В эти же дни в отряд прибыло еще двое партизан: Атанас Юмерский и Стоян Димитров. Юмерский был нашим [96] ровесником, и мы с ним сразу подружились. Его тонкое смуглое лицо, нос с горбинкой и особенно усики многих вводили в заблуждение относительно его национальности. В один из редких солнечных дней, дело было уже в ноябре, почти все обитатели лагеря выбрались погреться на солнышке. Нашли место посуше среди нагревшихся за день больших камней. Тут можно было и наговориться вволю. К нам подсел Юмерский.
- Уж не армянин ли ты? - спросил я.
- С чего ты взял? - пожал плечами Атанас.
- Просто похож очень...
Юмерский громко рассмеялся, сверкая своими ослепительно белыми зубами, и так ничего мне и не ответил.
Через несколько дней вышел первый номер нашей стенной газеты. Мы прикрепили ее кнопками к доске объявлений перед землянкой. Все столпились вокруг. Рядом со мной стоял Юмерский. Читая мою заметку, он сказал:
- А вот это писал бай Цветан...
Я удивленно посмотрел на него, но не заметил ни насмешки в глазах, ни иронии в голосе. Когда я решил спросить, почему все-таки он назвал меня бай Цветаном, стоявшие вокруг нас товарищи рассмеялись. А Юмерский, пожав плечами, сказал с самым невинным видом:
- Чего смеетесь? Просто похож очень...
Уже несколько недель я не брился, и мое лицо заросло колючей щетиной. Так Атанас отомстил мне.
До прихода в отряд Юмерский работал в Пловдиве подмастерьем у плотника. В августе или сентябре 1942 года они вместе со Светозаром Поповым начали активные действия в городе. 11 сентября для нужд ремсистской организации изъяли из какой-то конторы пишущую машинку. 18 сентября в центре города организовали нападение на техническое бюро, обеспечив организацию ротатором и еще одной пишущей машинкой; кроме того, им удалось раздобыть велосипед. В тот же вечер было совершено нападение на здание на площади Царя Бориса, где помещались канцелярии фирмы, занимавшейся поставками в Германию. 20 сентября смельчаки подожгли склад той же фирмы за станцией Филиппово.
Эти успехи придали им смелости. Они уже выработали и собственную тактику: подняв в одном конце города шум, тотчас же садились на велосипеды и неслись во весь опор на другой конец города, чтобы выполнить очередное задание. [97] Ребята подумывали и о более крупных делах, но для этого нужно было оружие. Решили достать его из оружейного магазина на улице Царицы Иоаны, рядом с крытым рынком.
27 сентября Атанас Юмерский и Светозар Попов незаметно подкрались к магазину и принялись за работу. Юмерский с помощью отмычки открыл дверь и уже собирался войти в магазин, но в этот момент неожиданно появился полицейский. Он потребовал у них документы и, подойдя к Светозару, начал его обыскивать. Пистолет Светозара лежал в правом кармане брюк-гольф, но, к счастью, полицейский его не обнаружил. Потом он приблизился к Юмерскому, но, когда нащупал у него пистолет системы Драйзера, Атанас выхватил его и приставил к груди полицейского. Тот вскрикнул и побежал. Пистолет дал осечку. Тогда открыл огонь Светозар. Полицейский был ранен, но продолжал бежать. Когда он добежал до противоположной стороны площади, Юмерскому удалось попасть в него. Ребята тут же вскочили на спрятанные поблизости велосипеды и бросились в разные стороны. А к оружейному магазину уже мчалась полиция.
Это была последняя операция Светозара Попова и Атанаса Юмерского. У убитого полицейского нашли документы Светозара. Несколько дней спустя его поймали в окрестностях города и после истязаний в пловдивской инспекции полиции убили. Юмерский мучительно переживал это и был готов жестоко отомстить за смерть друга.
...Первое ремсистское собрание мы созвали вскоре после того, как была построена землянка. Собрались недалеко от нее, среди окутанных сумерками деревьев. Сесть было негде, потому что земля оказалась мокрой и холодной. Простуженный Кочо шмыгал носом, а другие потирали руки, чтобы согреться, и притопывали ногами.
Секретарем избрали Кирилла Томова, а членами комитета Кочо Гяурова и Георгия Серкеджиева (Пашку).
Хотя Кирилл Томов был новичком в отряде, он незаметно для нас самих стал необходим всей молодежи. Он был строен, высок, а его тонкая, чувствительная натура как бы отражалась в его чистом лице. Мысли его отличались ясностью и логикой, он их никогда не навязывал и тем не менее приковывал к ним наше внимание.
Георгий Серкеджиев являлся его полной противоположностью. Все в нем было массивным - и фигура, и [98] голова, неподвижно сидевшая на широких плечах. Он обладал недюжинной силой, и если, бывало, похлопает кого-нибудь по плечу или просто пожмет руку, человек уже стонал от боли и просил пощады. О Серкеджиеве ходила слава как о смелом и отважном бойце.
Собрание решило к 25-й годовщине Великой Октябрьской революции подготовить литературную программу и выпустить стенгазету. Даже название для нее придумали - "Искра". В редколлегию вошли Георгий Йовков из Пловдива, Кирилл Томов, Кочо Гяуров и Евгений Команов из Голямо-Конаре.
Накануне праздника мы привели в порядок землянку, расставили все по местам, а стены и потолок оклеили белой бумагой. Сразу стало как-то уютно и светло. На горящих печках весело булькали котелки. Пожилой партизан из Кричима Георгий Бубаров латал свое видавшее виды пальто и рассказывал что-то о детях. Ангел Чаушев, насвистывая, подправлял свои черные усы. Никола Чолаков брился редко, лицо его вечно зарастало полуседой щетиной, но в тот день он расположился около студеного родника и правил бритву на туго натянутом ремне.
Вечером Кочо который, так же как и в Батакском отряде, отвечал за радио, настроил радиоприемник и стал ловить Москву. Вымытые и побрившиеся, партизаны чинно сидели на нарах или приспособленных вместо стульев пнях.
Вскоре все уже слушали трансляцию торжественного заседания из Москвы. Шум огромного зала доносился к нам, как из другого мира. Он до краев заполнил нашу полутемную землянку, затерявшуюся, словно песчинка, среди необъятных гор...
Я часто задумываюсь: что нам, болгарским партизанам, удалось бы сделать в те годы, как бы мы вынесли все, что привелось пережить, если бы не существовало такой страны - Советского Союза? Борьба Красной Армии была и нашей борьбой, каждая ее победа - нашей победой, ее праздник - нашим праздником...
На следующий день, быстро покончив с завтраком, весь отряд собрался в землянке. Под низким потолком неслись звуки "Интернационала". Пели мы нестройно, но с воодушевлением и нескрываемым волнением.
Слова "Интернационала" вливали в нас новые силы для дальнейшей борьбы. [99]
После гимна мы минутой молчания почтили память павших. Потом Атанас Ненов рассказал нам о Великом Октябре. В душе каждого из нас звучал решительный призыв.
Вставай, проклятьем заклейменный!..
