В начале августа в Лыджене прибыл полковник из штаба войск. Он явился к Ивану Бояджиеву от имени самого премьер-министра Багрянова и выразил пожелание встретиться с представителями партизан, чтобы изложить свою программу амнистии и убедить их сложить оружие. Иван Бояджиев обратился к нашему помощнику Моисею Узунову из Чепино.
Иван Бояджиев имел давние связи с представителями власти. В 1923 году он участвовал в подавлении восстания в районе железнодорожной станции Саранбей, а в 1930-1934 годах являлся старостой Лыджене. Реакционеры в нашем крае считали его своим человеком и полностью доверяли ему. А бай Моисей был мало кому известным лесником из Чепино. За связи с партизанами каратели зимой арестовали его и избили до полусмерти.
11 августа по шоссе из Чепино выехала двуколка. В ней сидели Иван Бояджиев и бай Моисей. К обеду они прибыли в Тели-Дере и через какое-то время вернулись обратно в Чепино. Рабочие, встречавшиеся по дороге, удивлялись:
- Чего ради эти двое едут в одной двуколке?.. Этого только не хватало!
Возле Сухой излучины им преградил путь Делчо Ганчев. Иван Бояджиев сошел, а двуколка с Моисеем продолжала спускаться вниз, по направлению к Чепино. У родника Буков-Чучур Делчо повел своего спутника вверх по склону горы.
- Стойте! - окликнул их показавшийся из мелколесья часовой. - Вас придется обыскать. У нас такой порядок. [351]
После обыска их пропустили в лагерь. Манол специально подобрал для переговоров партизан богатырского роста, одетых в солдатскую форму, с карабинами и пистолетами. Увидев их, парламентер побледнел. Ему предложили сесть на расстеленную на траве шкуру. Бояджиев начал с того, что вынул бутыль со сливовой водкой.
- Извини, полагается, чтобы ты первый отпил, - обратился он к Манолу, - но, чтобы не возникло никаких подозрений, я выпью первый...
Потом Бояджиев заговорил о цели своего прихода.
- Полковник остался в Лыджене. Не решился сюда явиться, - объяснил он. - Багрянов пришел к власти во имя демократии и умиротворения... Он обращается к партизанам с предложением сложить оружие. Гарантирует вам жизнь...
Парламентер не смог до конца изложить программу Багрянова, потому что его прервали:
- Мы ведем борьбу не ради спасения собственной жизни, и ты это знаешь. Багрянову не верим. Пусть сначала порвет с фашистской Германией, заключит соглашение с Советским Союзом, выпустит из тюрем наших товарищей и прекратит террор. Если у него честные намерения, он должен обратиться в ЦК партии. Это слишком серьезный вопрос, и мы не можем его решать.
Бояджиев понял, что его миссия безнадежна. На лбу у него выступила испарина. Он потянулся за платком.
- Мы знаем, что ты - наш враг, но раз ты пришел к нам для переговоров, тебе нечего бояться, - говорил Манол. - А сейчас ответь нам: готов ли ты сотрудничать с партизанами? Сам видишь: фашисты завели Болгарию в тупик.
- Нет... Не могу!
- Я знал, что ты откажешься, - продолжал Манол. - Теперь ты свободен. Ни один волосок не упадет с твоей головы, но, если в другой раз доведется встретиться, знай: ты - наш враг.
На следующий день Иван Бояджиев и полковник отбыли в Софию докладывать о результатах встречи, а наши приступили к подготовке новой операции.
14 августа утром через еще дремавшие леса Гаркалык потянулась партизанская колонна. Остановились у местности Стойчев чарк, возле шоссе на Сырницу. Отряд замаскировался в лесу, так что проходившие по шоссе [352] люди ничего не замечали. Но партизанские часовые следили за каждым прохожим, каждой телегой, каждым грузовиком.
За несколько дней до этого наши получили сведения о том, что сыроварня закончила свою работу и тысячи кругов сыра, жестяных банок с брынзой и другие продукты ночью были перевезены в село для отправки в Германию.
По плану ударные группы должны были захватить центр села, а группы охраны - прикрывать отряд со стороны военного аэродрома Орлино. Отдельная группа, снабженная взрывчаткой, была отправлена к Длинному мосту, чтобы задержать карателей, которые могли появиться из Лыджене.
