На знаменитом курсе ВКСР, набранном Федором Хитруком, Юрием Норштейном и Эдуардом Назаровым в 1986 г., Михаил Алдашин появился позже остальных - пришел с постановочного отделения ВГИКа. Его дипломная работа (совместно с однокурсником Педом Петмансоном), Келе - о страшном и ужасном чукотском четвероруком боге - произвела, по словам Норштейна, самое сильное впечатление своей "высокой простотой". Уже по этому фильму было видно, что Алдашин - прежде всего художник, остро чувствующий самые разные живописные фактуры; а вдобавок к тому - еще и отличный рассказчик. В простоте Келе не было никакого этнографизма, никаких подделок под "чукотское народное творчество". Это попытка через простые формы добраться до самых простых и самых главных эмоций в детстве - человека ли, человечества ли: окружающий мир чреват самыми невероятными напастями, когда то страшно, то весело, а чаще всего - то и другое одновременно. В следующих, "пилотовских" фильмах (Пумс, Охотник, знаменитый Путч, нарисованный за сутки и показанный 22 августа 1991 г. по CNN) алдашинские истории были освещены фирменной "безбашенной" интонацией студии. Но в них неизменно присутствовало глубинное, родовое свойство анимации: первичность нарратива, еще не разделенного на миф, сказку, притчу и байку. Затем последовала Другая сторона (1993), в которой традиционный для историй "про смысл жизни" сюжет "естественного отбора" (как только червячки обрели друг друга и стали счастливы, раз - и одного птица склевала) был воплощен в изысканной, отстраненной, абстрагированной графике, исключающей прямолинейность и пошлую назидательность.
Каждый фильм режиссера был успешен и легко собирал фестивальные призы. Но Рождество стоит особняком в творчестве Алдашина. Как известно, ранняя христианская живопись избегала трагических сюжетов, и на стенах римских катакомб не было ни Тайной вечери, ни распятия. Только радостные кусты и счастливые деревья, развеселые овцы и львы-вегетарианцы - вертоград, в общем. В Рождестве действие происходит именно в таких райских кущах (раскрашенных по-детски - охрой, зеленью и киноварью), где дневное солнце или ночная звезда, зимний ливень или летняя радуга суть знаки Божьего присутствия. А для героев Алдашин и художник Зоя Трофимова выбирают не столько примитивистский, сколько минималистский плоскостной рисунок, в котором, как на иконе, по однотонной прокладке чуть светящегося санкира прорисовываются, "описываются" черты лица и прочие точные линии, складывающиеся в неповторимую для каждого, человеческую мимику - и характер. Из этого сочетания всеобщего света (лика) и индивидуальной линии (лица) и проявляются образы участников тех далеких событий - возникает эффект, который Павел Флоренский когда-то назвал "линией, обводящей небесное видение".
В своих интервью режиссер неоднократно упоминает средневековый славянский барельеф, на котором три древних царя (или волхва, что в апокрифах одно и то же) спят в одной кровати, и их будит ангел, чтобы показать сияющую в небе звезду. В том, как эта сцена сделана Алдашиным, - ключ к пониманию всего фильма. Ангел будит бородатого старца, тот поджимает руку, потягивается, чешет пятку... Потом, проснувшись, трясет другого (у того потешно мотается голова); третий подскакивает с испугу. Сначала они плохо соображают спросонья, но, зато, очнувшись, немедленно достают с полки миро, ладан и смирну (а ничего другого в комнате и нет, потому как без надобности), садятся на сонных лошадок и, позевывая, отправляются в путь.
Для авторов фильма эта первохристианская уверенность в чуде оказывается чудо как привлекательной. Уверенность, не нуждающаяся ни в доказательствах, ни даже в объяснениях, зато по-детски требующая "подробностей". И авторы идут по сюжету пословно, построчно, ничего не пропуская и при этом сообщая разные вкусные "обстоятельства". Лаконичная строка из псалма, исполняемого на Рождество: "Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны" - в фильме воплощена буквально: здоровенной радостной рыбиной, которая буйно скачет из той самой бездны и обратно. И на самом деле: "играет же вся тварь рождшагося ради в Вифлееме Спаса Господи", - а она хуже, что ли? У ангела есть ноги, руки и крылья. Поэтому он семенит по дорожке, но через камушки или, например, через овцу перелетает (удобно!), а, подняв рукой с тропинки грушу, привычным движением обтирает о крыло. Мария, купая младенца, пробует локтем, не слишком ли горяча вода, и напевает при этом бетховенскую мелодию, потому что время теперь уже для всех общее. Плотник Иосиф, починив дверь и крышу в хлеву, от волнения, но с выражением полнейшего счастья на лице сколачивает табуретку. А к внезапно явившемуся "с Ангелом многочисленному воинству небесному", обсевшему всю крышу и "славящему Бога и взывающему" (Лк., 2, 8-9), выходит озабоченная мамаша и прикладывает палец к губам. И ангелы, и пастухи, и овцы, и зайцы, и львы пляшут на цыпочках, пляшут и радуются...
Важно, что Алдашин ставит точку именно здесь. Потому что дальше будет избиение младенцев и бегство в Египет, дальше... Но Рождество - история про очень счастливых людей (а также птиц, рыб, зверей и ангелов), рассказанная теми, кто смог через две тысячи лет это счастье разделить.
Помимо приза на фестивале в Тарусе, фильм получит "Золотого голубя" в Лейпциге и соберет главные призы "Послания к человеку" (Петербург), КРОКа (Киев) и "Золотой рыбки" (Москва). В этом же году Алдашин уедет в Америку (как, впрочем, и многие другие отечественные мультипликаторы, замученные безденежьем и невозможностью работать), но уже на следующий год вернется, станет арт-директором и главным режиссером киностудии "Пилот", отработает три года на американском сериале Майк, Лу и Ог и придумает Букашек.
ГРАЧЕВА Е. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 7. СПб, 2004.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=21
Док. 626002
Перв. публик.: 14.05.04
Последн. ред.: 14.05.10
Число обращений: 0
Назаров Эдуард ВасильевичНорштейн Юрий БорисовичХитрук Федор СавельевичАлдашин Михаил Владимирович
|
