Целесообразно рассказать вкратце о деятельности нашего Генерального штаба непосредственно перед войной и в первые ее недели. Первая половина 1941 г. была особенно напряженной для Генерального штаба. Рабочий день в его ведущих управлениях заканчивался обычно далеко за полночь и практически продолжался 15-16 часов. С таким же напряжением работали и в штабах приграничных военных округов. В связи с явно приближавшейся вражеской агрессией советское командование по решению партии и правительства проводило крупнейшие мероприятия, направленные на укрепление обороноспособности страны и повышение боевой готовности Вооруженных Сил СССР. В тот период завершались реорганизация центрального аппарата и местных органов военного управления и перестройка управления войсками, начавшиеся еще во второй половине 1939 года. В частности, были переведены на новые штаты с увеличением личного состава Главное управление пропаганды и Главное управление ВВС. Управление ПВО страны преобразовали в Главное управление. В июне 1941 г. началось формирование Управления воздушно-десантных войск.
Решением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР 8 марта 1941 г. было уточнено распределение обязанностей: руководство Красной Армией осуществлялось теперь народным комиссаром обороны через своих заместителей, Генеральный штаб и систему Главных и Центральных управлений. К началу Великой Отечественной войны наряду с Генеральным штабом в центральном аппарате НКО имелось 7 главных управлений (политической пропаганды, военно-воздушных сил, артиллерийское, автобронетанковых войск, противовоздушной обороны, военно-инженерное и интендантское), 13 управлений (боевой подготовки, воздушно-десантных войск, военно-химической защиты, оборонительного строительства, снабжения горючим, военно-учебных заведений, кадров, санитарное, ветеринарное, военного издательства, военно-конных заводов, финансовое и делами НКО), различные инспекции, отдел материальных фондов и Бюро изобретений. Главное автобронетанковое, финансовое управления, Управление кадров и Бюро изобретений подчинялись непосредственно народному комиссару обороны СССР.
Важнейшим органом НКО являлся Генеральный штаб, начальник которого был наделен правом вхождения в правительство для решения вопросов Наркомата обороны. В результате реорганизации, закончившейся к началу 1941 г., численность Генерального штаба увеличилась в 2 раза по количеству военнослужащих и в 3 раза - по вольнонаемному составу. Что касается структуры Генштаба, то она подверглась организационным изменениям в конце июля 1941 г., то есть в ходе уже начавшейся Великой Отечественной войны. Как основной рабочий орган Верховного Главнокомандования, Генштаб был перестроен с таким расчетом, чтобы обеспечить квалифицированное руководство действующими Вооруженными Силами на высоком уровне и в полном соответствии с требованиями и условиями начавшейся войны. Задачи же, не связанные с оперативным руководством действующими Вооруженными Силами, практически решались другими органами. Так, укомплектованием (частично), формированием и подготовкой пополнений для Действующей армии занималось вновь созданное Главное управление формирования и укомплектования войск (Главупраформ), а также управления командующих видами вооруженных сил и родами войск. В связи с этим из Генштаба были изъяты три соответствующих управления (организационное, мобилизационное, укомплектования войск) и включены в Главупраформ. Реорганизации подверглось в Генштабе Управление устройства тыла и снабжения в связи с перестройкой всего тыла Вооруженных Сил СССР.
Оперативность и эффективность работы Генерального штаба определялись не только его стройной и действенной структурой или каким-то лицом, стоявшим во главе этого высокого учреждения, что, безусловно, тоже имеет большое значение, до во многом и тем, что начальник Генштаба являлся членом Ставки Верховного Главнокомандования. Советский Генеральный штаб являлся центральным органом управления НКО по подготовке и использованию Вооруженных Сил для обороны страны. Начальник Генштаба, в соответствии с указаниями и решениями НКО, объединяет деятельность всех управлений НКО, дает им задания и указания. Ведению Генерального штаба подлежит: разработка директив и приказов Ставки Верховного Главнокомандования по оперативному использованию Вооруженных Сил и планов войны на новых театрах военных действий; организация и руководство разведывательной деятельностью всех видов разведки, обработка разведывательных данных и информация начальников; разработка вопросов ПВО; разработка и руководство строительством укрепленных районов; руководство военно-топографической службой; руководство оперативной подготовкой всех родов войск, штабов и офицеров; организация устройства оперативного тыла Действующей армии; разработка положений о вождении армейскими соединениями, наставлений и руководств по штабной службе, создание описаний театров военных действий; сбор и обработка директив и указаний по использованию опыта войны и внедрению его в войсках; организация скрытого управления войсками.
