`Учит ли нас история? Если да,
то чему? Если нет, то почему?`[2].

Ан.Торкунов, ректор МГИМО

Ответ на вопрос о том, кто генерирует идеи отличается от ответа на вопрос о том, кто их формулирует на общественно-политическом уровне. Ответ на первый вопрос ясен: идеи генерируют творческие (креативные) социальные группы, иногда называемые креативным классом. Этот класс в развитых странах составляет, по оценкам экспертов, 10-15% населения Этот же класс является сегодня в развитых странах главным создателем идей, инноваций и обеспечивает до 35% прироста ВВП.

Креативный класс составляет часть всего общества. Он не определяется только доходами, уровнем образования или только психологическими, лидерскими, творческими качествами. Его представители есть и среди богатых, и нищих, и бедных, но самая большая определяющая доля его среди представителей среднего класса. Можно сказать, что средний класс является основой для формирования творческих социальных групп. Соответственно, чем больше доля среднего класса в социальной структуре общества, тем выше доля креативных слоев. В свою очередь общепризнанные, что к среднему классу относятся те, кто по уровню доходов, образования и самоидентификации соответствуют этому параметру. Для нынешней России характерно то, что средний класс, а тем более креативные социальные слои, составляют неоправданно низкую долю в социальной структуре общества. Соответственно их влияние на политическую, экономическую и культурную жизнь страны значительно ниже, чем в развитых странах[3].

Задача политического руководства - систематизировать, обобщать и продвигать эти идеи и знания, сделать их механизмом управления обществом и экономикой в виде обобщенной идеологии и вытекающей из нее стратегии развития[4]. Но политическое руководство не может и не должна заменять собой общество и креативный класс. В противном случае, оно превращается в самодовольный бюрократический механизм, требующий слепого подчинения и исполнительской дисциплины. Надо признать, что иногда складывается именно такое впечатление: принимаемые решения - запоздалые и не всегда адекватные, - характеризуются нередко мнимой простотой и отсутствием креативности. Да и исполнение этих решений оставляет желать лучшего. Даже по признанию президента Д.Медведева, сделанного в марте 2010 года, только чуть более 50% поручений выполняются в срок.

Происходит это потому, что политический лидер, `начальник` (как иногда в аппарате называют высших руководителей) должен быть и идеологическим лидером, стоять на вершине идеологической пирамиды управления обществом. В этом случае его `сигналы` проходят напрямую к исполнителям, минуя неизбежную бюрократическую нормативную процедуру, т.е. процесс реализации решений редко ускоряется. Так, существующая ныне процедура принятия и исполнения решений занимает в лучшем случае 9-10 месяцев (оформление поручения Президента/Премьера - согласование в аппарате Правительства и Администрации - согласование в департаментах отдельных ведомств и т.д.), а в отношении регионов - лет.

Парадоксально, но факт: сегодня в России нет не только признанной общенациональной идеологии и признаваемой системы ценностей, но и органа, который бы отвечал за ее формулирование. Отчасти за нормативное оформление идеологии отвечает Совет безопасности, точнее - его аппарат, который подготовил Стратегию национальной безопасности России до 2020 года; отчасти - департамент Министерства экономического развития, который подготовил Концепцию социально-экономического развития до 2020 года; отчасти - МИД, который подготовил Концепцию внешней политики России (подчеркнуто деидеологизированную). Но единого органа в государстве или в администрации Президента РФ нет. Единственная идеологическая структура - Комиссия по противодействию фальсификации истории в ущерб интересам Российской Федерации.

Эта Комиссия была создана в мае 2009 года как общественный орган при Президенте РФ, перед которым стояла идеологическая, но в целом частная задача - противодействовать кампании, развязанной в некоторых странах (преимущественно странах Балтии, Польше, Чехии и ряда других), но искажению истории периода 1938-1945 годов. Прежде всего роли Советского Союза и советского руководства в этот период.

Но уже с самого начала роботы Комиссии стало ясно, что, во-первых, за историческими спорами стоят вполне конкретные идеологические и политические цели, прежде всего пересмотр итогов Второй мировой войны. Можно даже было выделить еще более частные идеологические задачи[5]:

- сконцентрировать внимание общественности на `пакте Молотова-Риббентропа`, превратить это событие в главное условие для начала нацистской агрессии в Европе;

- уравнять фашистский режим Гитлера и авторитарный режим Сталина;

- принизить роль СССР, возложив на него ответственность за войну и тем самым лишив его прав держав-победителей;

- перенести недостатки сталинского режима на нынешний политический режим в России, объединив их в единое представление о тоталитаризме;

- в целом ослабить тот громадный политико-культурный потенциал, который достался в результате победы СССР нашей нынешней России как правоприемнице.

Но, кроме идеологических, развязанная против России кампания имела и вполне прагматические - политические и даже экономические цели. Ослабление идеологического капитала России может привести к тому, что под сомнение будут поставлены политические результаты Второй мировой войны, и ту роль, которую играет Россия в Совете Безопасности ООН.

Комиссия сыграла, безусловно, положительную роль. За 2009-2010 годы ей удалось серьезно активизировать интеллектуальный и медийный потенциал России на защиту не только исторической справедливости, но и отбить идеологические атаки, которые планировались в августе 2009 года в связи с юбилеем советско-германского договора и в сентябре - в связи с годовщиной советско-финской войны. Но, главное, Комиссия показала, что у власти есть ресурсы для противодействия, а также то, что когда существует политическая воля, эти ресурсы могут быть использованы вполне эффективно. Не случайно и то, что она нашла серьезную поддержку в общественном мнении России уже через полгода. Так, по соцопросам, проведенным министерством культуры, ее деятельность оценили положительно в той или иной степени почти 70% населения[6].

