Середину января мы с Кочо провели в Пазарджике в доме сапожника Атанаса Кадийского, а затем на квартире у Ивана Тотлякова, который, как и бай Анчо, был портным. Оба они являлись членами окружного комитета РМС.
16 января утром возле квартиры Тотлякова появилась полиция. Несколько человек в синей форме мелькнули под окнами и направились дальше, к рынку. Иван быстро оделся и вышел посмотреть, что происходит.
Окно комнатушки затянуло льдом. Несмотря на тепло от печки, морозные узоры на стекле не успевали таять. Было еще очень рано, и мы вместе с Кочо и братом Ивана лежали на деревянной кровати, укрытые рваным домотканым одеялом.
Вскоре Тотляков вернулся с плохими новостями. Неподалеку от него жил Луко Луков, член окружного комитета [24] партии. Вот уже несколько месяцев он вынужден был скрываться и только под Новый год тайно вернулся к себе домой в Пазарджик. И вот теперь, окружив его дом, полиция схватила Луко. В тот же день мы покинули город. Кочо отправился в село Величково, а я в село Сбор.
У одного из окрестных сел я увидел, что мне навстречу во весь опор несутся сани. Гнедые кони быстро приближались, и я уже смог рассмотреть находившихся в санях людей. Стоя во весь рост и поддерживая друг друга, в них ехало несколько легионеров из Пазарджика и два агента. Я оцепенел. Следовало любой ценой, пока они не заметили меня, избежать встречи с ними. А кругом - голое, открытое поле. Если пуститься наутек, далеко не убежишь. Что же делать?.. Я перепрыгнул через придорожную канавку, сделал еще несколько шагов и ничком упал в припорошенную снегом траву. Сани пронеслись мимо. Из них доносились пьяные голоса - компания возвращалась с какой-то гулянки. Веселый звон колокольчиков затих где-то возле города.
В селе Сбор в доме Петра Дулчева мне не пришлось долго оставаться. Однажды в праздничный день его жена отправилась в гости к каким-то своим родственникам. Петр не ждал ее скорого возвращения. Но жена тут же вернулась, встревоженная и перепуганная. Еще в дверях она начала быстро и несвязно что-то объяснять, и я скорее догадался, чем понял, о чем она говорит. В селе узнали, что в их доме кто-то скрывается. Родственники предупредили ее, что староста послал своего человека в Пазарджик сообщить об этом в уездное управление полиции. Мне не оставалось ничего иного, как тотчас же покинуть село.
Смеркалось. Долина реки Луда-Яна была окутана туманом. У мельницы я перешел вброд реку и, промокнув до нитки, стал взбираться по занесенному снегом противоположному берегу. Я напрягал все силы, но продвигаться удавалось с трудом. Только собачий лай со стороны сел Овчеполцы и Царь Асен напоминал о том, что вокруг есть жизнь. Наконец, совершенно окоченев, я добрался до Овчеполцев и разыскал дом бай Тодора.
Однажды я уже прятался у него - это было в декабре 1941 года. Тогда бай Тодор встретил меня приветливо, отнесся как к сыну, и ничем не показал, что я ему в тягость. [25] Но это длилось недолго. Через несколько дней его жена начала хмуриться и ворчать, а отец, приходивший почти каждый день и засиживавшийся у них, не стеснялся в моем присутствии укорять бай Тодора за то, что тот укрывает у себя в доме опасных людей. Мне стало ясно: главой в этой семье являлась жена. Бай Тодору выпала незавидная доля - жить в доме тестя.
Теперь мне предстояло снова искать приюта в том же доме. Я не мог рассчитывать на теплую встречу, но иного выхода не было. В этом же селе можно было пойти к родителям Петканы Сираковой, да ее муж Любен перешел на нелегальное положение и их дом находился под наблюдением. Вот почему я снова постучал в ворота бай Тодора.
Хозяин встретил меня холодно и, как мне показалось, даже с нарочитым испугом, но мне ничего другого не оставалось, и хотел бай Тодор того или нет, но ему пришлось, осмотрев двор и успокоив собак, пригласить меня в дом. В селе уже повсюду погасли огни.
- Бай Тодор, извини, что я снова причиняю тебе беспокойство, - заговорил я шепотом, - но у меня не было другого выхода.
Бай Тодор молчал. Не зажигая света, он порылся в одном из сундуков и протянул мне домотканое одеяло и подушку.
- Ложись, а завтра посмотрим.