Специального штаба в центре, который осуществлял бы руководство сухопутными силами, не было ни в предвоенные годы, ни во время войны. Эта задача возлагалась непосредственно на Наркомат обороны и Генеральный штаб, которые руководили всей деятельностью войск через командующих военными округами и фронтами. В целях удобства управления войсками, их лучшего снабжения, а также исходя из оперативно-стратегических и мобилизационных соображений, вся территория СССР была разделена на 16 военных округов и Дальневосточный фронт. 8 округов являлись приграничными.
На руководящие должности постоянно выдвигались способные командиры и политработники. К началу войны звено командующих войсками округов и армий было на 100% укомплектовано генералами - участниками гражданской войны со стажем службы не менее 20 с лишним лет. 89% командующих войсками и 53% членов Военных советов округов, 71% командующих армиями, 65% членов Военных советов армий, 88% начальников штабов округов и 100% начальников штабов армий имели высшее военное образование. Все они являлись членами ВКП(б). 77% из них были выходцами из среды рабочих и крестьян. По возрасту 84% командующих войсками округов и армий были моложе 50 лет, 54% командармов-моложе 45 лет, и лишь возраст одного командарма (генерал-лейтенанта Ф.Д. Гореленко) превышал 50 лет.
Наряду с выдвижением на руководящие должности опытных генералов с большим стажем службы в армии в качестве командующих войсками округов, членов Военных советов, командующих армиями и флотами смело назначались молодые кадры. Так, в 1940 г. командующим Северным флотом был назначен контр-адмирал А. Г. Головко в возрасте 34 лет, командующим войсками Ленинградского военного округа в январе 1941 г. выдвинут 38-летний генерал-лейтенант М.М. Попов, командующим войсками Среднеазиатского военного округа в возрасте 40 лет - генерал-майор С.Г. Трофименко, членом Военного совета Дальневосточного фронта в 1939 г. - корпусной комиссар А.С. Желтов в возрасте 35 лет, в 1940 г. членом Военного совета Московского военного округа в возрасте 36 лет - корпусной комиссар В.Н. Богаткин, членом Военного совета Среднеазиатского военного округа - дивизионный комиссар Е.П. Рыков в возрасте 34 лет. В 40 лет командовали округами генерал-лейтенанты П.А. Курочкин, В.Ф. Герасименко и Я.Т. Черевиченко. В 39-летнем возрасте командовали армиями генерал-лейтенант И.Н. Музыченко и генерал-майор М.И. Потапов. В 38 лет были назначены на должность начальника штаба: Орловского военного округа - генерал-майор А.Д. Корнеев, Сибирского военного округа - генерал-майор П.Е. Глинский; в 37 лет начальником штаба Среднеазиатского военного округа - комдив М.И. Казаков.
В феврале правительством был утвержден план мобилизации Вооруженных Сил. Директивами НКО Военным советам округов приказывалось сформировать в период с марта по июнь 1941 г. 16 управлений стрелковых корпусов, 21 механизированный и 5 воздушно-десантных корпусов, несколько стрелковых дивизий и 10 противотанковых артиллерийских бригад. С формированием стрелковых соединений практически не возникало трудностей. Что касается механизированных; воздушно-десантных и артиллерийских соединений, то формирование осложнялось нехваткой боевой техники и соответствующего вооружения.
Так, начавшаяся в марте коренная реорганизация бронетанковых и механизированных войск и формирование дополнительно двадцати одного механизированного корпуса требовали довольно много новых танков Т-34 и "КВ", соответствующее количество ремонтных средств, технических и командных кадров. Промышленность же могла удовлетворить в течение 1941 г. только около одной трети требуемого.
