Наступила небольшая пауза. Люди, взволнованные речью Ялкина, молчали, каждый думал о том, что только что услышал.
Один из бригадиров, нарушив молчание, поинтересовался:
- А что, в этом году к нам на подмогу приедут люди из города?
- Нет! - ответил Ялкин. - В этом году на помощников, из города надеяться не будем! Если мы достигли какихто успехов, то, вы знаете, это все благодаря механизации. Поэтому на последнем, совещании в обкоме партии я так и сказал, что теперь нам не нужна дополнительная людская помощь, .чтобы собирать хлопок` вручную. Мы всю эту работу сделаем машинами, у нас есть для этого все возможности. Как, товарищи, верно?-Ялкин помолчал.-И в райкоме с одобрением отнеслись к этому предложению. Но если теперь ктото
и подъедет из торода помогать нам, то это, в основном, будут люди. квалифицированные, умеющие либо сесть за `штурвал хлопкоуборочной машины, либо умеющие ремонтировать технику - такие нам нужны!
- Это очень хорошо, Ялкинджан! - одобрил задав ший вопрос бригадир.
И в самом деле, всю работу, которую в прежние го ды делали приезжавшие из города студенты - сбор ощипков, последних коробочек, - в этом году выполни ли дветри уборочные машины, механизмы и специаль ные подборщики.
vv22
Рустам Сабиров, молодой журналист ташкентского телевидения, собравший в прошлом году на хлопкоуборочной машине сто пятьдесят тонн хлопка, приехал к нам в совхоз и теперь, в начале октября.
Каждый человек любит отдыхать поразному: для одного удовольствие - пролежать на берегу моря под южным солнцем все дни своего отпуска, другой, глядишь, целый месяц бродит туристскими тропами, третий едет знакомиться с заграничной экзотикой, четвертый... Впрочем, у каждого - свое. Сабиров, этот симпатичный парень, лицо которого хорошо знакомо миллионам зрителей узбекского телевидения, любил проводить свой отпуск, работая на колхозном поле. И, видно, по душе ему пришелся наш совхоз, раз он снова вернулся год спустя к нам. Ялкину он сразу понравился еще тогда, в день своего первого приезда. И теперь брат поселил его в одной из теплых комнат центрального полевого стана.
- Поживите денекдругой, оглядитесь да отдохните немножко, - советовал ему Ялкин, - а там подыщем для вас подходящую машину.
Но не такой человек был Сабиров, чтоб даже день или два просидеть сложа руки. Вечером, соскучившись от безделья, он пришел к нам в бригаду. Мы говорили о видах на урожай, он сообщил ташкентские новости. Ялкин в суматохе дел не появлялся у. нас несколько дней. Зато вдруг пожаловал Джабир Ташбеков. Он все еще работал в строительном управлении, а в напряженные дни уборочной помогал руководителям хлопкосеющих совхозов в их, оргработе. Не раз видевший Рустама на экране телевизора, Ташбеков, конечно, сразу его узнал. Поговорив о том о сем, выслушав жалобы журналиста на вынужденное безделье, Ташбеков моментально смекнул, в чем дело. Тут же поиронизировав над забывчивостью директора совхоза, пообещал:
- Если у Атаджанова не нашлось свободной маши ны, мы вам ее немедленно найдем, не беспокойтесь! Ду маю, что к вечеру она уже будет здесь!
Друг и приятель Ташбекова директор соседнего совхоза и в самом деле выделил по такому случаю хлопкоуборочную машину для Рустама, и вечером, как обещал
Джабир, механик пригнал ее к нам на полевой стан. И тут же приехал Ялкин. Осмотрев машину соседнего хозяйства и увидев, что мотор еле тянет, брат посоветовал механику ехать восвояси:
- Передайте нашу глубокую благодарность как то варищу Ташбекову, так и великодушному директору ва шего совхоза! Но такие допотопные машины у нас тоже есть, и в немалом количестве!.. Нам очень не хотелось морочить голову нашему гостю, поэтому и думали дать ему машину поновее. Сдайте, пожалуйста, эту машину тому, кто прислал ее сюда!..
Недовольный механик чтото пробурчал в ответ, вскочил в машину, резко развернул ее и отбыл восвояси. Ялкин, продолжая играть роль гостеприимного хозяина, пригласил Рустама в свой газик. Через пятнадцать минут они уже были на полях третьего отделения, где работало пять хлопкоуборочных машин новейших систем и конструкций. Выйдя из газика, Ялкин повел Рустама прямо к ним:
- Выбирайте, какая нравится!
Рустам, несколько растерянный от такой щедрости, сконфуженно улыбнулся.
- Но ведь у них есть хозяева, как же... - попробовал он сопротивляться.
Ялкин же, решив, видимо, в които веки раз, что ему было вовсе не свойственно, продемонстрировать свое могущество (а может, досадить хоть чемто выскочке Ташбекову), снова пригласил гостя, но уже более на, стойчиво:
- Ну, берите, берите! Какая вам больше по душе? О хозяевах не беспокойтесь! Они будут только довель ны, уверяю вас!
