Неизменное амплуа и пожизненный сюжет Александра Демьяненко заданы первой же серьезной картиной - Ветром Александра Алова и Владимира Наумова. 22-летний выпускник ГИТИСа играет гимназиста Митю, которого Красный ревком послал в далекую Москву то ли с секретным заданием, а то ли делегатом комсомольского съезда, неважно. Важно другое - в пару трепетному очкарику выделен надежный крепыш из народа Федор. "Опасность и смерть на каждом шагу, вот почему подпольный ревком решил послать вас двоих: одного убьют, пойдет другой!" В ответ ревкому фирменный порыв Демьяненко, его классический речевой жест: "Я - пойду! Я - всегда!" Сцена остроумно завершается наездом на лицо Федора, который, в отличие от Мити смолчав, тут же бросается к окну спасать любимую девушку от обстрела. Федор не тратит лишних слов, потому что его надежность вне подозрений. Мите же приходится суетиться, доказывать, убеждать. Интеллигент, романтик, сопля. Еще точнее - попутчик! То, что из них двоих убьют именно Митю, не вызывает ни малейшего сомнения. Митя - заведомая жертва, а не субъект нового общества. Чужой. До середины картины, пока жив, Митя только тем и занимается, что экзальтированно убеждает товарищей в собственной состоятельности. "Ранен?" - "Я пойду, я все равно пойду!" И уже поймав пулю, едва дыша: "Вы идите, идите... Я догоню, догоню..." Книжный человек, мечтающий, присоединившись к трудящимся, завершить вместе с ними Историю, но не имеющий для этого достаточных сил, - с легкой руки Алова и Наумова Демьяненко будет играть эту тему не раз. Даже превратившись в нашего комического современника "Шурика", он останется в пределах этой, предписанной советской властью, оппозиции, этой системы ценностей.
Смотрится недотепой, дурачком, но у него светлый взгляд, благородная осанка, по-особому выразительный голос (недаром Лариса Шепитько позже пригласит его озвучивать роль Сотникова в Восхождении). Главное, его интеллигент лишен двусмысленности. Даже играя прохвостов и карьеристов, подобных эпизодическому персонажу фильма Учитель пения, Демьяненко выдает на лицо все внутреннее содержание сразу. Да, он такой, определенный - нравится нам его содержание или нет. Конечно, именно "оттепель" заказала новый образ интеллигента. Вспомним, какими подозрительными были они в картинах предшествующей эпохи. Очки, костюмчик, холеные руки, хитреца в глазах - зачастую агенты империализма, пособники врага, люди с двойным дном. Что готовят? Саботаж? Диверсию? А может, заговор врачей? Необходимо было реабилитировать интеллигента, продемонстрировав отсутствие второго дна. Демьяненко подошел как нельзя лучше. Его уникальная специфика в том, что он намертво привязан к своей социальной нише, его не удается вырядить в кого-то другого. Даже интеллигентного вида Алексей Баталов органично вписывался в большую семью рабочего класса: он то слесарь, то водила. Демьяненко же - вечный студент, в крайнем случае, аспирант. Бумажная душа, "химик" из Ивана Васильевича...: колбы, реторты, пускай балуется.
В Карьере Димы Горина рабочая девчонка, героиня Татьяны Конюховой, едва глянув, предполагает: "Вы что, корреспондент?.. Ты, корреспондент, держись от стройки подальше. Ну, детский сад развели!" Та же коллизия, что у Алова с Наумовым. Выпив немного водки, Дима Горин произносит восторженный монолог, где искренне льстит строителям-полубогам. Стать одним из них - его недостижимая мечта. "Я восхищен! Друзья, труженики, я вас никогда не забуду!.. Я остаюсь с вами. Вы возьмете меня к себе? Возьмите меня к себе!"
