказал Костя.
Тут лифт мягко остановился - точно сел на подушку - очень хороший
лифт... Вышли, спустились несколько вниз по ступенькам и очутились на улице.
- А чего ты так ерепенишься-то? - спросил мужчина.
- А чего же мне на вас, молиться?
- Да не молиться, кто тебя заставляет молиться. Но так же тоже...
умные-то люди не ведут себя.
- Ваш Игорек зато ведет себя... Комсомолец небось!
- Из всякого безвыходного положения всегда можно найти выход, запомни
это.
- Что, деньги небось будете совать?
- Дурак, - сказал мужчина горько. - Психопат. И сест-ра твоя такая
же?
- Что же вы умные... - Костя даже остановился от воз-мущения и от
обиды. - Ишь, умные! - Костя сам теперь в упор смотрел на мужчину -
Умники... - он стиснул зубы и клятвенно сказал: - Я вам раз и навсегда
говорю: не сделае-те по-человечески, я...
- Пошли, - коротко и тоже решительно сказал мужчи-на, повернулся и
пошагал дальше. - От горшка два вершка, а сплошные угрозы. Сопляк.
Некоторое время шли молча.
- Что же это за семья будет, если мы их силой сведем? Вы об этом-то
подумали? - спросил мужчина.
- А он думал?..
- Да что ты, как дятел, - "он, он"! А она?
- Она девка! А он - парень!
- Не ори... - мужчина посмотрел по сторонам. - Чего ты орешь? Я
вообще могу не ходить с тобой...
- Выломлю штакетину и погоню вперед... Если не пой-дешь, - вид у
Кости был такой свирепый, что можно было не сомневаться - так и сделает:
выломит штакетину и учи-нит на улице драку.
- Тьфу!.. Полудурок. Да неужели ты не можешь спокой-но-то?
- Не могу. Не могу-у! Я как только погляжу на твою спо-койную... на
твое лицо, так у меня в голове все мутится: как ты-то можешь спокойно?
Человечек же на свет родился... маленький... а вы, как... Да вы что!
- Все, не ори больше. Иди молча.
Дальше до самого дома шли молча.
Дверь открыл отец... Костя легонько подтолкнул сзади мужчину, вошел сам
в квартиру закрыл дверь и сказал:
- Дедушку привел нашего Антона.
- Здравствуйте, - серьезно, с достоинством сказал муж-чина, дедушка
Антона. - Я - Свиридов, Павел Владими-рович.
- Так, - сказал отец Кости. - А мы Худяковы, - и смотрел на
Свиридова пристально, прямо, не мигая.
- Ну, приглашайте, - сказал Свиридов. - Показывай-те внука.
Из кухни вышла мать Кости и смотрела на Свиридова изумленно и с
интересом.
Вышла из комнатки, где теперь жил маленький Антон, мама его,
Алевтина... И смотрела на крупного дядю с недо-умением. Она не слышала слов
брата, что тот привел "де-душку", поэтому не могла понять, почему так
странно все стоят и молчат.
- Где же внук-то? - еще раз довольно бодро спросил Свиридов.
- Какой внук? - тихо спросила Алевтина.
- Мой внук...
- Это отец Игоря, - пояснил Костя.
- Какого Игоря?
- Твоего Игоря... Отца Антона.
- Во, псих-то, - сказала Алевтина. И ушла в комнат-ку. - Чего ты
самодеятельность-то развиваешь? - сказала она из комнаты. И опять появилась
на пороге. - Какой Игорь?
- Ты не темни!.. - громко сказал Костя. Он растерялся, это было
видно.
- Чего "не темни"?
- Он - отец Игоря, - уже не так уверенно сказал Кос-тя, - а Игорь
- отец Антона. Что ты?
- Да откуда ты взял? - спросила Алевтина. - Чего ты людей зря
беспокоишь, дурак ты такой! Ну надо же!.. При чем тут Игорь-то?
- Погодите, погодите, - сказал Свиридов. - Давайте разберемся: вы
были знакомы с моим сыном? С Игорем Свиридовым.
- Была знакома... Я знала его. Но дружил он не со мной, а с моей
подругой, тоже на почте работала.
- Значит, это не его сын?
- Откуда?!
- А чей же он тогда сын?! - заорал Костя.
- Костя, - сказал отец. - Не ори. Ну, выяснили? Все, значит, в
порядке... Извините, что зря побеспокоили.
- Да ну что!.. - сказал Свиридов по-доброму. - Дело разве...
- Да врет она! - опять закричал Костя. - Не хочет гово-рить:
договорились с этим Игорем!
- Не ори, Костя! - тоже повысил голос отец. - Чего орать-то?
Извините, - еще раз сказал он Свиридову. - Мы, конечно, переживаем тут,
поэтому и...
- Нет, - обратился Свиридов к Алевтине, - может быть, правда, вы
что-то скрываете? Может быть, Игорь...
- Да ни с какого боку! - сказала Алевтина. И даже за-смеялась. И
пошла в комнату. - Господи!.. - сказала она там сама себе. Она, как стала
матерью, сразу как-то поум-нела, осмелела, часто баловалась со своим Антоном
и смея-лась.
- Ну что же... - Свиридов повернулся к Косте. - Я мо-гу быть
свободен?
Костя, миновав его, молча прошел на кухню. И заорал оттуда что было
силы:
- Все равно дознаюсь! Доз-на-а-ю-усь!
- До свидания, - вежливо сказал Свиридов.
Отец молча кивнул.
Свиридов ушел.
- Не я буду, дознаюсь! - еще раз крикнул Костя сры-вающимся голосом.
Он плакал. Он устал за этот день... Очень устал и изнервничался. - Други
игрищ и забав на-шлись мне... Паразиты.
- Ладно, Костя, - мирно сказала мать. - Не переживай. На кой он черт
нужен, такой отец... если и найдется! Что, са-ми, что ли, не прокормим?
Прокормим.
- Никто так не делает, - возразил Костя, вытирая сле-зы. - Кто так
делает!
- Ну не делают!.. Сплошь и рядом. Садись поешь вон... а то бегаешь,
как сыщик, с лица опал даже. Что ты-то пере-живаешь?
Костя присел к столу склонился на руку и задумчиво смотрел в окно, во
двор. Еще надо выходить вечером объяс-няться с этим... с усатым, думал он.
Возьму нож и пойду - пусть сунутся.
- Не переживай, Костя, - сказала мать, ставя ему мис-ку со щами. -
Сами вырастим.
"Не нож, а гирьку какую-нибудь на ремешке, - решил Костя. - За нож
самому попадет, а с гирькой... на гирьку они тоже не очень кинутся".
- Други игрищ и забав, - еще сказал он. Он где-то услы-шал эти слова,
они ему понравились: в его сознании все косматые выстраивались под этой
фразой, как под транспарантом, - в колонну не в колонну даже, а в кучу
довольно нахальную и бессовестную.
"Нет, не гирьку, а - нож, - вернулся он к первому вари-анту. - Все
страшней будет. На нож не полезут". Был у него такой складной охотничий нож,
довольно внушительный и ловкий в руке - не сунутся. На том он и порешил и
придви-нул к себе тарелку со щами.

http://www.shukshin.net/zabav.shtml
viperson.ru

Док. 637583
Перв. публик.: 28.02.00
Последн. ред.: 27.06.12
Число обращений: 0

  • Шукшин Василий Макарович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``