Олег Борисов был великим актером. Великие актеры отличаются от невеликих в том числе тем, что они не "исполняют роли", а тревожат умы современников особенным свойством видеть обычную жизнь будто из другого, им одним ведомого измерения. Случалось, что О. Б. выпадало играть "обыкновенных людей" - скажем, в фильме Остановился поезд, - и тогда не оставляло ощущение, что перед нами волк, пытающийся натянуть овечью шкурку. Потаенные вихри грозовой энергии нежданно вспыхивали в усталых глазах; отчаянно бился в насмешливо-гневных интонациях сухой, язвительный, напряженный голос - и сквозь щуплый фасад какого-нибудь очередного "нашего современника" проступали контуры древнего Воина, пришедшего на эту землю биться до конца. Служит ли сей Воин у Михаила Архистратига или у Денницы Люцифера - он всегда узнаваем по исступленному градусу священного служения.
О. Б. наделял своих героев яростной и несокрушимой самостью. Эта самость, основа личностного устройства, могла прятаться, покрываться одеянием вынужденного шутовства, сдерживать себя, но ничего из собственного состава отдать на потребу мира не могла. Скромный труженик Муравин, герой маловнятной картины По главной улице с оркестром, оберегает композиторский талант от суеты и шумихи и вполне счастлив жить собою, в себе. Муравин из числа самых добродушных и безобидных героев О. Б. - тихий, затаившийся индивидуалист, тайный чудак и оригинал. Но и он - воин с пытливым колючим взглядом, особой упругостью всех реакций и недоверчивой раздражительностью повадки. Таков и упрямец Глазов из Садовника, всю жизнь с маниакальным упорством вопреки историческим обстоятельствам возделывавший свой сад. Пожалуй, любой актер впал бы тут в сентиментальность и пафос - но только не О. Б. Созданный им угрюмый аскет-отшельник живет в единственно подлинном счастье - в согласии с собой. Жить наперекор чужой воле - его стихия. Весь творческий путь О. Б. пронизан этой великой мыслью о святом и священном упрямстве человека, не желающего сдаваться, поддаваться, дудеть в общую дуду. Актер свидетельствовал, что жизнь в любых условиях продолжает оставаться ареной борьбы для горделивого духа и безлико-массовидное никогда не победит упорно-личное.
Яростный индивидуализм мог привести его героев на грань преступления и за эту грань - в О. Б. не чувствовалось никакого им за то осуждения: поток ослепительной личностной игры завораживал сам по себе. Так завораживал изощренный и хитроумный бес Гудионов в Слуге. Инфернальные блики, всегда явные на лицах тех героев О. Б., что вырвались из-под контроля мира (Крах инженера Гарина, Подросток), становятся основным тоном этой роли - одной из самых зловещих в кино переходного периода: блистательный этюд о маскарадной, дьявольской природе так называемой советской власти. Герой О. Б., хозяин этой жалкой жизни, самозабвенно царит на устроенном им карнавале, и фейерверки его злой и насмешливой воли начинают поглощать людей, пространство, время... Гротескная, с крупными мимическими контрастами игра О. Б. начинала тревожить масштабом символики и нервической остротой. В Луна-парке он создал незабываемого, неподражаемого, несокрушимого Наума Хейфеца, бывшего советского композитора, когда-то укреплявшего мелодическую мощь родной власти, а нынче лихо и со вкусом проживающего остатки былой славы. Защита человеческой самости здесь превращается у О. Б. в сатирическую песнь о беспредельной силе эгоистического цинизма. Веселый огонек полного наплевательства на все и всех горит в жадных до жизни глазах. Его личностный потенциал столь огромен, что в сравнении с ним остальные персонажи кажутся букашками. То, что Богом данное проедено, пропито, растрачено, профукано, ничуть его не смущает. Этот неопрятный, злой и визгливый клоун - великий, необычный человек! Что-то озорное, умное, проницательное, пленительно живое носится, бесится, танцует, поет, играет в обрюзгшем лице старого циника и лжеца...
Поиски мощных характеров и парадоксальных личностных устройств в девяностые годы увели О. Б. прочь от наличного времени - он сыграл Павла I в театре и Иоанна Грозного в кино (Гроза над Русью). Никакого заметного ослабления таланта О. Б. не замечалось - актер мирового уровня, он оставался неизвестен сему миру лишь из-за печальных особенностей национального кинематографа. Последний фильм, в котором снялся этот стойкий и упрямый певец индивидуализма, назывался Мне скучно, бес. Что делать, Фауст!
МОСКВИНА Т. [Олег Борисов] // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 1. СПб, 2001.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=118
