Андрей ДУБОВОЙ
КРЕСТЫ КОЛОТАКА
.....Щербатая луна, зависшая над Чарикаром, улыбалась, как медаль "За боевые заслуги". Зеленка дышала в лицо жарким маревом, ветерок доносил запахи тутовника, далекого жилья и перезревшего винограда. Дозор, оторвавшись от основной группы, почти бегом обходил маленький кишлак и, скрываясь в тени дувалов, забирал правее, ближе к горам. Арыки пересекали молодой двухлетний виноградник во всех направлениях, как старческие морщины лоб аксакала; тихо журчала вода, и нависшая ночная тишина монотонными шорохами убаюкивала степь Баграм.
.....Со стороны аэродрома распорол мглу прожектор. Пробежал по острым зубцам горы Панкриванкох и потерялся за Саядом. Разведдесантная рота залегла прямо на тропе. Капитан Бученков иногда применял этот старый как мир прием. Замыкающий дозор неожиданно затихал на пути следования, проверяя "хвосты". Если имеешь звериное чутье - результаты бывают почти всегда. Сливаясь с местностью, маскируясь за камнями, мастер спорта по вольной борьбе Колька Бученков, по кличке Пузырь, уже неоднократно брал "духов" живьем, просто вырубая их с одного удара кулаком по бородатой башке. Шла война...
.....Со стороны тыльного дозора два раза злобно каркнул прибор бесшумной стрельбы, послышался шорох, и опять все стихло. Автомат китайского производства АК-47 и английская винтовка "бур" - первые трофеи выхода. Значит, за ротой была установлена слежка, которую и ликвидировал сержант Роберт Житкус, мгновенно доложивший об этом по радиостанции. Это также означало, что план боевой операции, проводимой разведбатом при поддержке местного "хата" - по-нашему что-то вроде контрразведки, - был до подробностей слит "душма-нам". Пара цветастых накидок, набухая в воде, медленно проплыла по арыку. Счет открыт, но настроение сразу ухудшилось. Рота снялась с тропы, и Колька в такт шагам сразу забубнил себе под нос, что не надо было выходить в эфир тыльному дозору, а автомат и "бур" спрятать под полики командирского БТРа и в случае неудачной засады, когда под кинжальный огонь пулемета выскакивают не моджахеды, а совсем наоборот - мирные дехкане с кетменями, роющиеся на виноградниках еще с ночи, подбросить несколько стволов и пару горстей патронов, рассовать по халатам того, что от них останется... А трофейных неучтенных единиц уже осталось мало, а выходы идут каждый день, подразделение устало, несет потери, комбат ругается, а до замены еще год - сплошная безрадостная песня командира развед-десантной роты наматывалась на шаги, шаги - на километры, и чувство неясной тревоги росло с каждой секундой.
.....Рота кралась на задание. Под слабый шорох идущих вооруженных людей хорошо думалось ни о чем. Мысли путались в клубок, неожиданно выныривали, потом забывались. Вчера, например, в соседнем полку у вертолетчиков была настоящая дуэль.
.....Два капитана, нарезавшись "галоши" - разбавленного спирта, слитого из системы противообледенения, - начали выяснять отношения из-за прибывшей месяц назад официантки. Колька видел ее пару раз. Кажется, ее звали Аллой. Не менее четырех стаканов этого "шила" надо было выпить, чтобы назвать ее женщиной. Однако сумела развести штурмана и инженера по барьерам и огласила право первой ночи за сильнейшим. Дуэль происходила в ангаре столовой, после обеда. Только табельное оружие и без всякой ковбойщины. Штурман служил в Афгане дольше, хотел больше, поэтому и попал первый, прямо в шею неловкому инженеру. Баграмский госпиталь рядом, и в реанимацию окровавленного стрелка доставили быстро. Прибывшая на место дуэли дежурная смена караула схватила заснувшего любителя официанток и пронесла его на половой щетке, привязанного за руки и за ноги к палке, как уссурийского тигра, прямо к гауптвахте. История, как это водится, быстро обрастала нелепыми подробностями, официантку отстранили от обслуживания офицеров полка и в срочном порядке отправили в Кабул. Поговаривали, что из-за нее уже была одна дуэль в Герате, причем со смертельным исходом. Штурману предстоял долгий период написания объяснительных записок и рапортов.
