"Я никогда не противопоставлял теорию элит классовой теории.
Я пытаюсь дополнить одно другим"[1].
С.Кургинян
"Теперь всем нужно подумать
о создании новой архитектуры безопасности, которая опиралась бы на международное право, недопустимость конфликтов
и недопущение доминирования какого-либо одного государства..."[2].
Д.Медведев
Национальная безопасность и государственный суверенит в XXI веке могут быть обеспечены только высоким уровнем и качеством НЧП.
Из этого принципиального положения Президента России о необходимости новой архитектуры безопасности следует, как минимум, несколько выводов. На мой взгляд, не менее принципиальных. Но прежде всего необходимо подчеркнуть, что инициатива Д.Медведева не является рядовой инициативой, хотя вполне определенные силы и пытаются представить её таковой. Она имеет стратегический - системный и долгосрочный - характер. Она отражает вполне адекватное восприятие российской элитой результатов развития человечества и международных отношений в начале XXI века, а также, естественно, развитие самой России, ее положение в мире в начале XXI века.
Радикальное ослабление позиций России в мире в последние 20 лет, с одной стороны, и усиление позиций других центров силы, стран и союзов (Евросоюза, Китая, США и др.), с другой, привело к фактической девальвации существующих институтов безопасности, созданных после 2-ой мировой войны.
Применение военной силы в Ираке, Афганистане, Югославии в одностороннем порядке привело к тому, что де-факто существование не только созданных институтов безопасности (Совбеза ООН, ОБСЕ), но и все международно-правовой системы было поставлено под сомнение. Россия в начале XXI века осталась вне союзов, вне международных гарантий, фактически предоставленная сама себе.
В этих условиях возрастает, во-первых, значение национальных возможностей и ресурсов, прежде всего национального человеческого потенциала, а, во-вторых, также появляется объективная потребность в создании новой, дееспособной архитектуры международной безопасности. Инициативу Д.Медведева в этой связи следует рассматривать в качестве долгосрочной стратегической цели, достижение которой будет зависеть не только от готовности партнеров, но, скорее, от усиления возможностей, в том числе внешнеполитических, самой России.
Кроме того, это высказывание свидетельство своего рода завершение определенного этапа переоценки российской элитой целей и приоритетов внешней политики страны. Что полностью подтвердилось на встрече с послами в июле 2010 года в МИДе. На мой взгляд, проблема модернизации, поставленная на этой встрече Д.Медведевым, означает признание им необходимости концентрации всех ресурсов страны (включая дипломатических) для усиления экономических, социальных и военных возможностей страны. В этой связи модернизация, с внешнеполитической точки зрения, рассматривается как процесс усиления российских позиций в мире через укрепление экономических возможностей России. При сознательном ограничении внешнеполитических амбиций.
Это - вполне "китайская" логика. Именно в КНР уже 40 лет, придерживаются стратегии концентрации всех усилий, в том числе внешнеполитических, на модернизации страны. При этом подчеркивается необходимость "не показывать знамен". До поры до времени. Избегать не только конфронтации, но и возможного ухудшения международного климата, которое могло бы помешать модернизации.
Вплоть до самого последнего времени это стратегии не только четко придерживались, но она приносила Китаю весомые дивиденды. Общепризнанно, что КНР получала за последние годы максимальные выгоды от модернизации. Исключения в такой политике делались только для "жизненно важных" интересов:
- сохранению контроля политической элиты Китая над ситуацией в стране;
- сохранению территориальной целостности;
- поддержанию суверенитета Китая в мире и, в частности, в международных организация.
Проще говоря, правящая китайская элита сознательно ограничила до поры до времени свои внешнеполитические амбиции в интересах модернизации. И только к концу 2010 года, после того как КНР стал второй экономической державой мира, в правящей элите страны началось осторожная дискуссия о необходимости "более активной" внешней политики Китая.
И второе. Понятно, что в период ограничения внешнеполитических амбиций следуя "китайской" логике, необходима активизация деятельности международных институтов безопасности или создание новых институтов, способных компенсировать ослабление национальных возможностей. Хотя бы на время. Пока Россия окрепнет, ибо объективно в этот период способность защитить свои национальные интересы в мире ослабевает.
