ГОЛОЛЕД
"[...] Режиссеру Брашинскому удалось переплюнуть Жан-Люка Годара, считавшего, что начало, середина и конец фильма необязательно должны располагаться именно в таком порядке: в ,,Гололеде" их вовсе нет. Сюжет его и под пытками выдать трудно, потому что каждый может изложить лишь свои субъективные ассоциации. У меня последний кадр ,,Гололеда" оставил ощущение, что фильм завершен, а сюжет - еще только начинает формироваться.
С уверенностью можно сказать, что в ,,Гололеде" есть герои и с ними нечто происходит. Очевидно, что происходит это в сегодняшней Москве, показать которую с максимальной динамикой и энергией - одна из успешно решенных режиссерских задач. Однако остальные задачи гораздо менее откровенны. По этому фильму нельзя уверенно пройти, все время ощущая руководящую и направляющую руку режиссера, - по ,,Гололеду" можно только проскользить, использовав несколько произвольных точек опоры, несколько моментов, когда фокус зрения твой и авторский случайно совпадают, когда из стремительного мелькания образов выпадает нечто и тебе хорошо знакомое, будь то ползущий по столу таракан или рюмка текилы в гей-клубе ,,Центральная станция".
Режиссер ,,Гололеда" не только отказывается вести зрителя твердой дорогой, но наоборот, постоянно сбивает, толкает на скользкий путь, заставляет отключать сознательное восприятие и включать неконтролируемые реакции. Кому-то мучительно смотреть, как вставляют контактные линзы и вообще ковыряются в глазах, у кого-то идут по коже мурашки от скрипения маркера по стеклу. Можно в попытке все-таки выстроить сюжет хотя бы у себя в голове вслушиваться в диалоги и стараться сообразить, что угрожает блондинке-адвокату (Виктория Толстоганова), обнаружившей компромат на своего клиента. Но как только вам покажется, что вы начали что-то понимать, в ход ваших мыслей вторгается громкое шипение пепси-колы, которую открывает посторонняя девушка за соседним столиком, а вместе с этим звуком - страх облиться сладкой водой.
Агрессивному звуку в ,,Гололеде" соответствует коварное изображение. В прессе встречаются сообщения о непристойности ,,Гололеда", которыми не стоит особенно обольщаться. Там есть небольшая вставка из немецкой порнухи, но вообще слово ,,порнография" интеллигентный Брашинский употребляет в сугубо искусствоведческом смысле. Для него порнография - это любой слишком крупный план, которых так много в ,,Гололеде", и вообще все, на что трудно долго смотреть, не отрывая глаз. Но, по-моему, главное неудобство зрительного восприятия этого фильма не в бесстыдстве цифровой камеры, а в ее грамотно срежиссированной неразборчивости: глядя на экран, часто невозможно определить, что важнее, куда смотреть, чтобы чувствовать себя уверенно, и глаза разбегаются, как ноги расползаются на льду. Не каждому нравится гулять по катку с постоянным риском шлепнуться. И у большинства критиков после просмотра были кислые лица - наверное, многие надеялись, что фильм их коллеги окажется гораздо типичнее и уязвимее. Есть, конечно, типовые и уязвимые места в ,,Гололеде", заменяющем традиционную русскую ,,душевность" на психоделичность более современного, модного и несколько заграничного толка. Тем не менее ставить его в ряд претенциозно-гламурных экспериментов типа ,,Одиночества крови" было бы не совсем правильно: ,,Гололед" сделан все же из более густого теста, не из самоценных картинок, а из закодированных в картинки нестерпимых ощущений, неосознанных желаний, необъяснимых страхов. [...]"
МАСЛОВА Лидия. "Первое творческое кинообледенение". "Коммерсант", N 21, 7 февраля 2003 г.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=126
Док. 626810
Перв. публик.: 24.05.03
Последн. ред.: 24.05.10
Число обращений: 0
Брашинский Михаил Иосифович
|