Однако мазохистский порыв советской интеллигенции, ее стилизованная лесть, ее заискивание перед народом - теперь не кажутся органичными. Власть эмансипировалась и от пресловутого "народа", и от "грамотных". Раздраконив сталинизм, нелегитимная плебейская власть положила конец неуправляемым кровавым ротациям и, уже ничего не опасаясь, стремительно мутировала, превращаясь в сытую безыдейную номенклатуру. И здесь появился Леонид Гайдай (точнее, появился еще в Ветре - как исполнитель одной из эпизодических ролей). Гайдай взял экзальтированного очкарика-гимназиста и посмеялся над ним. Родился легендарный Шурик, устроивший всех. "Обаятельный и порядочный" - реверанс в сторону грамотных. "Недотепистый и беспомощный" - эта кость для простого народа. "Управляемый и лояльный" - послание номенклатуре.
Гайдай попытался трактовать интеллигентность как едва ли не биологическое качество. Он превратил Шурика в своего рода машину по производству интеллигентности. Его оскорбляют, а он видит в оппоненте лучшее. Его бьют - и он даже отвечает, но беззлобно, рефлекторно, словно играя. Интеллигентность Шурика - не столько его профессия и убеждения, сколько сама его пластика, его психофизика, его телесность. Удивительный поворот: едва Гайдай предъявил интеллигентность как нечто внешнее, биологизм обернулся демократизмом. Человек с улицы, стать интеллигентом - это реально, смотри!
Ключевая черта Шурика - героический стоицизм: "Делай что должно, и будь что будет!" Его Шурик - это символическая попытка окультурить, цивилизовать деклассированную страну, объявившую грядущий коммунизм и сопутствующий Конец Истории. Наивный недотепа, Шурик выступает от имени здравого смысла. Он противостоит волюнтаризму малограмотных начальников, отвечающих дебильными директивами на заказ плохо ориентирующегося в реальности "народа": выходцев из деревни, растерянных горожан в первом поколении. Характерен в этом смысле эпизод "Напарник" из Операции "Ы"..., где Студент лицом к лицу встречается именно с таким вот межеумочным Хамом, попирающим все "нормы человеческого общежития". Точность социального анализа поразительна! Пытаясь обеспечить торжество беспорядка, Хам изобретает одну каверзу за другой. Злокозненная изобретательность Хама вдвойне комична, ибо слишком интеллектуальна для его уровня. Оппоненты словно меняются местами - Шурику, напротив, приходится быть примитивным, чтобы успевать хоть как-то реагировать на "агрессивные запросы реальности". Здесь акцентируется "метафизическая сущность" Шурика: он интеллигент не по факту диплома и формальных знаний, а по факту своего стоического постоянства. Хам порой изобретательнее Шурика, но эта злая смекалка нисколько не прибавляет ему очков.
Все это богатство содержания становится возможным только благодаря уникальной актерской технике Демьяненко. Будучи отличным импровизатором, человеком с реактивной психикой, неизменно ориентированным на диалог с партнером, он умел сочетать развитие с сохранением. Характерная для его героя надежность - неизбежное следствие той самой этической определенности, которую воплощали персонажи его ранних, пафосных картин. Недвусмысленность записного интеллигента, благодаря которой власть согласилась его легализовать, становится грозным оружием Шурика, рыцаря без страха и упрека. В сущности, Шурик - инкарнация Дон Кихота. Его Идеалы непререкаемы; Демьяненко всегда играет противостоящую хаосу Логику - что в случае его амплуа непросто. Вот заветная тема: как сохранять достоинство в стране, где понятия о добре и зле донельзя перепутаны? Так и сохранять - несмотря ни на что. Не заботясь об имидже. Все его эпизоды - это восстановление равновесия, борьба с беспорядком. Шурик - квинтэссенция западного человека, оправдание Запада перед лицом самодовольного Востока.
"Крупный научный работник, человек интеллектуального труда, он не рассчитал свои силы на работе!" - глумится над перепившим Шуриком беззаконный восточный князек, товарищ Саахов из Кавказской пленницы. А сам Шурик юмора не расслышал, не понял. Ему совестно, что он стал жертвой невоздержанности. Во всем винит себя самого. А товарищу Саахову все-таки придется отвечать по всей строгости Закона.
МАНЦОВ И. [Александр Демьяненко] // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 7. СПб, 2004
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=265
Док. 626395
Перв. публик.: 19.05.04
Последн. ред.: 19.05.10
Число обращений: 0
Демьяненко Александр Сергеевич
|