Поэтому развитие международного сотрудничества "по всем азимутам", наблюдаемое в 2009-2010 года, - объективная необходимость. Такая внешнеполитическая активность Д.Медведева, который превратил встречи на высшем уровне в разных форматах фактически в регулярные консультации - от лидеров ведущих стран: (особенно Германии, Франции), до лидеров Туркмении, Кореи, Венесуэлы - свидетельство его ставки на развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества. "Сотрудничество" - ключевое понятие, характеризующее основную ставку Д.Медведева на обеспечение международной безопасности России и защиту ее национальных интересов. Его внешнеполитическая логика могла бы быть изображена, на мой взгляд, на следующем рисунке.
Во многом эта логика, успешно апробированная Китаем, совпадает с "идеологией" В.Суркова, заявившего, что "наша идеология - технология"[3]. Со всеми вытекающими из этой логики недостатками. Прежде всего в социально-политической области. Так, проведенные осенью 2010 года Центром стратегических разработок (ЦСР) исследования, показывают, что значительная часть креативного класса и часть правящей элиты по разным причинам не только не востребована и не вовлечена в процесс модернизации, но и находится в оппозиции к власти. Эту часть только в Москве оценивают в 500 000 человек![4]
Этот огромный невостребованный ресурс, который может развивать наукоемкие отрасли экономики сверхбыстрыми темпами, до 40% ежегодно. Именно это и есть реальная модернизация и опережающее развитие. Об этом я не раз писал еще в начале нынешнего десятилетия[5]. Это подтвердилось, в частности, в первой половине нового десятилетия XXI века, когда подотрасли ИКТ ежегодно давали прирост в 40%, что в целом способно обеспечить рост ВВП до 15% ежегодно за счет развития наукоемких отраслей, т.е. модернизации.
Проблема однако заключается в том, что на нынешнем этапе развития только заимствование чужих технологий не способно уже обеспечить не только опережающих темпов развития, но и защиты интересов национальной безопасности. Просто потому, что заимствования всегда будут хуже и позже оригиналов, особенно в военно-технической области.
Вот почему под реальной модернизацией следует понимать не технологические заимствования, а развитие национального человеческого потенциала, способного:
- с научно-технической точки зрения, дать качественно новые товары и услуги (а это и есть, строго говоря, инновации по общепризнанному определению);
- с экономической точки зрения, - опережающие темпы развития экономики (как в Китае, например);
- с военно-политической точки зрения, создание национальных сил и средств, соответствующих мировым требованиям;
- с социальной точки зрения, - вовлечения в процесс модернизации главной движущей силы современного общества - творческого (креативного) класса.
В целом внешнеполитическая концепция модернизации отражала эволюцию взглядов российской элиты в последние годы, переоценку мировых реалий и внутрироссийских особенностей развития. И прежде всего сточки зрения роста значения НЧП и влияния общественных институтов, превратившихся в важнейшие факторы мировой политики. Более того, такая эволюция нашла свое отражение в целом ряде нормативных документов, принятых в 2008-2010 годах, например, "Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации", где, в частности, говорилось о том, что "Увеличение добавленной стоимости в экономике происходит сегодня в значительной мере за счет интеллектуальной деятельности, повышения технологического уровня производства и распространения современных информационных и телекоммуникационных технологий"[6].
Вместе с тем, повторю, у этой стратегии есть, как минимум, два существенных недостатка.
Во-первых, "технологизация" самого понятия модернизация, которая означает явно упрощенное представление, ставящее по сути знак равенства между заимствованием технологий и модернизацией. Это - ошибочная идеология, сформулированная В.Сурковым в упрощенной формуле: "Наша идеология - технология". Она, может быть, была справедлива для Китая образца 80-х годов прошлого века, не имевшего развитой научно-технической базы, но не для России, которая сохранила часть огромного интеллектуального богатства СССР.