Таким образом Комиссия продемонстрировала способность государства отстаивать и формулировать свои исторические ценности и идеологические задачи, с одной стороны, и то, что в этой области существует огромное поле возможностей. Аналогичный результат, кстати, продемонстрировали и другие инициативы власти, прежде всего, поездка В.Путина в Катынь в апреле 2010 года, а также работа российско-польской Комиссии по сложным вопросам.

Но, в целом, ясно ощущается недостаток присутствия государства и власти в идеологии. Периодически, с идеологическими сигналами выступают Д.Медведев, В.Путин, В.Сурков, но, надо признать, что это частные сигналы, которые не сводятся в единую систему взглядов, т.е. идеологию, даже не претендуют на неё.

Отсутствие системы в идеологической работе власти ведет к тому, что такие `сигналы` не только часто не слышат, но и общественное мнение их перестает воспринимать. Это происходит, на мой взгляд, по двум основным причинам. Во-первых, бессистемные, частные идеологические сигналы неизбежно вскоре `забываются`, вытесняются реальными или медийными событиями уже через несколько дней.

Во-вторых, сказывается отсутствие единого идеологического центра, который бы координировал, планировал, мониторил и реализовывал бы эти идеологические установки не только на перспективу нескольких месяцев, но и на несколько лет, а в идеале - десятилетий. Более того, отсутствие такого центра ведет к противоречиям, в том числе идеологическим, принципиальным, не только внутри элиты, но и самой власти. Полярные утверждения Б.Грызлова и С.Миронова по принципиальным вопросам известны, но элита, внимательно наблюдающая за идеологическими нюансами, видит и другие противоречия принципиального порядка и по принципиальным вопросам, которые выходят за рамки общеполитической дискуссии.

Вот почему, на мой взгляд, назрел вопрос о создании структуры, координирующей идеологическую активность государства. Такая функция всегда являлась важнейшей для политического руководства любой страны, но в России, где существует множество всяких органов власти и управления, эту функцию реализовывать некому. Речь не идет, конечно же, о создании еще одной пресс-службы, которая сегодня выполняет тактические задачи, но именно структуры, отвечающей за идеологию, т.е. формулирование целей, долгосрочное планирование и координацию идеологических ресурсов государства.

В качестве `поставщика идей` выступают творческие социальные группы нации - креативный класс, - которые канализируют эти идеи через разнообразные институты Гражданского общества - политические партии, экспертные сообщества, СМИ и т.д. Отсюда следует неизбежный вывод: чем сильнее креативный класс и институты Гражданского общества, тем качественнее идеи. На этом вопросе необходимо остановиться подробнее.

Креативные группы и личности имеются в любой социальной группе - и среди богатых, и среднего класса, и среди государственных служащих и даже маргинальных слоев населения. Но их наивысшая `плотность` наблюдается среди лиц творческих профессий - прежде всего ученых, профессорско-преподавательского состава, деятелей культуры, средств массовой информации, - которые обладают не только профессиональными знаниями и навыками, но и набором психологических и психических качеств. Абсолютное большинство их представителей относится к среднему классу (около 20% населения) и тем, кто в России относится прежде всего к бедным слоям населения )около 40%). Эта активная часть общества материально и идеологически практически исключена из процесса творчества, ее численность среди лиц творческих профессий уменьшается (ученых, например, за последние 20 лет - более, чем на 60%). Вернуть ее к творческой активности, которая является в XXI основным ресурсом экономического и социального развития, можно идеологическими мерами, т.е. идеология может стать средством мобилизации творческого ресурса нации.

Конечно и среди правящей элиты, даже бюрократии, есть креативные личности. Все зависит от их психологических и психических особенностей, которые проявляются в т.ч. в идеологии в разные периоды времени. С идеологическими концепциями, например, регулярно выступает Ю.Лужков[7], В.Якунин, С.Иванов и другие высокопоставленные чиновники, фиксирующие свои идеологические позиции. В том числе и по принципиальным вопросам. Так, в 2009-2010 годах, Ю.Лужков неоднократно проводил тезис о том, что `экономические теории монетаризма стали идеологической базой спекулятивного капитализма`, т.е., что в основе нынешней общественно-экономической формации лежит идеология.

Огромное значение для развития страны, формирования ее идеологии и стратегии имеют социально-гуманитарные науки. Именно они формируют не только философскую и эмпирическую основу для любых общественно-политических и идеологических концепций, ту `среду`, в которой они могут развиваться, но и профессиональные подходы, квалифицированную экспертизу. К сожалению, в последние десятилетия эта основа сознательно разрушается. Причем не только из-за последствий социально-экономического кризиса и влияния извне, но, прежде всего, из-за игнорирования значения социально-гуманитарных знаний вообще и идеологии, в частности.

Примечательно, что даже поворот властной элиты к науке, произошедший в последние годы, не повлиял на эту область в положительном плане. Можно только приветствовать наконец-то внимание власти к достижениям научно-технической революции, новым технологиям и их носителям, но этот процесс протекает при полном игнорировании значения социально-гуманитарных знаний. Это проявляется и в развале соответствующих институтов РАН, и в политике Минобра, который признает только естественно-научные науки, и, к сожалению, отношения Президента РФ и Председателя Правительства. ПО их инициативе, например, среди исследовательских Университетов и направлений деятельности не просто доминируют, но абсолютно присутствуют только естественно-научные центры.

