Нашему родному городу посвящается...

Вторая часть из цикла:
Судьбы людские. Исторический очерк о Калуге и калужанах

 

Родовая книга Шевыревых

Середина и вторая четверть XIX веков были годами расцвета калужского купечества. В роду калужских родов выделяются целые семейные династии Билибиных, Фалеевых, Золотарёвых, Грибановых.

Аналогичная тенденция наблюдается и в роду калужских торговцев Шевырёвых. Торговцем был калужский мещанин собственник Иван Иванович Шевырев (1770-1842), известный по надписи в книге того времени, сын его Александр Иванович Шевырев (1817-1879) и внук Александр Александрович Шевырев (старший) (1854-1919). Торговали Шевыревы всем, что придется - и мясом, и продуктами питания, и мелкооптовыми товарами.


На фото: Семья Шевыревых, в центре сидят калужский торговец А. А. Шевырёв (старший) со своей супругой Синклитьей Сергеевной Шевырёвой (урожд. Барановой), 1910 годы.

Торговлей также занимался и родственник А. А. Шевырёва, калужский мясоторговец Дмитрий Шевырев, дочери которого сестры Ольга и Елизавета Шевыревы организовали в 1868 г. в Калуге первую бесплатную народную библиотеку читальню, превратив ее в оплот социал-демократии и пропаганду идей народничества.

Идейным теоретиком народнического движения был один из организаторов (вместе с А. И. Ульяновым) "Народной воли" Петр Яковлевич Шевырев (1863-1887) - сын харьковского купца Якова Ивановича Шевырева (1824-?), также родом из Калуги, младшего брата калужанина Александра Ивановича Шевырева (1817-1879). Пётр Яковлевич приходился Александру Александровичу Шевырёву (старшему) двоюродным братом.

Часто бывал в Калуге замечательный критик и историк русской литературы, поэт, академик Санкт-Петербургской академии наук - Степан Петрович Шевырев (1806-1864), который был знаком с П. В. Кириевским, принимал активное участие в издании Оптиной пустыни.

История сохранила имя еще одного представителя рода Шевыревых - Андрея Шевырева по надписи на старинном медном безмене, хранящемся в Калужском краеведческом музее (по описи в 1929 г.) за N 1441, изображающем оленя, двуглавого орла и птиц, с надписью на многогранном утолщении: "Сей безмен Андрея Шевырева. Калуга 1825 года сентября 12 дня".

Что же известно о Шевыревых? Обратимся к архивной информации:
В Калужских ведомостях за 1874 г. в разделе "собственники" записаны два представителя рода Шевыревых:
N 629 Шевырев Иван Дмитриевич, мещанин
N1128 Шевырев Александр Иванович, мещанин

В архивном фонде Калужской духовной консистории в исповедной ведомости Васильевской церкви г. Калуги за 1851 г. хранятся следующие сведения о Шевыревых.
    
Вдова Ивана Ивановича Шевырева - мещанка Матрена Ивановна Шевырева (урожд. Рыжова), 65 лет от роду (данные за 1851 г.). Её дети: Александр, 34 года, Яков, 27 лет (Харьковский купец Яков Иванович Шевырев - отец народовольца Петра Яковлевича Шевырева (1863-1887), примеч. автора О.В. Мосин). Жена Александрова Ольга Терентьевна, 22 года, Якова жена - Варвара Ивановна, 23 года.
Основание: ГАКО, ф. 33, оп. 2, д. 1331, л. 151.

В архивном фонде Калужской духовной консистории в метрической книге Васильевской церкви г. Калуги за 1854 г. содержится следующая актовая запись:
У калужского мещанина Александра Ивановича Шевырева и жены его Ольги Терентьевны (урожд. Почапина) в 1854 г. родился сын Александр. Крещен 5 июля 1854 г. Восприемниками были калужский мещанин Николай Терентьевич Почапин и калужская мещанка Матрена Яковлевна Почапина.
Основание: ГАКО, ф.33, оп. 4, д. 185, л. 485 об-486.

Кроме этого за 1910 г. в списке повиальных бабок Калуги мы находим вдову М.В. Преображенского - Апполинарию Дмитриевну Шевыреву, проживающую на ул. Масленниковской в доме Преображенского.

В Памятной книжке Калужской губернии за 1910 г . Справочный отдел, стр. 106-125 по г. Калуге числятся магазины:

БУЛОЧНЫЕ
ШЕВЫРЕВ - пер. Татаринский

МЯСО
ШЕВЫРЕВ - Мясные ряды

Шевыревы - старокалужская торговая династия, к которой принадлежал и владелец магазина ШЕВЫРЕВ, калужский мещанин Александр Александрович Шевырев (старший) (1854-1919?). Его родители также калужские торговцы: отец - калужский мещанин Александр Иванович Шевырев (1817-1879), а мать - мещанка Ольга Терентьевна Шевырева (урожд. Почапина).

Младший брат А. А. Шевырева - Евграф Александрович Шевырев (1866-1915), а его сестра - Елизавета Александровна Шевырева (18.?-1931), была в замужестве за известным калужским булочником Кобелевым.

Родители Александра Ивановича Шевырева: отец - калужский мещанин собственник - Иван Иванович Шевырев (1770-1842), мать - Матрена Ивановна Шевырева (урожд. Рыжова). Их дети - Александр, 34 лет и Яков, 27 лет (по состоянию на 1854 г).
Другой представитель рода - калужский мясоторговец Д. Шевырев. Он также занимался торговлей и содержал торговые лавки в Калуге. Итак, на протяжении многих поколений торговое ремесло в роду Шевыревых передавалось по наследству от отца к сыну.

Память прошлых лет вот уже многие века сохраняют семейные реликвии. В семейном архиве Мосиных наряду с крестиком, которым крестили детей Шевыревых и старинной куклой работы немецких мастеров 18-го века, в которую по преданию играла императрица Екатерина, купленной Александром Александровичем Шевыревым на аукционе в начале века, хранится родовая книга Ивана Ивановича Шевырева. На ее пожелтевших от времени страницах он, а позднее его сыновья, внуки и правнуки делали записи и пометки о важнейших событиях, рождении и смерти детей и ближайших родственников. В том числе фамилии Шевыревых, Рыжовых, Почапиных, Саниных, Кобелевых, Барановых, Болховитиных. И этот список можно продолжать. Удавшиеся прочитать записи, приводятся ниже.

Заглавие: Сия книга есмь памятник веры. Куплена в Харькове Калужским мещанином собственником для себя Иваном Ивановичем Шевыревым 1842-го года декабря 10-го числа. Заплачено пятнадцать рублей ассигнациями (стр. 79).

1842-го года марта четырнадцатого богь сподобил меня приобщиться к святым Христовым тайнам (стр. 123).
1843-го года октября 17-го дня в Харькове праздновано по случаю рождения великаго князя Александра Николаевича.
Благодарю всевышняго создателя, что сподобил меня приобщиться к святым твоим божественным бессмертных и животворящих Христовых таинств в 1844 году генваря 26-го (стр. 123).
1845-го года кончил жизнь Иван Михайлович Шевырёв
1845-го года 14-го дня торжественно праздновано в Харькове по случаю родившагося наследника престола Его Императорскаго величества Николая Александровича, сына его высочества Александра Николаевича Романова (стр. 124).
1846-го года 20-го числа бог сподобил приобщиться к святым Христовым божественным и животворящим Христовых таинств (стр. 124).
1846-го года апреля 28-го числа в полудни скончался брат наш Сергей Иванович Рыжов. Царство ему небесное и вечный покой. (стр. 161)
1846-го года июля 11-го числа представился раб божий Никифор Михайлович Михайлов в 3 часа по полудни.
1846-го года октября в 2 часа по полудни Иван Иванович Санин представился (стр. 420).
Анна угасает 1851-го ноября 24-го дня (стр. 317).
Съ...Завода и N 24 J. В. для испытаний на второй.....(неразборчиво), после сентябрьской переплавки 1860-го года... (стр. 429).
Сын Евграф родился в 1866 году марта 29-го дня.
Скончалась раба божья Матрена по полудни 25-го марта в три часа на Благовещение..
1879-го июля 11 числа скончался Александр Иванович Шевырев в 10 часов вечера (стр. 429).
1889 года июня 13-го числа скончался Николай Терентьевич Почапин.
1881 году сентября 22-го дня скончалась Малая Почапина...
1885 года марта 17-го родился сын Николай. (стр. 125).
8-го числа в 4 ч. утра скончался брат Александра Почапин (стр. 282).
1882-го года июня 19-го числа родился сын Иоанн Васильевич Кобелев (стр. 278).
1885-го года февраля 9-го дня свадьба Александра Александровича Шевырева с купеческой дочкой девицею Синклитиньей Сергеевной Барановой (стр. 80).
1899-го года мая 30-го дня родилась дочь Ольга.
30 апреля 1910 года умер Ваня Шевырев (стр. 163).
22-10 1915 года умер крестный Евграф Александрович Шевырев.
29/2-1919 года умер Николай Александрович Шевырев.
1929-го 17 мая Четверг 8 часов утра скончался Александр Александрович Шевырев.
1929-го скончалась Синклитья Сергеевна Шевырева.
24-го мая 1931 года умерла Елизавета Александровна Кобелева. (стр. 199)
1939 года 2 ноября умерла Кира Шевырева (стр. 392).
1962 года 26 июня в 23 часа 45 мин скончался Александр Александрович Шевырев (младший). Хоронили на Петров-день.
24 сентября 1963 года (Вторник, в 9 часов вечера) умерла Ольга Александровна Шевырева. Хоронили на Воздвижение 27 сентября в пятницу. (стр. 357).
26 сентября 1979 года умерла Лидия Александровна Шевырева в 15 часов. Хоронили 28 сентября.
6 марта 1979 года умерла Стефа Шевырёва
12 июня 1980 года хоронили Болховитина Николая Александровича в 11 часов дня на 96-м году жизни (стр 278).

Эти записи свидетельствуют о жизни тех лет, о горесятях и радостях, о том как жили люди в ту эпоху, какие праздники отмечали, в каких торжествах участвовали, с кем породнились.

Ранние записи в книге принадлежат калужскому мещанину собственнику Ивану Ивановичу Шевырёву, потом видна рука его сына Александра Ивановича, а впоследствии эстафету подхватывает его сын Александр Александрович Шевырёв.
Видимо, родовая книга была самой дорогой книгой семейства Шевырёвых, которая читалась и зачитывалась дома много раз и которую сохраняли и передавали как самую дорогую семейную реликвию из поколения в поколение. На её пожелтевших листах и сейчас можно прочитать записи, свидетельствующие о переплетении семейства Шевыревых со многими известными старокалужскими торговыми династиями: Рыжовыми, Почапиными, Кобелевыми, Саниными, Болховитиными, Барановыми. Отметим наиболее известных.


