Прежде всего я должна признаться, что не люблю кино. Конечно, не кино как искусство - его я очень люблю, а вот сниматься в кино не люблю. Истинно театральной актрисе, мне кажется, очень трудно сделать в кино что-нибудь настоящее, как говорится, выложится в полную силу.
[...] Меня часто спрашивали, не мешало ли мне в работе с режиссером Чиаурели то обстоятельство, что он был моим мужем. На это могу ответить, что я очень упряма в своих работах и на сцене, и в кино, что роль свою всегда переосмысливаю, мне надо быть почти ее автором.
[...] из всех картин, в которых мне довелось играть, я больше всего люблю картину Михаила Чиаурели "Отарова вдова" (1958). И не потому, что я в ней сыграла заглавную роль, а потому, что очень полюбила саму героиню, Отарову вдову. Этот изумительный образ грузинки, рано потерявшей мужа (ее никто не называет по имени, а лишь вдовой Отаровой) и отдавшей всю жизнь воспитанию своего единственного сына Георгия, образ, раскрывающий народный характер, знакомый и любимый каждым грузином с детства, гениально, с моей точки зрения, написан классиком грузинской литературы Ильей Чавчавадзе. Хрестоматийная популярность этого образа не испугала меня только потому, что Отарова вдова чем-то очень походит на меня саму: я, как и она, тоже очень неласковый, даже суровый человек. У меня есть внук, с которым я стараюсь быть как можно более нежной, потому что он очень раним, а вообще-то я даже со своими детьми не бываю ласковой...
Актерская профессия - страшная профессия, она сжирает в тебе все человеческое, все, что есть у тебя дорогого внутри, всю любовь, ласку, материнский талант - без этой утраты нельзя, видимо, быть хорошим актером. Домой я приносила всегда только какие-то остатки чувств. Так складывался мой характер - на сцене любила и трепетала от наплыва чувств, а в жизни не умела говорить об этом.
[...] Очень трудно смотреть на себя в кино, но тем не менее, я готова вновь и вновь смотреть кадры, когда вдова идет за гробом своего сына. Там я нашла что-то настоящее, как мне кажется. Там идет уже не человек, а живой труп, духовно уничтоженное существо.
Причем надо сказать, что съемка этого эпизода мне далась дорогой ценой. Чиаурели снимал эту сцену в деревне. Вышли мы работать, было отобрано очень много людей для массовки, чтобы получилась большая похоронная процессия, пел чудесный хор, была прекрасная музыка. Все это очень настраивало на нужное внутреннее состояние, и, видимо, я его нашла в себе, а это не часто случается. И вот, когда двинулась процессия, вдруг затянуло солнце и снимать было нельзя. Все ждали, что солнце вот-вот появится, но туча набегала на тучу. Одним словом, оно ушло надолго. Массовка разошлась. Остальные - мы были в замечательно красивом месте - начали заниматься каждый своими делами: кто пел, кто ел, кто на гитаре играл. В общем, шум, гам вокруг, а я около дерева стою, и уже сдвинуть меня оттуда никто не мог: я чего-то эмоционально набрала, и мне было очень страшно это растерять, выйти из этого состояния [...] Чиаурели несколько раз приносил мне стул - просил хоть сесть. Ноя так и простояла с двенадцати дня до пяти вечера. Потом, в пять часов, выглянуло, наконец, солнце, и мы сняли эту сцену. А когда я пришла домой, то обнаружила, что похудела на несколько килограммов, и только тогда осознала, как трудно далась мне эта сцена....
АНДЖАПАРИДЗЕ В. Я вспоминаю... // Жизнь в кино. М., 1986.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=33
Док. 625897
Перв. публик.: 13.05.86
Последн. ред.: 13.05.10
Число обращений: 0
Анджапаридзе Верико Ивлиановна
|