Это, конечно же, в корне неверно, ибо элита не способна предложить профессионально подготовленные идеи и концепции общественно-политического и экономического развития без национальных социогуманитарных исследований.

Наконец, следующая проблема, - профессиональная социогуманитарная подготовка элиты и принимаемых его решений. У этой проблемы есть два аспекта. Во-первых, слабая гуманитарная подготовка элиты, которая в основном сформирована из хозяйственников и силовиков, а не идеологов. Как правило, с соответствующим образованием и знаниями. Это привело к тому, что в последние десятилетия появилось множество `специалистов` - обществоведов, `политологов` и профессиональных комментаторов, не имеющих даже не очень хорошего, но вообще гуманитарного образования. Поэтому качество такой элиты сегодня крайне низкое. Как и принимаемые ею решения.

Во-вторых, в России сегодня отсутствуют идеологические органы. И не только в Администрации Президента или Аппарате Правительства, но и в СМИ, министерствах и ведомствах. Это - прямое последствие проводившейся со времен А.Н.Яковлева `деидеологизации`. Соответственно некому предлагать для руководства и идеологические рекомендации, заниматься целеполаганием, стратегическим планированием, координацией идеологических ресурсов и т.д. Эти функции возлагаются на соответствующие информационные управления и пресс-службы, т.е. структуры, занимающиеся не идеологией, а продвижением готовых идей в СМИ. Тогда, кто же готовит идеи? Кто их отбирает, систематизирует, предлагает руководству страны?

Поступающие в Кремль, Белый дом, ведомства инициативы и идеи, тем не менее, кому-то надо обобщать, систематизировать и готовить проекты решений на уровне лиц, принимающих такие решения. Прежде, при ЦК КПСС, это были Идеологические отделы ЦК и группы консультантов, а теперь не ясно кто, этим занимается, да и есть ли вообще такой функциональный орган?

Пока что в этой идеологической области, как ни странно, активно ведут себя неолибералы, прежде всего макроэкономисты, которые в действительности и формулируют идеологию развития страны.

Сегодня, таким образом, сложилась неправильная ситуация, при которой реальные приоритеты социально-экономического развития формирует не элита страны и высшие органы власти, а финансово-экономический блок правительства в лице МЭРа и Минфина. И хотя в МЭРе делают основную ставку на государство как на главного инвестора и инициатора разнообразных социальных `нацпроектов`, реальную программу и распределение ресурсов предлагают именно российские денежные власти. Соответственно и предлагаемые способы решения всех проблем, прежде всего финансово-монетаристские. Как показал кризис 2008-2010 годов, все его аспекты - а их было великое множество - были сведены к финансовой стабилизации.

Таким образом ключевые стратегические и идеологические проблемы в современной России пытается ставить и решает МЭР, т.е. всего лишь министерство, пусть сверхкрупное, но министерство, а не Президент, Госсовет или Совет безопасности, а на практики их формулируют финансовые власти.

На мой взгляд, такие задачи должны готовиться отдельным органом Администрации (в Совбезе, например, с участием Правительства, Федерального Собрания, общественных и политических институтов) и формулироваться в стратегии национальной безопасности, которая, является нормативным оформлением идеологии. Стратегия, думается, должна иметь обязательный - с политической и нормативной точки зрения характер - для подготовки бюджетов, других законов и решений, т.е. для деятельности всех министерств, ведомств, региональных властей. Сегодня этого нет. Нет общенациональной идеологии, а стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года, принятая в мае 2009 года, отдаленно напоминает обязательный документ, на который ориентируется исполнительная и законодательная, а, тем более, судебная власть.

Элита, прежде всего политическая, включающая высшее политическое руководство страны, должна, опираясь на идеологию (т.е., повторю еще раз, на систему взглядов, ценностей и принципов) и на ее формализованное изложение в Стратегии национальной безопасности, принимать обязательные для исполнения всеми ветвями власти решения. На практике это означает в сегодняшней России, что элита должна сформулировать политико-идеологическую задачу монетарным властям, а не наоборот. Так, если в президентском послании 2007 года стоит задача строить в перспективе по 1 кв.м. ежегодно на человека, т.е. 140 млн. кв.м. в год, то эта задача сформулирована высшим политическим руководством. Ее решение должно быть реализовано Правительством и региональными властями. А не наоборот, когда задачу (в масштабах страны) ставят отдельные министерства, чаще всего Минфин и МЭР.

Сегодня такие масштабные и долгосрочные, т.е. стратегические задачи должны в реальности стать прерогативой политического руководства страны в рамках некой идеологии, которую разделяют большинство граждан. Это может быть либо президент, либо победившая партия. Либо они вместе, а не ведомство, регион, либо какой-то чиновник.

Из-за того, что МЭР или Минфин берется за выполнение не свойственных им (идеологических) функций, они и выполняют их по-своему, `неидеологически`, как министерства финансов и экономики. Год от года, может быть и лучше, в рамках своих достаточно узких функциональных обязанностей, а в целом - плохо.

Простой пример. Все прогнозы МЭРа - инерционны. В них нет не только идеологической `сверхзадачи`, но даже и учета внешних факторов и стимулов развития. Что подтверждает и последующая неизбежная корректировка, которая делается, как правило, уже через несколько месяцев.

