Его округлое лицо с приподнятыми в извечном удивлении бровями и скорбно опущенными уголками губ слишком напоминало театральную маску. Флегматичная грусть к лицу комикам. Оттого в товстоноговском БДТ, где Михаил Данилов прослужил почти всю свою актерскую жизнь, ему выпадали, как правило, небольшие острохарактерные эпизоды, роли второго или третьего - главным образом, комедийного - плана. Драматический талант М. Д. открыло телевидение, куда его привел Сергей Юрский. Позже М. Д. пригласил в свою "телевизионную труппу" Петр Фоменко: печальный взгляд, за который даниловским персонажам сразу хотелось простить известную душевную леность, пришелся режиссеру как нельзя кстати. Элегическая интонация военной телеповести На всю оставшуюся жизнь... и современной (тоже железнодорожной) Почти смешной истории была поддержана М. Д., его умением выражать в молчании больше, чем в словах.
Слушает ничего не значащие слова героини Людмилы Арининой даниловский доктор Супругов, тщетно желая разбудить в себе ответное чувство к немолодой и малосимпатичной женщине (чтобы не быть неблагодарным хотя бы). Слушает героя Михаила Глузского завязший в бумажной службе бюрократ, неуклюже пытаясь сделать ему добро. Даниловские чинуши наделены не слишком свойственной этой братии рефлексией, печалью по поводу безвозвратно уходящих дней - и инстинктивным желанием спрятаться от собственной печали, что тоже "почти смешно". Существуя поблизости от главных героев, кому дарованы подлинность и глубина чувств, эти персонажи пытаются опекать их как более сильные, защищенные своей "толстокожестью" (на самом деле они так же беззащитны перед судьбой). В фильме Чернов/Chernov явился еще один госслужащий, от которого зависит многое, но который сам догадывается о своей зависимости - не от земных обстоятельств. Он приходит покупать игрушечную железную дорогу, прекрасно зная, что для Чернова расстаться с ней - значит продать часть души. Собственно, покупатель готов заплатить большие деньги именно за это. Но у М. Д. проскальзывает еще и почти детская радость от покупки великолепной игрушки, с которой можно будет забыться, заиграться... Уязвленный несправедливостью жизни дипломат из соловьевской Черной розы..., заблудившись в необъятных просторах чумовой коммуналки, быстро смиряется с ударами судьбы - что они значат перед этой карнавальной вакханалией! - и по мере сил увеличивает степень вселенского маразма, зазвав в гости "прогрессивного" негра, декламирующего стихи на "ушельском" языке.
Неизвестно, каким был сыгран Берлиоз в до сих пор не вышедшей экранизации булгаковского романа. Можно лишь предположить, что не всесильным догматиком и председателем МАССОЛИТа, но "маленьким человеком", немного стесняющимся нахлобученной на него высокой должности, искренне напуганным пророчествами незнакомца с Патриарших. Ведь и он сам, несчастная жертва бутылки с подсолнечным маслом, о чем-то таком догадывался, но боялся додумать до конца.
Леонид Попов
Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. I. СПб, "Сеанс", 2001
