Кроме нашего отряда в Третьей оперативной зоне действовали отряды имени Кочо Чистеменского - в горах около села Варвара, имени Стефана Караджи - на вершине Еледжик и имени Георгия Бенковского - в Копривштенских горах.
8 января 1944 года отряды имени Кочо Чистеменского и Стефана Караджи провели одну из наиболее дерзких операций в Пазарджикском уезде - нападение на село Виноградец. Кроме партизан в ней приняли активное участие и боевые группы из Величково, Карабунара, Бошуля, Виноградец и еще нескольких сел.
После операции отряды отошли в Родопы и к Средна горе, а товарищи в селах до поры до времени спрятали свое оружие. Партизаны не оставили никаких следов - словно сквозь землю провалились... [234]
Но недели через три отряд имени Кочо Чистеменского снова появился на равнине. Остановив какой-то грузовик, партизаны промчались через села Лозен, Званичево, Братаница, Ляхово и Баткун, побывали почти в самом Пазарджике. В ту же ночь они появились в монастыре Святого Петра над Баткуном. Монахи дали им продуктов, теплые вещи, посуду и проводили подобру-поздорову.
В начале февраля жандармерия обнаружила отряд имени Кочо Чистеменского, и после короткого сражения он перебрался на Еледжик к отряду имени Стефана Караджи...
15 февраля оба отряда покинули тесную землянку под вершиной Еледжик и перешли во временный открытый лагерь. Когда на рассвете партизаны построились, перед тем как отправиться в путь, небо над горами совсем прояснилось. Только мерцало холодное сияние Млечного Пути. Они зябли в своей легкой одежонке, но мысль, что день будет ясный и можно будет хоть немного согреться под лучами скудного зимнего солнца, ободряла их. Но наступивший день, мрачный и холодный, обманул их надежды.
Временный лагерь, который разбили оба отряда, находился в местности Уши. Вокруг было почти голо - низкорослые кусты едва скрывали партизан. Большой лес начинался по другую сторону горного хребта.
Командир зоны Методий Шаторов отправил двух человек в разведку к одной из вершин, откуда хорошо просматривались дороги на Церово, Долно и Горно Варшило. Пробравшись к самому шоссе, партизаны услышали гул автомобилей, но решили, что грузовики направляются в Ихтиман.
В 9.30 они вернулись и доложили Шаторову о результатах разведки. Казалось, все вокруг спокойно, ничто не угрожает партизанам.
Но опасность была совсем близко. К десяти часам войска и полиция окружили землянку, которая давно была оставлена партизанами. Забросав ее ручными гранатами, они продолжали продвигаться по направлению к новому лагерю. Заметив следы, оставленные разведчиками, преследователи разделились на две группы и устремились в обход хребта, за которым находились партизаны.
Методий Шаторов приказал приготовиться к бою. Александр Пипонков вместе со своим отделением должен [235] был спуститься ниже дороги и устроить засаду. Но было уже поздно - войска наступали со всех сторон.
Командир отряда имени Кочо Чистеменского Костадин Старев отдал своей группе приказ отойти к горному хребту, откуда начинался дремучий лес. Однако некоторые боялись двинуться с места и сидели, оцепенев, среди редкого кустарника, другие бросились к оврагу - перед лицом смертельной опасности не каждый находит в себе силы, чтобы противостоять страху. Старев понимал, что только личный пример может заставить людей вернуться назад. Он бросился по склону Бильова холма, увлекая за собой остальных. Когда обернулся, то увидел, что партизаны, пригибаясь к земле, через кустарник бежали за ним. Старев преодолел глубокий овраг и стал взбираться по противоположному склону. Рядом с ним бежал, задыхаясь, комиссар отряда Димитр Караиванов, а дальше Йордан Пачев и еще четыре партизана: горстка смельчаков, обреченных на смерть, у которых в запасе оставалось по двадцать патронов.
У вершины группу Старева встретили пулеметным огнем. Враг успел занять выгодную позицию, а партизаны двигались по вырубке без всякого прикрытия.
- Товарищи, стреляйте! И они смертны! - крикнул Старев.
И партизаны открыли беспорядочный огонь. Их выстрелы терялись в гуле непрерывных пулеметных очередей.
