"Актриса Татьяна Друбич - миф": это мнение расхожее и поверхностное, но заблуждение укорененное. Так умиротворенность имени Таня надламывается хрустом щелкунчика: Друбич. Незащищенной уверенной красотой, грациозностью, которую трудно приручить и в которой сквозит еле уловимая скованность, Т. Д. сродни "принцессе грезе" Катрин Денев. Долгое время и на незаинтересованный взгляд она казалась "спящей красавицей". Ее появление (Сто дней после детства) в венке из полевых цветов вместо короны и за чтением "Писем о любви" по-французски воспринималось как рождение литературной принцессы в кино. Но тень ворожеи из сказки, омрачившая впоследствии жизнь добродетельной красавицы, придала ее безмятежному лицу предчувствующий опасность взгляд. Поэтому и лицо это при всей своей гармоничной ясности скрывало беспокойство, нервность, тщательно завуалированные природной скромностью и веселым нравом. Галатея соловьевского экрана осталась абсолютно нераскрытой актрисой. Хотя дважды - в Черной розе... и спектакле "Дядя Ваня" - она сумела выпрыгнуть из салонного антуража романтической героини. В фильме Т. Д. преображалась в эксцентричную, отвязанную и по-рождественски уютную "мочалку". А на сцене старинного Малого театра ее Соня несла крест прямой спины, обременительной женственности и надсады - про такую обычно говорят: судьба проглядела. Денев у Бунюэля могла не играть, а просто быть. Т. Д. же в рискованной ситуации - в фильме Привет, дуралеи! - впервые получив характерную роль, сыграла прекрасно. Обворожительно угловато, по-женски не трусливо, тщательно. Мало кто это заметил: стереотип "Друбич не актриса" работает в общественном сознании с отлаженным постоянством (в отличие от восприятия социальных реформ). Соловьев ставил героинь Т. Д. в зависимое положение от персонажей-мужчин: сверстников, которых она не принимала всерьез, и старших товарищей, самовлюбленных художественных наставников. Выбор оказывался либо чересчур абстрактным, либо скомпрометированным. Впрочем, в Черной розе... мальчик-принц все же спасал ее героиню от сладкой - хуже горькой редьки - жизни с завидным партнером.
Подолгу не снимаясь, Т. Д. остается непредсказуемым смущающим объектом желаний. Потому что в ее сдержанных до альтруизма героинях заштрихован летучий комплекс "дневной красавицы". Потому что асексуальный образ "спящей красавицы" отнюдь не беспорочен. И ее трепетная - трепещущая - замкнутость есть лишь форма не замеченной пока в кино чувственности. "Хорошо сшитая вещь" с неплоским внутренним миром - вот что виделось (или хотелось видеть) в этой "неактрисе" и ее уникальной типажности. В ее вневременной, а значит, всегда современной внешности. Но она - актриса по случайности, дразнящая притвора, добрая гордячка. Загадочная артистка.
АБДУЛЛАЕВА Зара. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. I. СПб, "Сеанс", 2001
