Самое скрупулезное - равно как и самое поверхностное - изучение его творческого пути приводит к единственно верному выводу: в юности он был совершенно необыкновенен. Таковы факты.
Открытый, впоследствии воспитанный, во многом - созданный заново Марком Захаровым, находившимся тогда, в семидесятые, на пике своей магической созидательной формы, он в немалой степени обеспечил Захарову титул не просто крупнейшего театрального режиссера, но именно "создателя", демиурга, креатора. Превращение молоденького, подающего смутные надежды (в основном - прекрасному полу) актера в "того самого" Александра Абдулова, едва ли не самую яркую звезду знаменитого Ленкома, - алхимический по своей природе творческий акт, подобный превращению шварцевского Медведя - в Принца.
Медведь в Обыкновенном чуде, облаченный в широкополую шляпу и кожаные леггинсы "настоящий ковбой", при всех его современных манерах "типичного представителя" первого джинсового поколения, был полон неизъяснимого сказочного очарования. "Смотри, какой славный!" - гордился Волшебник, и его смущенное творение откидывало со лба светленькую романтическую челочку. Во всем - в трепетно-угловатой повадке двухметрового принца-акселерата, в младенчески бесхитростном взгляде нежно-карих глаз, ценность которых можно измерить лишь в каратах, - читалась трогательная неуверенность новорожденного супермена: собственной силы он не осознавал.
А. А. был предрешен успех в амплуа героя-любовника - во всем разнообразии характеров: от безупречного джентльмена (Женщина в белом, Золотая речка) или строптивца Мити, смертельно влюбленного в собственную жену (С любимыми не расставайтесь), до богатой галереи обаятельных циников, патологических эгоистов, преступных соблазнителей и прочих "изменщиков коварных" (Карнавал, Ищите женщину, Поцелуй, Самая обаятельная и привлекательная, Храни меня, мой талисман, Десять негритят, Леди Макбет Мценского уезда). Кончилось дело плохо - утратившего юношеский пыл, когда-то неуязвимого героя А. А. со временем стали все чаще бросать, калечить и убивать, превратив в лицо страдательное, устало имитирующее вкус к жизни (Странные мужчины Семеновой Екатерины, Над темной водой, Тюремный романс, Черная вуаль).
Но отнюдь не в амплуа героя-любовника совершил он актерские открытия. А. А. - блистательный "простак". Простодушие его персонажей не просто незначительная подробность характера, но подлинный дар. Для излюбленного дерзкого захаровского сюжета - творец вкладывает в свое создание душу - А. А. был необходим. "Варварски" чуждый рефлексии и высочайше наделенный интуицией ("Варвар и еретик" - назовет Захаров спектакль по "Игроку"), он как никто умел играть "темное воодушевленное волнение" - экстатическое предощущение чуда, "предчувствие любви" (так и назывался один из фильмов), близость откровения и потрясения, почти спортивную готовность к внезапному духовному рывку или душевному порыву, к поэтическому безумию (Пылающий еретик - один из его персонажей в легендарном спектакле "Юнона" и "Авось": от А. А. летели искры в прямом и переносном смысле). С необыкновенной, выстраданной кротостью встречали абдуловские герои "новые назначения", претерпевая всевозможные превращения. Медведь становился Принцем, доктор Симпсон - капитаном Гулливером (Дом, который построил Свифт), просто "прохожий" - рыцарем Ланселотом (Убить Дракона). Так, мсье Жакоб, слуга графа Калиостро, стащив с себя вместе с париком гаерские повадки, одаривал вдруг бесконечно обаятельной улыбкой, исполненной диковатой, истинно "расейской" застенчивости (Формула любви). Его уникальная харизма - явление такое же местное, как родной пейзаж, как здешний климат. Он по праву - "наследный принц Уфы и Костромы", не случайно именно А. А. сыграл мифического автора и персонаж современного фольклора (Анекдоты).
Во второй половине восьмидесятых абдуловские герои интеллигентных профессий отошли в прошлое - вместе с кругленькими очками и мальчишеским обаянием. Те, кто прежде "интересовались исключительно счастьем", стали интересоваться коммерцией и криминалом. Превратились в бандитов международного класса (Тайны мадам Вонг), воров (За прекрасных дам!), обаятельных мошенников поневоле (Гений), просто убийц (Леди Макбет Мценского уезда) и убийц профессиональных (Шизофрения). Проявляя легкомыслие в выборе материала и режиссуры, актер упорствовал в своем желании - играть во что бы то ни стало, играть в самые захватывающие, самые рискованные игры. А. А. - классический пример homo ludens, "человека играющего", тяга к острой характерности для него не просто стремление преодолеть рамки амплуа героя-любовника, но и свободная, беззаконная игра щедрых творческих сил, выражение инстинкта театральности. Он скакал на лошадях и поднимался на воздушном шаре, носил белые смокинги и нищенские лохмотья, черный монашеский клобук и стальную каску прусского офицера, исполнял главные роли и малюсенькие эпизоды, снимался в кино и в "кооперативной" продукции, организовывал благотворительные акции ("Задворки") и возглавлял Московский кинофестиваль, занимался продюсерской и режиссерской деятельностью - универсальность и предприимчивость вполне в духе его Менахема Мендла из "Поминальной молитвы" и сантехника Жоры из Дома под звездным небом.
Кажется, он и сейчас продолжает претерпевать бесконечные превращения...
ШИТЕНБУРГ Лилия. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. I. СПб, "Сеанс", 2001
