Эшелон стоял на станции. Миша с Генкой бегали его смотреть.
Красноармейцы строили в теплушках нары, в вагонах - стойла для лошадей, а под классным вагоном ребята высмотрели большой железный ящик.
- Смотри, Генка, как удобно, - говорил Миша, залезая в ящик, - тут и спать можно, и что хочешь. Чего ты боишься? Всего одну ночь тебе в нем лежать. А там, пожалуйста, переходи в вагон, а я поеду в ящике.
- Тебе хорошо говорить, а как я сестренку оставлю? - хныкал Генка.
- Подумаешь, сестренку! Ей всего три года, она и не заметит. Зато в Москву попадешь! - Миша причмокнул губами. - Я тебя с ребятами познакомлю.
У нас такие ребята! Славка на пианино что хочешь играет, даже в ноты не смотрит. Шурка Огуреев - артист, бороду прилепит, его и не узнаешь. В доме у нас кино, арбатский "Аре". Шикарное кино! Все картины не меньше чем в трех сериях... А не хочешь, оставайся. И цирка не увидишь, и вообще ничего. Пожалуйста, оставайся.
- Ладно, - решился Генка, - поеду.
- Вот здорово! - обрадовался Миша. - Из Бахмача напишешь отцу письмо.
Так, мол, и так, уехал в Москву, к тете Агриппине Тихоновне. Прошу не беспокоиться. И все в порядке.
Они пошли вдоль эшелона. На одном вагоне мелом написано "Штаб". К стенам вагона прибиты плакаты. Миша принялся об(R)яснять Генке, что на них нарисовано: - Вот царь, видишь: корона, мантия и нос красный. Этот, в белой рубахе, с нагайкой, - урядник. А вот эта змея с тремя головами - это Деникин, Колчак и Юденич.
- А это кто? - Генка ткнул пальцем в плакат.
На нем был изображен толстяк в черном цилиндре, с отвисшим животом и хищным, крючковатым носом.
Толстяк сидел на мешке с золотом. С его пальцев с длинными ногтями стекала кровь.
- Буржуй, - ответил Миша. - На деньгах сидит. Думает всех за деньги купить.
- А почему написано "Антанта"? - Это все равно. Антанта - это союз всех буржуев мирового капитала против Советской власти. Понял? - Понял... - неуверенно проговорил Генка. - А почему здесь написано "Интернационал"? - Он показал на прибитый к вагону большой фанерный щит.
На щите был нарисован земной шар, опутанный цепями, и мускулистый рабочий разбивал эти цепи тяжелым молотом.
- Это Интернационал - союз всех рабочих мирового пролетариата, - ответил Миша. - Рабочий, - он показал на рисунок, - это и есть Интернационал. А цепи - Антанта. И когда цепи разобьют, то во всем мире наступит власть рабочих и никаких буржуев больше не будет.
Наступил день отъезда.
Вещи погрузили на телегу. Мама прощалась с дедушкой и бабушкой. Они стояли на крыльце, маленькие, старенькие. Дедушка - в своем потертом сюртуке, бабушка - в засаленном капоте. Она утирала слезы и плаксиво морщила лицо. Дедушка нюхал табак, улыбался влажными глазами и бормотал: - Все будет хорошо... все будет хорошо.
Миша взгромоздился на чемодан. Телега тронулась. Она громыхала по неровной мостовой, подскакивала, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Когда телега свернула с Алексеевской улицы на Привокзальную, Миша в последний раз увидел маленький деревянный домик с зелеными ставнями и тремя вербами за оградой палисадника. Из-под штукатурки торчали куски дранки и клочья пакли, а в середине, меж двух окон, висела круглая ржавая жестянка с надписью: "Страховое общество "Феникс". 1872 год".
http://ribakow.narod.ru
viperson.ru
Док. 617506
Перв. публик.: 18.12.89
Последн. ред.: 25.09.12
Число обращений: 0
Рыбаков Анатолий. Кортик
|