.....Колька глубоко вздохнул и огляделся. Ковш Большой Медведицы был отчетливо виден и перемещался вправо. От луны в степи было светло, и он решил взять выше к руслу высохшей реки. По разбросанным камням хоть и труднее идти, а шансов остаться живым, если головной дозор проспит засаду, больше.
Нельзя проследить полет пули со стороны, можно только почувствовать опасность, предупредить момент выстрела, броском за укрытие изменить свою судьбу. Именно так было с Колькой и на этот раз. Со звуком лопнувшей пружины одиночный выстрел искал в рикошетах свою цель, шипел, извивался трассер по валунам и затих в глубине сухого русла.
.....Луна спряталась за горный хребет, стало темно и неуютно, с горы потянуло холодом. Рядом зачавкал подствольник, чуть правее, из-за валуна, на звук выстрела рубанул длинную очередь пулемет. Все пришло в движение, зашуршало, застреляло, задвигалось.
.....Ночной бой скоротечен. Горы спрятали эхо, дозоры вышли на связь, потерь нет, и, изменив направление движения, рота снова двинулась в путь. Скорее всего это была стычка с малочисленной охраной. Где-то здесь проходит караванная тропа, но сейчас не это является задачей.
.....Внезапно похолодало. Так часто бывает в горах. Звездное небо затягивают тучи, поднимается ветер, и черная темнота за считанные секунды укрывает камни. Идти до места засады, прикинул Бученков, оставалось километров семь - это часа два быстрой ходьбы. В кромешной темноте, по камням, без тропы, где "духи" натолкали противопехотных пластиковых итальянских лягушек, - это трудно, почти невозможно. Дозор круто уходил вверх, за спиной оставались Саяд, Баграм, аэродром. Правее - Маликарское и Ниджрабское ущелья.
.....Началась очередная полоса воспоминаний. В начале февраля этого года в Ниджрабе рота Пузыря была на ряде успешных операций, и, можно сказать, почти без потерь, потом заслуженно целую неделю отдыхала на зимних квартирах. Но отдых - что отдых, баня и водка. Тем более, что после этой мясорубки, спускаясь с Таджикана, один лихой командир взвода по кличке Шрайман загнал задней кормой боевую машину пехоты с заляпанными номерами на башне прямо в дукан, и, когда стена рухнула, из-под обломков открылись двери и чумазые бойцы утащили с прилавков все, что там было. Водки, фанты, шмоток и магнитофонов хватило на всех. А когда БМП рванула с места, обдав гарью и пылью весь придорожный кишлак, другой взводный с удовольствием послал два выстрела из орудия прямо в эту развороченную кучу цветастых вещей и сухой глины.
.....А еще был здесь же случай со старшиной Васькой Гнильченко. Шла большая операция. "Духи" метались в кольце, как тараканы, теряли присущую им осторожность и хладнокровие. Самые слабые или раненые сдавались. Но многие отдельными малыми группами с боем пытались пробить оцепление. Командир 108-й дивизии генерал Миронов двинул разведбат, а вернее, то, что от него осталось, в самый центр зажатой группировки "духов" с простой задачей - расчленить ядро. После артподготовки Колька прорвался во главе дозора по самому центру кишлака Джанава к мечети, по пути лихо расстреляв гранатометный расчет и его группу прикрытия. Но возле кладбища был прижат к земле, и, доложив обстановку, получил приказ на отход. Возвращался уже изведанным маршрутом. И вдруг увидел, что из шести заваленных ими "духов", которых уже обшмонал и забрал трофеи тыльный дозор, трое сидят там, где лежали, и что-то орут, жестикулируя руками, а у выдвинутого для огневой поддержки танка собралась цветастая толпа баб и ребятишек, которую пытался перекричать матом старшина Гнильченко. Недолго думая, короткими очередями Бученков отослал к Аллаху его обрезанных бойцов, толпа рванула врассыпную, а прапор Васька залез в командирский люк и обиделся Оказывается, он уже договорился продать двоих раненых "духов" по три тысячи афганей, а одного - за пять. А толпа родственников перед ним не орала - а торговалась. Конечно, одиннадцать штук "афоней" немножко помогли бы нашему прапорщику Васе при защите апрельской революции, однако - не судьба.
