В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Алексей Подберезкин: Российская элита в начале XXI века: подход к проблемам безопасности Назад
Алексей Подберезкин: Российская элита в начале XXI века: подход к проблемам безопасности
"... наша задача сегодня заключается в том, чтобы создать прочную систему международной безопасности"[1].

Д.Медведев

За последние 20-25 лет, как уже говорилось, эволюция взглядов российской элиты на проблемы международной безопасности прошла значительный путь. Причем в разные периоды менялся как доминирующей взгляд внутри самой элиты, так и число и влияние его сторонников. В целом можно условно выделить следующие этапы:

I этап: 1987-1995 годы. Период "романтизма" во внешней и оборотной политике, когда отказ от противостояния и "холодной войны" рассматривался правящей элитой в качестве главного вектора внешней политики. В период правления М.Горбачева основным "теоретическим" постулатом выступала концепция "нового мышления" (которая, впрочем так никогда и не была сформулирована внятно до конца). Этот этап характеризовался отказом от таких основополагающих понятий как "национальный интерес" (этот термин вообще исчез из политического лексикона на время), "стратегический паритет", защита интересов СССР и России за рубежом.

Сторонники этого подхода, прежде всего министры иностранных дел СССР Э.Шеварнадзе и России - А.Козырев, проводили политику "уступок" по всем азимутам, которая в итоге привела к частичной потере суверенитета России и ее позиций в мире. Применительно к Европе внешнеполитические интересы России носили абстрактно-подчиненный, даже романтический характер, когда изначально предполагалось, что "всё, что делает Запад, - хорошо для России".

В этот период у правящей элиты, определявшей внешнеполитический курс России, была влиятельная оппозиция, которую условно можно разделить на два лагеря - коммунистов и националистов. Причем оба эти лагеря, даже с учетом влиятельного сегмента неполитизированной административной элиты, составляли большинство российской элиты. По вопросам внешней политики оппозицию поддерживала даже значительная часть правящей элиты и бюрократии, включая МИД, силовые структуры. Относительная и абсолютная слабость неолибералов объясняет, почему их влияние продержалось так недолго во внешней политике.

II этап: 1995-1999 годы. Этот этап характеризуется избавлением российской правящей элиты от внешнеполитических иллюзий. "Протрезвляющими аргументами", которые воздействовали на элиту в эти годы, были такие факторы, как: политика расширения НАТО на восток, фактическая поддержка чеченских сепаратистов, антироссийская активность Запада на постсоветском пространстве и целый "букет" действий США и НАТО, игнорирующих интересы России.

В этот же период начинаются процесс консолидации российской элиты по внешнеполитическим вопросам. Примечательно, что уже на президентских выборах 1996 года практически отсутствовала критика Б.Ельцина по вопросам внешней политики со стороны всех кандидатов.

Стал меняться и кадровый состав лиц, влияющих на формирование внешней политики: А.Козырева сменил Е.Примаков, а затем И.Иванов. Менялся и состав советников Б.Ельцина в Кремле, аппарате Белого Дома, из которых "уходили" старые кадры - идеологически ориентированные либеральные демократы.

В этот период политические взгляды российской элиты на европейскую безопасность становились все более прагматичными, а политика вынужденных и добровольных уступок постепенно сменилась на политику прагматизма и профессионализма.

III этап: 1999-2010 годы. Этот этап характеризуется постепенным переходом от прагматизма к системной внешней политике и политики безопасности, в основу которых положены долгосрочные политические концепции (Концепция внешней политики, Концепция (Стратегия) национальной безопасности, Военная доктрина России, Концепция информационной безопасности и др.), которые отражают:

- во-первых, взгляд российской элиты на национальные интересы и ценности как основы внешней политики;

- во-вторых, профессиональный подход российской элиты к этим проблемам. Надо сказать, что развал государственных институтов в 90-ые годы привел к тому, что некоторые органы и министерства фактически перестали выполнять свои функции. Это в наименьшей степени сказалось на МИДе и других внешнеполитических органах, хотя, неизбежно, и отразилось на эффективности их работы;

- в-третьих, долгосрочный и системный характер внешнеполитических акций и инициатив. МИД, в частности, перестал лихорадочно заниматься "поиском новых инициатив", либо рефлексивной реакцией на действия других стран, что говорит в пользу предсказуемости внешней политики России;