Шла реорганизация боевых частей и тыла ВВС. Развертывалась подготовка соответствующих кадров. Однако из 106 авиаполков к началу войны, вследствие недостатка новых боевых самолетов, было перевооружено только 19. Война застала в стадии реорганизации и тыл ВВС. Не удалось полностью обеспечить боевой техникой к началу войны сформированные и укомплектованные личным составом соединения 5 воздушно-десантных корпусов, кроме ранее имевшихся воздушно-десантных бригад. В связи с недостаточным обеспечением механизированной тягой артиллерийских частей изыскивалась возможность по мобилизации этих средств из народного хозяйства с таким расчетом, чтобы не повлиять на выполнение планов сельскохозяйственного производства. К началу войны не успели мы полностью укомплектовать материальной частью и средствами тяги также противотанковые артиллерийские бригады РГК. Несмотря на незавершенность к началу войны этих мероприятий, Генштабу на 1941 г. удалось все же сделать многое для укрепления боевой готовности Советских Вооруженных Сил и для отпора фашистской агрессии.
Политбюро ЦК ВКП(б) и Советское правительство, последовательно проводившие политику мира, стремились во что бы то ни стало предотвратить или по крайней мере как можно дальше оттянуть столкновение с фашистской Германией, чтобы тем временем получше укрепить экономическую и военную мощь нашего государства. Исходя из этого, принимались меры к тому, чтобы не дать Гитлеру никакого повода для оправдания возможной антисоветской агрессии. Вот почему, когда иностранная пресса подняла шумиху о "концентрации крупных сил" советских войск на западной границе, перебрасываемых с Дальнего Востока и из Средней Азии, Советское правительство уполномочило ТАСС выступить 9 мая 1941 г. с опровержением сообщений буржуазной прессы и разъяснить, что передислокация войск, носившая частный характер, является обычным мероприятием в мирное время. Одновременно сообщением ТАСС преследовалась цель дать понять, что эти слухи распространяются кругами, явно заинтересованными в обострении отношений между Германией и Советским Союзом. Не последнюю роль в этих инсинуациях извне сыграла немецкая агентура, проводившая, как нам стало известно впоследствии, широкие дезинформационные мероприятия, направленные на скрытие приготовлений фашистской Германии к нападению на Советский Союз, а также на оправдание ее агрессивных устремлений. На это же была нацелена и немецкая пресса, систематически распространявшая слухи о "военных приготовлениях Советского Союза на германской границе".
К тому времени стало уже совершенно ясно, что фашистская Германия не собирается нормализовать отношения с СССР и всячески уклоняется от переговоров по поводу создавшейся ситуации. Предпринимаемые Советским правительством дипломатические шаги не давали положительных результатов. Вблизи советских границ в возрастающих масштабах продолжали сосредоточиваться немецкие войска. Из различных источников, по каналам разведки и иным, все чаще поступали сведения с указанием конкретных дат нападения фашистской Германии на СССР и о том, что немецкая армия практически завершила подготовку к вторжению; что в любой момент следует ожидать ее нападения.
В данных условиях Генеральный штаб по указанию правительства в порядке ответной меры, обусловленной суровой необходимостью, в начале мая 1941 г. дал указания приграничным военным округам передислоцировать ряд дивизий и корпусов поближе к государственной границе, а директивой от 13 мая 1941 г. - выдвинуть на запад войска из внутренних военных округов. В мае-июне шла переброска 19-й армии из Северо-Кавказского военного округа, 20-й армии из Орловского военного округа, 21-й армии из Приволжского военного округа, 22-й армии из Уральского военного округа и 16-й армии из Забайкальского военного округа. 19-я армия прибывала на Украину в район Черкассы, Белая Церковь; 20-я армия - на территорию Белоруссии (штаб армии с 25 июня -Смоленск); 21-я армия - на стык территории Украины и Белоруссии; 22-я армия - в район Себеж, Великие Луки (штаб армии с 24 июня - Великие Луки); 16-й армия - на Правобережную Украину, в район Проскуров, Хмельник.