Рустам наконецто остановился на новенькой, прекрасно работающей машине, водителем которой был парень из Фариша, звали его Уктам. Ялкин рукой помахал ему, чтоб он остановился. Уктам заглушил мотор, спрыгнул вниз и подошел к Ялкину с Рустамом.
1. Как машина в ходу? Жалобы есть? - интересо вался Ялкин.
2. Да нет, все в полном порядке! - бодро отвечал Уктам.
3. Тогда сегодня вечером, как закончишь, сдашь ма шину нашему гостю. Ты же знаком с ним, верно?
vv Хорошо, Ялкинака, но... что я... сам буду делать?
_ Сам ты ночью со мной поедешь на станцию. Под ходи часам к двенадцати...
_ Что, с уборкой покончено? - уныло спросил па рень.
1. Почему же? Разве ты не просил у меня четырех рядную? Что, уже забыл? - расхохотался Ялкин, хлоп нув Уктама по плечу.
2. Ну, конечно, жду, жду... еще с прошлого года!- очень обрадовался тот.
3. Так вот, пришло время - получишь четырехряд ку! Две новенькие прибыли из Ташкента и стоят на станции. Одна из них - твоя! Ночью и пригонишь сам! Договорились!
Парень, не чуя под собой ног от радости, высоко подбросил вверх свою тюбетейку. Наверное, и Рустаму хотелось отколоть на радостях чтонибудь похожее, он был очень доволен, но сдержался: всетаки Уктам был у себя дома, а он - гость какникак.
Единственный человек, который был после всех этих небольших событий не в духе, так это Ташбеков. Он, говорят, рвал и метал, когда посланная как бы в насмешку над Ялкином старая, негодная машина возвратилась обратно.
Попрежнему Ташбеков внешне был с Ялкином очень почтителен, но, видно, не мог простить ему того областного партактива в Гулистане и своего унижения. Такое, конечно, трудно забыть, а истинное отношение Джабира нетнет да проявлялось в его общих делах с совхозом Ялкина.
Очень скоро им опять довелось встретиться, когда в середине октября Ташбеков привез в наш совхоз представителя республиканского министерства, человека близко и давно знакомого ему. Джабир возил его по полям, знакомил с хозяйством. Как я потом узнал, изучался, оказывается, вопрос о целесообразности приезда в этом году студентов помогать во время уборочной. Очевидно, все это делалось в пику Ялкину, который попрежнему считал, что именно в этом году совхоз справится своими силами, а раз так, то и общежития для приезжих на сельскохозяйственные работы не готовились. Ташбеков, не ленясь, облазил с приезжим все поля и скрупулезнд демонстрировал представителю из столицы редкий
vvощипки, зацепившиеся за гузапаю. Издали обман зрения - ощипки эти белеют, и кажется, что их довольно много остается в поле.
1. Да, конечно, - разглагольствовал с видом знато ка Ташбеков, - Атаджанов, у него это не отнимешь, руководитель энергичный, инициативный, умелый. Мы верим, конечно, что он выполнит взятые обязательства. Но сами посудите, разве это допустимо, чтобы столько хлопка оставалось на полях?! Посмотрите, сколько еще коробочек! Какое богатство буквально валяется на зем ле! Нет, я считаю, без помощи горожан здесь не обой тись!..
2. А вы посчитали, товарищ Ташбеков, во сколько обходятся государству приезжающие помощники? Сто ит ли игра свеч? - спросил Ялкин, тоже сопровождав ший гостя из министерства. - Ведь все это, - он окинул рукой поля, - мы потом сдаем уже третьим, а то и четвертым сортом, ведь не окупится даже и половина того, что мы потратим на помощников! Это все давно подсчитано, поверьте! Об этом и "Известия" писали, знаете, наверное, статью "Цена последней коробочки"!
3. Вы все время забываете о другой стороне дела! - укоризненно покачал головой Джабир. - Знаете ли вы, что на мировом рынке найдется немало покупателей и на ваш третий сорт? Вот товарищ из министерства не даст мне солгать, он в курсе дела. Знаете ли вы, что совсем недавно Япония просила продать` ей побольше как раз третьесортного хлопка? Пусть даже нам и обой дется этот сбор несколько дороже, но зато окупится это сторицей в валюте!
У Ялккна, конечно, нашлись бы, наверное, аргументы и против этих соображений Ташбекова, но он промолчал и реишл ке спорить с ним в присутствии представителя из.мини`стерстьа.
В тот день скова похолодало и пошел снег. И это тоже был лкшккй козырь для хитрого Джабира. Наверное, когда они наконец останутся одни, без Ялкина и его аргумеитор., Ташбексв на обратном пуги окончательно убедиттаки гостя в своей абоолю`тной правоте. Так и случилось. Ровно через два д;;я раздался звонок из Ташкента, из республиканского министерства, и его уведомили:
300
vv- Сводка погоды неблагоприятная для уборки, и студенты добровольно, по собственной инициативе изъявили желание выехать на помощь хлопкоробам... Товарищ Атаджанов, приготовьте общежития, создайте нормальные условия: в ваш совхоз выезжает четыреста пятьдесят человек!
