Павел Арсенов был неразговорчивый человек с торсом силача и кротким взглядом. Он ворочал молотом в кузне, женился на белобрысой джельсоминке себе по пояс и ушел вместе с ней на войну, так же молча. На роль громадины Мко в Треугольнике режиссер Генрих Малян позвал Арсенова, тбилисского уроженца, выпускника вгиковской мастерской Григория Рошаля.
В том же 1967 г. режиссер Арсенов дебютировал комической оперой Спасите утопающего - эксцентрической феерией на музыку Микаэла Таривердиева и слова Вадима Коростылева, только что сочинившего вместе с Роланом Быковым либретто Айболита-66. Хор счастливых квартиросъемщиков славил юных существ в кумачовых галстуках; мальчик Андрюша Васильков, проникнувшись пафосом повседневного героизма, имитировал спасение на водах на виду у чешских туристов, приводил общественность в экстаз, а после не мог расхлебать заварившуюся на всеобщем вранье кашу. В Гостье из будущего беда, отдаленно похожая на эту, приключится с Колей Герасимовым, негероическим учеником 6 "В": ему надо за кефиром сгонять, а вместо этого приходится спасать вселенную.
Околесица, которую нес хор в ...Утопающем, элегически стилизовала казенный репертуар советской педагогики; флейта и клавесин ласково обогревали пионерские свершения. Арсенов здесь еще только осваивал свой любимый трюк, заставляя оболочку катастрофически не совпадать с содержимым. Так позже не совпадут внешность канальи Тартальи и душевный гипюр короля Дерамо, с которым он поменяется обличьями в Короле-олене. Так обнаружится разница между "просто котом одной старухи" и "зверем, именуемым "кот" во Вкусе халвы. Кстати, веселое заселение гадких космических пиратов в шкуры приличных людей и козлов - сильный аргумент в пользу Гостьи из будущего, любимицы последнего поколения советских школьников.
Чистоту трюка в его фильмах 1960-х гг. не нарушает диссидентский подтекст, изнанка с намеком-булавкой. Фраза "если герой канул в воду, значит, он непременно всплывет" не таит ничего запретного. Титр "до встречи в Праге!" в преддверии событий 1968 г. - трагикомическое совпадение. Арсенов никуда не рвался из плена частных переживаний, любезных чистому сердцем лирику (лишь однажды улыбчивые сюжетные линии драматически словно вздрогнули и напряглись - в почти автобиографическом фильме И тогда я сказал - нет..., хронике послевоенного детства; с того фильма начнется союз романтического режиссера Арсенова с романтическим композитором Евгением Крылатовым, позже сочинившим для него тему прекрасного далека). Это искусство - голубая магия в горошек, которую знал как свои пять пальцев волшебник Дурандарте; идеи соскальзывают с нее.
Режиссеры 1970-х гг. были по большей части фигурами ускользания: о чем бы они ни говорили, в виду обязательно имели что-то другое. По этой логике сверхусловного Короля-оленя можно было принять за апофеоз иносказательной речи, однако ничего такого, что следовало предавать огласке с осторожностью и кутать в фурнитуру, Арсенов говорить не собирался. Маски его комедии не прикрывали никакой крамолы, он пускал их в дело бескорыстно, по любви. Говорил про общеизвестное, которое радостно наряжалось в восточные халаты безбородых обманщиков, выступало павой под менуэты - и в этом простодушном эклектизме слышался ответ на глубокомысленную иносказательность основного кинематографического продукта текущего времени. "Голубое в горошек" жило тихим знанием того, что "в кино концам счастливым главенствовать должно" и таким же призывом к любящим: "с любимыми не расставайтесь". Вкусу халвы этого оказалось мало: притча потребовала разнообразия смыслов - в их отсутствие фильм вышел унылым олицетворением той самой "гиены скорби", что грызет халифа Бухары.
Одной из главных позднесоветских артистических бед было неразличение сочинителями границ собственной компетентности. Авторы фильмов - профаны в философии, социологии, политике - приучили публику ходить в кино за мировоззрением, богом, гражданской позицией и инструкциями по эксплуатации технических средств. На этом фоне Арсенов категорически проигрывал - в смысле внимания критиков и прокатчиков. Пределы своей компетентности он не только прекрасно чувствовал - он их уважал, понимая свое место. К тому времени, когда идея профессионализма начала утверждаться в своих правах и общество начало привыкать к новому значению слова "формат", Арсенов умер. После себя он оставил первое прибыльное хозрасчетное объединение. "Ладья", запущенная им на студии Горького, вошла в историю отечественного кино беспрецедентным коммерческим успехом Воров в законе. Телевидение, не терпящее непрофессионализма, признало продюсерскую правоту Арсенова, на долгие годы отдав продукции "Ладьи" стабильное место в прайм-тайме. А последним советским фильмом, который растащили на анекдоты, оказалась телевизионная Гостья из будущего. Анекдоты были неприличные.
ХЛЕБНИКОВА Вероника. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. VII. СПб, Сеанс, 2004
