Среди идущих за властью почти нет честных людейНазад
Среди идущих за властью почти нет честных людей
Бэлла Куркова не дает интервью. И не любит вспоминать прошлое. "Я живу нормальной жизнью, - утверждает она. - Вы меня сейчас будете расспрашивать о политике, а для меня эта тема - ушедшая". И все-таки дать интервью "Делу" Бэлла Алексеевна согласилась. О телевидении, о политике и о жизни.
"Царское село не может быть нашим отечеством..."
- Вы уже почти сорок лет работаете на телевидении, начинали в редакции программы "Ленинград". Как Вам работалось тогда?
- Я работала репортером на "паркете", то есть на приеме всех членов Политбюро, президентов и королей. Писать нам не доверяли: приходило сообщение ТАСС, а мы под него монтировали видеоряд. Кроме того, знали, как и кого показывать, - у Романова было белое пятно на лице, его снимали только с одной стороны.
Это было забавно, такая журналистская школа. Мы знали, кого показывать крупным планом, кого - только на общем, кого назвать после Романова... Причем всё это менялось (что-то происходило в недрах обкома), и время от времени какие-то люди выпадали.
Но за четыре "паркетные" съемки главный редактор разрешал мне снять один сюжет о культуре. Часто в новостях что-то растягивалось, и мой сюжет вылетал. Но была надежда, что его все-таки выдадут завтра. А я старалась соблюдать баланс, стучала кулаком и говорила: я сняла "паркет", давайте культуру!
- Цензура Вас сильно донимала?
- Как-то я записала сюжет о Пушкине "Отечество нам - Царское Село...". Мне сказали: "Царское Село не может быть отечеством, наша Родина - СССР". И вычеркнули!
Потом я привезла сюжет из Эрмитажа, сняв статую Венеры. На согласовании: "Ты что, голую бабу собираешься показывать?" И ее истребили из сюжета, оставив только голову и кусочек плеча.
А однажды, когда я уже стала заместителем главного редактора, диктор Климов, перечисляя возлагавших цветы в День Победы, сказал: "Член ЦК КПСС Григорий Васильевич Романов". Это вместо "член Политбюро ЦК КПСС"! Когда кончился выпуск, все сбежались в студию: "Ты что, Климов, с ума сошел? Знаешь, что сейчас будет?" Он побледнел. Я понимаю, что меня ждет куча неприятностей.
Тут же раздался звонок от руководства: "В чем дело?" Я говорю: "Нет, всё правильно, "член Политбюро" было сказано". Я понимала, что - вечер, праздник, все сидят за столами... Дальше начались звонки из обкома партии. Я всем говорила: "Вам показалось, всё правильно". И знаете, это прошло! Надо было просто не спасовать!
Когда я пошла в политику, то прекрасно понимала жизнь города благодаря работе в новостях.
Я бросаю всё, потому что идет "Пятое колесо"
- Ваши первые авторские передачи были посвящены истории и культуре, но зрители очень быстро стали узнавать в них политический подтекст...
- Ни о какой политике мы даже не думали! Работая в молодежной редакции, мы с Виктором Правдюком ухитрялись произносить слово "комсомол" только раз в году - в День молодого рабочего. И делали циклы, посвященные декабристам, Пушкину, ездили по старинным русским городам...
"Пятое колесо" было о выброшенной из нашей памяти истории, о забытой культуре. В первом выпуске я рассказывала о судьбе художника Павла Филонова - он да и весь русский авангард были под большим запретом.
Мы задумывали "Пятое колесо" для интеллигенции, поэтому начинали в 10 часов вечера, когда в театрах заканчивались представления. Но ошиблись - круг зрителей оказался намного шире. Я никогда не забуду, когда мне на стол положили письмо с "Уралмаша" - коллективное обращение рабочих, на которых мы не рассчитывали. Они писали, что из-за нас опаздывают на работу, потому что на Урале передача начинается в 2-3 часа ночи.
- "Пятое колесо" выходило два раза в неделю и длилось, по сегодняшним меркам, невероятно долго - три часа!
- Марк Захаров писал тогда: "Я бросаю всё в понедельник и в четверг, потому что идет "Пятое колесо"". Мы понимали, что смысл программы не потеряется только при выходе не реже двух раз в неделю: ведь у нас была масса всяких рубрик.
Правда, теперь... Показывай какого-нибудь урода несколько раз в неделю - поначалу будут плеваться, чертыхаться, но постепенно в глазах телезрителей он станет красавцем.