В целях скрытного выдвижения войск на запад перевозки осуществлялись без резкого расширения обычного графика работы железных дорог. Помню, как в начале июня начальник ВОСО Одесского военного округа (ОдВО) полковник П. И. Румянцев зашел ко мне, в то время начальнику штаба ОдВО, в кабинет и таинственно доложил, что за последние дни через станцию Знаменка "идут Аннушки" с Ростовского направления и выгружаются в районе Черкасс. "Аннушка" - это термин, определявший в органах ВОСО дивизию. Через два дня мною была получена шифровка из Черкасс за подписью заместителя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа М.А. Рейтера, в которой испрашивалось разрешение занять несколько бараков вещевого склада нашего округа для размещения имущества прибывающих в этот район войск с Северного Кавказа. Поскольку штаб ОдВО не был информирован о сосредоточении здесь войск, я позвонил по "ВЧ" в Оперативное управление Генштаба. К телефону подошел заместитель начальника управления А.Ф. Анисов. Сообщив ему о шифровке, полученной от М.А. Рейтера, я попросил разъяснить, в чем дело. Анисов ответил, что шифровку Рейтера надо немедленно уничтожить, что ему будут даны необходимые указания от Генштаба, а штабу округа в это дело не следует вмешиваться.
Севернее Одессы
Итак, явно надвигалась война. С учетом складывавшейся ситуации Военный совет ОдВО представил 20 июня 1941 г. Генеральному штабу докладную записку о плане прикрытия государственной границы. В этой записке, как и в ранее состоявшемся в феврале разговоре с начальником Генштаба Г.К. Жуковым, излагалась та идея, чтобы на время войны в полосе Одесского округа развернуть две армии, а управление округа уже в мирное время иметь не в качестве армейского управления, а как фронтовое. Эти предложения были, вероятно, приняты во внимание и воплотились в решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июня 1941 г. о создании Южного фронта. Но формирование полевого управления фронта возлагалось не на Одесский округ, а на штаб Московского военного округа (МВО). Такое решение не отвечало обстановке и было явно неудачным. Личный состав штаба МВО еще не знал данного театра военных действий и его особенностей, состояния войск, их возможностей и задач. Для изучения всего этого требовалось сравнительно продолжительное время, чем МВО не располагал. Более того, управлению МВО надо было в условиях боевой обстановки перебазироваться на новое место, заново организовывать и налаживать управление войсками, принимать прибывавшие из внутренних округов соединения и части, обеспечивать их материально-техническими средствами и решать ряд других важных и неотложных задач в связи с начавшейся в следующие сутки войной.
Поэтому успешно решать все перечисленные задачи вновь организованное Управление Южного фронта не смогло, что отрицательно сказалось на действиях войск фронта в первые же дни войны. Очевидно, наиболее целесообразным было бы сформировать предусмотренное мобилизационным планом округа Управление Южного фронта на базе аппарата ОдВО, усилив его основные звенья наиболее подготовленными офицерами МВО.
Что же это за "новая обстановка", о которой все время идет здесь речь? С апреля 1941 г. в приграничных районах появились вполне определенные признаки осложнения ситуации. Из сводок Разведывательного управления Генерального штаба командованию округа было известно о непрерывном увеличении количества немецких войск в Польше за счет переброски их из Франции и о появлении соединений немецких войск на территории Румынии. Поступали данные от пограничных частей, что на р. Прут появились группы офицеров в форме румынской и немецкой армий. По всем признакам, они проводили рекогносцировку участков вдоль этой реки. Наша разведка сообщала, что военные в форме немецкой армии встречаются и в Бухаресте.