Ялкин, конечно, привык выполнять поручения вышестоящих организаций. К тому же и время напряженное, дорог не то что каждый день - каждый час, тут уж не до споров и доказательств собственной правоты. Что ж, приходится признаться самому себе, что Ташбеков на этот раз одержал верх. И Ялкин вынужден был подготовить все для приезжающих четырехсот пятидесяти человек. Столько просто невозможно было определить на постой к жителям совхоза. Поэтому, прежде всего, необходимо привести в порядок помещения полевых станов, застеклить окна, пригнать двери,`чтоб плотно закрывались, соорудить нары: погода подгоняла и медлить нельзя было ни дня.
Работая день и ночь, мне удавалось поспать совсем немного, часа три в сутки, а то и меньше. И в эту ночь я, как всегда, поздно лег и еще не заснул, как к нам на полевой стан приехал Ялкин.
1. Турсун, выручай, очень прошу! Понимаю, что устал, что поспать необходимо, - все понимаю! Но что делать? Людей не хватает, брат...
2. Ведь знали же в обкоме, что мы не ждем в этом году горожан?! И вот, пожалуйста, согласились... Теперь расхлебывай эту кашу с инициативой Ташбекова! - не вытерпел я. - Почему тыто не настоял на своем?
3. Ты прав, это все Ташбеков, - махнул рукой Ял кин. - Его рук дело. Ох, до чего же злопамятный! И вы брал ведь такое время, когда я не могу бросить дела и поехать хоть на день в Ташкент, чтоб доказать свое! А люди ведь уже к нам едут, понимаешь? Онито совер шенно ни при чем?! Ведь их четыреста пятьдесят! Их устраивать надо, а не воевать теперь с Ташбековым!
4. Ладно! Я все давно понял! Что от меня требуется, Ялкинака?
5. Понимаешь, окна, двери уже почти все в порядке, а вот для нар досок оказалось недостаточно. Я связался по телефону с директором нашего старого совхоза - он дает целую машину. И кладовщик ждет наших лю
дей - поезжайте вдвоем с Байзаком, заберите! И - прости меня еще раз...
Шофер грузовика, когда мы вышли во двор, стеклил при свете тракторных фар последнее окно на нашем полевом стане - он был парень на все руки, и мы с Байзаком решили не отрывать его от этого дела - поехали за досками вдвоем. Я сел за руль. Как раз в полночь мы добрались до места, проехав тридцать километров очень быстро. Отыскав дом кладовщика и разбудив его, мы быстро погрузили доски в машину.
Почти все полевые станы буквально за какиенибудь деньдва были приведены в порядок. В помещениях починили проводку, зажглись электрические лампочки. На этих полевых станах люди жили в основном летом, а осенью на других, в более теплых помещениях, - у совхоза их было достаточно. Вот этито, более холодные, и предстояло подготовить для приезжающих, утеплить их, сделать пригодными для жилья и в холод.
Вернувшись, мы с Байзаком разожгли костер. У меня, пока мы сгружали доски, сильно закоченели руки, и отогревал я их над пламенем костра. Ялкин появился, как всегда, неожиданно.
- Ну, все в порядке? Привезли? - спросил он, по глядев на кучу досок, сваленную тут же. - Спасибо! Половина шестого теперь... Турсун, Байзак, идите немно го отдохните, уснуть уже, наверное, не придется...
Я глянул на брата, и снова, в который раз, сердце мое сжалось от безмерного сострадания и любви к нему. Лицо Ялкина почернело от солнца, похудело, глаза - в черных обводах.
1. Ты тоже, Ялкинджан, пойди домой, поспи наконец хоть немного. Нельзя же так!.. - стал уговаривать яего.
2. Дада, я решил, я поеду домой к завтраку. А до этого надо посмотреть, чтобы везде поставили котлы, были баки для кипячения воды. Нука, идите, идите, не тратьте времени зря!..
И мы с Байзахом, еще раз оглянувшись на Ялкина и помахав ему рукой, вошли в дом.
Кто бы мог подумать, что я последний раз видел Ялкина живым и невредимым!..
Потом, уже позже, мне рассказали, как все это случилось. Нет, сердце мое не предупредило меня о том, что должно было произойти! Оно билось ровно и спо
vvкойио. И так же спокойно, не предчувствуя ничего и не подозревая, мы с Байзаком еще немного подремали под утро и отправились, встав, на работу.
Ялкин же и в ту ночь не сомкнул глаз. Мы расстались в шесть, а после этого он объездил, как всегда, свои поля, заглянул на хлопкопункт, на полевые станы и к завтраку, как обещал, приехал домой. Когда он вымыл руки, вспоминали потом Мунира, двое младших его сыновей заспорили, кто подаст отцу полотенце. Ялкин, ласково потрепав их по волосам, весело сказал: "Ладно, несите оба!" Потом посадил их обоих на колени, поцеловал. На завтрак у них была мастава с рубленым мясом. Это был последний его завтрак. И дом свой и детей своих в то утро он тоже видел в последний раз.
Когда, встав изза стола, Ялкин вышел во двор, навстречу ему бросилась теща Байзака - дома их рядышком. Она, плача и вытирая то и дело руками красные от бессонницы глаза, стала умолять отвезти как можно скорее ее дочь в больницу.