В "Пятом колесе" мы нашли нужный темп, дали возможность высказаться интересным людям. Главной интонацией была искренность - через экран она очень передается, - а потому зрители нам доверяли. В регионах ставили ретрансляторы, чтобы получать нас в эфир. Когда к началу 1990-х Ленинградское телевидение вещало вплоть до Челябинска, это была заслуга "600 секунд" и "Пятого колеса".
Мне обидно, когда всё сводят к политике. Я лично никогда не ходила голосовать. И если бы мне даже в 1988 г. кто-нибудь сказал, что я буду заниматься политикой, я бы просто не поверила. Большинство моих передач были об истории и культуре. Просто ракурс был найден так, словно разговоры из кухни мы вынесли на экран.
Эту богему снять!
- Но, тем не менее, в начале 1989 г., когда на выборах народных депутатов СССР проиграли все первые лица Ленинграда, неприятности начались именно у Вас.
- Я выборами даже не интересовалась! Где-то мимоходом мне говорили: какой-то Болдырев победил Герасимова, секретаря горкома партии. Ну, победил и победил.
Но однажды утром кто-то остановил меня на "паперти" телецентра: "Бэлла, "арестованы" все сценарии "Пятого колеса". Сидит комиссия из КГБ, обкома партии и Высшей партийной школы. Что-то произошло".
Вбегаю в приемную первого зампреда комитета, мимо секретаря, открываю дверь: "Почему забрали все наши сценарии?" - "Да они просто рецензии пишут". - "Да? В составе КГБ и обкома?"
Вскоре состоялся объединенный пленум обкома и горкома партии, где гремело: "Поражение на выборах - из-за "Пятого колеса"! Лишить их партийных билетов!" С тех пор всё собираюсь выяснить, что это за профессия - каландровщица? Выступала на пленуме женщина с "Красного треугольника" (она особенно нас клеймила, хотя, думаю, и передачи никогда не видела).
И вот сидим мы со съемочной группой, горестно обсуждаем свое будущее. Раздается телефонный звонок: "Коллектив ЛенНИИстальконструкции решил выдвинуть Вас по национальному округу. Большаков не прошел, а Вы пройдете!"
Я была удивлена: "Куда пройду?" - "В народные депутаты СССР!" Да я вообще никогда не занималась ничем подобным! Но мои ребята хором сказали: "Будем выбираться!"
Очень жалею, что мы тогда не снимали или хотя бы не вели дневник - это была совершенно потрясающая политическая авантюра! На следующий день приехало американское телевидение, задают вопросы: "Бэлла, у тебя деньги есть? А машина? А печатные издания, которые тебя поддерживают?" Ответ один: "Нет". Спрашивают: "Как же ты будешь выбираться?"
Но сразу же начались собрания - меня выдвинули больше 120 организаций. В день я успевала выступить в семи. Всех интересовали две проблемы - многопартийность и многоукладная экономика. Я, уже послушав, немного в этом деле сориентировалась, увидела, что нравится людям, и, по разумению, поняла, что это хорошо.
Выборы выиграл следователь генпрокуратуры Николай Иванов, прославившийся так называемым "кремлевским делом". Ну а мы получили возможность говорить о положении прессы, о том, что происходит с "Пятым колесом" и как нам важна поддержка.
- С Анатолием Собчаком Вы познакомились тогда же?
- В то время у меня дома не было телевизора. И однажды на мониторе в телецентре я между делом увидела Собчака. Разыскала его номер телефона, позвонила: "Я Бэлла Куркова, не могли бы Вы стать моим доверенным лицом?" Он говорит: "Еще чего!" И через паузу: "Ну, ладно, приезжайте завтра ко мне, это не телефонный разговор". Приезжаю. (У меня было красное платье с длинными рукавами и глухим воротничком.) Только открывает дверь: "Эту богему снять!" - "Какую богему?" - "Красного платья избиратели не любят!" И строго: "Снимайте туфли, я только что пол вымыл!"
Он дал мне в качестве доверенного лица свою жену, а его пятилетняя дочка Ксюша стояла у метро с табличкой "Голосуйте за Бэллу Куркову!" Собчак был в ярости, когда узнал об этом.
Мы работали как подпольщики
- И все-таки вскоре в обком принесли приказ о Вашем увольнении...
- Нас спас Владислав Стржельчик, который был членом идеологической комиссии обкома. Человек обычно не очень храбрый, он вдруг встал и сказал: "Куркову мы Вам не отдадим". И Соловьев, первый секретарь, вроде бы сказал: "Не надо этого приказа".