- в-четвертых, Россия сменила в конечном итоге один вектор своей внешней политики в пользу США и Европы на многовекторность, "вернулась" в те регионы мира, где было сильно традиционно ее влияние (Куба), и даже новые регионы (Венесуэла, Боливия);

- в-пятых, в качестве особого внешнеполитического приоритета было обозначено постсоветское пространство и, прежде всего, отношения с Украиной, Белоруссией, Казахстаном, Азербайджаном, Арменией, другими бывшими республиками, в т.ч. и перестала снимать ответственность за региональные конфликты (Ю.Осетия, Абхазия, Приднестровье, Карабах и др.).

- в-шестых, в этот период стало более актуальным и значимым сотрудничество России с США и Евросоюзом, в таких областях, как международный терроризм, новые вызовы и угрозы, распространение ядерного оружия и новых технологий, борьба с наркотиками и отмыванием денег и ряда других направлений, которые объективно ведут к расширению сфер сотрудничества в области международной и европейской безопасности;

- в-седьмых, Россия и Евросоюз стали медленно, но неуклонно продвигаться по всему спектру сотрудничества между Западной и Восточной Европами, включая политические институты, энергетику, туризм, финансы и другие направления. Эти процессы, не смотря на все трудности, развиваются, втягивая в свою орбиту все новые и новые области сотрудничества.

В основе этого сотрудничества лежат общие ценности - демократия, международное право, социально ориентированная экономика, соблюдение фундаментальных прав человека, которые неизбежно воспринимаются с национальной спецификой, но не меняют общей значимости. Как признает бывший представитель России в Брюсселе, а ныне заместитель Министра юстиции В.Лихачев, "взяв старт с подписания Соглашения о стратегическом партнерстве и сотрудничестве в 1994 г., российско-ЕСовское взаимодействие получило сильный многовекторный импульс к развитию с учетом новых политико-правовых и социально-экономических реалий в 2005 году, когда на московском саммите РФ-ЕС были утверждены четыре "дорожные карты". Они касались совместных планов Москвы и Брюсселя построить общие пространства в области экономики; внешней безопасности; свободы, безопасности и правосудия; науки, образования, включая культурные аспекты.

Запущенный пять лет назад проект был новым словом в европейской дипломатии. Политический по своему характеру, он опирался на нормативную базу партнерства РФ-ЕС, утверждал ориентиры для его совершенствования. Только число планируемых международно-правовых договоренностей сторон приближалось к 30. Содержащиеся в документах позиции имели прямой выход на различные юридически обязательные источники, разработанные ООН, ОБСЕ, Советом Европы, другими международными институтами. Это, несомненно, усиливало текст "дорожных карт" и придавало политический авторитет содержащимся в них положением. В целом появление таких специфических документов-целей для партнерства России и ЕС было воспринято позитивно"[2].

Применительно к сформировавшемуся у современной российской элиты новому подходу к международной и европейской безопасности речь идет о следующих принципиальных моментах:

Во-первых, речь идет о создании именно новой архитектуры безопасности вообще и европейской безопасности, в частности, а не о модернизации прежней системы, основы которой были оформлены Хельсингским актом в 1975 году. С тех пор прошло 35 лет: и мир, и Европа радикально изменились, в результате чего радикально изменилось соотношение сил в мире, прежде всего в военной области. К наиболее важным изменениям следует отнести:

- Нет больше двух противостоящих идеологических и политических систем, а также военно-политических блоков - Организации Варшавского Договора и Североатлантического Союза, - но сохранился лишь один из них - НАТО. Более того, этот блок существенно изменился: и географически, и по количеству стран, и своей совокупный экономической и военной мощи.

- Нет противостоящих идеологических и экономических систем, которые не просто конкурировали, но и соперничали в глобальном масштабе. Нет и государственных структур, которые обеспечивали такое противостояние. Во всяком случае у бывших стран социалистического содружества.

- Нет проблемы прав человека. Во всяком случае в том масштабе, как она стояла или виделась в 70-ые годы.