1. Что случилось, тетушка Бахри? - участливо спро сил Ялкин.
2. Ой, всю ночь криком кричит моя Салима! Рожать пришло ей время, у нее беспрерывные схватки, не отпу скают ни на минуту. Муж уехал в Гулистан еще с ве чера. Байзак в поле! Ой, Ялкинджан, помогите, пожа луйста, вся надежда на вас! Вызовите Байзака скорее! Если ее не отправить сейчас в роддом, она погибнет, моя ненаглядная! - заплакала теперь уже навзрыд по жилая женщина.
3. Тетушка Бахри! Поверьте, только время зря по теряем, если будем сначала посылать за Байзаком!
4. Тогда что же мне делать? - растерянно всхлипы вала Бахрихон. - Помогите, подскажите!..
Ялкин предложил было свой газик, чтобы отвезти роженицу, но потом сообразил, что сиденье у машины слишком высокое, женщине не под силу будет в ее положении взобраться на него, а потом спуститься, да и скорость у вездехода не ахти какая. Поэтому Ялкин отдал ключи от "Волги" своему шоферу и велел тетушке Бахри как можно скорее выводить дочь под навес, где стояла машина. Мунира, выбежавшая вслед за мужем на крики соседки во двор, помогла женщине сесть в машину. И вот "Волга" уже уехала. Пора и Ялкину. Он сел
за руль своего газика, но Мунира пристально взглянула на него:
1. Ялкинака, вздремнул бы ты лучше немного, пока не вернется шофер!
2. Боюсь, много времени потеряю, если стану его дожидаться! А на полях меня ждут люди, мне нужно ехать как можно быстрее!
3. Ты очень устал, Ялкинака, я вижу, - настаивала Мунира. -Я прошу, пусть ктонибудь другой поведет машину, только не ты! Обещай!
4. Хорошо, хорошо, Мунира! Не расстраивайся, я сейчас поеду в гараж, там когонибудь найду! - успоко ил ее Ялкин, запуская мотор.
В прошлом году Юсуф, механик гаража, когда шофер Ялкина сначала болел, а потом был в отпуске, исполнял обязанности последнего. Брат потому и отправился в гараж, но, как назло, и парень этот в то утро был на перевозке хлопка - время напряженное, каждый человек дорог.
Заглянув по дороге на поле и в дирекцию совхоза, Ялкин застал там трех преподавателей ташкентских вузов, приехавших чуть раньше своих учеников, находящихся уже в пути. Ялкин посадил их в свой газик и повез показывать приготовленные для жилья помещения, уточняя, где какой факультет разместится.ташкент
Трудно объяснить теперь случившееся: то ли потому, что Ялкин давно не садился за руль, то ли потому, что слишком устал и голова его постоянно была занята мыслями о делах, но он очень рассеянно и невнимательно вел машину. Газик ехал по проселочной дороге, и у Ялкина вдруг закрылись глаза. Один из преподавателей, сидящих с ним рядом, схватил его за руку повыше локтя.
- Ялкинджан! Будьте внимательны! Посмотрите, куда мы едем!..
Наверное, сработала давняя привычка когда Ялкин ездил в своем газике, это были те минуты, редкие часы отдыха, когда он мог спокойно, расслабившись, отдаться на волю умелого водителя Урманджана и подремать.
В то утро совхозный агроном, инженер и другие активисты уже собрались в конторе и ждали Ялкина: предполагалось провести собрание по организации работы студентов.
vvОбъехав поле и оставив преподавателей на центральном полевом стане, Ялкин направился в поселок.
День был необыкновенно ясный и теплый. Светило солнце, и на дорогах к полудню движение было очень оживленным. На обочине дороги, справа, - Ялкин не мог не видеть ее - стояла длинная "Колхида", груженная хлопком. Не сбавляя скорости, Ялкин объезжал ее слева. А навстречу ему стремительно в это время мчался "УАЗ". Трудно сказать, что произошло в следующее мгновение: то ли Ялкин на минуту смежил веки, то ли, занятый своими мыслями, забыл, что сидит за рулем, только он не заметил смертельной опасности...
Мой Ялкин, который с ранней юности, водил трактор по откосам холмов, проявляя величайшую сноровку и осторожность; мой Ялкин, много лет водивший сначала мотоцикл, а потом "Волгу"; Ялкин, научивший меня всем премудростям этого тонкого дела, миновавший столько случайных бед, не увидел несущейся на него машины! .
Шофер "УАЗа" в самое последнее мгновение успел повернуть руль чуть вправо, газик на всем ходу врезал ся в левую сторону грузовика. . .
.. Пока весть о страшной катастрофе на дороге дошла до меня, брата уже увезли в районную больницу. Туда я и поехал, едва узнав обо, всем случившемся. Мною овладело, чувство какогото безысходного отчаяния.
Он лежал в палате один, Когда я пришел, врачи делали ему очередной укол. Я. бросился к его постели, неловко обхватил руками его голову, и Ялкин открыл глаза. Слезы душили меня, спазм, перехватил горло, но,` справившись с собой, я прошептал:
- Ялкинака! Как?..