Главная проблема всех существующих прогнозов, и долгосрочных в особенности, это то, что они деидеологизированы, просто экстраполируют существующие экономические тенденции и факторы на будущее, а не ставят задачу, даже сверхзадачу, которая вытекает из общей идеи. Такой прогноз, не учитывает многих важнейших факторов, а, главное, не направлены на решение проблем, сформулированных руководством страны. Что, в итоге гарантирует - такой прогноз наверняка будет не соответствовать действительности: появление новых факторов, открытий, проблем и т.д. неизбежно приведет к серьезным, если не сказать качественным коррективам.

Так, практически не поддаются прогнозированию открытия в фундаментальной науке, а ведь Россия принадлежит к очень узкому клубу стран, занимающихся этой сферой. Но открытия в этой области имеют решающее значение. Дело в том, что фундаментальная наука - это особый `организм`, очень хрупкий и своеобразный. Создать ее крайне сложно, разрушить легче легкого. Причем в науке действуют свои нравственные и моральные законы, выработанные научным сообществом за несколько веков, которые экономически невозможно просчитать. Впервые этот своеобразный кодекс чести ученых, стоящих на четырех принципах, был сформулирован известным американским социологом Робертом Мертоном[8].

При этом попытки коммерциализировать, приспособить фундаментальную науку (именно науку, а не результаты) к экономическим потребностям МЭРа, - бессмысленны. По данным соцопросов, проведенных в МГУ, ученых, желающих заниматься внедрением своих результатов в бизнес - менее 1%. Это означает, что коммерциализация науки не только бесполезна, но и обесценивает главный ресурс современного развития - науку, образование, культуру, знания и духовность вообще. Весь этот огромный неэкономический ресурс знаний остается за пределами потребностей `практической экономики`. Но это же лишает и профессиональные прогнозы и платы МЭРа реального смысла. Достаточно сказать, что при составлении комплексных стратегических прогнозов, таких, например, как в США и Китае, работают коллективы из тысяч исследователей, представляющих самые различные области знаний. И, кстати, не только знаний но и культуры, искусства, духовности.

Подобная методологическая ошибка ведет не только к ошибкам политическим, идеологическим, но даже экономическим: узкие специалисты-экономисты не могут выйти за рамки такого же узкого коридора своих знаний и опыта, что неизбежно ведет к крупным ошибкам. Таким, например, как недофинансирование культуры, науки и образования в принятом бюджете на 2008-2010 годы.

Вот почему важна именно идеология, которая оперирует качественными характеристиками высшего порядка по отношению к экономике. Она помогает не только уйти от экономического детерминизма, но и сделать прогноз и стратегию менее ошибочной. Кроме того, с политической точки зрения именно идеология формулирует задачи перед всеми исполнителями, а не только теми, кому непосредственно поручена их реализация. Так, если политически будет сформулирована задача опережающего развития (как следствие соответствующей идеологемы), то ее выполнять должны будут все регионы, а не только несколько областей, которые обеспечивают сегодня прирост ВВП в 12-15%, все отрасли, а не только строительная и энергетического машиностроения.

Простая экстраполяция полезна и необходима на начальном этапе формирования стратегии, ибо позволяет сделать сравнение, рассмотреть реальное (сегодняшнее) соотношение сил в мире и место в нем России. Так, динамика последних 7 лет подъема экономики при В.Путине выражена отчетливо в следующих данных,[9] которые были просто экстраполированы правительством на следующие три года - 2008-2010. Подобная экстраполяция, конечно же, не учитывала многих факторов.

И не только кризис 2008-2010 годов (который вообще мало кто прогнозировал), или цены на энергоносители (которые также никто не может с уверенностью прогнозировать), но и такие долгосрочные тенденции в мире, как снижение энергоемкости и материалоемкости производств, увеличение доли наукоемкой продукции, наконец, рост значения потенциала человеческой личности в экономике и обществе.

На самом деле эти и другие тенденции изначально должны были быть заложены не только в стратегических прогнозах, но и планах социально-экономического развития, бюджетных посланиях, наконец, в самых бюджетных не только как экономические, но, прежде всего, устойчивые идеологические и политические тенденции. Что, естественно, не могут себе позволить ни МЭР, ни Минфин, но что должно быть обязательно заложено в стратегии развития государства. Как минимум, в качестве идей и тенденций, которых, кстати, российская наука и общественность во все времена выдвигали немало.

Приведу собственный пример. Еще в 1991-1994 годах было подготовлено большое количество записок, проектов законов и даже больших монографий, которые предупреждали власть о многих проблемах, ставших на повестку дня только недавно. Так, например, в книге `Национальная доктрина России`[10] я писал о необходимости выделения в программах Президента и партий ясных идеологических приоритетов, которые бы и означали фактический выбор Властью.

В этой же работе я говорил о том, что в 1992 году впервые смертность превысила рождаемость и прогнозировал дальнейшее развитие этой тенденции (что только через 12 лет привело к появлению национального проекта идемография` и разработке специальных программ), о том, что необходимо использовать собственные ресурсы, а не рассчитывать на Запад, прежде всего культурной, образовательной и духовной потенциал нации и т.д. Эти идеи в большинстве своем были восприняты с опозданием в 10-16 лет, а некоторые до сих пор остаются идеями. Разрыв между новыми идеями в фундаментальной науке и реальной экономике, составляющей в России десятки лет, стал традицией, которая была перенесена и в общественно-политическую реальность, - где, как оказалось, нет вообще связи между идеями, генерируемыми представителями креативного класса, и представителями политического класса России.

