Экономическая политика Китая в Центральной Азии (часть 2)Назад
Экономическая политика Китая в Центральной Азии (часть 2)
29.03.2010
В.Парамонов, А.Строков, О.Столповский
Таджикистан
Практически до середины первого десятилетия XXI века экономическое присутствие Китая в Таджикистане было минимальным, ограничиваясь периодическими поставками небольших партий китайских товаров широкого потребления. В частности, в период 1992-2003 годов китайский экспорт в Таджикистан был на уровне 5-15 млн. долларов в год, а таджикские поставки в Китай фактически отсутствовали.
Слабость китайско-таджикских экономических связей в 90-е годы и в начале первого десятилетия этого века в основном обуславливалась гражданской войной в Таджикистане в период 1992-1996 годов, а после этого - хрупкой внутриполитической ситуацией в стране: достаточно трудным и длительным процессом установления гражданского мира. Помимо этого, немаловажным фактором, осложнявшим развитие китайско-таджикских отношений, была географическая изоляция Китая и Таджикистана.
Хотя республика и имеет общую границу с Китаем (более 500 километров), однако долгое время она была недоступной для развития тех же торговых отношений, так как проходит по высокогорной местности, где ранее отсутствовала транспортная инфраструктура. В результате транспортировка тех же китайских товаров в Таджикистан осуществлялась через территории других стран: Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана.
Более того, Таджикистан стал последней страной региона, с которой Китаю удалось прийти к соглашению по погранично-территориальным вопросам. По сути, лишь после этого стало возможным открытие в 2004 году первого контрольно-пропускного пункта "Карасу" и функционирование прямого автодорожного сообщения между двумя странами через перевал "Кульма". Одновременно с этим Китай стал предоставлять Таджикистану льготные кредиты, в первую очередь под закупку китайских товаров.
Все это привело к кардинальной интенсификации китайско-таджикской торговли. Наиболее значительный рост объемов торговли пришелся на 2005 год, когда товарооборот между Китаем и Таджикистаном вырос более чем в 9 раз по сравнению с предыдущим годом и составил 229 млн. долларов. Очередной импульс развитию торговых связей был дан в 2007 году, по результатам которого китайско-таджикский товарооборот увеличился примерно в 2 раза. По итогам 2008 года, объемы торговли выросли еще на 10%.
Наряду с интенсификацией китайско-таджикской торговли, мощный импульс получил процесс проникновения КНР и
китайских компаний в различные отрасли таджикской экономики. Крайне показательно, что всего лишь за несколько лет, в период 2005-2009 годов, китайский бизнес занял достаточно прочные позиции во всех ключевых отраслях республики, в том числе электроэнергетике, горнодобывающей, транспортной и телекоммуникационной отраслях.
Причем Китай стал и главным кредитором Таджикистана, существенно опередив международные финансовые структуры и другие страны. Решающую роль здесь сыграла уже апробированная тактика предоставления льготных кредитов на различные проекты, имеющие важное экономическое и социальное значение. Данные кредиты, как правило, осваиваются китайскими же компаниями. Общие объемы китайских финансовых ресурсов в республике оцениваются в размере не менее 732 млн. долларов, включая 600 млн. долларов кредитов, 50 млн. долларов инвестиций и 82 млн. долларов приобретенных активов.
В целом же, начиная с середины первого десятилетия XXI века, масштабы китайского экономического присутствия в Таджикистане постоянно растут и уже представляются существенными, учитывая малые размеры экономики республики. Особое значение китайский фактор оказывает на развитие электроэнергетики, связи и автотранспортных коммуникаций. При этом складывается впечатление, что именно на примере Таджикистана наиболее заметна логика отрабатываемой Китаем схемы планомерного проникновения и закрепления в экономиках стран Центральной Азии.
Однако характер экономической политики КНР в Таджикистане представляется неоднозначным. С одной стороны, китайские финансы и проекты поддерживают экономику Таджикистана, тем более, что республика остро нуждается в помощи из вне. С другой стороны, подавляющее большинство китайских финансовых ресурсов в таджикской экономике (свыше 80%) - это кредиты, то есть долги, которые Душанбе, в силу объективных и субъективных причин вряд ли сможет вернуть. Это, в свою очередь, создает предпосылки для попадания Таджикистана в "долговую кабалу".
В итоге, среди всех стран ЦА именно Таджикистан близок к тому, чтобы быть де-факто "экономически поглощенным" Китаем. Пока трудно сказать, как это скажется на перспективах экономического и социального развития республики. Очевидно лишь одно: погружение Таджикистана в "долговую яму" будет только способствовать дальнейшему усилению экономических позиций Китая в этой стране и, соответственно, влияния Пекина в Центральной Азии в целом.