Солдаты на мгновение дрогнули и отошли за вершину. Тогда помощник командира отряда имени Стефана Караджи Никола Чочков вместе с несколькими партизанами попытался закрепиться на вершине и прикрыть движение отрядов, но попал под очень сильный обстрел. Появились первые раненые, а среди них и сам Чочков. Их стоны тонули в оглушительной перестрелке.
- Не бросайте меня живым... Добейте меня... - попросил Атанас, сын бай Марко Добрева, самый молодой партизан в отряде.
Но кто мог исполнить такую просьбу?
В нескольких шагах от него упал с пронзенной грудью старый коммунист Петко Чолев - бай Недельо. Он успел сказать лишь несколько слов:
- Ложись, Костадин! - с отчаянием выкрикнул Лазар Боснев.
Костадин не шевельнулся. Он был офицером и знал, что в бою личный пример командира решает успех. Его исхудавшее лицо окаменело от напряжения. Никакого страха, никакого смятения не было в этом лице. Может быть, он единственный понимал всю безнадежность положения, и сознание неминуемой гибели наполняло его отчаянной решимостью.
Бой продолжался больше двух часов. Патроны у партизан были на исходе. Их положение становилось все более тяжелым и безнадежным, а вражеский огонь все более точным и смертоносным. Тогда Димитр Караиванов поднялся во весь рост, приложил ладони к губам и, повернувшись к вражеской цепи, крикнул:
- Солдаты! Вы стреляете в своих братьев! Опомнитесь!..
Среди грохота боя его голоса почти не было слышно. Вокруг него свистели пули. Он прижался к земле, набрал воздуха, и его хриплый голос снова раздался над ложбиной:
- Солдаты, поверните винтовки против своих настоящих врагов!..
Сраженные вражескими пулями, упало еще несколько товарищей. Костадин Старев дал приказ отходить. Горстка партизан бросилась вправо от оврага в надежде, что там противник, возможно, окажется слабее. Они преодолели всего десяток метров, и Стареву перебило ноги пулеметной очередью.
- Данчо, браток... Веди их вперед! - повернулся он к Пачеву. - Я сумею застрелиться...
- Коста, осталось совсем немного, а потом мы тебя вынесем.
- Не могу! Только погублю всех вас.
Враг продолжал их обстреливать. Вокруг пахло порохом. Погиб и комиссар Димитр Караиванов. Рядом с Костадином Огаревым упал тяжело раненный Лазар Боснев.
Случайности судьбы порой действительно невероятны.
Лазар и Костадин учились в одном классе пазарджикской гимназии. Однажды на уроке литературы обсуждалась [237] "Эпопея забытых" Вазова{29}. Как это часто бывает, между учениками разгорелся жаркий спор: как должен поступить обреченный на гибель борец за свободу - сдаться или умереть?
Костадин Старев, лучший ученик класса, сказал тогда: "Кто не хочет быть рабом, должен найти в себе силы умереть!" Поднялся и Лазар Боснев: "Борцы за свободу потому и борцы, что умеют отречься от собственной жизни!.."
И вот они оба, лежа друг возле друга под Еледжиком, истекая кровью, своей жизнью доказали, что это были не только слова. Они вели огонь до последней минуты и последние два патрона оставили, чтобы выполнить партизанскую клятву - живыми не сдаваться в руки врага...
Командиру зоны Методию Шаторову и комиссару Стояну Попову с группой товарищей еще в начале боя удалось спуститься в глубокий овраг. Преодолев его, они направились к Бильову холму. Но враг заметил их и обстрелял. Александр Пипонков - Чапай - занял со своим отделением удобную позицию, чтобы прикрыть отход остальных.
Стоян Попов был ранен в правую руку. Переложив пистолет в левую, он продолжал отходить. Потом пуля задела голову, и он упал, потеряв сознание.
Методий Шаторов и молодой парень Стоян Савов поспешили к нему на помощь. Они дотащили его до вершины и перевязали раны. Сам Методий Шаторов тоже был ранен в ногу.
Александр Пипонков остался один. Пули вокруг него то и дело взметали снег и землю.
- Демян! Геро!.. - позвал он своих товарищей.
Вокруг - только грохот. Патроны у него кончились, и он пополз к вершине.