У него, наверное, не было сил ответить... Он, еле шевеля губами, сказал:
1. Шофер...той... машины... Он жив?..
2. Не беспокойся, он жив, он будет жить, лежит в соседней палате! У него только нога повреждена, выле чится скоро! - успокоил я.
3. Ты скажи, Турсун, - с трудом продолжал брат, и я видел, скольких усилий стоили ему эти слова. - Ты... скажи... никто не виноват.... Просто... случай ность...
Это были его последние слова. Он закрыл глаза.
И не шевелился. Я не мог отвести глаз от его лица, на котором застыло страдание, какаято горечь. О чем он думал в эти последние минуты? Мне уже никогда не суждено узнать. Ни мне, ни маме, ни Мунире, ни его старшему сыну Аскару, которые вскоре после меня вошли в палату. Ялкин, наверное, услышал сдавленные рыдания жены, тихий плач матери и еще, в самый последний раз, открыл глаза. Но говорить он уже больше не мог, не хватало дыхания и сил.
В глазах его мелькнуло чтото, похожее на нежность, когда он глядел на мать, жену и сына, будто хотел и не мог выразить им этим своим последним взглядом всю свою любовь, всю преданность, сострадание и сожаление! Сожаление о том, что он уходит, что он в долгу перед всеми и что уже ничего нельзя поправить. И о том, что последние слова, которые он мог сказать при жизни, были обращены не к ним, столь любимым, а продиктованы его всегдашней необыкновенной ответственностью перед людьми, о которых он всегда, всю жизнь заботился больше, чем о своих близких.
Жена Байзака родила сына. И его назвали Ялкином. В честь брата. Потом, позже, мы узнали, что ее привезли очень вовремя: промедление в буквальном смысле слова было подобно смерти. Мой Ялкин понял это раньше других и сделал все, чтобы этого не случилось.
...Мы похоронили Ялкина там, где он когдато провел первую борозду. Не думал он тогда, что именно это место послужит ему последним пристанищем, место, которое стало в дни организации совхоза началом новой жизни здесь, в мертвом Мирзачуле, землю которого он обильно полил своим потом и своими неутомимыми руками превратил в цветущий сад.
Как ни была невыносима утрата, жизнь всетаки брала свое, как говорится, живому - живое. Проходили дни, недели, месяцы, и мы постепенно, очень трудно, но стали привыкать к мысли, что Ялкина с нами нет и что лучшей памятью ему будет достойное продолжение его дела.
Поздней осенью двадцать хлопкоробов нашей республики были удостоены высокого звания Героя Социалистического Труда, среди них было и мое имя. Как горько пожалел я, что до этого дня не дожил мой брат-
vvон бы радовался больше всех. Была у него эта прекрасная черта характера - чужим радостям он радовался более, чем своим, огорчался чужим горестям тоже больше, чем своим...
Тот ответственный работник Центрального Комитета компартии республики, который когдато приезжал к нам на Волчий адыр, все последующие годы очень внимательно следил за делами брата, всегда помогал в трудную минуту, не раз приезжал к нам в совхоз. Вот и теперь, в эти поздние дни осени, месяца через полтора после кончины Ялкина, он побывал у нас, заехал домой к Мунире и выразил всем свои искренние, глубокие соболезнования.
- Партия и правительство, - сказал он на проща ние, - приняли постановление об увековечении памяти Ялкина Атаджанова. Один из вновь организуемых сов хозов в Мирзачуле будет носить его имя.
А позже, в Ташкенте, он поздравил меня с Золотой
Звездой:
- Вы должны подхватить как эстафету геро ическое дело Ялкина Атаджанова! Это долг моло дых!..
И теперь самое большое мое желание - выполнить это пожелание. Конечно, трудно, очень трудно стать по. хожим на Ялкина. Нас много, его последователей. И среди них старший сын Ялкина - Аскар, который теперь работает в моей бригаде. На будущий год и Тулкун после окончания школы тоже хочет прийти в нашу бригаду. Я у них теперь старший, у детей моего старшего брата. И долг свой я вижу еще 8 том, чтобы по возможности заменить им Ялкина, хотя это, я знаю, очень трудно.
Золотая Звезда, которую вручили мне, долго лежала
в коробочке в самом дальнем ящике коего письменного
стола. Я никогда не надевал ее, боясь расстроить маму,
напомнив ей о Ялкине. Но когда ранней весной я соби
. рался ехать в Ташкент на съезд хлопкоробов, мама са
. ма напомнила мне:
- Почему, Турсунджан, ты не носишь свою Звезду? Сынок, не беспокойся, я понимаю тебя очень хорошо, я не расстроюсь, ты уж старайся на больших сборах заменить брата... Давай я тебе сама ее приколю!..
Я вынес коробочку. Но, взяв, звездочку в руки, мама
не выдержав и прикрепив ее мне на лацкан пижака
заплакала. `
- Что поделаешь, сынок? Ты теперь должен жить долгодолго - и за Ялкина и за себя. Звание Героя Это тебе наследство от брата. Я не могу это выразить Словами, но ведь, ты знаешь, он столько передал тебе своего, кровного... И ты теперь, пожалуйста, родной, пожалей себя, будь осторожен и ради себя, а главное - ради него и его детей... Успехи твои есть, пока есть ты! Ведь на земле нет ничего дороже человека, сын...