БАРАНОВЫ

Калужские купцы-заводчики, ведущие свой род от крестьянина Тульской губернии Антипа Баранова, который работал мастеровым у самого Н. Демидова. По его стопам пошли его сыновья и внуки. В конце XIX начале XX века купцы Барановы становятся богатейшими людьми Калужской губернии. Они арендуют и владеют чугунолитейными заводами в Тульской и Калужской губернии, в Дугне, Ханино, Богдано-Петровском. Также Барановым принадлежали Володинский и Песоченский заводы, заводы в Людиново, под Тулой, в Дубне, где у них были большие земельные владения, Дубенский чугунолитейный з-д Барановых и Курицина и др.

Купец Никита Гаврилович Баранов и его племянник Сергей Сергеевич Баранов были почётными членами губернского попечительства детских приютов, Никита Гаврилович - членом учётно-ссудного комитета отделения государственного банка. Купец Герасим Гаврилович Баранов - членом учётно-ссудного комитета по торгово-промышленным кредитам Калужского отделения государственного банка.

Заводчики Барановы, 1890 годы

Заводчики Барановы
 

РЫЖОВЫ

Купеческий род Рыжовых известен в Калуге с середины 18-го века, их предки прославились гончарным ремеслом наравне с Кувшинниковыми, Гончаровыми, Жориными, Ланеевыми, Хатунцевыми и др.

Благотворительная деятельность Рыжовых на благо города отмечена благодарными современниками. В 1732 г. калужским купцом Рыжовым построена каменная Спасо-Слободская церковь на Жировке (разобрана в 1932 г., вместо нее построена Детская больница на углу ул. Салтыкова-Щедрина, примеч. авторов О.В. и С.А) с пределами: во имя Черниговской Богоматери и во имя святого мученика Харлампия. В 1848-1850 гг. церковь перестроена на средства Харьковского купца 2-й гильдии Рыжова; им же была построена и колокольня.

ПОЧАПИНЫ

Почапины - родственники со стороны жены А. И. Шевырева - Ольги Терентьевны Шевыревой (урожд. Почапиной) - также старокалужская торговая династия. Они имели одноименный магазин в гостиных рядах, в который захаживал сам Н. В. Гоголь во время своего пребывания в Калуге в 1849, 1850 и 1851 гг. и даже согласно городской легенде покупал у Почапина свою знаменитую шляпу. А случилось это так. Когда Гоголь прохаживался по гостиному ряду, сильным порывом ветра с его головы сдуло шляпу, которая оказалась в луже. Николай Васильевич подобрал ее и чтобы сменить негодную вещь, поспешил в магазин Почапина, где и приобрел новую шляпу. А старую, потерявшую всякую форму он оставил в магазине Антипина, куда по обыкновению заглянул посмотреть новые журналы и книги. После этого случая гоголевская шляпа долго демонстрировалась в витрине Антипинского магазина, а затем ее в 1851 году будто подносили калужские купцы супруге губернатора Смирнова Александре Осиповне как сувенир о Гоголе.

Кондитерский фабрикант Кобелев, муж Елизаветы Александровны Шевырёвой, 1900 годы


КОБЕЛЕВЫ

Другой известный калужанин - кондитерский фабрикант Кобелев - муж сестры А. А. Шевырева - Елизаветы Александровны Кобелевой (урожд. Шевыревой).

Кобелевы - фамилия в старой Калуге также очень известная. Поручик Илья Иванович Кобелев в 1804 г. даже замещал пост губернского Предводителя дворянства.

В начале 20 века Кобелевы владели булочными-кондитерскими "Калужское тесто" на улице Облупской и Воскресенской, где выпекались и продавались знаменитые калужские черные пряники, рецепт приготовления которых навсегда утрачен. "Калужское тесто" даже вошло в разряд местных достопримечательностей.

Существует легенда, что после революции 1917 года Кобелев как главный хранитель рецепта калужского теста "обиделся" на советскую власть и отказался открыть рецепт его приготовления, предпочел унести его со своей смертью. Калужане так и не узнали секрета приготовления этого теста. Известно лишь, что знаменитое "калужское тесто" готовили из сушенных черных сухарей с добавлением меда и сахарной карамели. По свидетельству очевидцев калужские пряники по вкусу напоминали вяземские.

Любопытно, что в доме Кобелевых на ул. Облупской до революции 1917 г. располагалась Еврейская моленная школа (раввин М. Я. Бурман).

РЕВОЛЮЦИОННОЕ НАСЛЕДИЕ

Шевыревы прославились не только торговым ремеслом. Многие их представители разделяли прогрессивные идеи социал-демократии, занимались активной революционно-просветительской деятельностью, пропагандой народнического движения, влились в ряды революционеров-народников. Это прежде всего двоюродный брат А. А. Шевырева (старшего) (1854-1929) - сын харьковского купца Петр Яковлевич Шевырев (1863-1887), народоволец, один из идейных организаторов и руководителей (вместе с А. И. Ульяновым) террористической организации "Народная воля". Участник подготовки покушения на Александра III 1 марта 1887. Вместе с другими организаторами "Народной Воли" заточен и казнен в Шлиссельбургской крепости".

Про деятельность "Народной Воли" и её главных идейных организаторов известно многое. Однако, мало кто знает, что П. Я. Шевырев через своего отца харьковского мещанини Якова Ивановича Шевырева - родом из Калуги, младшего брата Александра Ивановича Шевырева, был связан со своими родственницами калужанками Шевыревыми, впоследствие также разделявшими прогрессивные социал-демократические идеи. Видимо, П. Я. Шевырёв имел на них сильное идейное влияние через своего калужского дядю А. И. Шевырёва, если они впоследствии продолжили его народовольческое дело. А. И. Шевырёв часто бывал в Харькове, о чём свидетельствуют записи в его книге:
1843-го года октября 17-го дня в Харькове праздновано по случаю рождения великаго князя Александра Николаевича... 1845-го года 14-го дня торжественно праздновано в Харькове по случаю родившагося наследника престола Его Императорскаго величества Николая Александровича, сына его высочества Александра Николаевича Романова... - пишет А. И. Шевырёв.

Часто приезжал в Калугу и сам Я. И. Шевырев, навещая своего брата Александра и встречаясь с семейством Шевыревых.

Что же касается самого Петра Яковлевича Шевырева, то он был очень одиозным молодым человеком 23 лет от роду, который, несмотря на сильную волю и организаторский талант обладал слабым здоровьем - страдал туберкулезом легких.

Он был так одержим идеей убить царя, что даже перевёлся из Харьковского университета в университет Петербургский, где и сблизился с Александром Ульяновым - братом В. Ульянова (Ленина).

Став студентом Санкт-Петербургского университета П. Я. Шевырёв принимает деятельное участие в создании студенческого "Союза землячеств", организует деятельность кассы взаимопомощи и студенческой столовой.

31 декабря 1886 г. на стол директора департамента полиции П. Н. Дурново был положен рапорт начальника Петербургского охранного отделения, к которому прилагался "добытый негласным путём печатный устав студенческого научно-литературного творчества". В этом рапорте перечислялись подробно все лица, стоявшие во главе общества.

Об Ульянове, секретаре научно-литературного общества, в рапорте сообщалось подробно:

"...Александр Ильич Ульянов, 20 лет... проживает по Александровскому проспекту в д. N 21, кв. 2, вместе с кандидатом университета, причисленным ныне к департаменту земледелия и сельской промышленности министерства государственных имуществ Иваном Николаевичем Чеботарёвым, 25 лет. Ульянов имеет мать, двух сестёр и двух братьев, проживающих в г. симбирске, и сестру Анну, 25 лет, сосоящую слушательницею Высших женских курсов. Из знакомых Ульянова можно указать на студентов Военно-медицинской академии Василия Михайловича Бурлакова, известного департаменту полиции, университета Сергея Семёнова Мельникова и Сергея Павлова Феократова, братьев Семёна и Арсения Илларионовых Хлебниковых, акушерку Ревекку Абрамовну Шмидову и дочь священника Раису Ивановну Калайтан. Политическая благонадёжность знакомых Ульянова, равно и его самого, весьма сомнительна, так как все они принадлежат к кружку "кубанцев" и "донцов"...

Рапорт заканчивался следующими строками:

"Из поименованных выше лиц один Ульянов и отчасти Сыромятников являются личностями в политическом отношении неблагонадёжными.. Хотя на основании N 15 устава все заседания общества, его совета и научного отдела и происходят в зданиях университета, но тем не менее предварительные совещания членов общества могут происходить и на часитных квартирах, особенно, если принять во внимание, что такая личность, как Ульянов, играет в этом обществе выдающуюся роль секретаря..."

Это пристальное внимание петербурской полиции к Ульянову, агентурное наблюдение за его квартирой и за людьми, посещающими её, возникло ещё в октябре 1886 года. Но во второй половине ноября, после студенцеской демонстрации у ворот Волкова кладбища в Санкт-Петербурге, слежка резко усилилась.

17 ноября 1886 г. состоялась демонстрация по поводу 25-летия со дня смерти Добролюбова; в те годы глухой общественной реакции эта демонстрация явилась чрезвычайно ярким событием

Начальник полиции подполковник Секеринский доносил утром 17 ноября 1886 г. департаменту полиции: "Получено мною сведение, что сего числа, в час дня, предполагается общестуденческая панихида на могиле Добролюбова... По сведениям, соберётся до 1000 человек, причём собирающиеся предполагают после панихиды произвести демонстрацию..."

"... Сего числа, - сообщал в письме к Дурново петербургский градоначальник генерал-лейтенант Грессер, - учащаяся молодёжь обоего полавысших учебных заведений столицы намерена была произвести, под предлогом чествования 25-летней годовщины смерти литератора Добролюбова, демонстрацию на Волковом кладбище, подробности о которой мною изложены вашему превосходительству в особой записке."

18 декабря Дурново обращается к Грессеру с ответным письмом: "Ввиду полученных сведений о сношениях Александра Ильина Ульянова с лицами, высланными из Петербурга за демонстрацию в день годовщины смерти Добролюбова, департамент полиции имеет честь покорнейше просить ваше превосходительство не отказать в распоряжении о собирании подробных сведений о деятельности и круге знакомых студента Ульянова и о последующем не оставлять вашими уведомлениями."

