Евгений Габрилович дебютировал в кино сравнительно поздноНазад
Евгений Габрилович дебютировал в кино сравнительно поздно
Евгений Габрилович дебютировал в кино сравнительно поздно: начинал как новеллист и репортер, в этом качестве удостоился пародии Александра Архангельского и к своей первой Последней ночи подошел вполне сложившимся писателем. Собственно, это была экранизация его повести "Тихий Бровкин", которую осуществил Юлий Райзман, тогда молодой режиссер. Габрилович дружил с Райзманом еще с гимназических лет и именно с ним - да еще с Глебом Панфиловым, столь же точным в социальном анализе, - сделал свои лучшие работы. Фильм про ночь с 24 на 25 октября 1917 г. имел успех и определил в конечном итоге путь драматурга. В самом деле, тут уже налицо любимая тема Габриловича - частная судьба на великом историческом переломе, сплав личных и общественных добродетелей, обреченность и посмертная победа героя, остающегося собой вопреки обстоятельствам. Впоследствии Габрилович умудрился очеловечить самого Владимира Ленина - куда убедительней, чем это получилось у Алексея Каплера в знаменитой дилогии; Ленин у Габриловича не только увлеченно общался с молодежью и мило подтрунивал над собой в Рассказах о Ленине (1957), но и нес прямую антисоветчину (Ленин в Париже, 1981). Особенно удачен оказался рискованный эксперимент Сергея Юткевича в стилизованной под документ картине Ленин в Польше (1965): там соавторы решились на неслыханную дерзость - написали весь текст от ленинского лица. Соединение интеллектов и драматургических дарований Габриловича и Юткевича в самом деле позволило Ильичу обрести некоторое обаяние и даже литературные таланты. В обеих картинах Ленин часто появлялся на велосипеде: это стало своеобразным знаком "шестидесятнической" ленинианы - так он был симпатичнее, чем на броневике. Вообще, лениниана Габриловича - наиболее удачная попытка сопрячь официозное преклонение перед вождем с бытовой и даже интеллектуальной живостью: этот Ленин умел спорить, а не только клеймить, обладал способностью к состраданию, а не только к учету допустимых потерь, - и читал много художественной литературы, что не замедлило сказаться на его лексиконе.
Габрилович многое перепробовал, прежде чем начал писать: варил сахарин, играл на фортепьяно в Театре Мейерхольда, потом попал в газету, где начинал с уголовной хроники, - и позже довольно подробно рассказал об этом в автобиографической прозе ("Четыре четверти", "Последняя книга", "Клочки"). Короткая, рубленая фраза, рваный диалог, стремительное развитие действия - все это осталось и в поздних сочинениях Габриловича, и именно за это его любило кино. Он создал собственного героя - сверхчеловека с человеческим лицом, и потому его лучшие работы относятся к первым годам войны и к "оттепели", когда такой герой оказался востребован. Лепить сверхчеловеков со сверхчеловеческими лицами бывший репортер Габрилович, верный жизненной правде, оказался неспособен, зато в 1942 г. прогремела Машенька по его сценарию, в 1943 г. - Два бойца, а в 1944 г. увидела свет и роммовская Мечта, снятая еще за три года до того, но лежавшая "на полке" (речь там шла о присоединении Западной Украины к СССР). Сразу после войны Габрилович успел написать сценарии "Наше сердце" и "Во имя жизни" и попал под борьбу с космополитизмом, но отделался сравнительно дешево: не был изгнан даже из профессии, сочинял тексты к документальному кино. Однако от настоящей сценарной работы он был отлучен в течение семи лет - до выхода фильма с символичным названием Возвращение Василия Бортникова. С тех пор и до 1987 г., когда был сделан последний фильм по его сценарию Приход Луны, Габрилович работал в кино практически без перерыва и стал единственным сценаристом, удостоенным звания Героя Соцтруда (несмотря на то, что с властями не дружил и вообще вел себя достаточно независимо). Коммуниста с Евгением Урбанским в главной роли Католическая Церковь рекомендовала к просмотру широким кругам верующих - поскольку тот как раз и демонстрировал широкому кругу верующих истинно религиозного персонажа с безупречным мужским обаянием. Если вспомнить, что Иоанн Павел II высоко оценивал также и советскую мультипликацию, станет ясно, что Советский Союз "оттепельных" и "застойных" времен (когда людей уже не брали по ночам, но спекуляция и порнография еще преследовались по закону), был осуществившейся католической утопией в чистом виде. Для канонизации советских святых Габрилович сделал немало, отбирая для этой цели наиболее привлекательных людей.
Его сценарий "В огне брода нет", поставленный Глебом Панфиловым в 1968 г., как раз и предлагал образ советской святой Тани Теткиной - обаятельной, чистой, добровольно приносящей себя в жертву палачам. Впоследствии ее черты воплотились в Жанне д`Арк (Начало, 1970): сближение Жанны и рабфаковки не было новостью, началось это с комсомольского романтика Михаила Светлова, но во всем отечественном кино только Габрилович сумел с должной убедительностью прочертить линию нравственной преемственности: дева Жанна - девушки русской революции - неприспособленные к жизни провинциальные мечтательницы наших дней (Начало было одной из первых попыток Габриловича обнаружить положительный идеал не в ранних революционных годах, а в "постоттепельной" реальности).
В конце 1960-х - начале 1970-х гг. Габрилович решил найти новых положительно прекрасных людей среди своих современников: знаковый фильм Райзмана 1967 г. так и назывался Твой современник, и бескомпромиссного борца за экологическую чистоту Губанова там спасал своим актерским обаянием Игорь Владимиров (впрочем, Габрилович написал очень славного борца). В 1972 г. вышел Монолог Ильи Авербаха - подчеркнуто камерная, но получившая огромный общественный резонанс картина о профессоре с неслучайной фамилией Сретенский; этот Сретенский происходил уже не из светлых мальчиков русской революции, но из старой интеллигенции, помнившей не только долг, но и Бога. В 1977 г. старый, но отнюдь не утративший чутья "Папа Габр" написал для Райзмана сценарий "Странная женщина" - с чего, по сути, и начался социальный кинематограф поздних 1970-х гг. Его главная тема - утрата ценностей и ориентиров, усталость от всеобщего вырождения и вранья; само собой, поиск идеалов грамотно замаскирован под поиск настоящей любви.
Одной из главных тем Габриловича была любовь интеллигентного и порядочного человека к не особенно предсказуемым и не слишком порядочным женским сущностям - Родине и Революции, что в его автобиографической книге "Четыре четверти" опять-таки интерпретировалось как любовь к femme fatale. По мотивам этой книги Авербах снял едва ли не лучшую свою картину Объяснение в любви - о том, что влюбленный в Женщину, Родину и Революцию обречен проиграть, но тот, кто к ним равнодушен, вообще не заслуживает упоминания. Этот фильм, сценарий к которому писал не сам Габрилович, а Павел Финн, подвел итог эпохе за десять лет до ее действительного окончания. Габрилович ее пережил и успел написать еще две точных и горьких книги о своей жизни. В кино он с конца 1980-х гг. не работал.
БЫКОВ Д. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 6. СПб, 2004.