Участились нарушения нашей государственной границы румынскими самолетами с разведывательными целями. К сожалению, попытки с нашей стороны сбить самолеты-нарушители не увенчались успехом. Это объяснялось отчасти тем, что нашим самолетам запрещалось перелетать государственную границу. Самолеты-нарушители, убедившись, что советские истребители не преследуют их далее границы, при первой же угрозе перехвата немедленно уходили в пределы Румынии. Использовать против самолетов-нарушителей зенитно-артиллерийские средства мы тоже не могли, так как их не хватало для прикрытия всех районов вдоль государственной границы, а противник, зная районы расположения зенитной артиллерии, обходил их. Кроме того, надо было учитывать, что в то время у нас не было радиолокационных установок, а система воздушного наблюдения с земли постами ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь) не могла в полной мере обеспечить своевременное оповещение истребительной авиации. Самолет-нарушитель обнаруживался, как правило, только при его подходе к государственной границе. Поэтому наша авиация поднималась в воздух с запозданием и, следовательно, лишалась возможности своевременного перехвата самолетов противника.
Нарастание напряженности в полосе ОдВО вызвало необходимость принятия командованием и штабом округа мер по повышению бдительности, усилению охраны границы, усилению разведки. Организовывались проверки боевой готовности войск. В авиационных частях и соединениях округа проводились боевые тревоги, в ходе которых летный состав тренировался в перебазировании самолетов с постоянных аэродромов на оперативные. Личный состав авиационных частей и соединений в этих случаях поднимался по тревоге с наступлением темноты. В течение ночи проверялась готовность материальной части. Взлет самолетов намечался с таким расчетом, чтобы летчики могли успеть совершить перелет в темное время и с наступлением рассвета сесть на оперативные аэродромы, где создавались запасы горючего и боеприпасов.
В апреле (или в мае), рассматривая план мобилизационных перевозок округа, я обратил внимание на то, что в плане нет расчетов на вывоз семей начсостава из приграничной зоны. На мой вопрос, чём это вызвано, начальник ВОСО округа П.И. Румянцев сослался на то, что в изданном в 1941 г. Наставлении по мобилизационной работе раздел по эвакуации семей из приграничной зоны отсутствовал (в ранее имевшемся наставлении такой раздел был). Этот пробел в плане был срочно ликвидирован. Начальникам приграничных гарнизонов немедленно были даны указания о порядке вывоза семей в случае объявления мобилизации или начала боевых действий. В них содержались сведения: к каким железнодорожным станциям приписывался гарнизон, о порядке прибытия семей из гарнизонов на железнодорожные станции, какие гарнизоны куда эвакуировать. Главные пункты эвакуации намечались в районе Кировограда, Днепропетровска, Запорожья.
Это мероприятие, как показали события, позднее себя оправдало. Большинство семей военнослужащих приграничных гарнизонов было после начала военных действий эвакуировано.
6 июня 1941 г. из Румынии были получены данные о ставших ей известными телефонных переговорах между примарами (мэрами) городов Хуши и Яссы. Примар из Хуш спрашивал примара из Ясс, закончил ли он эвакуацию ценностей, так как 9-12 июня "нужно ожидать событий". О каких событиях шла речь, установлено не было. В это время командующий войсками округа генерал-полковник Я.Т. Черевиченко находился в Крыму, где принимал прибывавшие туда Управление 9-го отдельного стрелкового корпуса, одну стрелковую и одну кавалерийскую дивизии. Получив указанное донесение, штаб округа немедленно информировал об этом штаб Киевского военного округа и Генеральный штаб. Кроме того, в этот же день около 14 часов по "ВЧ" о полученном донесении было доложено начальнику Генерального штаба генералу армии Г.К. Жукову. Одновременно была высказана просьба разрешить переброску 48-го стрелкового корпуса, находившегося в Кировограде, и его 74-й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в районе Первомайска, в район Бельцы для усиления этого направления. Дело в том, что на участке Липканы, Фалешты находилась одна лишь 176-я стрелковая дивизия, сил которой было явно недостаточно для прикрытия фронта протяженностью в 120 километров. Кроме того, в районе Рыбницы находилась 30-я стрелковая дивизия. Она переформировывалась в горнострелковую дивизию, и ее также целесообразно было выдвинуть на это направление. Проведя выдвижение указанных соединений, на Бельцевском направлении можно было бы создать группировку в составе трех, 176-й, 74-й и 30-й, стрелковых дивизий, объединенных Управлением 48-го стрелкового корпуса.