В краткосрочной перспективе, в условиях мирового финансово-экономического кризиса активность Китая и китайских компаний в Таджикистане, скорее всего, останется примерно на нынешнем уровне. По мере же преодоления негативных последствий мирового кризиса, процесс китайского проникновения в таджикскую экономику только интенсифицируется. Тем более, что Душанбе в отличие от столиц других центральноазиатских стран не испытывает особых опасений в отношении "экономической экспансии" КНР.
Туркменистан
Вплоть до середины первого десятилетия XXI века Китай особо не стремился к расширению своего экономического присутствия в Туркменистане, что во многом определялось географической удаленностью двух государств друг от друга. Масштабы присутствия китайских производителей на туркменском рынке долгое время не были заметны даже на фоне внешнеторговых связей самого Туркменистана. В период 1992-2006 годов объемы поставок товаров из Китая не превышали 110 млн. долларов в год, а двустороннего товарооборота - 125 млн. долларов.
Китайское экономическое присутствие в Туркменистане стало заметным лишь после 2006 года, когда Пекин четко обозначил свой долгосрочный стратегический интерес к газовым ресурсам этого центральноазиатского государства. Практически сразу же увеличились и объемы торговли. По результатам 2006 года, китайско-туркменский товарооборот увеличился более чем в 2 раза, достигнув 125 млн. долларов. Несколько больший рост объемов торговли пришелся на 2007 год, когда товарооборот увеличился в 3 раза, достигнув 377 млн. долларов. В 2008 году китайско-туркменский товарооборот вырос еще на 76% и составил уже 663 млн. долларов, где объемы поставок из Китая вышли на уровень 568 млн. долларов.
Одновременно с увеличением объемов торговли стал наблюдаться стремительный рост масштабов проектно-инвестиционной деятельности Китая и китайских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана, а также в отраслях, представляющих особый интерес для самого Ашгабата. При этом Китай стал широко использовать уже отработанный на других странах Центральной Азии финансовый механизм, который заключается в предоставлении льготных кредитов на те или иные экономические проекты.
Общие объемы китайских финансовых ресурсов в туркменской экономике оцениваются более чем в 1,1 млрд. долларов, включая порядка 700 млн. долларов - кредитов и 450 млн. долларов - инвестиций. Кредиты, как правило, осваиваются самими же китайскими компаниями, равно как и поставки оборудования для реализации указанных проектов осуществляются в основном из самого Китая. Взамен же финансовой поддержки Туркменистан предоставил КНР достаточно широкий доступ в свою нефтегазовую отрасль.
Таким образом, несмотря на практически полное отсутствие интереса Пекина к туркменской экономике в 90-ые годы, получившая развитие во второй половине первого десятилетия наступившего века тенденция усиления экономического присутствия Китая в Туркменистане является устойчивой. Тем более, что китайские компании сумели занять достаточно прочные позиции в этой центральноазиатской стране всего лишь за несколько лет, в период 2006-2009 годов. При этом КНР по сути уже является ключевым донором туркменской экономики и, в первую очередь, нефтегазовой отрасли. Более того, масштабы китайского финансирования в ближайшее время могут возрасти кардинально, если учесть намерения Пекина предоставить еще 3 млрд. долларов кредита на освоение новых газовых месторождений в восточных районах страны, на которые туркменское руководство возлагает особые надежды в своих планах по добыче и экспорту газа.
Основное внимание Китая к Туркменистану, скорее всего, и в дальнейшем будет фокусироваться на нефтегазовой отрасли: освоении газовых месторождений, добыче и экспорте газа в КНР. При этом проектно-инвестиционная активность Китая в Туркменистане будет возрастать даже в условиях мирового финансово-экономического кризиса и низких цен на энергоносители. Бесперебойное снабжение китайской экономики углеводородами, диверсификация маршрутов их поставок является для Китая принципиально важной задачей, и в данном случае Пекин будет продолжать руководствоваться не столько коммерческими, сколько стратегическими интересами.
В то же время рост присутствия Китая в нефтегазовой отрасли Туркменистана способен привести к конфликту российских и китайских энергетических интересов. Поставки туркменского газа играют немаловажную роль в обеспечении энергетической безопасности России, и по этой причине Москва сама крайне заинтересована в импорте туркменского газа. Поэтому, вокруг поставок туркменского газа уже складывается непростая ситуация. Дело в том, что Ашгабат, особенно в период нахождения у власти покойного С.Ниязова, целенаправленно формировал предельно жесткую конкурентную среду вокруг своего газового экспорта, рассчитывая получить возможность маневра между Россией и Китаем, основными претендентами на туркменское "голубое топливо", и продавать свой газ по максимально высокой цене.