Я проглотил комок в горле, стараясь изо всех сил не выдать свое безмерное волнение. Это мы в первый раз говорили с мамой о брате после его смерти.
Не эти ли слова говорил мне и брат перед тем, как уйти навсегда? Теперь они слились воедино - слова мамы и брата, слова, которые он не успел произнести до конца и которые так предельно просто прозвучали сейчас в устах моей матери. И мне показалось на миг, что Золотую Звезду прикрепили к моему пиджаку не только руки мамы, но и руки моего старшего брата Ялкина.
vv
М0И СОКРОВИЩА
1
Многие говорили, что я весь пошел в отца. Раньше это нравилось мне, звучало похвалой. Ведь отца моего соседи называли золотым человеком. Он никогда ни с кем не ссорился, был ласковым и тихим. Отличный кетменщик, он, когда приходилось, и сеял, и пахал, и косил. А зимою отца всегда можно было застать на скотном дворе. Трудолюбивый и мягкий, он невольно тянулся к таким же.
Если отец хотел поставить мне в пример какогонибудь мальчишку, то прежде всего подчеркивал, что мальчишка этот и минуты не сидит без дела, и родителям не перечит - все делает так, как ему велят. И говорил он это с таким неподдельным восхищением, что мне во что бы то ни стало хотелось оказаться еще лучше того мальчишки. Как старался я заслужить скупую, немногословную похвалу отца или хотя бы его одобрительный взгляд. Иной раз так тянуло поиграть с ребятами или посидеть гденибудь в тишине с книжкой. А я шел за дровами, или рвал, траву для теленка, или полол бахчу, или поливал наш виноградник... Даже не помню сколько мне было Лет, когда впервые я взял в руки кетмень. Летом мама больше обычного возилась с хозяйством и детьми. Однажды за нею пришел бригадир. Он стал шуметь и потребовал, чтобы, оставив хлеб в печи, мама немедленно шла в поле на окучку хлопчатника.
Тогда я взял кетмень и сказал:
- Не спеши, мама, я поработаю за тебя.
Старался я изо всех сил и именно в тот день впервые понял, что такое усталость. Придя в школу, - мы учились в третьей смене, - я заснул на первом же уроке. Проснулся от громкого хохота ребят. Передо мной стоял учитель, - он тоже смеялся. Не смеялась одна только Зулейха.
I `
Искандер не виноват, услышал я ее гневный го
лос. - Он весь день с кетменем работал! Я был благодарен ей. И не только благодарён. В тот день я испытал еще какоето другое, совсем новое чув
во, но не знал, как его назвать.
Я немного побаивался Зулейхи. Не потому, конечно что она была дочерью нашего завуча, - мнето что! Но, оставаясь со мною вдвоем, Зулейха так прямо и смело смотрела мне в глаза, что я смущался и отводил взгляд. Получалось так, словно она была парнем, а я застенчивой девушкой. Она вообще была боевой девчонкой, все говорили это. И когда в нашем классе впервые организовалась комсомольская группа, Зулейху не случайно выбрали комсоргом.
Это был последний год моей учебы в школе. Вскоре отец заболел и слег. Все лето я ходил вместо него на окучку хлопчатника, да еще и дома работал, на нашей бахче. А ближе к осени, когда я уже готовился к началу занятий, отец позвал меня к себе и сказал:
- Видно, я уже не работник, Искандерджан. Тяжко мне... А ты у меня старший. Семь лет учился. Хватит. Семья у нас большая...
И как ни хотелось мне учиться и каждый день видеть перед собою, на первой парте, Зулейху, возразить отцу я не мог.
Первого сентября, когда все мои товарищи пошли в восьмой класс, я повязал отцовский фартук и отправился собирать хлопок. Прошло много дней, не помню, сколько, и вот однажды вечером, когда, вернувшись с поля, я умывался, залаяла собака. Мать вышла во двор, а вернулась с Зулейхой.
Она поздоровалась со мной сдержанно и сказала, что пришла по поручению комсомольской организации узнать, почему я не хожу в школу.
Я почувствовал, как краснею от радости, и, чтобы скрыть это, не отнимал от лица полотенце, делая вид, что все еще вытираюсь.
Я посмотрел в сторону отца, лежавшего в середине двора на сури, и стал сбивчиво объяснять Зулейхе, в чем дело.
- Кто там? Подойдите сюда, - позвал отец. Мы подошли. Он пригласил Зулейху присесть у него
vv
в ногах, но она опершись
спиной о дерево, мягко спро
сила
1. Чем вы болеете, отец? Может, вызвать врача?
2. Доктор был уже, дочка. И лечил. Только это не помогло. С поясницей у меня плохо. Не могу под няться. Теперь вот перешел на иждивение Искандера,-, попробовал он пошутить, но шутки не получилось. - Да... Не знаю, сколько мне жить осталось.
Зулейха молча смотрела на высохшее лицо моего отца, на его чуть подрагивающую редкую бороду. Потом взглянула на меня. Глаза ее показались мне влажными.