Насколько энергично и слаженно велась слежка за студентами группы А. Ульянова, можно судить из донесений подполковника Секеринского. Буквально через несколько дней после решения группы Ульянова выпустить прокламации о репрессиях, связанных с "добролюбовской демонстрацией", Секеринский сообщил в департамент полиции: "Дознано мной агентурным путём, что... 18 ноября по этому поводу происходила сходка студентов, на которой было решено издать прокламации двух родов: к студенчеству и к русскому обществу; из них первого рода прокламации предположительно распространять среди знакомых и товарищей, а вторые - опускать в ящики, устроенные во входных дверях частных квартир".

В сообщениях полиции всё до мельчайших деталей, соответствовало решениям, принятым на квартире у Александра Ульянова. Но главной задачей революционной молодёжи того времени стала идея цареубийства.

"Идея цареубийства в это время, так сказать, носилась в воздухе. До того чпёрлась политическая атмосфера, до того чувствовался гнёт реакционной политики правительства Александра III, что очень многие задавали себе вопрос: "неужели не найдётся людей, которые взяли бы на себя устранить грубого деспота," - писал тогда С. Никонов.

Но идея - это одно, а её реализация - совсем другое. Террор требовал поиска идейных единомышленнников, настойчивой слежки за царём, остерегавшимся покидать стены Гатчинского дворца в Санкт-Петербурге. И такие единомышленники скоро нашлись.

Во второй половине декабря 1886 года на квартире у Ульянова и Чеботарёва появился студент Пётр Шевырёв. Завязавшийся между ними разговор сначала был ни о чём, но затем, внезапно словно по круктой наклонной плоскости, скатился к террору. Пётр Шевырёв признался Ульянову, что он перевёлся из Харьковского университета в Петербургский не по соображениям лучшей постановки преподавания здесь естественных наук. Им руководило намерение организовать покушение на жизнь Александра III. А где же легче осуществить его, если не в солице? Шевырёв также поделился соображениями о том, как он думает подбирать людей, пригодных для участия в террористической деятельности. Для этого он предложил создавать такие общественные студенческие общественные предприятия, как касса взаимопомощи, дешёвые студенческие столовые, библиотеки, где люди встречались ежедневно, сближались и проникали товарищеским отношением друг к другу, привлекая в свои ряды всё новых студентов. Эти организации должны были играть роль надёжного сита для отбора будущих членов террористических групп.

На Ульянова, видимо произвели впечатление эти слова Шевырёва, который сказал ему: "Охота вам, Пётр Яковлевич, тратить вашу неуёмную энергию на такие мелочи. С вашим организаторским талантом можно было бы устроить кое-что и поосновательнее, например, покушение". С этого момента П. Шевырёв становится правой рукой А. Ульянова и совместно с ним одним из организаторов "террористической фракции партии Народной Воли". Но вся его энергия сосредоточилась на организации студенческой столовой, кассы взаимопомощи, а затем и заговора. По воспоминаниям современников он был смел и решителен, удачлив и изобретателен как зачинатель всех своих предприятий, но быстро к ним охладевал. Принимая участие во всех студенческих организациях, он в то же время активно работает в "террористической фракции партии Народной Воли" по подготовке "второго первого марта" (покушение на убийство Александра III). Сформировалась эта организация в основном из молодых студентов Санкт-Петербургского Университета, решивших взяться за оружие революционного террора. Все они были молодыми людьми, студентами, жившими на легальном положении в столице и, поэтому, находившимися как и вся студенческая масса столицы, под пристальном надзоре полиции. У них не было ни средств, ни сил, ни малейшего опыта конспиративной работы. А подбор участников группы, руководимой студентом Петром Шевырёвым осуществлялся спонтанно и лекомысленно. Как организатор и руководитель народовольческой группы, он стал её злым гением.

По замыслу Шевырева планировалось создать целую сеть организаций "Народная воля" в крупных центрах империи для организации покушений на царя не только в Петербурге, но и в Москве, Харькове, в Калуге и других городах Российской империи. В планы входило не только покушение на Александра III, но и на министров, на идейный оплот реакции - Победоносцева, Каткова, на Великих князей Владимира и Николая, на наследника престола и др. Планировалась мощная и разветвлённая организация. Шевырёв говорил об этом так горячо и вместе с тем так деловито, что многие уверовали в его организаторский талант. Его соратник Лукашевич, даже после выхода из шлиссельбургской крепости, когда ему уже стали известны многие подробности, приведшие к провалу их первой и единственной группы, писал в своих воспоминаниях о Шевырёве: "Это был очень энергичный, предприимчивый и талантливый организатор". Между тем Шевырёв на самом деле был не талантливым организатором, а типичным инициатором. С большим энтузиазмом он брался за какое-нибудь предприятие, быстро пускал его в ход и вскоре, охладев, сбывал в чьи-то руки, а сам устремлялся к следующему. Эта черта его характера и была одной из главных причин провала его группы. Кроме того Шевырёв страдал опасной болезнью - туберкулёзом лёгких и вынужден был за две недели до выхода бомбометателей на Невский проспект срочно уехать в Ялту на лечение. Поэтому в виду слабости здоровья и плохих организаторских качеств, все наиболее опасные предприятия народовольцев о подготовке покушения на Александра III А. Ульянов взял всецело на себя. 17 февраля, в день отезда Шевырёва в Ялту, который впоследствии его соратники Говорухин и Никонов назовут бегством, - Александр Ульянов формально становится единоличным руководителем террористического заговора.

"Трудно объяснить непростительный поступок Шевырёва, - пишет В. Сутырин. Его нельзя оправдать обострившимся туберкулёзным процессом - до выхода метальщиков оставалось девять дней, и, как бы ни был болен Шевырёв, за этот срок ничего катастрофического с его здоровьем случиться не могло. Трусость, попытка улизнуть от ареста, виселицы? И это объяснение, на наш взгляд, невозможно признать правильным. Шевырёв был человеком смелым, обладавшим незаурядной волей, что и доказал в минуту такого испытания, как казнь. Если бы он намеревался бежать (как лругой участник) Говорухин, спасая свою жизнь, то ему, при его предприимчивости, это было бы по силам. В Крыму нашлись бы контрабандисты, чтобы морем доставить Шевырёва куда-нибудь за пределы достигаемости карающей руки царского правительства. Гадость не имеет смысла. Гораздо важнее указать, что дело, неожиданно сброшенное на плечи Александра, зияло далеко не одной серьёзной организационной прорехой и все они были вызваны единственной причиной - непригодностью Шевырёва как организатора...Жестоко ошибались и жестоко поплатились те, кто участвуя в заговоре, верили в его организаторский талант. И это лишний раз подтвердила трагическая судьба Александра Ульянова и его товарищей, в том числе и самого Шевырёва..."

Приблизительно в это же время Ульянов стал склоняться к убеждению, что подготовка к покушению идёт плохо, в недопустимой спешке, вызванной скорым отъездом царя в Крым на всё лето, и предложил Шевырёву отложить покушение на осень.

"Как откладывать? - запротестовал Шевырёв. - Да ты, Ильич, уверен, что тебя завтра не возьмут? А я? Да кто из нас может поручиться, что он проживёт до осени? Далее, если слабый попадётся правительству да проговориться, тогда всем нам конец. А за что? За хотение? Будь что будет, но вперёд! " - пишет Говорухин в своих воспоминаниях.

Когда Шевырёв уехал в Ялту, Ульянов взял руководство организацией в свои руки, одновременно продолжая помогать студенту Лукашевичу в изготовлении динамита, гремучей ртути, отравленных пуль, вместе с тем испытывал за городом запалы. Но судьба его была предрешена. Он и участники группы не предполагали, что за всеми их действиями уже следит полиция...

Попытка цареубийства, предпринятая группой П. Я. Шевырёва и А. И. Ульянова была назначена на 1 марта 1887 года. Шестью годами раньше 1 марта 1881 года народовольцами И. Гриневицким, Н. Рысаковым, Н. Кибальчичем и С. Перовской был убит Александр II. Бомбометателем вызвался студент Василий Осипанов, который перевёлся в Петербургский университет из Казани с единственной целью - совершить единоличное покушение на Александра III. Кибальчичем вторых "первомартовцем" стал химик и конструктор метательных снарядов - студент Лукашевич. Всех этих молодых людей привлёк в свою группу П. Шевырёв.

20 января 1887 года один из участников группы Андреюшкин послал письмо харьковскому студенту Ивану Никитину, в котором содержались такие строки:
"...Возможна ли у нас социал-демократия, как в Германии? Я думаю, что невозможна: что возмолжно - это самый беспощадный террор, и я твёрдо верю, что он будет и даже не в продолжительном будущем... Исчислять достоинства и преимущества красного террора не буду, ибо не кончу до скончания века, так как он не мой конёк..."
Петербургский "чёрный кабинет", ведавший перлюстрацией писем, отослал это письмо адресату, а копию направил в департамент полиции, который поскольку подпись в письме была неразборчива, предложил 28 января начальнику жандпрмского управления Харьковской губернии установить, допросив Никитина, кто автор письма. Лишь через месяц, 27 февраля, после вторичного запроса, был получен ответ. Он гласил: автор письма - студент Петербургского университета Андреюшкин. С этого момента и началась слежка, которая закончилась 1 марта арестом всех метальщиков и сигнальщиков в день их выхода на Невский проспект в надежде встретить карету Александра III.

Главные организаторы "Народной воли" - А. И. Ульянов, В. С. Осипанов, П. И. Андреюшкин и В. Д. Генералов, были арестованы 3 марта 1887 года, а П. Шевырёва арестовали в Ялте 7 марта. Всех они были заточены в Петропавловскую крепость. Всего по делу вторых "первомапртовцев" проходило 15 человек.

"...Во избежание преувеличенных толков в городе по поводу ареста трёх студентов с метательными зарядами, я полагал бы необходимым напечатать в "правительственном вестнике" краткое сообщение об обсттоятельствах, сопровождавших их задержание, и на приаедение сего предложения в исполнении долгом поставляю себе всеподданейше испрашивать Высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение" - обращался к царю министр внутренних дел граф Д. Толстой.

На обращении министра "собственною Его Величества рукою" была написана резоюция:
"Совершенно одобряю и вообще желательно не придавать большого значения этим врестам. По-моему, лучше было бы узнавать о них всё, что только возможно, не предавать их суду и просто без всякого шума отправить их в Шлиссельбургскую крепость. Это самое сильное и неприятное наказание."