То есть основные три группы проблем, стоявшие в 1975 году при подписании Заключительного Акта, сегодня выглядят принципиально иначе. Но система обеспечения европейской безопасности осталась прежней, той, которая была создана и позже дополнена для решения именно этих групп проблем. Как дипломатично отметил Д.Медведев, "... нынешняя система международной безопасности не идеальна ... Именно поэтому появилась наша идея создания новой европейской конструкции безопасности - Договора о европейской безопасности"[3].

Во-вторых, система безопасности по-Медведеву, должна опираться на международное право, а не политическую целесообразность, идеологические мотивы или экономические интересы. Сегодня это не так. Мы видим много примеров того, как в качестве обоснования для тех или иных действий используется не нормы права, а самые разные мотивы и аргументы, включая идеологические, даже частные. И здесь важное значение имеет целый комплекс договоренностей между Россией и Евросоюзом, который может и должен базироваться на нормах международного права. Так, в рамках только первого, экономического, направления, утвержденного в числе "четырех дорожных карт" на саммите России и Евросоюза в 2005 году, сложилась система из 16 отраслевых диалогов (инвестиции, энергодиалог, транспортное регулирование, промышленная политика и предпринимательство, космос, сельское хозяйство, финансовая и экономическая политика, госзакупки, рыболовство и др.

Вторая "дорожная карта" посвящена внешней безопасности и имеет свои специфические задачи - поддержание международного порядка, неделимой безопасности, уважение ООН и др. Как признает В.Лихачёв, "В ходе реализации документа ЕС и РФ неоднократно демонстрировали свою индивидуальную и кооперативную способность воздействовать на мировые процессы, добиваться оптимизации мироуправления. Наглядный пример их сотрудничество в сферах: борьбы с терроризмом (в соответствии с международными стандартами в области прав человека, беженским правом и гуманитарным правом, на плацдармах международных и региональных форумов, в частности, Контртеррористического комитета СБ ООН); нераспространение, экспортный контроль и разоружение, универсализация международных инструментов - ДНЯО, КЗХО, КБТО, ДВЗЯИ, укрепление всеобъемлющих гарантий МАГАТЭ, ядерное досье Северной Кореи и Ирана, поддержка конференции по разоружению в Женеве). Значение имеет диалог по вопросам безопасности и кризисного регулирования с целью реагирования на современные глобальные и региональные вызовы и основные угрозы. Важной вехой явилось задействование (по просьбе ЕС) российской вертолетной группы для обеспечения военной операции Евросоюза в Чаде и ЦАР в 2008-2009 г.г. В настоящее время налажено рабочее взаимодействие между российскими кораблями, действующими в Аденском заливе, и операцией ЕС "Аталанта" по борьбе с пиратством у берегов Сомали"[4].

В-третьих, недопустимость конфликтов, использованные военной силы в качестве внешнеполитического инструмента. Сегодня европейская система безопасности это допускает, в том числе и за пределами Европы. В свое время бывший госсекретарь США К.Райс сказала, что "подобно тому, как действуют на шахматной доске фигуры сильные и слабые, так и в политике сверхдержава определяет и направляет поступки остальных государств. И сильному может противостоять только более сильный"[5]. Наверное, это признание, - нынешняя реальность, но должно ли влияние одной державы неизбежно переходить в использование военной силы? Из первого тезиса российского президента, определяющего приоритет международного права, вытекает, что нет: военная сила не должна применяться в одностороннем порядке. Она - как исключительная мера, - может быть лишь результатом коллективного решения, основанного на международном праве.

В-четвертых, новая архитектура европейской безопасности должна исключать доминирование любого государства или нескольких государств. Сегодня эта возможность есть у США, но завтра она может появиться и у других стран, например, Китая.

Наконец, в-пятых, не случайно Д.Медведев сказал слово "теперь", обращаясь не только к международному сообществу, но и российской элите. Как мне представляется, он хотел подчеркнуть, что именно в конце первого десятилетия нового века наступило время переоценки сложившихся международных реалий не только периода "холодной войны", но и последующих лет. И действительно: противостояние между Востоком и Западом закончилось, завершился (или почти завершился) переходный период в России и странах, которые были союзниками СССР, но система международной безопасности, сложившаяся после 2-ой Мировой войны осталась прежней. "Теперь" - означает отказ от концепции атлантизма, которая лежала в основе системы обеспечения безопасности Запада после Второй мировой войны.

