Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекстНазад
Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст
Борис Бланк успешно начинал как художник театра и кино: он причастен к созданию "Доброго человека из Сезуана" в Театре на Таганке, фильмов Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен, Шестое июля, Гори гори моя звезда и многих других.Режиссерская биография Б. Б. ведет отсчет с 1991 года, когда состоялась премьера его дебюта Кремлевские тайны XVI века. Пьеса А. К. Толстого об Иване Грозном стала поводом для пародирования современных политических страстей, разгоревшихся в год путча, и для демонстрации пряных эротических ритуалов. Решительная модернизация классики - своеобразный конек Б. Б., который выстреливал обоймой весьма вольных экранизаций, взяв в соавторы Чехова (Если бы знать... - по пьесе "Три сестры"), Шекспира (Шейлок) и Гюго (Месть шута - по пьесе "Король забавляется" и опере Верди "Риголетто").
Так, чеховские героини в интерпретации Б. Б. и автора сценария Виктора Мережко преобразились до неузнаваемости. Ольга выглядит отнюдь не синим чулком, а ее отношения с учениками-гимназистами далеки от уставных. Ирина оказывается дочкой Чебутыкина и совсем не по-сестрински любит Машу. Соленый ревнует не Ирину к Тузенбаху, а наоборот, и растолковывает последнему преимущества мужской любви. А само действие перенесено в Крым времен Гражданской войны и надвигающегося революционного террора.
Б. Б., особенно в Шейлоке и Шуте, ориентирован на современный тусовочный салон, для которого распад советской системы ценностей ассоциируется с барочными формами неокича и неоязычества, характерными для конца тысячелетия. На новом витке свободомыслия режиссер хочет возродить стихию низких, площадных жанров, смешивая фарс, гиньоль, мелодраму и оперетту, населяя экран дамами в жемчугах, женоподобными юношами в мехах, декорируя пространство шкурами, факелами, зеркалами, фонтанами и золочеными искусственными фаллосами. Неважно, какое тысячелетье на дворе - важно то, что классический сюжет освобождается от эвфемизмов и вводит новую варварскую символику гомоэротических игр и богохульств.
Порой режиссер-художник использовал одну и ту же мосфильмовскую декорацию весьма условного средневекового города для быстрых съемок фильмов из разных эпох.
Производственная активность Б. Б. сделала его своеобразным символом короткой эпохи дешевого многокартинья. Вместе с завершением этой эпохи в режиссерском творчестве Б. Б. возникла пауза - и далее последовали уже не столь раскованная Карьера Артуро Уи. Новая версия по Брехту и документальный фильм Тайна жены и зверя, в котором была предложена трактовка известных пристрастий Сергея Эйзенштейна к перверсиям.
Мало кто, подобно Б. Б., воспринял свободу столь буквально - как возможность избыточно расширить профессиональную сферу деятельности за счет полного отказа от самоцензуры. Его деятельность, однако, показательна не только этим. Претендуя на статус отечественной веточки барочного древа Феллини, Гринуэя и Джармена, его кинематограф являет собой торжество эклектики. Это сниженный вариант театра Романа Виктюка - явление, эстетически близкое танцам Бориса Моисеева, который в Мести шута предстает королем ансамбля либертинов и циников. И хотя Б. Б. стремится придать своим фильмам дух прогрессивности и даже антифашизма, объективно они выражают мучительное умирание старых культурных ценностей и переход России к дикому капитализму.
ПЛАХОВА Елена. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. I. СПб, "Сеанс", 2001