Г.К. Жуков прервал мой доклад словами: "Что вы паникуете!" На это я ответил, что ожидаю все же положительного ответа. После небольшой паузы начальник Генерального штаба сказал, что он доложит народному комиссару обороны и позвонит мне не ранее 16 часов. Действительно, около 16 часов Г.К. Жуков передал по "ВЧ", что народный комиссар обороны согласен с предложением, но обращает внимание на то, чтобы передвижение войск производилось скрытно и в ночное время. Указания были приняты к исполнению. Через час в Кировоград был послан самолет за командиром корпуса генерал-майором Р.Я. Малиновским, который проводил в этом районе учение. К концу дня командир корпуса прибыл в Одессу. К его прибытию штаб подготовил карту маршрутов и районов учений, в том числе для учения по форсированию реки Днестр. Изучив план подъема частей по тревоге, план марш-учения и порядок установления связи, командир корпуса на рассвете 7 июня опять на самолете вылетел в Кировоград.
В ночь на 8 июня штаб, корпусные части и 74-я стрелковая дивизия по боевой тревоге выступили в район Бельцы. 147-я стрелковая дивизия оставалась на месте, так как предназначалась для передачи в состав 7-го стрелкового корпуса. Марш войска совершали ночью. В ходе его проводились учения по отражению танкового удара. Для этого была привлечена 16-я танковая дивизия, дислоцировавшаяся в районе Котовска. Проводилось также учение по форсированию Днестра. При этом за "противника" действовала 30-я горнострелковая дивизия. К 15 июня Управление 48-го стрелкового корпуса, 74-я и 30-я стрелковые дивизии под видом учений сосредоточились в лесах, в нескольких километрах восточное г. Бельцы. В тот же день штабом округа были отданы распоряжения, чтобы вторая очередь артиллерийских полков не отправлялась на Ново-Московский окружной артиллерийский полигон в районе Днепропетровска (они должны были следовать туда для проведения боевых стрельб). Одновременно давались указания о задержке отправки зенитной артиллерии на зенитный полигон в район Бугаза.
Дополнительные данные разведки из Румынии были мало конкретны, но и они давали возможность сделать вывод, что идут какие-то приготовления к войне. К концу июня в округе должна была начаться армейская полевая поездка со средствами связи. К этой поездке привлекались все корпуса, авиация и армейский аппарат, выделяемый по мобилизации из окружного Управления. 18 июня утром командующему войсками округа, возвратившемуся из Крыма в Одессу, были доложены соображения о том, что полевую поездку со средствами связи проводить нецелесообразно, так как обстановка требует постоянной боевой готовности войск. Полевая же поездка вызовет необходимость сосредоточить штабы корпусов и авиационных дивизий с их средствами связи в районе Тирасполь, Кишинев. В случае военных действий это оставит войска всего округа без управления. В данной обстановке целесообразнее провести рекогносцировку с решением задач-летучек на местности без средств связи, чтобы командиры частей и соединений смогли при необходимости быстро возвратиться к своим войскам. Что касается армейского управления, выделяемого из окружного, то его нужно поднять по боевой тревоге согласно мобилизационному плану и отправить в Тирасполь, где предусматривалось разместить штаб армии как по игре, так и по плану прикрытия (тем более, что в Тирасполе на военное время заранее был подготовлен узел связи).
С этим предложением командующий войсками ОдВО вначале не согласился, ссылаясь на то, что Генеральный штаб обвинит нас в срыве запланированной армейской полевой поездки. Однако в результате моих настойчивых предложений Я.Т. Черевиченко позвонил в Москву и попросил разрешения на проведение учений. Народный комиссар обороны ответил, что надо согласиться с предложением начальника штаба округа. После этого разговора было решено в порядке проверки мобилизационного плана поднять по боевой тревоге выделяемое армейское управление, на автомашинах направить его в Тирасполь и там в зависимости от обстановки в ближайшие дни провести с командирами корпусов рекогносцировки и проигрыш летучек на местности.
