Все группы из Батакского отряда заняли свои места, и в первые дни августа мы пошли на встречу с Лазаром Босневым и Димитром Халачевым из Паталеницы. Они должны были прийти на Ярешкие поляны около старой заброшенной башни. Наш путь лежал через горный хребет.
Ночь выдалась темная и тихая. На старых трухлявых пнях вдоль тропинок светились зеленоватым фосфорическим светом гнилушки. Из темных оврагов доносились крики сов, напоминавшие плач испуганного ребенка. В легенде рассказывается, что однажды пастушок-сирота отправился с младшим братиком пасти стадо. Увлекшись игрой, ребенок заблудился в лесу. Пастушок бросил стадо и кинулся его искать, но нигде не мог найти. Его горе было столь велико, что пастушок превратился в ночную птицу, и теперь она ночами напролет все зовет пропавшего братика.
От этих криков как-то грустно и тоскливо становилось на душе. Никола Велков, бывший секретарь ремсистов в Батаке, остановился. Худой, костлявый, в темноте он выглядел до странности высоким. Глаза его были полны печали.
- И птицы плачут, и люди... - глухо проговорил он.
Я понимал его. Случилось так, что ему пришлось бежать, [70] оставив в селе невесту. Иногда он вдруг заводил разговор о своей предстоящей свадьбе и рассказывал о ней с простодушной радостью, но потом, словно испугавшись собственных слов, неожиданно умолкал. Совсем так же, как сейчас.
- У тебя хоть есть невеста, - сказал я.
- Есть... Горе одно есть!.. - ответил он, резким движением закинув назад свои прямые волосы.
Мы вышли на Ярешкие поляны и в небольшой пади перед собой увидели компанию молодых людей. Слышался женский смех, веселые голоса, песни. Перед башней, где нам предстояло ждать паталенцев, горел большой костер.
- Живут же люди!.. - вздохнул Велков, и голос его вдруг дрогнул.
- Уж не холодно ли тебе? - насмешливо спросил Нено Стоянов. - А то возьми мой свитер...
- Какой свитер! У меня и так все горит, - не сразу понял Велков. Потом рассмеялся. Рассмеялись и мы.
Решили обогнуть поляну и встретить паталенцев, чтобы они не нарвались на незнакомую компанию. Только мы устроились недалеко от дороги, как со стороны оврага послышался приглушенный разговор. В темноте мы рассмотрели три силуэта и, услышав условленную песенку, вышли из-за деревьев. С Лазаром Босневым были еще двое парней из Паталеницы. Они несли большущие рюкзаки, отчего в темноте казались горбатыми. Сзади по дорожке семенил тяжело нагруженный ослик.
- Стой, - поднял руку Георгий Чолаков. - Около башни есть люди.
- Молодежь, что ли? - спросил Лазар. - Эти не опасны. Мы специально организовали поход, чтобы наше появление здесь не вызвало подозрений. Послали их вместе с Митко Халачевым еще днем, а сами отправились, когда стемнело.
Лазар Боснев работал в потребкооперации в Паталенице и являлся секретарем районного комитета партии. Он почти каждую неделю приходил на встречи с нами вместе с Митко Халачевым и Спасом Босневым.
Пока мы перекладывали груз в свои рюкзаки, Лазар рассказывал нам о расстреле Антона Иванова, Вапцарова... Его голос звучал глухо, часто прерывался. Лазар останавливался на мгновение, потом продолжал снова. [71]
- Перед самой смертью они запели нашу песню... Эх!.. Такие люди погибли! - закончил он.
А один из паталенских парней, привязывая пустую корзину к седлу ослика, добавил:
- Они льют нашу кровь, но и мы в долгу не останемся. Кровь за кровь!
Услышав это, Нено Стоянов, участвовавший в гражданской войне в Испании и многое повидавший, сказал:
- Круг замыкается. И в Испании так начиналось...
На обратном пути мы снова прошли около старой башни. Отблески угасающего костра отражались на ее замшелых камнях. Один из углов башни рухнул, и казалось, что там кто-то притаился.
Молодежь расположилась на ночлег около тлеющего костра. Все уже спали, и только в отдалении еще слышался чей-то шепот.
Лазар, Митко и двое их товарищей расстались с нами. Они бесшумно пробрались к костру и устроились между спящими.