Примечательно, что при этом на уровне самоорганизации общественных наук происходят прямо противоположные тенденции. С одной стороны, сокращается количество последователей, умирают целые школы в РАН, университетах и институтах, а, с другой, - появляется множество независимых исследовательских и псевдоисследовательских институтов, центров и служб, некоторые из которых могут предлагать вполне конкурентоспособную научную продукцию для лиц, принимающих решения. Проблема, как представляется, в том, чтобы организовать взаимодействие между властью и генераторами идей не на личном уровне (как это есть, например, у Г.Павловского, В.Фадеева и еще нескольких человек), а на постоянной систематической и формализованной основе.

В этих целях могут быть использованы, естественно, Советы и Комиссии при Президенте России, деятельность которых необходимо переводить с общественной на общественно-профессиональную основу. Их потенциал - как показал опыт Комиссии по противодействию фальсификации истории России - может быть очень высоким, но для этого такой потенциал должен стать фактором, т.е. быть реализованным, что к сожалению, не всегда происходит.

Главное в прогнозах даже не господствующее в них экстраполяция, а то, что она становится уже не экономической тенденцией, а превращается в политико-идеологическое целеполагание, т.е. формулирует цели развития государства и общества, не только как в данном случае на среднесрочную, но и на стратегическую перспективу.

При этом возникает множество вопросов, на которые МЭР, Минфин и другие ведомства не способны ответить в принципе, т.е. изначально, отдавая инициативу выдвижения идей, их оформление в стратегические прогнозы и планирование финансово-экономическим ведомствам, закладывается долгосрочная ошибка. Так, например, учитывая, что каждый процент прироста крупных экономик `весит` значительно больше, чем процент российского прироста (только прирост экономики США в 2005 году был равен всему ВВП России), становится понятным, что, сохраняя нынешний алгоритм развития, догнать ведущие державы мира экономика нашей страны может только в очень и очень отдаленной перспективе. Если вообще когда-нибудь это будет возможно.

Вопрос - политический и идеологический - в том, насколько отдаленной? Если нам потребуется 30 лет, чтобы догнать Германию и 70 лет - Китай и США, - то главный вопрос для России будет таким: а сможет ли выжить в эти годы нация и государство? Хватит ли нам ресурсов обеспечить суверенитет и национальную безопасность? Ответ на эти вопросы лежит в политической и идеологической областях, а не в финансово-экономических. Так, рассчитывать на спокойное, мирное развитие Россия вряд ли может. Как справедливо отмечал в свое время заместитель директора Центра анализа, стратегии и технологий Константин Макиенко, `США с их полуторатриллионным военным бюджетом более чем какое-либо иное государство в мире, закупают вооружение в количествах, которые, выражаясь языком господина Кейси, `значительно превосходят потребности их обороны` и не способствуют не только региональной, но и глобальной стабильности`[11].

Подписание Д.Медведевым и Б.Обамой Договора о сокращении стратегических вооружений в апреле 2010 года, является хорошим примером для стратегического прогноза в военно-технической области: в ходе реализации этих договоренностей в ближайшие годы предполагается сокращение ядерных боеприпасов и их носителей у России и США, что должно укрепить стратегическую стабильность. Но в этой связи возникает ряд других вопросов, которые не являлись предметом договоренностей, а именно:

- как быть с тем, что многие функции стратегического потенциала будут выполняться неядерным оружием и системами боевого управления?

- как учитывать рост ядерных потенциалов других стран, чей удельный вес в 2010 году составлял 10% от российско-американского, но неизбежно увеличится в результате сокращений США и России и развития их ядерных сил?

- как быть с развитием систем противоракетной обороны и боевого управления. Которые де-факто уже стали частью наступательно-оборонительного комплекса стратегических сил США?

- наконец, как быть с тем фактом, что растущая военная мощь США, которая прежде компенсировалась российским потенциалом, станет доминирующей в мир. Не случайно подписание договора о сокращении стратегических вооружений состоялось в апреле 2010 года в Праге, где за год до этого Б.Обама заявил о необходимости ядерного разоружения.

Эти и другие соображения не находят и не могут находить своего отражения в концепциях и планах, разрабатываемых в Минфине и МЭРе, но такие планы в принципе должны быть следствием более общей концепции развития страны. На эту роль не может претендовать и стратегия национальной безопасности до 2020 года, утвержденная в мае 2009 года Президентом РФ, именно в силу своего относительно частного, неидеологического характера, где нет ни сверхзадачи и сверхидеи развития России, ни национальной идеи. Конечно, в качестве такой `сверхидеи` можно сформулировать, как это сделано в Стратегии национальной безопасности России до 2020 года, цели экономического роста: `53. Стратегическими целями обеспечения национальной безопасности являются вхождение России в среднесрочной перспективе в число пяти стран-лидеров по объему валового внутреннего продукта, а также достижение необходимого уровня национальной безопасности в экономической и технологической сферах.

54. Обеспечение национальной безопасности за счет экономического роста достигается путем развития национальной инновационной системы, повышения производительности труда, освоения новых ресурсных источников, модернизации приоритетных секторов национальной экономики, совершенствования банковской системы, финансового сектора услуг и межбюджетных отношений в Российской Федерации`[12].