Что заставило Александра III в дальнейшем изменить своё монаршее мнение, не известно. Возможно, роковую роль сыграла программа террористической группы, особенно заголовок, который декларировал её родство с "Народной волей". 22 марта, получив копию только что восстановленной Ульяновым по памяти программы организации, царь немедленно знакомится с нею. Он желает ещё больше узнать о ненавистной ему организации. Вероятно, этим объясняется его согласие разрешить свидание матери А. Ульянова Марии Александровне Ульяновой с сыном. Царь объясняет Толстому, что такие свидания министр должен использовать для того, чтобы через мать получить у сына хоть намёк, не стоял ли за спиной преступных студентов кто-то из невыловленных агентов "Народной воли".

Свидания матери и сына были непередаваемо мучительны для обоих. Он просил мать выкупить золотую университетскую медаль, заложенную за 100 рублей и просил отдать 30 рублей студенту Туликову. Просил также вернуть две одолженные им книги их владельцам. Ещё сказал, что хотел почитать Гейне. Мария Александровна растерялась, не зная, как и где раздобыть томик стихов. Тогда присутствующий на свидании молодой прокурор Князев, потресённый нравственным обликом Александра Ульянова, взялся выполнить последнее желание приговорённого к смерти и сдержал своё слово. На одном свидании угасающая с каждым днём Мария Александровна, глядя на сына, слыша его голос, не могла отделаться от мысли, что он уже на пороге смерти и что это свидание, возможно, последнее. В её глазах читался молчаливый укор:"Что ты сделал, мой мальчик? Разве я переживу это?" Потом возникнет знаменитое Ленинское: "Мы пойдём другим путём..."

Суд начался 15 апреля 1887 года. Ульянов отказался от защитников, решив как главный руководитель выступить с программным заявлением.

Литератор В. Поссе со слов сенатора Тананцева писал впоследствии: "Он смотрел на судей, как на врагов, и пощады от них не ждал. Но и на врагов произвела сильное впечатление его смелая речь".

А вот слова и самого Тананцева: "Вспоминаю, что из соподсудимых он производил наиболее симпатичное впечатление, как искренне преданный тому делу, а которое он шёл на казнь; тем идеям, осуществление коих, хотя бы и путём террора, он считал необходимым для счастья и блага родины".

Издававшийся за границей нелегальный печатный орган "Свободная Россия" в начале 1889 года cообщал: "Речь, произнесённая Ульяновым, произвела очень сильное впечатление, её сравнивают с речью Желябова..."

Главным в его речи было утверждение, что сама существующая система правления, весь общественный строй России неизбежно рождают самые крайние способы и формы борьбы за политические свободы. Само общество неизбежно и бурно протестует против реакционного произвола, в условиях которого "невозможна не только социалистическая пропаганда, но даже общекультурнаяж даже научная разработка вопросов в высшей степени затруднительна."

Вину за террористические действия, за возникновения в прошлом - и непременно в будущем - заговоров и покущений Александр целиком возлагал на царя, на его правительство, на общественный строй и полностью освобождал от неё террористов, вынужденных волею случая прибегнуть к оружию. "Среди русского народа, - говорил он, - всегда найдётся десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за своё дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь..."

Ярко обрисовывая свое участие на суде, А. Ульянов выгораживал других, спасая своей смертью своих товарищей. Когда на суде хозяйка квартиры Говорухина старалась уличить Шмидову в знакомстве с Андреюшкиным, Ульянов стал доказывать, что это он, а не Андреюшкин приносил разные вещи Шмидовой. Даже обер-прокурор Нехлюдов заметил на суде: ,,Вероятно, Ульянов признает себя виновным и в том, чего не делал". Когда он увидел Лукашевича на первом заседании суда, то он, пожимая мне руку, сказал ему: ,,Если вам что-нибудь будет нужно, говорите на меня", и Лукашевич прочел в его глазах бесповоротную решимость умереть. "Да, это была светлая, самоотверженная личность" - вспомнал впоследствии Лукашевич.
Приговор был жесток: все подсудимые, без единого исключения, присуждались к смертной казни через повешание, причём на них возлагались все судебные издержки - "поровну, с круговой друг за друга ответственностью и с принятием таковых за счёт казны при несостоятельности пдсудимых".

Последний пуект приговора гласил, что суд находил возможным, учитывая близкий к несовершеннолетию возраст участников группы Канчера, Горкуна и Волохова, а также ввиду их "чистосердечного раскаяния и содействия при самом начале дознания к раскрытию преступления", ходатайствовать перед царём о замене всем троим смертной казни двадцатилетними каторжными работами. Также испрашивалась монаршая милость в виде замены смертной казни иными наказаниями другим участникам Пашковскому, Пилсудскому, Шмидовой, Ананьиной и Сердюковой.

Смертный приговор распространялся на семерых подсудимых: Ульянова, Шевырёва, Андреюшкина, Генералова, Осипанова, лукашевича и Новорусского. Одиннадцать из пятнадцати приговорённых, среди которых были Шевырёв, Лукашевич, Новорусский, обратились к Александру III с "всеподданейшим" ходатайством о помиловании. Двум последним царь заменил повешение пожизненным заточением в Шлиссельбургской крепости, Шевырёву было отказано, остальным из подавших утверждены наказания, о которых ходатайствовало Особое присутствие. Шлиснльбургская крепость готовилась к повешанию пяти осуждённых на смерть.

8 мая в 3 часа 30 минут утра разбуженные за полчаса до казни им было предъявлено о предстоящем проведении приговора в исполнение. Докладывая об этом царю со слов товарища прокурора Петербуогского окружного суда Щегловитого, министр внутренних дел Д. Толстой писал, что "все они сохранили полное спокойствие и отказались от принятия святых таинств". На эшафот вошли "бодро" и "спокойно".

Казнили их в два приёма, так как двор старого тюремного здания был невелик и установить более трёх виселиц оказалось невозможным. Сначала вывели Генералова, Андреюшкина и Осипанова. Когда их тела были сняты с виселиц, на двор вывели Ульянова и Шевырёва. Всё совершилось так тихо, что узники Шлиссельбурга спали спокойным сном. Лишь много времени спустя им стало известно о казни пятерых своих товарищей.

"Судьба брата имела, несомненно, глубокое влияние на Владимира Ильича, - писала Н. К. Крупская, - Большую роль при этом сыграло то, что Владимир Ильич к этому времени уже о многом самостоятельно думал, решал уже для себя вопрос о необходимости революционной борьбы. Если бы это было иначе, судьба брата, вероятно, причинила бы ему только глубокое горе или в лучшем случае вызвала в нём решимость и стремление идти по пути брата..."

В архивах Петропавловской крепости сохранилась стенограмма допроса участников процесса "Второго первого марта"

Приговор
1887 года апреля 15/19 дня

По указу Его Императорского Величества, Правительствующий Сенат в Особом присутствии для суждения дел о государственных преступлениях, в следующем составе: господин первоприсутствующий П. А. Дейер; господа сенаторы: Ф. П. Лего, В. И. Бартенев, Н. И. Ягн, Н. М. Окулов; предводители дворянства: тамбовский губернский Г. В. Кондоиди, с.-петербургский уездный Н. К. Зейфарт, московский городской голова Н. А. Алексеев и котельский волостной старшина Е. В. Васильев.
При исполнении обязанностей обер-секретаря А. А. Ходневе и помощнике обер-секретаря М. П. Шрамченко.

В присутствии исполняющих обязанности прокурора при Особом присутствии Правительствующего Сената обер-прокуроре Н. А. Неклюдове и товарище обер-прокурора А. Д. Смирнове.

Слушал дело о мещанине гор[ода] Томска Осипанове и других, в числе 15 лиц, преданных суду Особого присутствия, на основании 1032, 1061 и 10613 ст[атей] Уст[ава] уголовного] судопроизводства, по обвинению Осипанова и с ним 14 лиц в принадлежности к преступному сообществу и посягательстве на жизнь Священной Особы Государя Императора, и мещанки гор [ода] Екатеринодара Сердюковой - в недонесении о сем злоумышлении...

На основании дознания, произведенного по 10352 ст[атье] Уст[ава] уг[олов-ного] судопроизводства], актам коего, в силу высочайшего повеления 28 марта 1887 года, присвоены сила и значение актов предварительного следствия, по обвинительному акту 31 марта 1887 года: во-первых, 14 обвиняемых, из коих: а) девять бывших студентов С.-Петербургского университета: купеческий сын Петр Яковлевич Шевырев, 23-х лет; сын действительного статского советника Александр Ильич Ульянов, 20-ти лет; мещанин гор[ода] Томска Василий Степанович Осипанов, 26-ти лет; крестьянин станицы Медведковской, Кубанской области, Пахом Иванович Андреюшкин, 21-го года; казак Потемкинской станицы области Войска Донского Василий Денисович Генералов, 20-ти лет; сын надворного советника Михаил Никитович Канчер, 21-го года; дворянин Полтавской губернии Петр Степанович Горкун, 20-ти лет; дворяне Виленской губернии: Бронислав Иосифович Пилсудский, 20-ти лет, и Иосиф Дементьевич Лукашевич, 23-х лет, и б[ывший] кандидат С.-Петербургской духовной академии, сын псаломщика Михаил Васильевич Новорусский, 25-ти лет; лохвицкий мещанин Степан Александрович Волохов, 21-го года; дворянин, аптекарский ученик Тит Ильич Пашковский, 27-ми лет; крестьянка, акушерка, Мария Александровна Ананьина, 38-ми лет, и херсонская мещанка, акушерка Ревекка (Раиса) Абрамовна Шмидова, 22-х лет, обвиняются в том, что, принадлежа к преступному сообществу, именующему себя террористической фракцией партии "Народная воля", и действуя для достижения его целей, согласились между собой посягнуть на жизнь Священной Особы Государя Императора и для приведения сего злоумышления в исполнение изготовили разрывные метательные снаряды, вооружившись которыми некоторые из соучастников, с целью бросить означенные снаряды под экипаж Государя Императора, неоднократно выходили на Невский проспект, где, не успев привести злодеяния в исполнение, были задержаны 1 марта 1887 года; и во-вторых, екатеринодарская мещанка, народная учительница Анна Андриановна Сердюкова, 27-ми лет, обвиняется в том, что, узнав о задуманном посягательстве на жизнь Священной Особы Государя Императора от одного из участников злоумышления и имея возможность заблаговременно довести о сем до сведения власти, не исполнила этой обязанности. Посему означенные лица преданы суду по обвинению в преступлениях, предусмотренных 241 и 243 ст[атьями] Улож[ения] о наказаниях].