Во-вторых, такая "технологическая" идеология ведет неизбежно к принижению значения национального человеческого потенциала, исключению креативных социальных слоев из процесса модернизации. В конечном счете такая идеология ведет к либерализации внешней политики (что отметили с озабоченностью многие российские партнеры в конце 2010 года), ее односторонней ориентации на Запад, а, в конечном итоге. К ослаблению национальной безопасности.
В этом смысле не следует питать излишних иллюзий: система международной безопасности, "новая архитектура" не может опираться только на сотрудничество, дипломатию и новые международные институты. Они лишь дополняют национальную мощь страны, которая в XXI веке предопределяется качеством НЧП.
В полной мере эту идею можно было бы развить следующим образом: решающим фактором, определяющим соотношение сил в мире станет потенциал человеческой личности, точнее - накопленный и эффективно реализуемый национальный человеческий капитал. Причем внешняя политика недвусмысленно должна ставиться не просто на службу идее внутренней модернизации, но именно идея развития НЧП. Такая связь может быть просто проиллюстрирована на следующем рисунке, где НЧП выступает в качестве инструмента давления. 
Другими словами, НЧП выступает как универсальное средство укрепления международных позиций России - в области внешней торговли, гуманитарных институтов, военно-технических возможностей (включая ВТС) и т.д., - которое становится реальным инструментом влияния России в мире. И, конечно же, главным национальным инструментом внешней политики и обеспечения международной безопасности.
Сегодня таких средств реального влияния у России почти не осталось:
- военное превосходство ("советская угроза") не существует, а фактор военной силы реально девальвирован;
- союзы и союзники отсутствуют;
- внешнеэкономические инструменты давления ограничены энергоресурсами;
- технологические преимущества растеряны;
- накопленное СССР влияние в общественном секторе и образовании практически исчезло;
- культурное и духовное влияние существенно ослаблено;
- идеологическое лидерство отсутствует и т.д.
Усиление внешнеполитических позиций России и формирование реально действующей системы международной безопасности возможно только тогда, когда резко возрастет национальная мощь России, которая сегодня, повторю, предопределена качеством и мощью НЧП. Развитие НЧП позволит:
- укрепить эффективность военной силы через создание высокотехнологичной, мобильной и эффективной военной силы;
- привлечь к себе союзников за счет развития гуманитарных связей;
- создать привлекательные внешнеэкономические технологии, идеи, открытия, сделать Россию, структуру ее экспорта, реально привлекательной;
- расширить систему обменов и гуманитарных связей, прежде всего в области образования, включая влияние российских институтов гражданского общества;
- заявить об идеологическом лидерстве, которое сегодня является обязательным атрибутом любой великой державы.
Необходимо провести переоценку роли НЧП во внешней и внутренней политике страны именно с точки зрения его роли в качестве внешнеполитического инструмента. Подобная переоценка роли НЧП нужна и в современных международных реалиях. Она - принципиально важна. Мир стремительно меняется и стоящая перед Россией задача модернизационного рывка зависит во многом, как справедливо подчеркивает академик Ан.Торкунов, "от "адекватной оценки современной ситуации"[7] российской элитой.
Прежде всего такая адекватность нужна в области международной и европейской безопасности, которые определяют не только реальность угроз, но и степень и качество международного сотрудничества, т.е. во многом предопределяют те условия, в которых будет происходить модернизационный рывок России в XXI веке.
А также такая адекватность необходима для того, чтобы выбрать правильную стратегию модернизации. В нынешних объективных условиях это прежде всего развитие НЧП. И здесь можно было бы опять учесть опыт Китая, который четко определяет приоритеты модернизации, удивительно точно совпадающие, на мой взгляд, с приоритетами модернизации России:
- рост душевых доходов, исправления катастрофических диспропорций между отдельными социальными группами и регионами страны:
- увеличение до мирового уровня расходов консолидированного бюджета на науку, образование, здравоохранение;
- повышение эффективности государственного управления и борьба с коррупцией (где весьма полезен был бы, например, опыт Гонконга)[8];
В итоге модернизация, в т.ч. Внешнеполитическая, выражается в показателях социальных настроений, т.е. ощущениях каждой объемной личности, которые и составляют в совокупности НЧП. И здесь, кстати, можно говорить о неудачах в процессе модернизации. О чем свидетельствует, например, такой показатель, как показатель индекса социальных настроений[9]. Так, 16-19 апреля 2010 Аналитический Центр Левады (Левада-Центр) провел опрос по репрезентативной выборке 1600 россиян в возрасте 18 лет и старше в 130 населенных пунктах 45 регионов страны. Распределение ответов на некоторые вопросы этого исследования приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов[10].