Но в этой `идее` есть только одна конкретная задача - `войти в пятерку стран-лидеров по объему ВВП`, - которая, во-первых, не является бесспорной (например, почему не ВВП на душу населения или по индексу развития человеческого потенциала? Или доли России в Мировой наукоемкой продукции, или образовании и наук?), а, во-вторых, эта идея и главная цель развития не обсуждалась широко ни экспертным сообществом, ни общественным мнением в стране. Она, в том числе и поэтому. Не стала национальной идеей, оставшись одной из идей очередного нормативного документа, о котором забыли все после его принятия. Любопытно, а сколько же раз за год - с мая 2009 года по май 2010 года - ссылались на эту Стратегию руководители страны и представители ее элиты?

Отсутствие механизма `продвижения идей` во властную элиту опасно и поэтому, что сама по себе властная элита в ее нынешнем виде концентрирует в основном представителей власти, а не креативных групп граждан. Но у таких представителей власти, как правило, нет времени и возможности осмыслить, проанализировать ситуацию, они действуют в режиме постоянного цейтнота и форс-мажора. Отсюда - на стратегические решения банально не остается времени и сил.

В любом случае многие факторы рисков остаются за скобками правительственных прогнозов и оценки руководителю страны. В лучшем случае принимается во внимание фактор цены на углеводороды и темпы развития (падения) мировой экономики, т.е. самые общие макроэкономические показатели. Хотя в условиях кризиса 2008-2010 годов основными показателями в развитых странах стали социальные (безработица, уровень доходов), а не финансовые.

Что же касается внешнеполитических или внутриполитических факторов, то они не только не учитываются, но и вообще игнорируются. Как, например, объяснить отказ учитывать в годы правления республиканской администрации возможные действий США, в частности, приход на пост министра обороны Р.Гейтса (посвятившего свою жизнь развалу СССР)[13]? Или резкий рост на 2007 год расходов в США на `защиту демократии` в мире, который возможно привел к активизации антироссийской политики на Кавказе, Осетии, Абхазии, Украине, да и в других постсоветских государствах?

Сегодня требуется жесткий анализ идеологических основ всей предыдущей политики - экономической, финансовой, социальной - России. Не только за 90-ые годы прошлого столетия но и за первое десятилетие нынешнего. Как в условиях относительно благоприятного фона развития, так и в условиях кризиса 2008-2010 годов. И не случайно такой анализ делается не только оппозицией (политической - Г.Зюганов, С.Миронов, В.Жириновский, Г.Семитин, но и интеллектуальной), но и представителями самой правящей элиты. Так, только в 2009 году Ю.Лужковым было опубликовано две книги, посвященные этой теме[14]. Другой представитель властной элиты - В.Якунин - даже создал специальный центр для такого анализа под руководством С.Султаншина, который подготовил десятки критических работ и провел несколько `резонансных` научно-практических конференций. Так, Ю.Лужков, например, сделал весьма примечательный и сугубо идеологический вывод: `Связанные с этим кризисом (2008-2009 г. - А.П.) основные выводы для человечества только кажутся финансовыми и экономическими, тогда как их масштаб в разы превосходит сферу экономики`[15].

Примечательно, что Ю.Лужков, как и другие критики, избегают идеологической оценки (за исключением С.Миронова, заявившего, что он `не будет строить капитализм`), но неизбежно подталкивают своих слушателей и читателей к этим, т.е. идеологическим выводам.

И главная идея, которая в том или ином виде обсуждается сегодня, это - идеологическая: каков алгоритм развития общества, экономики и государства, предлагаемый правящей элитой.

Спор идей, на самом деле, имеет не философский (кого сегодня в России волнует философия?), а вполне даже экономическое обоснование. Дело в том, что российское общество и часть элиты в принципе перестало устраивать нынешний алгоритм развития, который ни в период `тучных годов`, ни в период кризиса так и не смог продемонстрировать свою эффективность. Причин, как уже понимают, много, но главное это то, что отставание России по всем направлениям не сокращается, а увеличивается.

Темпы роста ведущих стран мира за последние десятилетия - как в благоприятные, так и кризисные годы - были достаточно высокими, а США, Индии и Китая, даже очень высокими. Если же добавить, что и в предыдущие 15-20 лет (т.е. в годы, когда экономика России деградировала или развивалась экстенсивно) в этих странах были устойчивые и высокие темпы развития, то это означает, что Россия смогла лишь отчасти присоединиться в последние годы к `рывку` США, Китая и Индии. Во многом благодаря изменению цен на рынке сырья, хотя я уверен, что это не единственный фактор.

`Стремительный` рост экономики России объясняется просто: после обвала 1990-97 г.г. и еще одного кризиса 1998 года, все показатели России снизились до уровня 50-х годов. `Рывок` - лишь отчасти восстановил (80-85%) экономику 1990 г. РСФСР к 2006 году и сравнял ее с докризисным (1990 г.) уровнем к 2007 году. Именно с 2007 года начался рост, а не восстановление. О чем свидетельствуют следующие данные.

Подчеркну, - рост, а не развитие. Развитие экономики в России так и не началось, даже в условиях сверхблагоприятной мировой конъюнктуры 200 - начала 2008 годов. Что же касается экстенсивного роста, то он немедленно прекратился, более того, превратился в самое стремительное падение из всех развитых экономик (кроме Украины) в 2008-2010 годах.

Повторю, что эту главную тенденцию видят и знают все. К 2010 году сложилась ситуация, когда даже представители властной элиты стали говорить о системных недостатках стратегии развития (которая, на самом деле, не была на стратегией, ни развитием, а в лучшем случае - попытками финансовой элиты использовать благоприятную конъюнктуру мировых цен).

