В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Новости
Бегущая строка института
Бегущая строка VIP
Объявления VIP справа-вверху
Новости института
Наталья Лайдинен: Владимир Казимиров: `Андропов называл меня `правдоискателем`! Назад
Наталья Лайдинен: Владимир Казимиров: `Андропов называл меня `правдоискателем`!
Владимир Николаевич Казимиров - фигура в российском МИДе легендарная, истинный корифей дипломатии. За его мужественными спортивными плечами - 46 лет непрерывной дипломатической службы. Ему привелось поработать под началом 6 послов за рубежом. С 1972 г. и сам 6 раз вручал верительные грамоты главам других государств: четырежды от имени СССР и дважды от России.



 

 

 

Разными были регионы и государства, куда забрасывала его дипломатическая служба: Восточная Европа, Латинская Америка, Карибы, Африка, Закавказье. На его глазах и при его участии вершилась международная политика СССР и России, происходили исторические события: Будапештские волнения 1956 г., военный переворот в Бразилии (1964 г.)., "Пражская весна" 1969 г., создание советских посольств в Центральной Америке, подобие первого прорыва в связях с Венесуэлой, политическое урегулирование на юго-западе Африки... Руководство МИД не раз привлекало опытного дипломата к интересным делам и в Москве: сравнительному анализу венгерских и чехословацких событий, планированию внешнеполитических мероприятий, продвижению наших интересов в Латинскую Америку и в Африку, посредничеству в урегулировании военных конфликтов. Известна особая роль В.Н.Казимирова в урегулировании конфликта в Нагорном Карабахе.

О начале карьеры знаменитого дипломата и интересного человека, взаимоотношениях с Ю.В.Андроповым и будапештских событиях мы поговорили с дипломатом и поэтом Владимиром Казимировым, которому недавно исполнилось 80 лет.

- Владимир Николаевич, как Вы решили стать дипломатом? Это было осознанное решение?


- Поступление в Институт международных отношений летом 1948 г. стало удачей сверх ожиданий. Растила меня мать-одиночка, "накладчица" в московской типографии, подучившаяся затем до корректора. В годы войны безнадзорные подростки лет с тринадцати не реже школы посещали широкий двор между двумя Строченовскими переулками: часами гоняли там вначале тряпичный мяч, а потом немного cхожий c настоящим. Учился вполне сносно, но почему-то слыл несносным по поведению (мать едва уговорила директора школы не отправлять меня в ремесленное; из одной школы за проказы "отфутболивали" в другую). Аттестат зрелости получился неплохой: всего несколько четвёрок.

О карьере дипломата заранее вряд ли мог даже помышлять. Про МГИМО узнал незадолго до вступительных экзаменов, честно говоря, случайно. Наверно, привела туда интуитивная тяга к политическому образованию: хотелось ориентироваться в хитросплетениях международных и внутренних событий. Помог и ранний срок вступительных экзаменов: не пройду в МГИМО, подамся в другой вуз.

- Экзамены сдавали в общем порядке, без всякого блата?

- К счастью, "моды" на МГИМО тогда еще не было, как и возможности поступать "по блату"! К своему удивлению, набрал нежданно вместе с Эриком Обминским больше всех баллов в своем потоке. На приемной комиссии проблем не возникло. В списке зачисленных счастливчиков обнаружил себя, а также Сергея Бронникова и Бориса Лихачёва (вместе учились в 9-м классе). И утонул в безбрежной, неведомой дотоле жизни студента!

- Какие остались самые яркие впечатления о студенчестве?

- Это были замечательные годы! Интересная учеба, студенческая жизнь, спорт! Немногочисленный коллектив МГИМО оспаривал первенство Москвы среди вузов по футболу и хоккею с такими гигантами, как МГУ, МАИ, МЭИ, МВТУ. И довольно успешно: не раз мы входили в первую тройку по футболу, а в 1950 г. были первыми чемпионами Москвы среди вузов по шайбе! Эта неравная борьба побуждала спортклуб МГИМО привлекать именитых спортсменов, заманивая их доступом в вуз. Как-то сыграл за нас знаменитый Василий Карцев из московского "Динамо", но в МГИМО так и не пошел. Вполне мог бы учиться футболист и хоккеист Борис Соколов из "Спартака" и сборной СССР, но спорт цепко держал его. Попозже пришел из "Локомотива" Анатолий Филатов, став сначала играющим тренером, а по окончании МГИМО - профессионалом дипломатической службы: 8 лет был послом СССР в Перу. Были в составах наших команд и другие имена, звучные тогда в спорте.