На дознании и судебном следствии собранными посредством обысков и осмотров письменными доказательствами, показаниями свидетелей, оговором подсудимых, согласных с обстоятельствами дела, и отчасти признанием некоторых подсудимых установлено:

1) Подсудимый Шевырев принес на вышеозначенную сходку 20 ноября 1886 г[ода] составленную при его участии, гектографированную им в числе более 100 экземпляров прокламацию с террористическою правительству угрозою и распоряжался рассылкою этой прокламации; затем, действуя совместно со студентом Орестом Говорухиным, руководил всем делом по исполнению террористической фракцией партии "Народная воля" посягательства на цареубийство: так, Шевырев дал в первых числах января 1887 г[ода] Генералову деньги на устройство квартиры в Петербурге с целью хранения на оной материалов, необходимых для изготовления разрывных снарядов; устроил с целью получения из Вильны необходимых для изготовления снарядов предметов поездку Канчера в Вильну; получал заведомо деньги на расходы по приготовлению к посягательству на жизнь Священной Особы Государя Императора и давал деньги па покупку для сего разных материалов и предметов; распоряжался доставкою этих вещей по назначению сам и через посредство других лиц, а по изготовлении снарядов объявил некоторым участникам о решении террористической фракции совершить злодеяние через посредство трех метальщиков и, уговорив Канчера принять на себя роль разведчика-сигнальщика, поручил ему сделать такое же предложение Горкуну и Волохову. Доведя дело по исполнению посягательства на жизнь Священной Особы Государя Императора до сего момента и считая покушение вполне подготовленным, Шевырев 17 февраля выехал из Петербурга, не отстав от преступного замысла, но передав дальнейшее руководство по исполнению злодеяния Лукашевичу. Шевырев с самого задержания его 7 марта в Ялте, отрицая все касавшиеся его обстоятельства, на суде, ввиду неотразимых улик, предъявленных к его обвинению, признал действительность всех означенных фактических обстоятельств, служащих к его обвинению, и в оправдание свое представлял только совершенно неправдоподобные и опровергаемые обстоятельствами судебного следствия объяснения, что он, Шевырев, не сочувствуя ни террористическому направлению вообще, ни замыслу на жизнь Священной Особы Государя Императора, не заметил террористической угрозы в составленной при его участии прокламации и, не веря в возможность исполнения злодейского замысла на цареубийство, передавал лишь поручения Говорухина, надеясь получить от последнего за это деньги, необходимые для задуманного им, Шевыревым, легального благотворительного дела.

2) Подсудимый Ульянов признал себя виновным в том, что, принадлежа к террористической фракции партии "Народная воля", участвовал как в составлении и рассылке прокламации 20 ноября 1886 г[ода], так и в составлении новой, вполне террористической программы этой партии и в печатании оной 28 февраля и 1 марта 1887 г[ода], а также в том, что принимал участие в посягательстве на жизнь Священной Особы Государя Императора. По данным, добытым судебным следствием, Ульянов принимал самое деятельное участие как в злоумышлении: тем, что высказываемые Ульяновым мнения ускорили решимость некоторых лиц принять участие в оном, так и в помощи Шевыреву и Канчеру по получению из Вильны нужных для исполнения злоумышления предметов, а засим в заготовлении в Петербурге и в третьем Парголове, на даче Кекина, взрывчатых веществ, наполнении ими и отравленными стрихнином пулями разрывных снарядов и снабжении таковыми Осипанова, Андреюшкина и Генералова, причем Ульянов, участвуя в соглашении их 25 февраля 1887 г[ода] с сигнальщиками, объяснял Осипанову устройство его снаряда и способ действия для исполнения злоумышления.

3) Подсудимый Осипанов, привлекавшийся уже в 1882 г[оду] к дознанию о Красном Кресте партии "Народная воля" и взявший с собою на место совершения преступления 1 марта 1887 г[ода] программу Исполнительного комитета этой партии, каковая найдена у него при обыске, а также подсудимые Андре-юшкин и Генералов, у коих по обыску также открыты рукописи, брошюры и переписка революционного содержания, признали себя виновными в принадлежности к террористической фракции, причем Осипанов объяснил, что, побуждаемый революционными целями и желая устроить себе для достижения этих целей легальное положение, он вступил в С.-Петербургский университет. Затем эти трое подсудимых признали себя виновными и в том, что, предоставив себя в распоряжение террористической фракции и быв назначены для исполнения злодейского посягательства на жизнь Священной Особы Государя Императора метальщиками, Андреюшкин и Генералов сошлись с Осипановым по данному им для сего паролю в условленном месте, имели сперва втроем соглашение о месте и времени совершения преступления, а потом, 25 февраля, вновь имели соглашение уже совокупно с разведчиками и Ульяновым и, вследствие состоявшегося между ними соглашения, выходили 26, 28 февраля и 1 марта на место ожидаемого проезда Государя Императора по Невскому проспекту, вооруженные разрывными снарядами, начиненными, с ведома их, взрывчатыми веществами и отравленными стрихнином пулями, с целью бросить эти снаряды под экипаж Государя Императора, какового злодеяния не успели привести в исполнение лишь вследствие задержания их полицейскими чинами. Кроме того, судебным следствием установлено, что Андреюшкин и Генералов участвовали вместе с другими лицами в заготовлении с 1 января 1887 года и изготовлении взрывчатых веществ и наполнении как этими веществами, так и отравленными пулями снарядов...

По изложенным основаниям Особое присутствие Правительствующего Сената определяет:

1) подсудимых: Шевырева, 23-х лет, Ульянова, 20-ти лет, Осипанова, 26-ти лет, Андреюшкина, 21-го года, Генералова, 20-ти лет, Волохова, 21-го года, Канчера, 21-го года, Горкуна, 20-ти лет, Пилсудского, 20-ти лет, Пашковского, 27-ми лет, Лукашевича, 23-х лет, Новорусского, 26-ти лет, Ананьину, 38-ми лет, Шмидову, 22-х лет, и Сердюкову, 26-ти лет, на основании 241 и 243 ст[атей] Улож[ения] о наказаниях, лишив всех прав состояния, подвергнуть, согласно 1 п[ункту` 17 и 18 ст[атей] того же Уложения, смертной казни через повешение;

2) судебные издержки, согласно 776 ст[атье] 3 п[ункта] Уст[ава] угсяфчшо-го] суд[опроизводства], возложить на подсудимых поровну, с круговой друг на друга ответственностью и с принятием таковых на счет казны при несостоятельности подсудимых;

3) представить настоящий приговор, на основании 1 п[ункта] 945 ст[атьи] Уст[ава] угол[овного] суд[опроизводства], на усмотрение Его Императоре. кто Величества через господина министра юстиции в отношении дворян Ульянова, Горкуна, Пилсудского, Пашковского, Лукашевича, сына надворного советника Канчера и кандидата Духовной академии Новорусского.

4) ввиду обнаруженных судебным следствием особых обстоятельств: в отношении Канчера, Горкуна и Волохова - возраста их, близкого к несовершеннолетию, чистосердечного раскаяния и содействия при самом начале дознания к раскрытию преступления, а равно участников оного; в отношении Ананьиной - оказанного на нее сильного нравственного давления со стороны находившихся с нею в родственных и близких отношениях участников преступления; в отношении Пилсудского - несовершеннолетия, собственного сознания, чистосердечного раскаяния и указания участников злоумышления; в отношении Пашковского - отдаленного участия в преступлении; в отношении Шмидовой - участии ее, не представлявшегося необходимым для совершения преступления, и влияния на нее принимавших участие в злоумышлении близких ей лиц, и в отношении Сердюковой - собственного сознания, добровольного открытия таких обвиняющих ее обстоятельств, которые без ее признания не могли быть обнаружены, чистосердечного раскаяния и неопределенности полученного ею сведении о злоумышлении, ходатайствовать на основании 134 и 154 ст[атей] Улож[ения` о нак[азаниях] и 775 и 2 п[ункта] 945 ст[атьи] Уст[ава] уголовного] суд[опроизводства] через господина министра юстиции перед Его Императорским Величеством о замене назначенного вышепоименованным подсудимым наказания следующими: Канчеру, Горкуну, Волохову и Ананьиной - каторжными рабочими на двадцать лет, Пилсудскому - каторжными работами на пятнадцать лет, Пашковскому - каторжными работами на десять лет, Шмидовой - ссылкой па поселение в отдаленнейшие места Сибири и с лишением всех их прав состоянии и с последствиями по 25 и 26 ст[атьям] Улож[ения] о наказ [аниях], а Сердюковой -заключением в тюрьме на два года, с лишением некоторых, указанных в 50 ст[атье] Улож[ения] о наказ[аниях], особенных, лично и по состоянию присвоенных ей прав и преимуществ и с последствиями по 51 ст[атье] Упож[ения] о наказ[аниях].

30 апреля сего года министр юстиции, согласно 1 и 2 п[унктам] 945, 1060 и 10619 ст[атей] Уст[ава] уголовного] судопроизводства], повергал на высочайшее Его Императорского Величества воззрение приговор Особого присутствия на предмет лишения семи осужденных: дворян - Ульянова, Горкуна, Пилсудского, Пашковского, Лукашевича, Канчера и кандидата Духовной академии Новорусского - всех прав состояния и по поводу ходатайства Особого присутствия Правительствующего Сената о смягчении наказания осужденным Канчеру, Горкуну, Волохову, Ананьиной, Пилсудскому, Пашковскому, Шмидовой и Сердюковой. В то же время министр юстиции всеподданнейше представил на всемилостивейшее воззрение Его Величества поданные осужденными просьбы о помиловании или облегчении их участи, с заключением по оным Особого присутствия Правительствующего Сената.

По означенному всеподданнейшему докладу 30 апреля сего 1887 г[ода] последовало высочайшее Его Императорского Величества соизволение на лишение всех прав состояния вышепоименованных семи осужденных и на смягчение участи Марьи Ананьиной, Бронислава Пилсудского, Тита Пашковского, Ревекки (Раисы) Шмидовой и Анны Сердюковой в пределах, указанных в приговоре Особого присутствия Правительствующего Сената 15/19 апреля 1887 года.