Как видно в апреле 2010 года Индекс социальных настроений (ИСН) снизился до 110 пунктов (падение на 4% по сравнению с февралем). С начала текущего года общественные настроения ухудшились, т.е. так и не реализовался даже слабый положительный потенциал роста общественного оптимизма, на который были надежды в конце 2009 года.
Из этого опроса можно сделать и другой вывод: идеология "технологической модернизации" не только не встречает массовой поддержки и не создает социальной опоры власти, но и ведет к ослаблению политической поддержки Д.Медведева. Это - очень тревожный симптом: позиция России в мире и ее способность защищать национальные интересы зависят прежде всего от политической поддержке обществом внутри России. А такая поддержка, очевидно, падает. Падает и способность страны обеспечить международную и национальную безопасность, которая не может быть компенсирована в долгосрочной перспективе никакой новой правовой архитектурой международной безопасности.
________________
[1] С.Кургинян. Качели. Конфликт элит или развал России? М.: МОФ, 2008, с. 163.
[2] Д.Медведев. Организация антинатовского договора / http://www.kommersant.ru/ doc.aspx?DocsID=1022544&print=true
[3] В.Сурков.
[4] М.Сергеев. Засадный полк модернизации / Независимая газета, 16.11.2010.
[5] См., например: А.Подберезкин, В.Макаров. Стратегия для будущего президента России. М., январь 2000 г.
[6] Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации (Утверждена Президентом Российской Федерации В.Путиным 7 февраля 2008 г. N Пр-212). Аналогичные признания были сделаны и в других концепциях и стратегиях, включая отраслевые и региональные стратегии, т.е. тема НЧП стала дежурной темой всех официальных документов. Так, даже в проекте стратегии развития легкой промышленности России до 2020 года отмечается: "Реализация мероприятий Стратегии позволит повысить конкурентоспособность российских компаний, укрепить их позиции и завоевать новые сегменты на внутреннем и внешнем рынках. Доля продукции отечественного производства на российском рынке должна составить не менее 50%. Не менее 80% товаров легкой промышленности России должны иметь инновационный характер и патентную защиту (товарный знак, полезная модель). Это будет способствовать обеспечению экономической и экологической безопасности, повышению обороноспособности России, развитию регионов, созданию новых рабочих мест" (См., например. Проект стратегии развития легкой промышленности России до 2020 года. Министерство промышленности России. 12.08.2009 / http://stra.teg.ru/library/ strategy.).
[7] Ан.Торкунов. Дефицит демократии и международное сотрудничество. Международные процессы, N 3 (21), сентябрь-декабрь 2009 г.
[8] См.: В.Андрианов. Практика и методы борьбы с коррупцией в Гонконге / Электронное СМИ, 16.11.2010. Рейтинг персональных страниц / http://www.viperson.ru.
[9] Индекс социальных настроений - обобщенный показатель динамики массовых настроений общества, который рассчитывается на основе соцопросов как разница между положительными и нейтральными оценками, с одной стороны, и отрицательными - с другой.
[10] См., например: Индекс социальных настроений. Левада-Центр / http://www.levada.ru.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
19.11.2010
www.viperson.ru
Док. 632050
Перв. публик.: 19.11.10
Последн. ред.: 21.11.10
Число обращений: 0
Кургинян Сергей ЕрвандовичПодберезкин Алексей ИвановичТоркунов Анатолий Васильевич
|