В этой связи Туркменистан все больше рискует внести во многом искусственные сложности как в свои отношения с Китаем и Россией, так и в отношения между КНР и РФ. С одной стороны, многое будет зависеть от того, насколько гибкую и грамотную политику выстроит Туркменистан с Россией, Китаем, другими государствами и транснациональными корпорациями, заинтересованными в поставках туркменского газа. С другой стороны, далеко не последнее слово останется за самими Россией и Китаем, если они сумеют выработать приемлемую для обоих государств формулу экономического сотрудничества в Центральной Азии, апробировав ее и на Туркменистане.
Узбекистан
На протяжении 90-х годов ХХ века и даже в первые годы XXI века Китаю по ряду причин в целом не удавалось экономически закрепиться в Узбекистане. Вплоть до 2002 года включительно китайско-узбекские экономические связи ограничивались преимущественно торговлей. Тенденция поступательного роста экономического присутствия Китая в Узбекистане наметилась только лишь после 2003 года. Если за период 1992-2002 годов объемы китайских поставок в Узбекистан не превышали 114 млн. долларов в год, а сам товарооборот - 136 млн. долларов в год, то в 2008 году импорт из Китая уже достиг 791 млн. долларов, а общий товарооборот - 1335 млн. долларов.
Усиление китайского торгового присутствия в Узбекистане стало возможным, в первую очередь, благодаря осуществляемой Китаем программе экспортного кредитования - предоставления целевых кредитов, которые используются для закупки китайских товаров и услуг. Одновременно с ростом объемов китайско-узбекской торговли стала просматриваться и тенденция интенсификации проектно-инвестиционной деятельности Китая в Узбекистане.
Интерес китайских компаний фокусируется на целом ряде отраслей узбекской экономики: нефтегазовой, электроэнергетической, химической, транспортной и аграрной. Общий объем китайских финансовых ресурсов в Узбекистане оценивается на уровне не менее 362 млн. долларов, включая 167 млн. долларов кредитов и 195 млн. долларов - инвестиций.
Как представляется, рост интереса Китая к Узбекистану, который обозначился с середины первого десятилетия XXI века продиктован не столько экономическими, сколько геополитическими соображениями, учитывая тот факт, что республика во многих отношениях является ключевым государством региона.
Тем не менее, масштабы экономического присутствия Китая в Узбекистане представляются все еще относительно скромными. За рамками нефтегазовой отрасли и так называемой челночной торговли экономическое присутствие Китая в Узбекистане сводится преимущественно к предоставлению кредитов на те или иные значимые для республики проекты, оказанию услуг, а также заключению (на тендерной основе) торговых соглашений на поставку в Китай тех или иных видов узбекского сырья. Хотя в последние годы Ташкент выражает заинтересованность в привлечении китайских инвесторов для участия в приватизации крупных экономических объектов, но Пекин и китайский бизнес пока слабо реагируют на эти сигналы.
Теоретически интересы китайского бизнеса могли бы гораздо больше и глубже затрагивать вопросы добычи золота, цветных металлов, урана, тем более, что Пекин концентрирует свои усилия именно на скупке активов в сырьевых отраслях во многих странах и регионах мира. Однако Ташкент пока воздерживается от широкомасштабной продажи своих сырьевых и стратегических активов иностранным компаниям, в том числе китайским.
* * *
После 2001 года, по мере трансформации периферийного статуса Центральной Азии в стратегический, на первый план для Китая выходит именно экономическая составляющая региональной политики. По сути, тем самым руководство КНР определило экономику в качестве стержневого элемента своей стратегии в ЦА. Одним из важных индикаторов этого может служить масштабное увеличение китайских финансовых ресурсов, направляемых в регион. Если в конце 90-х годов эти ресурсы составляли менее 1 млрд. долларов и были представлены исключительно в нефтегазовой отрасли Казахстана, то за первые 10 лет XXI века их объем увеличился более чем в 17 раз, а сама китайская финансовая активность стала затрагивать, хотя еще и не равномерно, но уже все без исключения страны Центральной Азии.
На современном этапе экономическая политика КНР в ЦА жестко подчинена общей стратегии Пекина по обеспечению максимально благоприятных внешних условий для достижения системного прорыва в плане модернизации, дальнейшего устойчивого роста экономики и последующего превращения страны в один из глобальных экономических центров силы. Пытаясь приблизиться к решению этих сложных задач, Китай решил более активно задействовать и центральноазиатский вектор своей политики, сделав выбор в пользу кардинального укрепления позиций в национальных экономиках стран Центральной Азии за счет интенсификации там проектно-инвестиционной деятельности и увеличения объемов предоставляемых кредитов.