Вместе с тем Государю Императору благоугодно было всемилостивейше повелеть: заменить осужденным Иосифу Лукашевичу, Михаилу Новорусскому, Михаилу Канчеру, Петру Горкуну и Степану Волохову смертную казнь ссылкою их в каторжные работы: первых двух - без срока, Канчера же, Горкуна и Волохова - на десять лет каждого, с лишением всех прав состояния и с последствиями по 25 и 26 ст[атьям] Улож[ения] о наказаниях].

От последнего слова на суде П. Я. Шевырёв отказался:

"Когда мне придется предстать перед судом, я не намерен излагать своих воззрений... Мы продолжаем только дело наших предшественников. Ими уже достаточно было указано, чем был вызван террор и чего добиваются революционеры. Нет нужды при каждой стычке, при всякой схватке с правительством излагать свое сгеdo. Это тем более излишне, что суд негласный: и судят тайком, и вешают тайком... Как бы ни были явны улики, практичнее всего отрицать свое участие в деле. Этим, с одной стороны, избегается опасность сказать что-нибудь лишнее, что может повредить кому-либо из товарищей, а с другой - чем значительнее мы будем казаться нашим врагам, тем легче будет борьба с ними..."

Самоотверженная борьба народовольцев вызывала общественное возбуждение, привлекая в свои ряды самых смелых, сильных и молодых. Революционное наследие народовольца П. Я. Шевырева и прогрессивные идеи социал-демократии разделяли и жившие в Калуге его дальние родственницы - калужанки, дочери мясоторговца Дмитрия Ивановича Шевырева - Ольга, Мария и Елизавета Шевыревы. Свою жизнь они посвятили просветительской деятельности и народному образованию. А брат Петра Шевырёва, Иван Яковлевич Шевырёв, окончив Харьковский университет, стал известным учёным-энтомологом.

Иван Яковлевич Шевырёв (1859-1920) родился в 1859 году в городе Харькове. Среднее образование получил в харьковской 3-й гимназии, где кончил курс в 1878 году. В 1883 году окончил физико-математический факультет Харьковского университета. Был воспитателем при пансионе гимназии Гуревича в 1884 году. В 1887-1897 годах работал в Лесном институте в Санкт-Петербурге и в 1898-1917 годах - в Лесном департаменте Министерства земледелия и государственных имуществ. Его основные труды посвящены лесной энтомологии. Главным образом Иван Яковлевич изучал короедов и других вредителей древесных пород. Он начал изучение насекомых степных искусственно разведённых лесов. Ряд его работ посвящены паразитическим насекомым. Шевырёвым предложен точный метод для изучения личинок перепончатокрылых. Ему принадлежит также идея метода интоксикации растений для уничтожения вредителей.
С именем И. Я. Шевырёва и с именами других талантливых учёных-энтомологов - Н. А. Холодковского (1858-1921) и Н. Я. Кузнецова, связано создание лесной энтомологии в России.

Русская лесоэнтомологическая школа внесла большой вклад и в дело борьбы с вредителями леса. Работами И. Я. Шевырева и К. Э. Линдемана определилось экологическое направление исследований, тесно связанных с практикой лесного хозяйства.

Талантливая деятельность И. Я. Шевырева и работы ряда выдающихся энтомологов, работавших в Бюро по энтомологии департамента земледелия России, способствовали возникновению эколого-хозяйственного направления в русской лесной энтомологии, ставшего затем научной основой защиты леса.

Большой научный вклад внёс он наряду с другими талантливыми учёными И. И. Мечниковым, Д. И. Ивановским, А. А. Ячевским, Н. И. Вавиловым, И. А. Порчинскии, Т. Д. Страховым, В. Н. Щёголевым, Н. М. Кулагиным, В. Ф. Болдыревым, М. С. Гиляровым и др. в вновь созданную после Октябрьской революции 1917 года Государственной службы защиты растений, объединяющей, планирующей и организующей мероприятия по защите растений.

Разносторонние работы И. Я. Шевырева отвечали на все наиболее злободневные вопросы защиты леса, возникавшие в России. Особой известностью пользуются его классические исследования по короедам; по изучению вредителей степных лесов; непревзойденные рисунки и описания главнейших вредителей леса, составленные для лесной охраны, описание паразитов, живущих на вредных лесных насекомых, и сверхпаразитов.

Книга Ивана Яковлевича: "Загадки короедов", изданная в 1910 году, была настолько популярной в России, что неоднократно переиздавалась спустя 80 лет после смерти учёного. До сих пор учёные-энтомологи помнят и цитируют работы Ивана Яковлевича.
По мнению Н. И. Коротнева (1926 г.), "Загадка короедов" Шевырева заключала на своих ста страницах больше открытий, чем любой европейский капитальный труд. Написанная ясным и высокопрофессиональным языком, она содержит увлекательную интригу, полна серьёзных биологических наблюдений и данных. Книга, переизданная в первозданном виде, сохраняет все приметы своего времени, которое знаменито расцветом российкой биологической науки.

Неизвестно, были ли в Калуге Пётр и Иван Яковлевичи Шевырёвы и навещали ли они или нет своих дядю, двоюродного брата и сестёр Шевырёвых, но осведомлённость в семейных делах безусловно была. Тем более что сёстры Шевырёвы занимались благотворительной и просвятительной деятельностью на благо просвящения и образования.

Бесплатные народные библиотеки играли тогда решающую роль в деле образования и воспитания народных масс, как отмечала известная исследовательница общественно-политической жизни Калуги и краевед Г. Морозова. Еще в 60-х годах позапрошлого века активный общественный деятель Калуги Н. С. Кашкин поднимал вопрос о необходимости устройства народных бесплатных библиотек в Калужском крае. Но эти попытки не принесли существенных результатов. Библиотеки продолжали оставаться доступными только тем слоям населения, которые были в состоянии оплачивать их посещение. Основная масса населения ими не пользовалась. Подписка на периодическую литературу также находилась в руках имущих. Калужские чиновники имели возможность читать газеты и журналы в канцеляриях присутственных мест: губернском правлении, Приказе Общественного призрения, Казенной палате, остальному контингенту предоставлялось чтение в трактирах. Эту социальную несправедливость стремилась преодолеть библиотека сестер Шевыревых. Тогдашние молодые выпускницы Калужского женского училища (в 1871 году преобразовано в женскую гимназию, ныне средняя школа N 5) - дочери калужского мясоторговца Д. В. Шевырева - Ольга, Мария и Елизавета Шевыревы решают организовать в Калуге доступную для народа бесплатную библиотеку для пропаганды революционно-просветительских идей. Ее основание пришлось на 18 января 1868 года, когда калужское губернское правление разрешило мещанке Елизавете Дмитриевне Шевыревой открыть в Калуге бесплатную народную библиотеку-читальню. Она сформировалась на базе "Кабинета для чтения госпожи С. Храповицкой", проданного ею в 1868 году Е. Д. Шевыревой.
    
Из хронологического календаря событий калужской истории В. Продувнова:
....18 января 1868 г. (по ст. стилю) Открытие в Калуге первой бесплатной народной библиотеки-читальни 18 января 1868 года - калужским губернским правлением было разрешено открытие библиотеки в городе Калуге мещанке Елизавете Дмитриевне Шевыревой).

....4 августа 1874 года (по ст. стилю) - арест мещанок сестер Шевыревых Марии и Ольги содержательниц частной библиотеки нелегальной русской и французкой литературы. Они привозили книги из Петербурга и из московской подпольной типографии народника Мышкина. Библиотека в 1700 томов находилась в Калуге на месте нынешнего Дома печати.
 

Калужская женская гимназия, где учились сёстры Шевырёвы, фотография начала XX Века

Библиотека Шевыревых размещалась на бывшей Почтовой улице (сейчас ул. Марата), на месте современного Дома Печати с редакцией газеты "Знамя", где в 19 веке стоял каменный двухэтажный дом. Библиотека занимала первый этаж дома, а на втором этаже проживали сами содержательницы библиотеки сестры Елизавета, Мария и Ольга Шевыревы.

"Новая библиотека сразу сыскала к себе симпатии калужан. Читателей импонировал возраст ее молодых владелиц - Елизавете Шевыревой в то время исполнилось 23 года. Интерес читателей вызывал также и подбор литературы, в которой кроме русского присутствовали издания на французском языке" - пишет Г. Морозова.

Библиотека располагала большим по тем временам книжным фондом: 1700 томов на русском и 200 томов на французском языках. Ежегодно библиотека выписывала 16 периодических изданий включая "Русское слово", "Современник", "Сын отечества", "Северная пчела" и др., и регулярно пополнялась новыми книгами и поступлениями.

В состав "Кабинета для чтения и библиотеки госпожи Шевыревой", где хранились запрещенные издания и собиралась учащаяся молодежь, влились книжные фонды "Кабинета для чтения госпожи С. Храповицкой". Поэтому вместе с фондами и основным контингентом читателей он воспринял и тенденцию соперничества с частными библиотеками Антипина и вновь открытой библиотекой при книжной лавке купца Мясникова. Как пишет Г. Морозова, уступая им вначале по фондам (библиотека Антипина насчитывала 1925 изданий, 5100 томов, 10 периодических изданий; Мясникова - 918 изданий, 3431 том, 8 периодических изданий; Шевыревой - 450 изданий, 825 томов. 13 периодических изданий), библиотека сразу же сравнялась по числу подписчиков, 62 человека против 65 у Антипина и 54 - у Мясникова. Нуждающиеся в серьезных произведениях читатели могли найти здесь "Юридическую энциклопедию", "Историю цивилизации в Англии" Бокля, "Историю 19 в. от времен Венского конгресса" Гарвинуса" и многое другое. Хотя к 1871 г. фонд библиотеки вырос до 2500 русских, 200 французских книг и 16 периодических изданий, число читателей сократилось до 18 человек. Несмотря на явно невыгодные условия существования - затраты на увеличение книжного фонда и недостаток подписчиков, библиотека Шевыревых продолжала бы функционировать, если бы не была закрыта в связи с арестом владелиц и начавшимся в 1874 г. "Делом о Калужской библиотеке Шевыревых и ящиках с сочинениями Лассаля".

В течение 6 лет с 1868 по 1874 гг. библиотека Шевыревых оказывала идейно-политическое влияние на умы калужан. По замыслу ее основательниц, библиотеке приписывалась ведущая роль в народном просвещении и пропаганде социал-демократических идей среди народных масс и калужан.