Со множеством сокурсников сложились добрые дружеские отношения. Причем, на разной почве: с одними - по делам учёбы, другими - по пристрастию к поэзии или к футболу, третьими - по стенгазете, а с иными вообще без каких-либо формальных привязок, по-человечески. Поклонялись нашим фронтовикам - память войны была так свежа! В нашей группе были Саша Маликов, служивший во флоте, и Дима Кузнецов, заброшенный в тыл немцев в Чехословакию, Юра Козлов. Дружил и со старшекурсниками: Владиком Шумским, Толей Козловым, Станиславом Кондрашовым, Олегом Кожевниковым и другими. На бывалых фронтовиков и старшекурсников мы в чём-то и равнялись.

- Удается ли сегодня встречаться с бывшими сокрусниками, поддерживать отношения?


- Обязательно! Общение с товарищами по институту, независимо от прожитых лет и пройденного пути - настоящий праздник души, особая радость с долькой ностальгии по молодости. Это остаётся "роскошью общения", подлинно бескорыстным братством. Наши однокурсники довольно регулярно - пожалуй, чаще выпускников МГИМО других лет - проводили дружеские встречи, предпочитая другим местам родные стены бывшего лицея возле Крымского моста.

Не иначе как с теплотой и благодарностью вспоминаем наших преподавателей. Даже с каким-то грузом вины за то, что потеряли потом контакты - ведь мы не имели на это права! Имен не перечесть. О маститых мэтрах, читавших нам лекции, пишет каждый однокашник. Но были "любимцы" и поближе к нам: декан истфака Леонид Алексеевич Никифоров; преподаватель военного перевода Рюрик Константинович Миньяр-Белоручев, который давал примеры самоотдачи в работе и творческого подхода к любому делу; наши преподавательницы французского языка, самая первая - Ирина Николаевна Попова, а затем Жоржетта Александровна Казакова, кстати, обе стали потом соавторами добротного учебника по французскому.

- После учебы Вы попали по распределению в российское посольство в Венгрию, под начало легендарного Ю.В.Андропова...

- Все получилось для меня неожиданно. Тогдашний кадровик МИДа И.Ф.Полянкин предложил мне должность секретаря консульства СССР в Дебрецене. Радовало счастливое совпадение, поскольку Венгрией, ее историей и культурой интересовался, когда думал поступить в аспирантуру Института истории АН СССР тут получил возможность познакомиться с этой страной воочию! Мой "однокашник" Толя Бучин, принятый в кадры МИД, многозначительно шепнул: "В Будапеште есть, у кого поучиться!" Так я впервые услышал о работавшем там советнике посольства Андропове.

Два месяца стажировки в Консульском управлении, и 23 января 1954 г. мы с женой приехали в Дебрецен. Числился там до конца года, но поработать не успел: буквально через 3 дня был переброшен в Будапешт. Юрий Владимирович Андропов провел со мной напутственную беседу и прикрепил к консотделу посольства. Я начал осваивать венгерский и азы дипломатической службы.

- Говорят о каком-то курьезном эпизоде в начале Вашей службы в Будапеште...

- Действительно, я вскоре "отличился" неуместной выходкой: молодой был, ретивый. Однажды я подметил "промашку", допущенную Юрием Владимировичем. Это была мелкая ошибка протокольного характера - посол одел коричневые ботинки к черному костюму. И я на совещании дипсостава посольства высказал это вслух, что, как понимаете, в чиновном мире совершенно не принято. Видел, как менялись лица коллег, когда я высказывался! Это был вызывающий случай! Андропов никак не отреагировал на это и только на следующий день пригласил меня к себе... "Вы хотите, чтобы на вас обратили внимание", - сказал мне, и я понял, что он прав.