Не будет большим преувеличением сказать, что Пекин нацелен на постепенное вовлечение региона в орбиту своего геоэкономического влияния. Следует особо отметить, что КНР проводит данную стратегическую линию крайне осторожно, ни в малейшей степени не афишируя своих политических/геополитических амбиций в ЦА. При этом экономическое проникновение Китая в Центральную Азию направлено прежде всего на освоение и импорт минерально-сырьевых ресурсов, всемерное стимулирование экспорта китайский товаров и услуг. Китайско-центральноазиатские торговые отношения уже прочно сложились в формате "готовая продукция в обмен на сырье", а растущие масштабы экономического присутствия Китая в Центральной Азии объективно способствуют лишь закреплению за странами региона сырьевого статуса.
Подобный характер экономического присутствия КНР в ЦА во многом определяется как объективными, так и субъективными причинами, главная из которых - отсутствие в регионе единого экономического пространства (в первую очередь промышленного и транспортного) и даже признаков экономической интеграции. Ярко выраженная фрагментация центральноазиатского экономического пространства, дробление в прошлом единой промышленной и транспортной инфраструктуры региона на национальные сегменты в значительной степени препятствует реализации долгосрочных форм экономического сотрудничества с Китаем. В особенности это касается вопросов глубокой переработки промышленного сырья и сотрудничества в инновационной сфере.
Поэтому складывающийся формат экономических отношений крайне нежелателен как с точки зрения долгосрочных интересов КНР, так и тем более с точки зрения долгосрочных интересов самих государств ЦА. Ориентация китайской экономической деятельности на добычу и вывоз в Китай промышленного сырья будет способствовать ресурсному истощению региона и отмиранию перерабатывающих отраслей промышленности. Это, в свою очередь, будет вести к вызреванию в Центральной Азии зон социально-экономического кризиса. В худшем случае КНР рискует получить огромное дестабилизированное пространство возле своих западных границ и, как минимум, утратить уже приобретенные в странах ЦА позиции.
Развитие ситуации по данному сценарию, безусловно, окажет негативное воздействие на социально-экономическую ситуацию в Синьцзяне, экономика которого во многом зависит от Центральной Азии. Более того, может рухнуть вся система безопасности, которую Китай так тщательно выстраивал после распада СССР, а в СУАР кардинально обострятся такие проблемы, как этнический сепаратизм и исламский радикализм. Причем мировой финансово-экономический кризис способен стать лишь катализатором усиления всех этих проблем. Возможно, что очередной "предупредительный звонок", выразившийся в масштабных межэтнических волнениях в Синьцзяне в июле 2009 года, уже прозвучал.
В итоге экономическое присутствие Китая в Центральной Азии представляется неоднозначным и двусмысленным. С одной стороны, Китай добился значительных успехов в плане проникновения в ключевые отрасли экономик стран региона. С другой стороны, это не привело к формированию равноправных и взаимовыгодных экономических отношений между Китаем и государствами региона, не способствует комплексному развитию центральноазиатских государств, в том числе укреплению их безопасности.
Учитывая же уроки истории, можно предположить, что характер дальнейшего экономического присутствия Китая в регионе и формат китайско-центральноазиатских экономических отношений во многом зависят от того будет ли восстановлена транзитная роль Центральной Азии в экономическом взаимодействии между Азией и Европой. Очевидно, что это может произойти только в случае постепенной переориентации значительной части евразийского товарооборота с морских коммуникаций на трансевразийские сухопутные маршруты, что реально лишь в условиях наличия политической воли и скоординированных действий стран, расположенных во внутренних пространствах Евразии: Китая, Центральной Азии и России.
Как представляется, необходима консолидация усилий Пекина, Москвы и столиц стран региона в плане обеспечения рентабельности трансевразийских сухопутных коммуникаций. Именно это может стать главным стимулом к выстраиванию механизмов многопланового и полноценного экономического сотрудничества на двустороннем и многостороннем уровнях, в том числе в рамках ШОС. Широко разветвленная и хорошо развитая трансевразийская транспортно-коммуникационная система, в свою очередь, обеспечит экономическую рентабельность запуска под эгидой того же ШОС крупных инновационно-промышленных проектов. Это в итоге позволит активизировать процесс региональной экономической интеграции в Центральной Азии, положить начало формированию ШОС как реального блока, призванного обеспечить комплексную безопасность и поступательное экономическое развитие огромных пространств внутренней Евразии.