.....Бученков с шумом выдохнул воздух и огляделся. Рота шла ходко, не заваливая темпа, без отстающих. Редко звякало оружие или шуршала одежда. Пора было садиться на тропу. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть, тревога росла, заветная отметка на карте в свете фонарика уже почти совпала с тропой. Младшие командиры по команде ротного суетились, выбирая места засады, назначая секторы обстрела, обкладывая лежки камнями. Наконец все утихло. Успокоились звезды, дыхание стало реже, глаза, привыкшие к темноте, постепенно стали слипаться. Клонило в сон, в голову лезли разные нехорошие мысли. Опять кольнуло Колькино сердце неясная тревога, время текло медленно, поворачивая звезды по часовой стрелке.
.....С левой стороны дозора два раза пискнула тангента радиостанции. Это знак: "Внимание!" Темень - хоть глаз коли - была уже готова породниться с первым лучиком солнца и от этого стала еще гуще и черней. Тропа, убегающая в горный пролом, едва угадывалась в силуэтах сгрудившихся камней. Сверху ее хорошо простреливал фланговый пулемет. Послышался легкий шорох, и из-за поворота показался человек в накидке. Руки Бученкова непроизвольно развернули в его сторону ротный АГС - затылок автоматического гранатомета неприятно отдавал холодом. Человек осмотрелся, поднял автомат над головой, как бы показывая основной группе, что путь свободен. Пулемет дозора молчал, выгадывая секунды ротному для принятия решения. Из-за поворота тропы молча валила серая толпа. Кто это, сколько их - сосчитать было нельзя! Ночная мгла еще не расступилась.
.....Где-то сзади и правее, в двух километрах, должна была полчаса назад выйти на караван разведрота ферганского полка, но в эфире была тишина. И тогда Колька громко сказал в темноту на фарси: "Дришь! Фарми кунам!" ("Стой! Бросай оружие!" - по-русски). Толпа застыла, и первый, в накидке, дал длинную очередь на звук. Горы ожили в грохоте. Руки ротного едва удерживали тело гранатомета, выбрасывающего из кассеты красно-желтую смерть. Пулемет захлебывался с левой стороны, менял магазины, свое положение, точки прицеливания, оставляя эту серую толпу лежать на камнях, ворочаться, стонать и умирать Пули рикошетили, выли, щелкали по скалам Первый лучик солнца проскочил за перевал, стало сереть, и - о ужас! - Колька различил у убитого дозорного радиостанцию и окровавленную голубую тельняшку.
.....Медленно вставало раскаленное афганское солнце Лучше бы не было этого рассвета, слезы застилали глаза, руки предательски дрожали, начальник разведки дивизии, почерневший от горя, руководил выносом тел убитых на горную площадку, способную принять вертолет. В Баграм уже ушла страшная весть. Шесть погибших и двенадцать раненых. Две пары вертушек, оттолкнувшись от бетонки, уже приближались к месту сбора. Горе и позор. Кровь своих товарищей можно смыть только своей кровью. В лагерь возвращались на технике, бойцы курили на броне, сплевывая тягучую никотиновую слюну в придорожную пыль Все молчали, проворачивая в голове секунды ночного боя. Как в тумане проскочила дорога на зимние квартиры, а вечером Колька напился вдрызг и без всякого повода избил прапорщика соседней автороты, продававшего водку. Шла война.
http://mp.urbannet.ru
Док. 619475
Перв. публик.: 20.01.09
Последн. ред.: 20.01.10
Число обращений: 0
Дубовой Андрей Андреевич
|