- Отразился ли как-то эпизод на Ваших дальнейших отношениях с Послом?

- Нет, Юрий Владимирович всегда был благожелателен ко мне В той личной беседе я "защищался" принципом: всегда говорить правду в глаза. Он заинтересовался, начал расспрашивать. И узнал, что меня чуть не исключили из МГИМО за утаенную при поступлении судимость отца. Он, в 20-х годах комсомолец-заводила волостного масштаба, стал "зашибать". Родители разошлись, а через 6 лет, в 1938 г. его осудили по делу, суть которого так и не знаю. В 1942 г. ушел на фронт, а года через полтора был списан после ранения в ногу. Носил солдатскую медаль "За отвагу", привёз вырезку из фронтовой газеты про себя. Отдельные штрихи биографии отца узнавал по кривотолкам родни да слухам. Поступая в институт, мучился - что и как писать о нём в анкетах и автобиографии? Счёл в итоге, что не обязан излагать полудостоверные данные. Указал, что родители разошлись, когда мне было 3 года, и отец жил отдельно.

В 1949 г. ректором МГИМО стал И.К.Верещагин. В отличие от Г.П.Францева - "папы Юры", он редко общался со студентами, за что был прозван "подпольщиком". Правда, меня он удостоил внимания, уличив на основе проверок в сокрытии сведений об отце, и предложил перейти на истфак МГУ. Когда я учился на третьем курсе, отец удвоил мой "компромат": больной поисками справедливости, он прилюдно исхлестал председателя колхоза портянкой и получил ещё 5 лет тюрьмы. Тогда, удручённый укорами ректора МГИМО, я лишь тянул время, соображая, как поступить. Но тут вступились за меня спортклуб, кафедра физкультуры, общественники. Я остался в институте, и с тех пор предпочитаю говорить правду в глаза.

Андропов внимательно выслушал меня, и с тех пор шутливо прозвал "правдоискателем". Но поддерживал, направлял и никогда не вспоминал о досадном эпизоде. То "выступление" я до сих пор числю самой неловкой промашкой в жизни.

- Каким Вам запомнился Юрий Владимирович?

- Не в укор другим начальникам, с которыми пришлось работать потом, Андропов был самым талантливым и сильным руководителем. Он отличался масштабом мышления, организаторской хваткой, полной самоотдачей в работе, умением увлечь коллектив, пробудить инициативу. Одна из самых типичных его резолюций соответствующему сотруднику была: "Ваши предложения" - и знак вопроса. Он буквально вытягивал из каждого предложения, таким образом, пробуждая творческий подход к делам.

Держал себя просто, незаносчиво. Требовал системности и порядка в делах.

Запомнилось, как он отучал нас от расхлябанности при выходе на работу. Не было разборок, посол прямо никого не отчитывал. Сам он приходил на работу всегда за полчаса до начала рабочего дня. Сотрудники посольства по приходу на работу расписывались у дежурного в журнале. Но в ту минуту, когда официально начинался рабочий день, дежурный нёс журнал в кабинет посла и клал на отдельный столик. Опоздавший вынужден был идти расписываться в кабинет руководителя. Посол при этом продолжал читать свои бумаги и даже не укорял пришедших. Я там тоже пару раз побывал, после чего опаздывать перестал. То же происходило и с другими.

- А как Андропов проявился во время будапештских событий 1956 года? Все было у Вас на глазах...

- Посол заранее предупреждал Москву о возможности уличного сценария развития событий.

Действительно, все мы, даже младшие сотрудники, были вовлечены в процесс, Андропов нам доверял. Как только начались демонстрации, посол бросил нас, молодых ребят, знающих венгерский язык или хотя бы его понимающих, в толпу, чтобы наблюдать за ходом событий, не полагаясь только на спецслужбы. Как раз наша информация о том, что демонстрация ширится, толпа "накаляется" в итоге оказалась верной.