Рано утром он пошел в село, - видимо, хотел поговорить с кем-нибудь из своих товарищей. В доме осталась только его жена, все время косо поглядывавшая на меня. Уходя, бай Тодор сказал, что скоро вернется, но появился только к вечеру, причем недовольный и хмурый.
- Бай Тодор, я останусь у вас всего на несколько дней, - попытался я успокоить скорее его жену, чем его самого, - пока не установим связь с Пазарджиком или Черногорово.
- Оно-то так, - неопределенно ответил он, - но если каждый дом в нашем селе приютит тебя хотя бы на день, то, глядишь, и зима пройдет.
Бай Тодор, наверное, повторял слова жены, потому что она все время кивала головой, стараясь придать им большую весомость.
Как это часто бывает в январе, следующая ночь выдалась морозной. Примерно в полночь бай Тодор разбудил [26] меня и предложил, пока темно, перебраться в Черногорово.
- Сейчас как раз самое подходящее время - на дорогах ни души.
Куда теперь идти? Связи с Черногорово нам не удалось установить...
Мое молчание бай Тодор воспринял как согласие. Это придало ему решимости, и он продолжал:
- Пойдешь к Атанасу Тотеву. Его дом у самой дороги, сразу же за нашим селом, второй справа. Будь осторожен и смотри не попади к соседям - они плохие люди...
- Это все хорошо, бай Тодор, но я даже дорогу не найду. Ты посмотри - все замело кругом, - нерешительно возразил я.
- Дорогу уже утоптали. Вчера возили кукурузу со станции Блатница. Не заблудишься...
Я торопливо оделся и вышел во двор. Над овчеполцскими холмами не унималась вьюга. Не слышно было даже привычного собачьего лая. Я, наверное, очень жалко выглядел в своей легкой одежонке, потому что бай Тодор, вышедший закрыть за мной ворота, заглянул в хлев, снял с гвоздя свой пастушеский плащ и протянул мне.
- Ты не смотри, что здесь так метет, - попытался он приободрить меня. - На околице всегда дует сильнее...
Сделав крюк вокруг села, я с большим трудом выбрался на дорогу в Черногорово. Она, конечно, была занесена снегом. Полотно дороги удавалось обнаружить только по сугробам, которые намело по обочинам.
В Черногорово я пришел еще затемно. Село как-то вдруг возникло передо мной из снежной пелены. Кое-где в узких окнах домов мигали огоньки керосиновых ламп. В одном из дворов протяжно и жалобно выла собака. Я постучался в дом Атанаса Тотева, старого коммуниста, участника Сентябрьского восстания. До этой минуты, измученный и усталый, я, кажется, даже не отдавал себе отчета, что произошло, когда бай Тодор выпроводил меня из своего дома. И только когда очутился перед этими воротами, чувство бесприютности и одиночества, которое я пытался в себе подавить, снова охватило меня. Где-то в глубине души затаилась горькая обида, но у меня уже [27] не было сил даже для гнева. Мертвый холод равнины словно растворился во тьме этого предутреннего часа, и я испугался, почувствовав в себе самом пустоту окружавшего меня мрака.
Я снова постучал своими одеревеневшими пальцами, и мгновения показались мне мучительно долгими.
В окне зажегся свет, скрипнула дверь, и кто-то прошел по двору.
Это оказался бай Атанас. Он шагнул в сторону, уступая мне дорогу, и я услышал:
- Ну давай входи!
В комнатушке пахло подгоревшим кукурузным хлебом. Методий, сын бай Атанаса, стоял у старенького, захватанного руками буфета и ждал, что скажет отец.
- Нечего на меня глаза пялить, лучше подумай, чем накормить человека!
Голос у старика звучал хрипло. Он снял у дверей свои разношенные ботинки и сел на незастеленную жесткую постель.
- Ну? - взглянул на меня бай Атанас и, увидев, что я продолжаю стоять, сказал: - Садись!
Держался он просто и уверенно, сразу видно - человек у себя дома.
Я сел, Методий поставил на стол хлеб и холодную вареную фасоль. Пока ел, чувствовал, что отец и сын не сводят с меня глаз, но сам почему-то не решался взглянуть на них.
Потом бай Атанас вышел задать корму овцам, а Методий постелил мне.
Наконец-то я мог спокойно заснуть.
http://militera.lib.ru/memo/other/semerdzhiev_a/01.html
Док. 623682
Перв. публик.: 15.02.80
Последн. ред.: 31.03.10
Число обращений: 0
Атанас Семерджиев. Во имя жизни
|