Такое намерение России в целом соответствует и интересам Запада, который по большому счету не заинтересован в односторонних действиях. Как справедливо заметила бывший государственный госсекретарь США К.Райс, "Изоляция России не дает нам никакого выигрыша и не соответствует нашим интересам"[6]. Но это слишком революционный отказ от стереотипов атлантизма, который вряд ли реален в ближайшие годы. Мы понимаем, что стабильную и надежную будущую систему безопасности нельзя выстраивать, исходя из тактических расчетов.

Подобный подход к совместным действиям по укреплению международной безопасности не только российской, но и западной элиты может быть единственно конструктивным. Надо признать, что в ряде стран Европы, особенно в новых членах Евросообщества, в последние годы возникла и иная точка зрения. Под различными "историческими" предлогами прежде всего 30-х и 40-х годов, предпринимаются сознательные и настойчивые попытки не столько поиска исторической истины, сколько пересмотра итогов Второй мировой войны, а значит и сложившейся после конференций в Ялте и Потсдаме международных реалий. В том числе известны попытки "приравнять" ответственность СССР и Германии, отождествить гитлеровский и сталинский режимы.

Использовать историю в качестве политического инструмента для пересмотра сложившихся международных реалий пытаются всегда, но в России очень болезненно и внимательно следят за этим процессом. Именно поэтому в мае 2009 года Президентом России была создана специальная Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам Российской Федерации[7], которая проделала большую работу историко-просветительского характера, подготовив и выпустив только за один год десятки теле- и радиопередач, книг, сотни статей и журналов[8].

Следует подчеркнуть, что в России попытки пересмотра итогов 2-ой Мировой войны и сложившейся системы международной безопасности непосредственно связывают с инициативой Д.Медведева о совместной модернизации системы международной безопасности, создании ее новой архитектуры. Отказывая в поддержке этой инициативы Д.Медведева, но одновременно инспирируя кампания по пересмотру итогов войны и сложившейся системы безопасности, Запад ставит себя в двусмысленную позицию, которую можно истолковать как намерения предпринять односторонние действия по замене одной системы безопасности на другую[9].

На европейскую безопасность гипотетически могут оказать воздействие и другие государства, в т.ч. и расположению на Ближнем и Среднем Востоке. Современные технологии, в т.е. ядерные и ракетные, не исключают такой возможности в ближайшем будущем.

Эта часть инициативы России - внешняя, но для понимания позиции российской элиты нужно ясно представлять себе ее нынешнюю мотивацию. Она, на мой взгляд, может быть изложена в следующих тезисах:

Радикально меняется вся система международных отношений и система безопасности в мире в сторону хаоса и нестабильности. Россия в этих условиях должна найти свое место. Как подчеркнул ректор МГИМО (У) Ан.Торкунов, "Глубокие и ускоряющиеся изменения в мировой политике после окончания "холодной войны" стали общепризнанным явлением современного политического процесса... Совершается, замена международной системы, появившейся в результате Вестфальского мира, на новую систему. Последняя, по признанию аналитиков, является гораздо более сложной, динамичной, неустойчивой и намного менее предсказуемой, чем существовавшая в годы "холодной войны"[10].

Хаос и непредсказуемость стали нормой, а в международных отношениях постоянно появляются новые факторы неопределенности и глубоких перемен: распадаются старые и появляются новые, подчас неожиданные взаимосвязи, - продолжает Ан.Торкунов, - возникают новые оси и узлы противоречий, меняются стратегические парадигмы. Формируется плотная транснациональная политическая и экономическая среда, в том числе усиливаются наднациональные структуры, механизмы и институты. Все чаще стирается грань между международной и внутренней политикой.

Сильное негативное воздействие на систему международной безопасности оказали события в Южной Осетии. Для российской элиты 8 августа 2008 года по своей значимости стало тем же, что для США 11 сентября. Она утратила последние иллюзии о позиции Запада и о системе безопасности в современном мире. Как неоднократно отмечал президент Д.А.Медведев, "существующая до 8 августа архитектура международной безопасности доказала свою слабость". Более того, Д.Медведев считает, что "если бы у нас были действенные институты европейской безопасности, то, может быть, событий, которые произошли в августе 2008 года, удалось бы избежать"[11]. Наверное это не наивность, а убеждение российского президента.