Другой аспект, признанный правящей элитой в 2010 году, - неэффективность управленческих решений бюрократии, более того, их заведомо коррупционный характер. Именно в 2009-2010 годах Д.Медведев попытался внести очередные коррективы в систему управления экономикой, обществом и государством, носившие в ряде случаев, подчеркнуто идеологический характер. Так, назначение А.Хлопонина полпредом Президента ФФРФ на Кавказе, а В.Вексельберга - `куратором` проекта в Сколково - весьма символические. Когда решался кадровый вопрос о Сколково, как сообщил источник в администрации, олигарха выбрали по принципу потому, что `чиновнику это лучше не поручать`[16].

На самом деле я сомневаюсь в эффективности подобной кадровой стратегии правящей элиты. Разочаровавшись в эффективности госчиновников, не обязательно правильным делать ставку на бизнес, который в России имеем весьма спорные и неэкономические условия для развитии. Мне кажется, что лучший управленец XXI века, это человек, обладающий:

а) профессиональными знаниями (в данном случае, - ученый);

б) творческими способностями, в т.ч. организационными;

в) способность к стратегическому прогнозу и планированию.

Стало к 2010 году очевидным, что необходима широкая научная и экспертная дискуссия, в которой уже не только оппозиция, но и элита пришла бы к пониманию относительно новых идей, их прогноза, стратегии и идеологии развития. В противном случае, будет неизбежна несогласованность как между отраслевыми стратегиями и планами, так и региональными. Так, энергетическая стратегия России на период до 2020 года исходит из роста ВВП страны к тому времени в 2,2-3 раза. Это, кстати, прямо противоречит задаче, сформулированной Президентом РФ, а также создает возможность катастрофической ошибки: если ВВП будет расти быстрее, то экономика будет поставлена в условия энергетического кризиса еще задолго до 2020 года. Что, уже, собственно говоря, и происходит - энергетический кризис стал фактом еще в 2007 году.

Отсутствие общенациональной идеологии развития уже больно бьет экономически. Вот почему послание В.Путина 2007 года выглядело как эквивалент среднесрочного прогноза и стратегии, которые были подкреплены проектом бюджета на 2008-2010 годы.

Следующие послания, уже Д.Медведева, имели политико-идеологический характер, но они не являлись строгой идеологической системой, а, скорее, эмпирическим набором `сигналов` обществу и его элите.

Между тем у ученых как уже говорилось существуют и более сложные, комплексные идеи и стратегические прогнозы, учитывающие огромное количество факторов, но, главное подтверждение практикой.. Так, Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) провел еще до кризиса исследование, в ходе которого, например, выяснилось, что в ближайшие 15 лет страну ждет целый ряд кризисов. Важно подчеркнуть, что появление таких прогнозов без предложения и вариантов решения фундаментальных мировоззренческих и идеологических задач, - уже само по себе противоречие, граничащее с крупной ошибкой, но, тем не менее, доказывает прагматическую ценность таких идей.

Приведем другой пример, касающийся уже не энергетики, а образования. Почему-то в 2001-2010 годы сложилось представление (причем не только у Минобра, но и в Правительстве) о том, что в России уже достаточно лиц с высшим образованием. Отчасти это вытекало из объективного факта роста числа студентов в России в последнее десятилетие, но отчасти, из-за того, что руководство страны считает главной проблемой в России качество образования, а не его доступность. Эта оценка и идея легла в основу всей политики Минобра 2005-2010 годов.

Между тем, в России число людей с высшим образованием заметно отстает от уровня стран-лидеров, где высшее образование имеют 22% граждан (в России 20,8%), а в США - 30%. Стратегическая перспектива, по мнению ректора СГА М.Карпенко - и я с ним целиком согласен, потребует через 15 лет того, чтобы уже 60% граждан обладали высшим образованием[17]. Таким образом, если сегодня, не предпринять очень серьезных усилий по повышению доступности образования, то через 15 лет Россия уже не сможет обеспечить себя квалифицированной рабочей силой. Более того, стратегическая идея Россия должна заключаться (как это есть в Японии, например) в превращении к 2030 году высшего образования во всеобщее. Эта задача уже Президента, а не Минобра.

Таким образом, проблема в том, что отставание в выдвижении новых идей, в решении идеологических задач и осмысленном формулировании целей развития общества и государства, ведет к выдвижению ложных идей, созданию неточных, неверных прогнозов и планов развития, которые не учитывают и не опираются на идеологические и политические факторы.

Факторы фундаментальные, базовые, а значит и менее подверженные конъюнктуре и влиянию извне. Такой подход, например, долгие годы господствовал в Правительстве РФ при формировании проектов бюджетов и планов социально-экономического развития, когда международные факторы учитывались в минимальной степени (цена на нефть, темпы развития ВВП), а внутриполитические задачи вообще не были сформулированы. Они `просто` были заменены макроэкономической экстраполяцией.

Типичный пример тому - добросовестный прогноз экономического развития России до 2020 года, подготовленный экономическим советником премьер-министра РФ М.Фрадкова Андреем Белоусовым. Экономист, в частности, пояснил, что расчеты проводились, исходя из колебаний стоимости нефти на уровне 45-50 долларов за баррель. При условии сохранения стоимости нефти в этом диапазоне, по его мнению, `есть еще 6-7 лет, чтобы перестроить экономику и вписаться в те риски, которые мы видим`.