К четырем часам несколько партизан спустились на шоссе и остановили два грузовика с лесоматериалами. Машины разгрузили, а шоферов вернули обратно в Сырницу. На первом грузовике поехали партизаны, одетые в военную форму, остальные разместились во втором.
В нескольких километрах от Стойчева чарка на дороге появился какой-то унтер-офицер, - видимо, из Орлино. Он поднял руку и подал знак водителю остановиться.
- Почему сразу не остановился? Неужто не заметил меня? - раздраженно выговаривал он.
- Прошу прощения, господин унтер-офицер! Грузовик шел на большой скорости, и трудно было сразу его остановить...
Унтер-офицер еще больше рассердился: вместо краткого "виноват" он услышал какие-то "гражданские" оправдания.
- Да вы ослепли, что ли? Ведь унтер-офицер стоит на дороге!
Он вскочил в кузов, уселся на каком-то сундучке и, увидев разнокалиберное партизанское оружие, так и онемел.
Не доезжая до Сырницы, партизаны высадили его:
- Ложись в канаву и не шевелись!
- Слушаюсь! - прищелкнул каблуками унтер-офицер и откозырял.
Первый грузовик въехал в село и остановился в центре. Ударные группы во главе с Георгием Алексиевым, Цаньо Бакаловым и Георгием Пеевым блокировали здания общины, лесничества и сыроварни. Второй грузовик [353] проехал через село поближе к военному аэродрому. Потом обе машины остановились перед складом, куда свезли сыр, брынзу и масло. В складе лесничества хранилось сало и другие товары. Буквально за полчаса грузовики были нагружены доверху. Манол предложил крестьянам взять все, что они смогут. В селе поднялся шум, как на базаре. Жители Сырницы вставали в очередь, уносили продукты домой и снова возвращались. Женщины говорили:
- От нас ушло - к нам и пришло.
Георгий Пеев и Никола Симеонов раздавали масло. Подошел один рабочий без посуды. Думал, думал, а потом снял с себя старый рваный пиджак. Никола положил ему масло на пиджак, дал еще большой кусок овечьего сыра и помог все это взвалить на плечи.
- Премного вам благодарен! Теперь на месяц обеспечен.
Однако всем крестьянам сыру не хватило, тогда наши товарищи подъехали на грузовиках на площадь и стали раздавать "свой" сыр.
Манол обратился к крестьянам:
- От нас масло и сыр, а от вас - хлеб. У кого дома есть хлеб, пусть поделится с нами.
Люди бросились в разные стороны и вскоре стали возвращаться с большими кусками черного, как земля, хлеба.
В это время к партизанам подошел какой-то крестьянин. Он был болен - его трясла лихорадка. Крестьянина отвели к Цаньо Бакалову.
Цаньо заставил его снять рубашку, осмотрел и поставил термометр. Собрался народ, чтобы посмотреть, как лечит партизанский доктор. У больного был приступ малярии. Цаньо дал ему хинин, научил, что нужно еще делать.
Во время митинга двое партизан привели заместителя старосты, который довольно усердно выслуживался перед властями.
- Если и впредь будешь тянуть с людей налоги, предадим тебя народному суду и строго накажем, - предупредили его перед всем селом. - Будем держать тебя под наблюдением, так и знай!
На следующий день заместитель старосты отказался от своих обязанностей и покинул село. [354]
К вечеру, когда партизаны, забравшись в грузовики, собрались уже уезжать, к ним подбежал 14-летний парнишка и заявил, что он тоже хочет стать партизаном. Ну что тут поделаешь!
- Чей же ты парень? Как тебя зовут?
- Георгий Ушеев...
- Ты еще мал, Гошо, - сказал ему Манол. - В отряде тебе будет тяжело.
Когда машины тронулись, Гошо бросился за ними. В распахнутой на груди рубашке, покрасневший, он бежал и кричал что-то.
- А почему бы нам и не взять парнишку? - проговорил чепинский партизан Иван Алексов.
Остальные поддержали его. Грузовик остановился, и Гошо взобрался в кузов, сияя от радости.