Я проводил ее до улицы.
- Ну, что ж, Искандер, прощай? - сказала она ти хим, какимто незнакомым голосом. Зулейха спрашива ла, а не прощалась. - Мы вспоминаем тебя, - добавила она.
Это могло бы показаться смешным, если бы не ее странный, печальный голос. Ведь мы живем в одном кишлаке и видимся чуть не каждый день.
1. Прощай, Зулейха, - сказал и я, невольно подчи няясь ее грустному тону. - Я тоже не забываю школу и ребят.
2. А если тебе будет трудно, приди. Мы поможем...
3. Ладно.
Но я ни у кого не просил помощи. И чем могла бы помочь мне, например, Зулейха? На уборке или прополке и без того раббтают все ребята, а заниматься я не мог, не хватало времени.
С Зулейхой мы виделись все реже и реже. Ктото рассказал мне, что по совету брата, известного геолога, она после восьмого класса поступила учиться в геологоразведочный техникум. С кетменем на плече, в кирзовых сапогах, я возвращался с поля. Она шла навстречу в городском платье. Лицо ее побелело. Я никогда не видел ее такой красивой и от растерянности стал говорить ей "вы".
Зулейха рассмеялась:
- Ты меня еще тетушкой назовешь! .
Я смутился еще больше и постарался вообще не говорить ни "вы", ни "ты". Получилось глупо и неестественно.
- Как твой отец? - спросила она.
- Спасибо, лучше.
Я не стал рассказывать, что отец перешел на инва лидность, и колхоз назначил ему небольшую пенсию. Мы молча шли по пыльной улочке.
1. Что же, теперь ты навсегда останешься кетмен щиком? не то с сочувствием, не то с легким укором спросила она.
2. Что поделаешь! Судьба...
-Вот еще! Судьба! - рассердилась она. - Почему же другие ребята работают на машинах, а ты никак не можешь расстаться со своим кетменем?
Я ответил ей словами, которые часто слышал от отца:
- Кому что мило...
Но я и сам понимал, что это - всего лишь слова. Зулейха.еще больше вспылила:
- Помоему, это просто безволие! Ты как вагон - без паровоза с места не сдвинешься!
Она наговорила мне еще немало обидных слов и ушла расстроенная.
Ночью я не мог спать, словно на колючках лежал. Если бы Зулейха была не права, я легко отделался бы от этих колючек, но ведь в томто и дело, что она гово рила правду. . .
Через несколько дней я услышал, что в кишлаке со ставляют списки желающих учиться на разных курсах, и школах. И тут я твердо решил посоветоваться с от цом; Я сказал ему, что чувствую, как отстаю от своих товарищей, забываю даже то, что. узнал в школе... Я вы ложил все, что передумал в последнее время, но о Зу лейхе, конечно, даже не упомянул.
Отец задумался. А вечером я случайно услышал, как он разговаривал с матерью на айване.
- Бахри тоже могла бы уже работать, - сказала мать о моей младшей сестре. - Раз ему так хочется учиться, пусть...
Мне стало неловко слушать дальше, и я вышел из дома. А назавтра отец пошел к председателю - узнать, что это за списки.
Оказалось, что многие ребята записались на курсы механизаторов и экономистовбухгалтеров. Была еще школа поваров, но в нее никто не хотел идти.
Председатель сказал отцу, что парень я скромный, не капризный, и что лучшей кандидатуры для школы
vvповаров не найти. Он добавил, что скоро в кишлаке построят большую столовую, и я смогу в ней работать.
Отец мой, конечно, согласился. Но я никогда не думал стать поваром. Не лучше ли всетаки учиться на механизатора?
- Нечего тут и размышлять, - говорил отец. - Не зря говорят: кто раздает мед, тот будет сыт, даже облизывая пальцы. Мясо, сало - все у тебя будет.
Я согласился. Конечно, не для меда. Я хотел доказать Зулейхе свою самостоятельность, поступив в школу, которую она наверняка не любит. Пусть сердится еще больше!.. Я сделаю так, как хочу сам.
После моего отъезда отцу стало много хуже. А поздней осенью я получил черную весть о его смерти.
В тот же день я приехал домой. Отец лежал в глубине комнаты со спокойно сложенными руками. Но спокойствие это было уже вечным...
Похоронив отца, я несколько дней побыл около матери, потом опять вернулся в школу.
Перед большим горем мелкие обиды стали забываться. Я искал человека, которому мог бы излить душу, И думая о таком человеке, все чаще вспоминал о Зулейхе. Конечно же, она только добра мне хотела и потому была тогда так резка. Гдето она теперь?
В те дни бескрайняя равнина, уходящая в Каракумы, с каждым днем оживала. Наш кишлак лежал на границе степи и оазиса. Ночью в степи, как созвездия, загорались огни вышек, словно с неба спускалось множество Малых Медведиц. Гдето сваривали трубы, и ввысь взлетали голубые искры. Все говорили о бухарском газе...ташкент
Когда с удостоверением повара я вернулся в свой кишлак, то узнал, что брат Зулейхи работает главным геологом на газоразведке. Окончив техникум, к нему на работу приехала и Зулейха.