Но вскоре нас опять стали закрывать. И знаете, начался такой вал писем! Ижорский завод прислал коллективную телеграмму на имя Горбачева: "Если Вы закроете "Пятое колесо" и уволите Куркову, мы выйдем всем заводом на забастовку". Странная ведь была эпоха! Собчак и Лихачев все эти письма отнесли Горбачеву, и вскоре состоялось заседание Политбюро, где обсуждались "Взгляд" и "Пятое колесо". Мы уцелели, и я дала слово своему коллективу, что больше никогда не буду заниматься выборами.
А дальше через Собчака познакомилась со многими членами Межрегиональной группы. Только я и предоставляла им эфир - это всегда было очень непросто. Вообще, мы работали как подпольщики, которые когда-то печатали ленинскую "Искру": переклеивали номера на бобинах, заменяли передачи, которые пойдут в эфир. Так у нас вышли программа "взглядовцев" о Литве, выступление Ельцина перед интеллигенцией...
- Некоторые Ваши коллеги скептически называли то, что Вы с Собчаком делали в эфире, "политинформацией".
- Думаю, это неверная оценка. В середине 90-х у меня разладились отношения с Собчаком, поэтому я могу оценивать объективно. Такого явления, как Собчак, на политическом телевидении не было и не будет. У него были хлесткий яркий язык, невероятная харизма и энергия, которая била через край. Его выступлений ждали!
А в общем, мне все равно, кто как оценивает. То, что у меня плохо получается, я знаю лучше других. Промахов было много: журналистика - дело неровное. Шедевры не бывают каждый день, да и были ли шедевры?
Ельцин предложил мне пост председателя ВГТРК
- Уже в 1990 г. Вы стали народным депутатом России и Ленсовета...
- На выборы я шла нехотя (настоял Собчак). Но получила поддержку уже в первом туре.
- А что запомнилось из депутатских будней?
- На первом съезде я выступала с программой создания самостоятельных российских телерадиокомпании и телеграфного агентства. Накануне съезда обсуждали это предложение с Ельциным и министром печати Полтораниным. Я говорю: "Борис Николаевич, на выступление - очередь! Я нажму кнопку и могу оказаться тысяча пятой!"
Он в ответ: "Не волнуйся. Главное, нажми. Первой ты выступать не будешь, но и третьей поздно, поэтому готовься второй". Это к тому, как что делается.
Меня с трудом выносил съезд: демократов было очень мало - около 200 человек. А большинство - секретари обкомов, горкомов... Недалеко от меня сидел Иван Полозков, лидер российской компартии. Нельзя было не обратить внимание, что на большом пальце руки у него было вытатуировано: "ВАНЯ".
...Здесь был редкий случай, когда мое предложение поддержали практически единогласно: монополия первого канала достала региональных руководителей, даже партийных. Ельцин сразу предложил мне пост председателя ВГТРК. Но я отказалась, объяснив, что не смогу жить в Москве, и создала филиал Российского телевидения в Петербурге, где работаю до сих пор.
- Как Вы сегодня смотрите на свое "хождение во власть"?
- Оно окончилось глубочайшим разочарованием. За власть приходится платить очень дорого - ложью и компромиссами. Она вся соткана из предательств - все предавали, Ельцин предал всех своих соратников. Среди идущих за властью нет ни одного до конца честного и искреннего человека. Да и с порядочностью сложно. Если ты от начала и до конца искренен, тебя просто сметут.
Все мы, пришедшие в политику в 1990 г., были политическими слепыми. Как и люди, которые стояли на улицах, мы также считали, что чудо должно произойти завтра. И наши промахи - от этого.
Олег Басилашвили расшибался в лепешку, чтобы защитить человека, помочь культуре. Среди тех, кого романтическое время выдвинуло на политический Олимп, он был одним из самых ярких - честный, порядочный, принципиальный человек. Ну и что? Не нужны там такие. Басилашвили - по-настоящему великий гражданин и прекрасный актер, но когда присваивают звание "Почетного гражданина Санкт-Петербурга", его почему-то забывают.
А я всегда и всюду оставалась только журналистом. Работа была для меня главным делом, важнее даже, чем личная жизнь. Профессия принесла мне много несчастий! Но я не променяла бы ее ни на какую другую!
- Почему бы Вам самой не описать эти события?
- Наступит время, когда я сяду и напишу правду о том, что происходило в Белом доме в августе 1991 г. О том, как назначались в те времена министры. О людях, которые были у власти. Всё было несколько иначе, чем мы привыкли думать: всей правды еще не написал никто. Но сейчас не время. Сейчас живы люди, да и мне хочется пожить, честно Вам скажу. Это опасно.
Я знаю, когда играют скрипочки
- Популярный недавно вопрос: где Вы были 19 августа? И в октябре 1993 года?