Акт агрессии Грузии против Южной Осетии и последующее принуждение агрессора к миру со стороны российских миротворцев вызвали кризис в системе международных отношений. С одной стороны, казалось, что демократические страны мира должны были поддержать стремление России спасти целый народ от геноцида, то с пониманием отнестись к ее позиции на самом деле сложилась ситуация, когда эти же силы фактически стали на сторону агрессора. Причем фактически в ультимативной форме. В действиях России они увидели лишь "имперские амбиции" и стремление "взять под контроль пространство бывшего СССР".

Отношение российской элиты к нынешнему состоянию международной безопасности было подготовлено рядом конкурирующих концепций, которые пытались объяснить происходящих перемен. В первой половине 1990-х годов всеобщее внимание привлекла теория "столкновения цивилизаций", предложенная С.Хантингтоном. Сегодня она переживает своеобразный ренессанс. С ее помощью пытаются объяснить мощный всплеск международного терроризма в начале XXI века, примером чему явились события в США, России, Пакистане, и Индии и других странах.

Широкое распространение в 90-ые годы получила концепция "однополярного мира". И сегодня у нее немало сторонников. В известной мере ее поддерживают сторонники неолиберальных взглядов, предполагающие постепенное растворение национальных государств в "постнациональных" процессах и институтах. Одни исследователи с надеждой, другие - с острой тревогой говорят о гипотетическом становлении глобальной "либеральной империи" с центром в Соединенных Штатах.

Наконец, в происходящих изменениях подчас видят глубокую, но хаотическую реструктуризацию мировой политики, в которой до сих пор не обозначились сколько-нибудь устойчивые тренды развития.

Чаще всего перемены, происходящие в мировой системе, объясняют глобализацией. Этот термин прочно вошел в современный политический и научный лексикон. Скорее всего, - я согласен с Ан.Торкуновым, - речь идет о совокупности происходящих как параллельно, так и во взаимодействии друг с другом изменений, глубоко затрагивающих мировую экономику и политику. Одни из этих изменений проявились достаточно отчетливо, другие - только намечаются"[12].

________________

[1] Д.Медведев. Нам не надо стесняться рассказывать правду о войне - ту правду, которую мы выстрадали. Известия, 7 мая 2010 г., с. 2.

[2] В.Лихачёв. Эпоха "Дорожных карт". Российская газета, 7 мая 2010 г., с. 1.

[3] Д.Медведев. Нам не надо стесняться рассказывать правду о войне - ту правду, которую мы выстрадали. Известия, 7 мая 2010 г., с. 2.

[4] В.Лихачёв. Эпоха "Дорожных карт". Российская газета, 7 мая 2010 г., с. 1.

[5] Цит. по: Труш М.И. Кондолиза. Путь к Олимпу. М.: "Редакция "Историческая газета", 2009 г., с. 127.

[6] Цит. по: Труш М.И. Кондолиза. Путь к Олимпу. М.: "Редакция "Историческая газета", 2009 г., с. 127.

[7] Указ Президента Российской Федерации о Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России N 549

[8] Известия, 30 апреля 2010 г.

[9] См.: Миронов С.М. Фальсификация истории - угроза современности. Вестник МГИМО (У) . Специальный выпуск. М.: МГИМО (У), 2009 г., с. 11-16.

[10] Ан.Торкунов. Мир становится другим // Мир и политика, N 1(28), январь 2009 г.

[11] Д.Медведев. Нам не надо стесняться рассказывать правду о войне - ту правду, которую мы выстрадали. Известия, 7 мая 2010 г., с. 2.

[12] Ан.Торкунов. Мир становится другим. - Мир и политика, N 1 (28), январь 2008 г.


Алексей Подберезкин - профессор МГИМО

21.05.2010

www.mgimo.ru



Док. 626656
Перв. публик.: 21.05.10
Последн. ред.: 24.05.10
Число обращений: 0

  • Подберезкин Алексей Иванович
  • Торкунов Анатолий Васильевич

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``