Столовая, обещанная председателем, еще не была построена, и я не знал, чем заняться. Однако на следующий день меня вызвал на полевой стан наш бригадир, Без лишних разговоров он повел меня в кухню, показал котлы, баранью тушу и сказал:
- Ну вот, Искандер, все это в твоем распоряжении. К обеду приедут гости. Сделаешь для них шашлык и плов. Нашу стряпуху я сегодня отпустил, так что во втором котле ты сваришь суп для бригады. Макароны для супа здесь. Сделаешь для гостей салат, закуски и все такое.
Доверие и решительность бригадира понравились мне. Я ни о чем не стал расспрашивать, а надев белый халат и колпак, принялся нарезать для плова лук и морковь, приготовил красивые салаты, - в школе их называли "фигурными". В кожуре желтой дыни я сделал сетчатые вырезы, получилось чтото вроде плафона, - его я повесил на ветке карагача, в тени которого должны были сидеть гости. Мне хотелось продемонстрировать все, чему я научился в школе, - накрыть стол, как в ресторане первого класса: с одной стороны положить вилку, с другой - нож. Но вилок в стане не оказалось, а стол и стулья бригадир заменил деревянным помостом, на котором лежали атласные курпачи.
В середине стоял низкий столик - хантахта.
В кухне кипели сразу два котла. Я помахивал фанерой над шашлыком. Было очень жарко. Пот лился градом.
В полдень послышался шум подъехавших машин. В кухню прибежал бригадир.
1. Иди скорей, слей воду на руки гостям.
2. Шашлык сгорит!
3. Да убери его с огня!
4. Нельзя, испорчу. Арыкто рядом, пускай сами мо ются.
5. Э, зачем беспокоить почетных гостей! Скорей же! Бери кувшин. Вот таз...
Я вышел с полотенцем на плече. В одной руке кувшин с водой, в другой - специальный тазик.
Гости сидели на атласных курпачах. Некоторые с интересом рассматривали дынюплафон.
- Вот и автор этого абажура, - сказал председа тель, указывая на меня. - Мы его в специальную школу посылали.
Я поздоровался и, стоя за бортом помоста, начал поливать воду на руки толстого гостя, который разговаривал с председателем.
- Но столовую вы так и не построили. Так зачем вам
vvэтот парень? Отдайте его лучше нам. - И гость обратился ко мне: - Ну, как, хотел бы ты работать в боль
шой столовой района?
Я посмотрел на председателя, желая сказать этим,
что ему виднее, и молча протянул гостю полотенце.
1. Он нам самим нужен, - сказал председатель.
2. Да бросьте! На полевых станах хороши и тетуш ки Халджаны. Подумаешь тоже, какие здесь обеды сложные!
3. А плов для гостей, вроде вас? -сказал председа тель, многозначительно улыбаясь.
Я молча поливал воду на руки другого, более молодого гостя, и думал, что если этот гость действительно захочет, а я соглашусь, то председатель отпустит.
Молодой гость все время пристально смотрел кудато за арыки и наконец спросил у председателя:
- Кто это идет? Что за девушка?
Все обернулись. Я тоже не сразу узнал стройную девушку в тонкой войлочной шляпе.
- Здравствуйте, - проходя мимо, кивнула она пред седателю и гостям.
Зулейха!.. Узнав ее, я застыл с кувшином в руке. А она, заметив меня, удивленно остановилась.
1. Ах, это ты, Зулейха! - сказал председатель. - Опять на каникулы приехала?
2. Нет. Я уже работаю.
3. Где?
4. В степи.
5. С братом? Ну, подойди, посиди с гостями.
6. Нет, спасибо. Я хочу навестить маму.
7. Что ж, она, кажется, на том участке работает, - показал председатель кудато вправо.
Я стоял вполоборота к Зулейхе, не зная, что делать, а из кувшина на землю лилась вода.
- Дайте, пожалуйста, полотенце, - сказал молодой гость.
По рассеянности я сунул ему тазик с грязной водой. Ктото сказал:
- Сегодня повар наверняка пересолил обед, он, ка жется, влюблен.
Все засмеялись.
А Зулейха обернулась, и я увидел, как гневно вспыхнули ее глаза и как крепко закусила она губу.
Мне стало неловко, тягостно и стыдно. Тоже занят тие - сливать воду на руки гостей! Поставив на траву кувшин и таз, я поспешил в кухню. За моей спиною раздался голос бригадира, объяснявшего гостям мое внезапное бегство:
- Чтото там у него горит, кажется...
Действительно, шашлык у меня сгорел, а плов, как оказалось, получился недоваренный. Но мне уже было все равно.
Проводив гостей, бригадир зашел в кухню:
- Ну, парень, осрамил ты меня совсем. Резина, а не шашлык!
Я молчал. Бригадир долго смотрел на меня, потом завернул в кийикча небольшой кусок баранины и еала.
* На, неси домой, матери.
* Не надо, я не возьму.
Док. 635008
Перв. публик.: 27.12.00
Последн. ред.: 27.12.10
Число обращений: 0
Наследие
|