Собранный по боевой тревоге к 5 часам утра 20 июня личный состав, выделенный на формирование Управления 9-й армии, был отправлен на автомашинах в Тирасполь. Мне выехать из Одессы в этот день не удалось. С разрешения командующего войсками округа я выехал 21 июня поездом и вечером того же дня прибыл в Тирасполь, в штаб, занимавший здание педагогического института.
Около 22 часов 21 июня по аппарату БОДО меня вызвал на переговоры из Одессы командующий войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ, что я любую шифровку из Москвы расшифровать смогу. Последовал опять вопрос: "Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать шифровку из Москвы?" Меня крайне удивило повторение запроса. Я ответил: "Вторично докладываю, что любую шифровку из Москвы могу расшифровать". Последовало указание: "Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет уполномочивает вас шифровку немедленно расшифровать и отдать соответствующие распоряжения. Я и член Военного совета будем в Тирасполе поездом 9.00 22 июня. Черевиченко".
После получения такого распоряжения мною было немедленно дано указание начальнику шифровального отдела выделить опытного шифровальщика, способного быстро и точно расшифровать телеграмму, как только последует вызов из Москвы к аппарату БОДО и начнется передача. Спустившись в помещение узла связи, я вызвал к аппарату БОДО оперативного дежурного по Генеральному штабу и спросил его, когда можно ожидать передачу шифровки особой важности. Дежурный ответил, что пока не знает. Оценив создавшееся положение, около 23 часов 21 июня я решил вызвать к аппаратам командиров 14-го, 35-го и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса, командир которого генерал П.А. Белов был в то время в очередном отпуске и отдыхал в окружном санатории в Одессе. Первым к аппарату "СТ-35" подошел командир 14-го стрелкового корпуса генерал-майор Д.Г. Егоров, вторым - командир 35-го стрелкового корпуса генерал-майор И.Ф. Дашичев, а затем начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса полковник М.Д. Грецов. Командиру 48-го стрелкового корпуса Р.Я. Малиновскому распоряжение передавалось по аппарату "Морзе". Всем им были даны следующие указания: 1. Штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов. 2. Частям прикрытия занять свои районы. 3. Установить связь с пограничными частями.
Возвратившись в штаб, где к этому времени были собраны начальники отделов и родов войск, а также командующий ВВС округа, я информировал их о том, что ожидается телеграмма особой важности из Москвы и что мною отданы соответствующие приказания командирам корпусов. Тут же присутствовал командир 2-го механизированного корпуса генерал-майор Ю.В. Новосельский, штаб которого размещался в Тирасполе. Последнему также было дано указание о приведении дивизий корпуса в боевую готовность и выводе их в намеченные районы ожидания. Таким образом, непосредственно в приграничной полосе ОдВО по боевой тревоге были подняты семь стрелковых, две кавалерийские, две танковые и моторизованная дивизии и два укрепленных района. Во втором эшелоне округа оставались 150-я стрелковая дивизия и дивизии 7-го стрелкового корпуса. На третий день войны 7-й стрелковый корпус был передан в состав Юго-Западного фронта.
Командующему ВВС округа было предложено к рассвету рассредоточить авиацию по оперативным аэродромам. Последний высказал возражения, мотивируя их тем, что при посадке на оперативные аэродромы будет повреждено много самолетов. Только после отдачи ему письменного приказания командующий ВВС приступил к его исполнению. Примерно во втором часу ночи 22 июня дежурный по узлу связи штаба доложил, что меня вызывает оперативный дежурный Генерального штаба к аппарату БОДО. Произошел следующий разговор: "У аппарата ответственный дежурный Генштаба, примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету". Я ответил: "У аппарата генерал Захаров. Предупреждение понял. Прошу передавать". В телеграмме за подписью наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г.К. Жукова Военным советам приграничных военных округов и наркому ВМФ сообщалось, что в течение 22-23.6.41 г. возможно нападение немцев в полосах Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов.
В телеграмме подчеркивалось, что нападение немцев может начаться с провокационных действий. Поэтому войскам ставилась задача не поддаваться ни на какие, провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно предписывалось быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. С этой целью приказывалось: все войска привести в боевую готовность; в ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22 июня рассредоточить по полевым аэродромам и тщательно замаскировать всю авиацию; подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. Округа предупреждались, чтобы никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить, и т.д.
