Клуб состоял из одного только зрительного зала. Когда не было спектакля или собрания жильцов, скамейки сдвигались к стене и в разных углах клуба работали кружки. Домашние хозяйки и домработницы учились в ликбезе. На сцене происходили репетиции драмкружка. Бильярдисты катали шары, задевая киями музыкантов струнного оркестра.
Надо всем этим господствовал заведующий клубом и режиссер товарищ Митя Сахаров - вечно озабоченный молодой человек в длинной порыжевшей бархатной толстовке с лоснящимся черным бантом и в узких брюках "дудочкой". У него длинный, тонкий нос и острый кадык, готовый вот-вот разрезать изнутри Митино горло. Растопыренной ладонью Митя ежеминутно откидывал назад падающие на лицо длинные, прямые, неопределенного цвета волосы.
Шура подтолкнул вперед Мишу: - Говори. Ведь ты администратор, - и отошел в сторону с таким видом, будто он ни при чем и смеется над ребячьей затеей.
- М-да... - процедил Митя Сахаров, выслушав Мишу. - У меня не театральное училище, а культурное учреждение. М-да... Культурное учреждение в тисках домкома... - И ушел на сцену, откуда вскоре послышался его плачущий голос: - Товарищ Парашина, вникайте в образ, в образ вникайте...
Миша подошел к ребятам: - Ничего не вышло. Отказ. У него не театральное училище, а культурное учреждение в тисках домкома.
- Я так и знал! - сказал Шура.
- Ты всегда "так и знал"! - рассердился Миша.
Мальчики стояли задумавшись. Гулко стучали бильярдные шары. Струнный оркестр разучивал "Турецкий марш" Моцарта. А со стены, с плаката, изможденный старик протягивал костлявую руку: "Помоги голодающим Поволжья!" Глаза его горели лихорадочным блеском, и с какой стороны ни подойти к плакату, глаза неотступно следовали за тобой, как будто старик поворачивал голову.
- Есть еще выход, - сказал Миша.
- Какой? - Пойти к товарищу Журбину.
- Ну-у, - махнул рукой Шура, - станет он заниматься нашим кружком, член Моссовета. Я не пойду к нему. Еще на Ведьму нарвешься.
- А я пойду, - сказал Миша. - В конце концов, это не собственный клуб Мити Сахарова. Айда, Генка! По широкой лестнице они поднялись на четвертый этаж, где жил Журбин.
Миша позвонил. Генка остался на лестнице. Он отчаянно трусил и, когда послышался шум за дверью, бросился бежать, прыгая через три ступеньки.
Дверь открыла соседка Журбина, высокая, тощая женщина с сердитым лицом и длинными, выпирающими зубами.
- Тебе чего? - спросила она.
- Мне нужен товарищ Журбин.
- Зачем? - По делу.
- Какое еще дело! Шляются тут... - пробормотала она и захлопнула дверь, едва не прищемив Мише нос.
- Ведьма! - закричал Миша и бросился вниз по лестнице.
Он почти скатился по ней и с размаху налетел на кого-то. Миша поднял голову. Перед ним стоял товарищ Журбин.
- Что такое? Ты чего безобразничаешь? Миша стоял, опустив голову.
- Ну? - допрашивал его Журбин. - Ты что, глухой? - Н-нет.
- Что же ты не отвечаешь? Смотри больше не безобразничай. - Тяжело ступая, Журбин медленно пошел вверх по лестнице.
Миша побрел вниз. Нехорошо получилось! Он слышал над собой тяжелые шаги Журбина. Потом шаги затихли, раздался скрежет ключа в замке, шум открываемой двери. Миша остановился, обернулся и, крикнув: "Товарищ Журбин, одну минуточку!" - побежал вверх.
Журбин стоял у открытой двери.
- Что скажешь? - Товарищ Журбин, - запыхавшись, проговорил Миша, - мы хотим организовать драмкружок, а товарищ Митя Сахаров нам не разрешает.
- Кто это "мы"? - Мы все, ребята со двора.
Журбин продолжал смотреть на Мишу. Он ничего не отвечал, стоял и смотрел на Мишу. И о чем думал этот пожилой грузный человек с орденом Красного Знамени на груди, Миша не знал.
- Ну что ж, зайдем поговорим, - произнес наконец Журбин.
Миша вошел вслед за ним в квартиру. Ведьма сердито посмотрела на Мишу, но ничего не сказала.