Но библиотека не была главной целью содержательниц библиотеки - сестер Шевыревых, а лишь способом привлечения к освободительному движению путем пропаганды запрещенных изданий и нелегальной французской литературы среди молодежи. В истории Калужского края эта библиотека сыграла не столько культурно-просветительную роль, сколько революционизирующую. Через нее осуществлялись связи калужских народников с социал-демократическими организациями и типографиями других городов России. Посредством библиотеки Шевыревы напрямую были связаны с московской народнической типографией Ипполита Мышкина, а через нее - с другими городами России: Тверью, Новгородом, Смоленском, Киевом, Екатеринославом, Саратовом, Петербургом. Она распространяла в среде учащейся молодежи запрещенные издания: М. Бакунина "Государственность и анархия", "Сила солому ломит", "Труд и капитал" Лассаля, "История крестьянства" и другие.

Одна из сестер Шевыревых - Ольга - работала в типографии Мышкина наборщицей и корректором, набирала и печатала сочинения Лассаля, которые рассылались в разные города, в частности, в Калугу, а из Калуги - по уездным городам губернии. И в этом просветительском деле главную роль играли сестры Шевыревы и их библиотека.. По сути она являлась первым опытом бесплатных народных библиотек-читален в Калужском крае.

Одна из основательниц библиотеки Елизавета Шевырева

Судьбы основательниц библиотеки Ольги и Елизаветы Шевыревых трагичны. Все они, включая их сестер Апполинарию, Серафиму, Марию и брата Николая Шевырева были причастны к народническому движению 70-х годов и подверглись политическим репрессиям.

Вот как описываются эти события в книге "Калужский край": "...Десятки выпускниц женской гимназии, работая сельскими учительницами, вели общественно-просветительскую работу среди населения, женщины, нередко подвергались преследованиям за политическую деятельность: Шевырева Ольга после окончания гимназии увлеклась чтением политической литературы, посещала нелегальный кружок. В 1874 году за хранение запретной литературы была арестована, содержалась в Петропавловской крепости, а в 1878 году добровольно последовала за своим мужем Н. И. Скворцовым в сибирскую ссылку. Через год Ольга Шевырева возвратилась в Калугу под негласный надзор полиции".

В результате обысков и арестов, которые проводились полицией одновременно во всех городах, связанных с типографией Мышкина, библиотека Шевыревых была закрыта, а ее владелицы арестованы и проходили по делу о революционной пропаганде ("Процесс 193-х"). Ольга Дмитриевна (1854 -?), работающая в подпольной типографии Ипполита Мышкина, арестована полицией 4 августа 1874 г., в 1875 году проходила по "Процессу 193-х": привлекалась за участие в антиправительственной пропаганде и несколько лет содержалась под арестом в Петропавловской крепости. В 1878 году она добровольно последовала за своим мужем Н. И. Скворцовым в ссылку в Тобольскую губернию. Мария (1842-1894) вместе с сестрами участвовала в делах библиотеки, впоследствии была земской акушеркой в Песоченском заводе (г. Киров). Апполинария (1847-1935) работала курьером - привозила книги в библиотеку из Москвы и Петербурга. Она была замужем за начальником технического училища, впоследствии губернского инспектора народных училищ М. В. Преображенским. Вместе с ним, а также сестрой Елизаветой и братом Николаем, она спустя 20 лет состояла членом Общества бесплатной библиотеки-читальни, которая пропагандировала социал-демократические идеи. Впоследствии Апполинария Дмитриевна стала врачом и была последней из сестер, жизнь которой закончилась в их доме N 40 (снесен в 1985 г.) на бывш. ул. Шевыревской (ныне ул. Дзержинского).

Сестрам Шевыревым симпатизировали молодые чиновники контрольной палаты и окружного суда, студент Московского университета Анатолий Эпенетович Лучшев (воспитанник декабриста Г. С. Батенькова), а также Михаил Васильевич Преображенский - муж старшей сестры Шевыревой, который был начальником технического училища, ставшего оплотом социал-демократии и воспитавшего десятки революционеров, в том числе Никифора Вилонова. К сестрам Шевыревым обнаружила симпатию и невеста народника Петра Ткачева - А. Д. Дементьева, прибывшая в Калугу после отбытия наказания в Петропавловской крепости и Литовском замке. Она приехала в Калугу в 1872 г., почти ежедневно бывала в библиотеке или дома у Шевыревых. Также часто она посещала писателя-публициста полковника Н. В. Шелгунова, жившего в Калуге с 1869 г. Свидетельств того, что Н. В. Шелгунов был знаком с Шевыревыми или посещал их библиотеку не имеется, но его осведомленность о делах Шевыревской библиотеки и косвенное влияние на нее через А. Д. Дементьеву несомненно. Это подтверждается интересом Н. В. Шелгунова к вопросам библиотечного дела в Калужском крае в связи с фактом организации в 1870 г. библиотеки товариществом "Подспорье".

Душой всей благотворительной деятельности "Подспорья" был, несомненно, Михаил Александрович Языков (1812-1885), занимающий в Калуге пост управляющего акцизными сборами. Почитатель антикрепостнической направленности журнала "Современник", лично знакомый с В. Г. Белинским, М. А. Языков целиком разделял идеи освобождения крестьян. Библиотека для чтения была учреждена М. А. Языковым совместно с либеральными калужскими чиновниками - Н. С. Кашкиным, П. А. Кавторадзе, А. Н. Цуриковым и В. А. Сытиным "с целью доставить жителям всех сословий возможность пользоваться чтением книг, журналов и газет". Она располагалась в двух мебелированных комнатах в доме купчихи Устряловой (ныне ул. Ленина, д. 107). Исследование Д. И. Малинина "Щелгунов в Калуге" устанавливает участие Щелгунова в создании товарищества "Подспорье" и открытии библиотеки. Н. В. Шелгунов изучал вопрос общественной пользы товарищества "Подспорья" и был активным подписчиком его читального зала. Оценка деятельности товарищества была дана Н. В. Шелгуновым в его статье "Дела Калужского "Подспорья", опубликованной в 1873 г. в журнале "Неделя". "Как положительный момент следует отметить относительную доступность этой библиотеки для широкого читателя", - пишет Г. Морозова, - "Плата за годовое чтение взималась в размере 5-6 рублей. За разовое посещение уплачивалось 3 копейки. Все это в соединении с довольно крупным книжным фондом (5362 экземпляра) содействовало высокой для того времени посещаемости библиотеки - 2250 посещений в год. Библиотека товарищества "Подспорье" сумела привлечь симпатию читателей и, возможно, в дальнейшем стала на путь воспитательной работы с демократическими читателями, если бы не пожар 1872 г., в ночь с 7 на 8 сентября уничтоживший всю библиотеку".

Идеи народного просветительства получили новое развитие два десятка лет спустя, когда в 1897 году в Калуге при участии Шевыревых было организовано общество бесплатной библиотеки читальни - фактический праобраз библиотеки сестер Шевыревых. Дом на Тиличеевской улице, в котором помещалась библиотека (теперь это обл. тубдиспансер на ул. Революции 1905 г., д. N 8), был флигелем дома заводчицы О. К. Гончаровой, которая разрешила обществу пользоваться им бесплатно. Ольга Карловна Гончарова одновременно сдавала свой дом в аренду губернскому жандармскому управлению и предоставляла квартиру в этом же доме поднадзорной ссыльной, участнице революционного движения с 1892 г. - Е. Н. Адамович.

Организация общества бесплатной библиотеки-читальни находилась в непосредственной связи с той политической обстановкой, которая сложилась в Калуге в 90-х годах позапрошлого века. Близость к Москве, постоянное проживание в Калуге политических ссыльных, тесная связь с московским и петербургским студенчеством создавало в Калуге благоприятную атмосферу для восприятия революционных идей. В деятельности общества приняли активное участие те, кто 20 лет назад пытался через библиотеку вести пропаганду освободительных идей - это прежде всего Елизавета и Николай Дмитриевич Шевыревы, их зять Михаил Васильевич Преображенский, Анатолий Эпенетович Лучшев. Членами общества в разное время были состоящие под надзором полиции социал-демократы М. П. Доброхотов, Д. В. Розанов, С. П. Середа, А. А. Гурьев. Среди конспираторов, организовавших "летучую библиотеку" при Бесплатной народной библиотеки-читальни, несомненно, был Д. В. Разломалин, самоотверженный патриот, замечательный пропагандист историко-краеведческих знаний. Его воспоминания "Первые шаги партийной организации в Калуге" пролили свет на организующую, революционизирующую роль Бесплатной народной библиотеки-читальни в общественно-политической жизни Калуги 1897-1900 гг. Библиотекарями в открывшуюся библиотеку-читальню были назначены И. Т. Чулицкая, Е. М. Роганова и Е. И. Виноградская, из которых две первые состояли на учете в жандармском отделении.
Триумф Бесплатной народной библиотеки-читальни продолжался несколько лет. Уже в 1902 г. Общество потерпело банкротство, особенно в связи с деятельностью второй народной библиотеки-читальни, открытой на средства города. В своем уже новом виде Общество бесплатной библиотеки читальни просуществовало до Октябрьской революции 1917 г., которая национализировала частные библиотеки, создав централизованную сеть городских, уездных и сельских библиотек и изб-читален, комплектующихся из запасов частных собраний.

Калуга также отмечена присутствием и Степана Петровича Шевырева (1806-1864) - российского критика, историка литературы, поэта, академика Санкт-Петербургской Академии наук (1847). Перу С. П. Шевырева принадлежат работы на исторические и философские темы, а также по истории поэзии. Вместе с М. П. Погодиным С. П. Шевырев возглавлял московский журнал "Московитянин". Теоретик любомудров, сторонник правого крыла славянофильства, он часто бывал в Калуге, был знаком с фольклористом, исследователем древнерусской культуры П.В. Кириевским, происходившим из дворян Калужской губернии и с монахом Козельской Введенской Оптиной пустыри Порфирием (в миру Петр Александрович Григоров). С. П. Шевырев вместе с П. В. Кириевским принимал активное участие в издательстве Оптиной пустыни.
 