Андропов беспокоился о безопасности сотрудников и их семей. Когда начались события, мы перебрались в посольство. Первого ноября эвакуировали семьи... Грузовики были поданы военными, надо было быстро погрузить жен и детей. Я буквально прыгнул в последнюю машину - в каждой кабине были водитель и военный. Но на перекрёстке с основной магистралью города наш грузовик столкнулся с "Победой". Тотчас собралась толпа, нас окружили и отсекли, у военного отняли винтовку. Водитель "Победы" начал политический митинг. Я на свой страх и риск предложил ему довести машину до посольства, чтобы получить там взамен другую. Андропов сразу ухватил суть происходящего, распорядился отдать машину, только снять дипломатические номера.

Под его началом наше посольство достойно выстояло в бурных будапештских событиях. Он проявил и хладнокровие руководителя крупного коллектива, и личное мужество, находил выходы из труднейших положений. Спеша в аэропорт для встречи А.Микояна, срочно прибывшего в Будапешт, он рискнул пройти сквозь разъяренную, агрессивную толпу местных жителей, преградивших путь его автомобилю. Это их впечатлило, люди расступились. Хочу также отметить политическую стойкость и принципиальность Андропова: он не спасовал, разойдясь в оценках с "самим" Микояном. Мне потом рассказывали, что Хрущев пожурил Микояна за проявленную недальновидность, а Андропова поставил во главе нового отдела ЦК КПСС - отдела по партиям соцстран.

- Существует легенда, что за один из эпизодов в Будапеште Андропов Вас похвалил, сказав, что Вы действовали "по Станиславскому"...

- Действительно, так. Острота событий вынудила срочно повидаться с заведующим международным отделом ЦК ВПТ ветераном Шандором Ногради вечером 2 ноября возле Оперного театра. Чтобы прикрыть эту встречу, мне пришлось сначала зайти по соседству к портному, а потом встретиться на улице с Ногради. От него я узнал, что ряд руководящих деятелей ВНР (Иштван Доби, Шандор Ронаи, Дьёрдь Марошан, Антал Апро, Карой Кишш и другие) порывают с правительством Имре Надя. Во избежание начавшихся в Будапеште расправ надо было помочь им выехать из города. Условились, как это можно сделать.

"Прямо по школе Станиславского!" - пошутил тогда Юрий Владимирович насчёт моего визита к портному, но отклонил мое участие в том, чтобы довести дело до конца: "Умейте во время отключаться - само посольство должно быть в стороне от этого". 3 ноября все упомянутые лица были уже вне Будапешта и вне опасности.
А вообще Андропов очень переживал происходящее. Как бывает порой, подорвал здоровье уже в 42 года. Инфаркт настиг его в декабре, уже после событий. Его отправили поездом в Москву, долго был на излечении. В Будапешт прибыл новый посол. С тех пор мы виделись с Андроповым раз в несколько лет, но когда я запрашивался к нему, он неизменно принимал, несмотря на свою занятость.

- Говорят, Юрий Владимирович писал стихи. Это правда?

- Да, Андропов увлекался стихами. К сожалению, не знаю, где сейчас большинство из них. Процитирую то, что мы напечатали в поэтическом сборнике МИДа:

Мы бренны в этом мире под луной.
Жизнь - только миг, небытие - навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.

Еще он любил петь, Андропова природа наделила прекрасным голосом, многие женщины им восхищались. Мне особенно запомнились в его исполнении такие разные песни, как "Дубинушка" и популярная тогда "Чилита". В его "репертуаре" преобладали русские народные песни.

Что бы ни говорили сегодня об Андропове, я убежден, что не было у нас во второй половине ХХ века более грамотного, подготовленного, честного руководителя, увлеченного работой и не озабоченного своей персоной.

01.02.2010,
www.viperson.ru



viperson.ru

Док. 620034
Перв. публик.: 01.02.10
Последн. ред.: 13.04.12
Число обращений: 0

  • Андропов Юрий Владимирович
  • Казимиров Владимир Николаевич
  • Лайдинен Наталья Валерьевна

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``