Этот и аналогичные справедливые идеи период благоприятных мировых цен так и не были услышаны Минфином до кризиса. Вместо создания нормального инвестиционного климата, кредитной политики, инвестиций свободных ресурсов в экономику, все ресурсы отправлялись `в кубышку`, а затем, в период кризиса 2008-2010 годов, тупо тратились. И первая, и вторая политика не требовала ни особенных усилий, ни творческих способностей, но в результате, к 2010 году, Россия вновь вернулась к уровню развития ... 1990 года. Более того, о некоторых отраслях, как справедливо заметил Ю.Лужков в апреле 2010 года в своем выступлении в Дипакадемии, уже `поздно говорить как об отраслях, которые можно восстановить. Их нужно создавать заново`.

Между тем, в прогнозе не учитывается мнение экспертов о том, что мировых запасов нефти (во всяком случае, в большинстве стран, включая Россию) вряд ли вообще хватит до 2020 года. Более того, при стабильном росте мировой экономики (до 80% к 2020 году) трудно ожидать, что цена на нефть опустится до 40-50 долл. И уж совсем не понятно, как можно `встроиться` в мировую экономику `за 6-7 лет`, когда за 2000-2010 годы, т.е. за тот же период, структура экономики страны практически не изменилась.

Еще больше вопросов вызывают предлагаемые им описания `кризисных периодов`. Прогнозировать `социальный` кризис - дело заведомо, как показывает опыт, бесперспективное: Г.Зюганов его прогнозирует с 1991 года каждую осень, а В.И.Ленин накануне февральской революции 1917 года (точнее, за несколько недель) вообще говорил о том, что его поколение не увидит революционных изменений.

Так, говоря о возможных кризисных периодах, Белоусов, сославшись на расчеты, назвал три таких периода: 2007-2008 годы, 2011-2012 годы и 2015-2017 годы. Первый `кризисный узел` должен был носить в основном административный и социально-политический характер при минимальных экономических рисках. На самом деле, как мы уже знаем, кризис начался не в 2007, а в конце 2008 года. И носил он финансовый, фондовый и идеологический характер.

Уже в 2009-20102 годах российская экономика столкнется с более сложными проблемами, которые вызваны не только кризисом: в первую очередь структурными и демографическими, - существенное сокращение трудоспособного населения создал сильное давление на систему пенсионного обеспечения, падение доходов, инфляция, рост цен и тарифов, которые немыслимы в период кризиса в развитых странах, показали всю ошибочность существующего алгоритма развития.

Нужны новые идеи и их носители во властной элите, ведь в 2011-2020 годах риски, как считают ученые, могут достигнуть максимальных значений за счет обострения теперь уже социально-экономических проблем и нарастания неэффективности государственного управления. Обострятся к тому времени и медико-социальные проблемы (скажется рост числа ВИЧ-инфицированных и наркоманов), и проблема истощения природных ресурсов (нефтяных месторождений Поволжья, например). Не исключено, что к этому периоду в результате эффективной энергосберегающей политики может снизиться спрос на энергоресурсы у развитых стран. Все эти вызовы требуют принципиально новых идей и стратегий развития России.

________________

[1] Управление идеями: как организовать процесс // www.management.com.ua/strategy

[2] Ан.Торкунов. Письмена истории в реалиях современности // Российская газета, 16 февраля 2009 г.

[3] Материалы Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. М.: Кремль, 19 января 2010 г.

[4] При этом нужно помнить, что такая идеология домина быть применима как для `столичной`, так и `провинциальной` элит `ведь в России сосуществуют две социокультурные цивилизации`. См., подробнее: `А.А.Овсянников. `Социология столичности: смыслы и стратегии // Вестник МГИМО (У), N 5 (8), 2009 г., с. 110-115.

[5] Материалы Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. М.: Кремль, 19 января 2010 г.

[6] Материалы Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. М.: Кремль, 19 января 2010 г.

[7] См., например: Ю.Лужков. Транскапитализм и Россия. М.: Московские учебники и картография, 2009, с.72; Капитализм и Россия. Выпадение из будущего? М.: Московские учебники и картография, 2009, с. 136.

[8] Ю.Медведев. В академики по расчету // Российская газета. 26 июля 2006 г., с.10.

[9]Экономическое обозрение. Институт энергетики и финансов. 2006 г. январь, N 2, с.2-3.

[10] Национальная доктрина России (проблемы и приоритеты) // Подберезкин А.И. - рук. авт. кол-ва. М.: РАУ-Корпорация 1994 г., с. 21-23.

[11] И.Родин. Чавес обсудил с Путиным проблем многополярности // Независимая газета. 28 июля 2006 г., с.3.

[12] Стратегии национальной безопасности России до 2020 г. Утверждена Указом Президента РФ от 12 мая 2009 г.

[13] В.Сычева. Рыцарь секретного образа // Итоги. 20 ноября 2006 г., с.40.

[14] Ю.Лужков. Транскапитализм и Россия. М.: 2009 г.; Ю.Лужков. Капитализм и Россия (Выпадение из будущего?), М.: 2009 г.

[15] Ю.Лужков. Транскапитализм и Россия. М.: 2009 г.; Ю.Лужков. Капитализм и Россия (Выпадение из будущего?), М.: 2009 г., с. 6.

[16] Человек-кремний // Коммерсант, 24 марта 2010 г., с. 1.

[17] М.Карпенко. ВУЗ для всех // Завтра. 2006 г. N 49, с. 4.
 

Алексей Подберезкин - профессор МГИМО

13.04.2010

www.mgimo.ru

Док. 624535
Перв. публик.: 13.04.10
Последн. ред.: 07.06.11
Число обращений: 0