С. П. Шевырёв

Степан Петрович Шевырев - одна из ключевых фигур истории русской литературы, философии и поэзии. Однако в рамках марксистско-ленинского учения, достойного места в русской литературе ему не нашлось. С его самобытным философским и поэтическим творчеством были знакомы многие знаменитые писатели, философы, поэты и публицисты того времени. Его перу принадлежат многочисленные философские произведения по теории искусства, литературе и поэзии. У него было множество соратников, последователей и учеников. Отстаивая идеи всего русского, он придавал главенствующую роль русской национальной идеи в истории Российского государства и всего человечества, одним из первых высказав мысль о "гниении" Запада. Талантливый, честолюбивый и авторитарный, он завоевал себе весьма противоречивую репутацию в обществе. Некоторые современники уважали его, некоторые побаивались, а некоторые, как, например, Белинский и Герцен были его заклятыми врагами. Он дружил с Пушкиным, Гоголем, Погодиным, братьями Кириевскими и в этой знаменитой чете оставил яркий искрометный след в истории нашего города, который он любил и часто посещал. Во время своих поездок в Калугу он гостил в имении Кириевских, с которыми его связывала давняя студенческая дружба и активное участие в издательской деятельности Оптиной пустыни.

Увлечение русской историей, литературой и поэзией у него началось не случайно. Двенадцатилетним юношей Степан Петрович Шевырев в 1812 году поступил в Благородный пансион при Московском университете, директором которого в то время был Прокопович-Антонский, а инспектором - известный филолог профессор И. И. Давыдов. При пансионе было литературное общество; основанное Жуковским, чтившее все его традиции. Вообще в пансионе романтические влияния были преобладающими. Всегда необыкновенно усердный и славолюбивый юный Шевырев окончил первым в 1822 году пансион, хотел перейти в университет и держать экстерном кандидатский экзамен, но по формальным условиям не мог сделать этого. Некоторое время он посещал университет, изучал греческую и латинскую словесность, слушал лекции профессоров Каченовского, Мерзлякова и Давыдова.

В конце 1823 года Степан Шевырев определился на службу в московский архив Министерства иностранных дел. Здесь вошел он в кружок своих сослуживцев, "архивных юношей", увлеченных немецким романтизмом и философией Шеллинга, в круг которых входили братья Киреевские, Веневитиновы, Титов, Мельгунов, Погодин и др. Впоследствии знакомство с братьями Кириевскими и Погодиным перешло в тесную дружбу до самой смерти Шевырева. До конца своих дней они оставались верными соратниками и помощниками в совместных творческих изысканиях.

Главным предметом занятий Шевырева становятся немецкая литература и философия, которые повлияли на мировоззрение молодого Шевырева. В 1825 году Шевырев вместе с Титовым и Мельгуновым перевел книгу Тика и Вакенродера: "Об искусстве и художниках", в которой искусство почти отождествлялось с религией. В это время Шевырев начал печатать свои первые стихи, но особенный простор его литературным занятиям открылся с основанием в 1827 году "Московского Вестника". Журнал затеяли молодые московские выпускники университета, Пушкин принял его под свое покровительство; редакция же была поручена Погодину. Шевырев стал его ближайшим помощником: он печатал там свои статьи, стихотворения и многочисленные переводы, крупнейшие из которых - "Лагерь Валленштейна" и "Конрад Валленрод". Критические статьи Шевырева в "Московском Вестнике" были направлены против статей Булгарина в "Телеграфе" и "Северной Пчеле". Статьи Шевырева пользовались влиянием; а его работы, обнаруживавшие знакомство с немецкой эстетикой, были шагом вперед по сравнению с этюдами его коллег. Особенную славу доставил ему разбор второй части "Фауста", который заслужил лестный комплимент самого Гете.

В 1829 году Шевырев неожиданно принимает предложение княгини Зинаиды Волконской заняться воспитанием ее сына и уехать в Италию. Там он пробыл три года, усердно занимаясь западной литературой и итальянским искусством; в этот период он сильно увлекся драматургией, но из этого ничего не вышло. Из Италии Шевырев присылал свои стихи и путевые заметки в "Галатею", "Московский Вестник", "Телескоп", "Литературную Газету". В "Телескопе" он поместил свое крупнейшее заграничное произведение: "О возможности ввести итальянскую октаву в русское стихосложение, с приложением в качестве образца перевода песни "Освобожденного Иерусалима"".

Заграничное изучение истории искусства и ее теоретиков Винкельмана и Лессинга, заставило Шевырева изменить взгляды на теорию искусства и отказаться от идеи романтической эстетики. Шевырев по его словам, увидел, как бесплодны эти эстетические воззрения отвлеченных теоретиков Германии, и для него выяснилась необходимость изучения теоретических вопросов в их историческом развитии и их связи с произведениями поэзии.

Вернувшись из-за границы, Степан Петрович по предложению графа С. С. Уварова, занял место адъюнкта по кафедре истории русской словесности Московского университета, где в 1833 году защитил диссертацию "Данте и его век".

Университетский курс Шевырева в 1834 году был посвящены всеобщей истории и теории поэзии. В 1836 году первые тома этого курса был напечатан под заглавием "История поэзии" и "Теория поэзии в историческом развитии у древних и новых народов", за которые Шевырев получил степень доктора философии. В то время обе книги - солидные произведения, представляли последнее слово русской эстетики. В основу этих исследований были положены здравые мысли об историческом изучении поэзии, как основании всяких эстетических теорий, о первенстве искусства перед теорией.
Труды Шевырева сыграли значительную роль в переходе русской эстетики от романтизма 1820-х годов к критическому реализму 1840-х. Шевырев считал, что наука должна опираться на факты, а не на априорные умозрения, и рассматривал развитие литературы и искусства как отражение реальных условий общественной жизни народа. Задачи общественной литературы, по его мнению, заключались, с одной стороны, в овладении всем мировым опытом развития всех форм культуры, а с другой - в создании своего самобытного народного искусства. В этой связи Шевырев указывал на значение А.С. Пушкина как "начинателя направления народного".

Главным научным трудом Шевырева были "Чтения по истории русской словесности". Они любопытны как образец русской публицистики середины X1X века. В них Шевырев вступает в популярную в то время полемику западников со славянофилами. Центр публицистической деятельности Шевырева - в статьях "Москвитянина", в которых он вел открытую полемику с западничеством и прежде всего с Белинским. Одной из любимых его идей было гниение Запада; западную цивилизацию он считал ядовитой, весь Запад представлялся ему гниющим трупом. "В наших дружеских тесных сношениях с Западом мы имеем дело с человеком, носящим в себе злой, заразительный недуг, окруженный атмосферой опасного дыхания. Мы целуемся с ним, делим трапезу мысли, пьем чашу чувства" - писал Шевырев в 1841 году во "Взгляде русского на образование Европы". Такие два явления, как реформация и революция, казались Шевыреву болезнями. В своих статьях о литературных произведениях, написанных в таком же тоне, Шевырев высмеивая западных писателей, писал восторженные статьи о Бенедиктове, высокомерно отзывался о поэзии Лермонтова, выставляя на первый план писателей-публицистов Масальского и Каменского.

В 1844 году Шевырев прочел публичный курс истории русской словесности, где он помещает в древнюю Русь все свои идеалы нравственного развития. Высший идеал для личности и народа Шевырев видел в смирении; весь смысл прошлой истории и политика будущего заключалась в "принижении личности". Полемизируя с Белинским Шевырев называет его "рыцарем без имени, литературным бобылем, журнальным писакой навеселе от немецкой эстетики и т. д. Не мудрено, что Шевырев был постоянной мишенью для Белинского, тонко и язвительно высмеивающего его. По поводу "Похвального слова Петру Великому" Шевырев писал: "это и неприлично, и безнравственно в смысле и религиозном и патриотическом, и исторически ложно". Белинскому эта фраза показалась пасквилем.

Резкая полемика Шевырева с лидерами западников - В.Г. Белинским, А. И. Герценом и Т. Н. Грановским, формировавшими в значительной степени общественное мнение того времени, привела к неприятию личности Шевырева со стороны значительной части молодежи. В то же время среди его учеников были известные впоследствии филологи, академики Ф.И. Буслаев и Н.С. Тихонравов.

Шевырев был близким другом Н. В. Гоголя, а после его смерти в 1852 году, взял на себя огромный труд по разбору оставшихся бумаг и изданию его произведений.
В 1837 г. Шевырев становится экстраординарным профессором, а после ухода И. И. Давыдова, в 1847 году, занимает кафедру по истории русской словесности и назначается деканом. В 1847-1855 годах был деканом историко-филологического отделения философского факультета. С 1851 года возглавлял кафедру педагогики Московского университета. Шевырев прошел все академические ступени, кончая степенью ординарного академика: он был членом Московского художественного общества (1844 г.), доктором Королевского Пражского университета (1848 г.), членом ряда иностранных обществ. Энергична была деятельность Шевырева перед столетним юбилеем Московского университета: он написал историю университета, издал биографический словарь профессоров, в котором ему принадлежало несколько биографий. Из других трудов Шевырева выдается "Описание поездки в Белозерский монастырь", интересное для историков древней письменности.

Уже будучи академиком Шевырев не пользовался симпатиями ни в студенческой среде, ни в профессорской, вызывая большое неудовольствие своей авторитарностью, придирчивостью и резкостью. Даже его друг Погодин отзывается о нем следующим образом: "с возбужденными всегда нервами вследствие усиленной работы и разнообразных занятий, он делался иногда, может быть, неприятным или даже тяжелым, вследствие своей взыскательности, требовательности, запальчивости и невоздержанности на язык". Последнее и сыграло с ним злую участь. Служебная деятельность Степана Петровича неожиданно оборвалась в 1857 году. На заседании совета московского художественного общества он затеял жестокую ссору с графом Бобринским; протест последнего против некоторых русских порядков Шевырев принял за попытку опозорить и унизить Россию и счел нужным вступиться за родину. После обмена ругательств произошла свалка: граф Бобринский смял Шевырева и даже повредил ему ребро. После этого Шевырев был уволен с должности профессора и всех остальных должностей. Первоначально ему было предписано выехать в Ярославль, и только ввиду его болезни он был оставлен в Москве для излечения. Эта катастрофа надломила Шевырева: в последние годы жизни он занимался историей словесности, но уже не так напряженно. В 1860 году он выехал за границу сначала во Флоренцию, затем в Париж и уже больше никогда не возвращался в Россию. В 1861-1863 годах он прочел во Флоренции и Париже курс лекций по истории русской литературы. Спустя год 8 мая 1864 года Степан Петрович скончался в Париже. Прах философа и поэта друзья перевезли на родину, где похоронили его в Москве на Ваганьковском кладбище. Но душа его навсегда осталась в Калужской Оптиной пустыни, издателем которой он был многие годы и с которой он хранил сильную духовную связь.

О. В. Мосин, С. А. Мосина

Продолжение следует...

Док. 632532
Перв. публик.: 01.12.10
Последн. ред.: 07.06.11
Число обращений: 0