В настоящее время точно известно, что эти указания Военным советам приграничных округов были переданы по распоряжению Председателя Совета Народных Комиссаров СССР И.В. Сталина. И сделал он это не без основания. Учитывая незавершенность мероприятий по срочному усилению Вооруженных Сил, он принимал все меры к тому, чтобы избежать преждевременного столкновения с немецко-фашистской армией, приведенной в полную боевую готовность и развернувшейся у границы Советского Союза. Получив директиву народного комиссара обороны, я был очень взволнован, так как отданное приказание о выводе войск округа в районы прикрытия на государственную границу находилось в противоречии с полученными из Москвы указаниями. Мною было принято решение - передать от имени командующего войсками округа содержание приказа народного комиссара обороны командирам корпусов для неуклонного исполнения и руководства, что и было немедленно сделано. Однако прежнее распоряжение не только о приведении войск округа в боевую готовность, но и о выводе их в районы ожиданий тоже не отменялось. Более того, объявлялась боевая тревога во всех гарнизонах округа.
Беспокойство о том, как бы выходящие в районы прикрытия войска не поддались на возможную провокацию, не покидало меня. В 3 часа 45 минут 22 июня в комнату, где мы находились, вбежал дежурный по телеграфу и передал принятое из Одессы от заместителя начальника штаба округа по организационно-мобилизационной работе полковника А.М. Кашкина сообщение, в котором говорилось, что, по данным командира Одесской военно-морской базы контр-адмирала Жукова, неизвестная авиация в 3 часа 15 минут бомбила Очаков и Севастополь. Стало ясно, что это война, начавшаяся с нападения воздушных сил противника!
Не успели мы обсудить обстановку с начальниками отделов штаба и начальниками родов войск, как в 4 часа дежурный по узлу связи доложил, что к аппарату "СТ-35" меня вызывает командир 14-го стрелкового корпуса генерал-майор Д.Г. Егоров. Передаю примерное содержание разговора: "У аппарата Егоров. Товарищ Захаров! В 3 часа 30 минут в районе Рени противник открыл артиллерийско-минометный и ружейный огонь и пытается форсировать реку. Части 25-й стрелковой дивизии заняли район прикрытия и ведут огонь. Нас..." (перерыв связи). Минут через 5-10, когда аппарат начал работать, Егоров добавил, что авиация врага бомбит Белград и он, генерал Егоров, уезжает из города в штаб корпуса. В это же время командир 35-го стрелкового корпуса генерал-майор И.Ф. Дашичев доложил, что в районе Унгены и Скуляны противник ведет сильный артиллерийско-минометный огонь и пытается форсировать реку Прут. Части прикрытия заняли свои районы. Идет бой. Авиация врага бомбила Кишинев и кишиневский аэродром.
Вскоре последовал доклад начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса полковника М.Д. Грецова о том, что в районе Леово противник ведет сильный огонь, пытаясь форсировать Прут, но части прикрытия, занявшие свои районы, отражают атаки врага. От 48-го стрелкового корпуса поступило сообщение, что авиация противника бомбила Бельцы. Наконец, около 5 часов утра авиация противника бомбила тираспольский аэродром. От бомбовых ударов взорвался склад боеприпасов. В здании штаба, где мы размещались, были выбиты стекла. Пришлось принимать меры к укрытию личного состава штаба.
На рассвете командующий ВВС округа генерал-майор авиации Ф.Г. Мичугин доложил, что основная часть, подчиненной ему авиации перебазирована на оперативные аэродромы и выведена из-под ударов авиации противника, которые наносились по стационарным аэродромам в период с 3 часов 30 минут до 4 часов 30 минут 22 июня. На кишиневском аэродроме попали под удар семь самолетов СБ, три Р-зет и два У-2, поскольку командир авиационной бригады А.С. Осипенко не полностью выполнил указание о перебазировании самолетов на оперативный аэродром. Так начались боевые действия на границе с Румынией в незабываемом 1941 году.
