Автор: Алексеева Е.// Театральные новые известия N 1 (12). 2005. Январь
Хороших сценографов в Питере немало, но два из них - Александр Орлов и Эмиль Капелюш - лидируют с большим отрывом. Они нарасхват, их приглашают к сотрудничеству самые именитые режиссеры и самые престижные сцены. Они мастера, но еще не уставшие играть, хулиганить, экспериментировать.
Эмиль Капелюш - сторонник действенной сценографии. Декорация у него живая. Одушевлены не только стены и окна домов, как в "Женитьбе", напоминающей в Александринке о вертепном театре и забавах на хуторе близ Диканьки. Даже пол в сценических картинах Капелюша участвует в действии. Как, скажем, в "Отце" Стриндберга на малой сцене БДТ, где пространство разделено на женскую и мужскую половины. На своей половине герой ступает по твердому планшету, а с территории, где царствуют "эти бабы", наползает мягкий, топкий, словно болото, половик. Таков сценографический образ знаменитой стриндберговской вражды полов...
О Капелюше говорят, что его макет - половина режиссерской концепции. Случается, что его идеи хватает и на целый спектакль. Но ярче всего работы художника с постоянными соавторами, с теми, кто понимает его с полуслова и превращает зримые метафоры в философские. Масштабный образ петровской России воплотил он в огромном остове корабля, выплывающего из глубины сцены и неотвратимо надвигающегося на зрителя, грозя уничтожить любые преграды ("Сказание о Петре и убиенном сыне его Алексее", режиссер Александр Галибин).
Инсталляцией со сверкающими стеклянными колбами обозначил лабораторию алхимика Просперо в шекспировской "Буре" (постановка Александра Морфова). Разъял невесомый птичий скелет для абсурдистской "Орнитологии" (режиссер Роман Смирнов). Эстетику немого кино использовал в "Норе" (режиссер Михаил Бычков). Бал-маскарад маоцзэдуновского Китая окружил тусклым металлом непробиваемых стен в "Pro-Турандот" Андрея Могучего...
Постоянная привязанность Капелюша - "Белый театр" Михаила Чавчавадзе. Там сделаны программные спектакли - от "Мрамора" до "Москва - Петушки". Но в последние сезоны художник нашел еще одного единоверца - режиссера Андрея Прикотенко. Начали с "Пляски смерти", где главным идеологом и исполнителем роли Эдгара был Игорь Иванов (МДТ).
Соорудили многотонную палубу корабля, которая шаталась, кренилась и норовила сбросить с себя героев. Наверх вела винтовая лестница - воплощение амбиций и несбывшихся надежд. Конструкция при всей ее массивности и внушительности была ажурной и просвечивала насквозь. Как и персонажи, которые только на первый взгляд непробиваемо жестоки.
Потом в Мастерской Театра на Литейном выпустили еще три спектакля: "Эдип царь", "Слуга двух господ", "Антигона". Для молодых артистов - товарищей Прикотенко по классу Вениамина Фильштинского - принципиально обращение к корням мирового театра - к античности, итальянской комедии масок. Первую премьеру играли на сцене Учебного театра, где полукруглая сцена и амфитеатр помогли приблизиться к первоосновам. Горы камней обрушивались "с неба" на злосчастного Эдипа и его близких.
В "Антигоне" с колосников летят и вонзаются в планшет (в опасной близости к зрителям) десятки стрел. Нам дают почувствовать жаркое дыхание войны. А центром сценографической конструкции становится кусок стены с прорубленными в ней окнами-бойницами. На ней пируют воины, с ней сражаются как с темной и непобедимой силой, катаются, как пацаны на трамвайной "колбасе"... Но вообще-то олицетворяет она древний Рок, спорить с которым бесполезно, но греки, как известно, спорили.
Если не смотреть другие спектакли Эмиля Капелюша, то может показаться, что художник переживает эпоху большого стиля. В какой-то мере так оно и есть. Однако не отказывается он и от мелкой детализации, ручной работы. Достаточно вспомнить легендарный "Мрамор". В подвале галереи "Борей-Арт" режиссер Григорий Дитятковский и сценограф Эмиль Капелюш играли не только пространством, но и предметами, которые наряду с актерами представали крупным планом.
Ширмы, мебель и утварь для чайной церемонии вступали в диалог с персонажами в "Доме спящих красавиц". Есть отголоски той же манеры и в последней работе художника - по прозе Джойса. Марина Солопченко играет его в Музее Достоевского... Так что не будем раньше времени "определять" Капелюша: он еще в той поре, когда можно разбрасывать камни.
