Наталья Сиривля Ты устраиваешь фестиваль как такую маленькую революцию...
Александр Баширов Ничего я не устраиваю. Замысел был научный, аналитический. Я просто пытался соединить Эйзенштейна, Дзигу Вертова и Годара. Это была главная тема, вокруг которой должно было строиться все остальное. Мне хотелось посмотреть, происходит ли их сопряжение с реальностью? Насколько все это актуально?
Н. С. Ну и как? Актуально?
А. Б. На самом деле неактуально.
Н. С. Почему?
А. Б. Не популяризируется пока. Любая научная концепция проходит через какие-то этапы, и самый последний этап - популяризаторский, когда она становится формулой, идеологией - страны, чего угодно.
Н. С. А в чем концепция?
А. Б. Мне было важно понять, как культура всемирная соотносится с отечественной культурой. Насколько русский авангард 20-х годов является основой современной визуальной культуры.
Н. С. Только визуальной?
А. Б. Не только - идеологической и прочей. Я такие вещи рационально не формулирую. Мне хотелось это чувственно, через кино ощутить. И чтобы другие ощутили. Может быть, тут комплекс неполноценности. Я имею в виду общий, национальный... [...]
Н. С. То есть ты считаешь, что кино выдохлось, потеряло всякую энергетику?
А. Б. Да, все как-то по-пластунски ползут. Берут крепости ползком. А может, и вообще не берут. Так, лежат и счастливы, что паразитируют на свалке культуры и цивилизации.
Н. С. Помимо неоспоримых художественных достоинств, фильмы, составлявшие основу программы, были отчетливо окрашены в тона левой, революционной идеологии.
А. Б. Ну, следующий фестиваль можно сделать с правыми идеями. Хотя самовоспевание богатства почему-то не является художественно стимулирующим. Конформизм художнику не подходит. Хочется чего-то революционного, бороться с чем-то. Левые футуристы отличаются от правых футуристов, Маринетти отличается от Маяковского. Но футуристы, фашисты - в 20-е годы все это как-то работало. К идеологии они относились страстно. Так что проблема в страсти. А левый окрас - он не принципиален... Он из ретро.
Н. С. Вот и мне показалось: весь ваш революционный пафос - глубокое ретро.
А. Б. Ну и сегодня есть, конечно, легкая фронда против всеобщего "Давайте обогащаться!". Фронда против коммерческих фильмов. Люди, которые снимают кино для денег, импотентны. Они не создают свой художественный мир и в результате очень быстро исчерпываются.
Н. С. Современные картины, показанные на фестивале, тоже зачастую используют чужие художественные образы. Например, в финской картине "Назад в СССР" Яри Халонен бегает Ленин-вампир. Или образ Гаврилы Принципа в "Анархистах" Томаша Тота. То есть левые художники тоже паразитируют на каких-то уже существующих концепциях и образных мирах.
А. Б. Нет, расщепление готовых знаковых систем - это определенная работа, в отличие от простой имитации чужого художественного пространства.
Н. С. И все-таки почему же творческий импульс, фрондерство, недовольство существующим приобретают этот ретрооттенок?
А. Б. Ретрооттенок? Может быть, это ностальгия... Я так думаю. Для меня лично - это ностальгия по Модерну. С большой буквы.
Н. С. Я понимаю. Ты не любишь постмодернизм. Но ведь он, говорят, уже кончился...
А. Б. Значит, начался постпостмодернизм, когда едят уже то, что съедено. Как это называется по-научному?
Н. С. Копрофагия.
А. Б. Есть ощущение определенного тупика. Но оно достаточно позитивное. Это не общий тупик. Это тупик той модели жизни, которую представляют как раз правые... [...]
Н. С. А ты не анархист?
А. Б. Нет, я не анархист. Я вообще не политик. Единственное, что я могу, - размышлять по этому поводу и слушать. Меня волнует музыка русского языка, всякие разные персонажи, ощущение актуальности, "шум времени". [...] Авангард - это классика. Это концепт фестиваля. Я считаю, чем человек авангарднее, тем он классичнее.
Н. С. То есть классикой для тебя является модернизм?
А. Б. Классика - это совершенство модерна. И русский революционный авангард вписывается в него прекрасно. [...].
СИРИВЛЯ Н. Александр Баширов: "Мир пока объясняют левые" [Инт.] // ИК. 2003. N 2.