В кустах, упав навзничь, лежал Благо Георгиев. Его глаза были неподвижно устремлены в серое небо. Узнав Пипонкова, он из последних сил прошептал:
- Дай мне пистолет... застрелиться...
- У меня его нет.
- Возьми мои патроны и иди наверх... Торопись... [238]
Погиб и комиссар отряда имени Стефана Караджи - Любен Шкодров. А в двух-трех шагах выше умирал брат Чапая - Иван Пипонков. У него на шее зияла рана, а простреленный живот был залит кровью.
- Воды, воды... - стонал Иван.
- Эх, Иван, Иван, не так я хотел встретиться с тобой!
Старший брат поцеловал умирающего. Начал строчить вражеский пулемет. Александр залег и стал отстреливаться, воспользовавшись патронами бай Благо.
К вечеру облака спустились совсем низко, и сразу же стемнело. Пошел снег, словно потрясенное небо спешило уничтожить следы кровавой трагедии - под Еледжиком навсегда остались лежать двадцать два партизана.
После боя в большом лесу собрались Методий Шаторов, Стоян Попов, Стоян Савов и еще несколько партизан. По кровавым следам их нашли Александр Пипонков и Данчо Пачев. Бледный, измученный Пипонков едва передвигал ноги. Они перевязали раны и направились к землянке, но враг снова настиг их. Никола Чочков, тяжело раненный, остался прикрывать отход своих товарищей...
Отступающие повернули к Ветренским горам. Намело сугробы снега. Изнуренные, сломленные трагической гибелью отряда, партизаны едва передвигались. На рассвете они добрались до старого шоссе Ихтиман - Ветрен. Стоян Попов не мог больше идти. Поблизости оказалась заброшенная будка путевого обходчика. Он попросил, чтобы его оставили там.
- У меня есть силы постоять за себя, а если не смогу, живым им не сдамся, - сказал он Методию Шаторову.
Товарищи оставили ему оружие и немного воды во фляжке. Весь день бай Стоян провел один. Вода во фляжке замерзла. Тело совсем окоченело, раны нестерпимо болели.
Вечером в будку вернулись Александр Пипонков и Йордан Илчев.
- Бай Стоян, жив ли ты?.. - спросил Пипонков.
Комиссар пришел в себя.
- Жив я, жив, товарищи... - едва слышно откликнулся он. [239]
Партизаны ждали их в лесу за будкой. Комиссару перевязали раны, напоили горячим чаем.
- Еще понравишься, Стоян... - ободрил его Методий Шаторов. - Мы тебя не бросим, на руках понесем.
Несколько дней - шаг за шагом - люди карабкались по среднегорским кручам и наконец добрались до пустынного Голашского хребта. Поднялась страшная метель. Партизаны, прижавшись друг к другу спиной, ждали, когда она стихнет. Но после первой снежной волны последовала вторая, третья - еще более сильные и яростные. Вьюга пронизывала насквозь, не давала людям перевести дыхание.
Сгибаясь чуть не до земли, напрягая последние силы, они снова двинулись в путь. Парами по очереди несли раненого комиссара. Иногда кто-нибудь, измученный снежной бурей и вконец истощенный, терял следы товарищей и проваливался в глубокие сугробы. Завывание ветра заглушало голос отставшего. Заметив отсутствие товарища, они возвращались его искать. Чтобы снова не потерять друг друга, они старались держаться за руки и продвигались вперед, как ослепленные Самуиловы воины{30}. Вел их Александр Пипонков - сильный, крупный, он словно вышел на единоборство со стихией.
Вьюга не прекращалась всю ночь. Люди потеряли представление о том, когда они двинулись в путь и где находятся. Вокруг все заволокло свинцово-серой мглой, и им казалось, что они плывут в ней. Потом наступило самое страшное. Холод сковал людей, они становились совсем беспомощными. Последние силы и воля к борьбе покинули их. У многих начала кружиться голова. Над теми, кто упал в снег, нависла угроза смерти... И вдруг среди завывания ветра кто-то запел. Немощный голос боролся с бурей. Песню подхватили остальные. Окоченевшие тела пришли в движение, и поредевшая группа партизан, словно обретя новые силы, продолжала путь к Меча дупка, над Сестримо. [240]