- Утром 19 августа я была в Москве, в гостинице "Россия". Раздался звонок от моего мужа: "Что у вас происходит? Говорят, какой-то путч во главе с Пуго!" Я разозлилась: "Ты чего меня разбудил, мне бы еще полчаса спать!.. Я возле Кремля, солнышко светит, птички поют!" И бросила трубку. Но телевизор все-таки включила. Там последняя скрипочка сыграла - и тишина, что-то непонятное. Но я-то телевизионщик и знаю, когда скрипочки играют. Звоню Собчаку. Он говорит: да, путч. Кубарем скатилась по лестнице и поехала в Белый дом, где и провела все дни путча.
Через некоторое время я закрыла "Пятое колесо". Коллектив был возмущен: как Куркова посмела! Но я постаралась объяснить: если вы хотите остаться в памяти, надо вовремя уйти. И, оказалось, это было сделано правильно.
В 1993 г. я уже стояла во главе "Пятого канала". Позвонил Олег Попцов, председатель ВГТРК: "Мы на тебя заводим все сети. Останкино отключили. Если отключат "Россию", спрячем одну передвижную станцию в Москве. Но всё остальное возлагается на тебя".
Это было неожиданно. Я, совершенно взлохмаченная, не одетая для эфира, примчалась на студию. И началось - стали приезжать люди, мы их выпускали в эфир.
И вдруг сообщают - к телецентру идет толпа. Звоним в милицию и на Литейный - все исчезли. Звоню Собчаку, а он: "Да брось ты паниковать, их остановят на мосту". Я сама выскочила на улицу и увидела колонну - впереди шагали молодчики с прутьями. Как была, вышла в эфир, рассказала об этом. Дозвонилась Собчаку: "Вы говорили, их остановят, так вот они на Чапыгина!" И только после этого появилась милиция! Но ночь была очень тяжелой.
Слава Богу, Попцову не понадобился перевод связи на петербургское телевидение. В Москве справились, хотя Брагин, руководитель "Первого канала", и спасовал, отключив эфир. Я до сих пор считаю: он не имел права этого делать.
- Технической необходимости не было?
- Никакой не было необходимости. Полное безобразие и трусость этого человека.
- Что Вы чувствовали в ту ночь?
- Ничего необычного. Я была убеждена, что всё нормально закончится. Но была возмущена, что Ельцин не занимается ничем. Знаю, что происходило в это время в Кремле, - это очень печальная история, но я пока не буду ее рассказывать. Даже Галя Старовойтова об этом не говорила, хотя тогда была там.
Было возмущение руководителями города, от которых, в первую очередь, требовалось приехать на телевидение и как-то помочь нам. Приехал только Александр Беляев, председатель Ленсовета, и он был с нами от начала до конца. А Собчак отнесся к ситуации довольно равнодушно.
Все друзья разбежались по норам
- Вы четыре года руководили "Пятым каналом". Каковы итоги?
- В начале 90-х это был уже другой канал. Сделать новое телевидение не удалось: мы погрязли в бесконечных собраниях, коллектив всё самоутверждался. Пришла большая бумага на сокращение штатов, и мы были вынуждены этим заниматься. Вместо того чтобы делать нормальный канал.
- А потом на Вас обрушился шквал обвинений...
- Да, писали, что я украла два миллиона долларов. Я думала, что не выдержу этого. Ждала, что меня арестуют, - всё шло к этому.
Теперь-то я знаю, что по 600 долларов за статью платили каждому журналисту, который писал грязь обо мне... Тогда это были большие деньги. И только Татьяна Москвина выступила в мою защиту, написав: "Не стреляйте в Бэллу Куркову, она руководит, как умеет".
Олег Басилашвили все это время пытался потушить пожар клеветы. Никогда не забуду, как приехал Григорий Явлинский. Спросил: "Чем могу помочь? Что нужно - написать, выступить, куда мне пойти?" Я ответила: "Вы сделали главное - приехали. А все мои бывшие друзья разбежались по норам". И позвала его пить чай.
В защиту выступил Сергей Филатов, который, я считаю, из-за меня лишился должности главы администрации президента. Только наше революционное время могло вознести, хоть и ненадолго, такого интеллигента в Кремль. Очень немного людей осталось рядом в трудную минуту. А сколько было друзей, скольким я помогла стать политиками! И где они были?!
На самом деле это очень печальная история: она подорвала здоровье, отобрала, наверное, годы жизни. В тот момент я убедилась, что предательство почти тождественно политике. И тогда я вышла в эфир и сказала, что ухожу в оппозицию к Ельцину. Когда президент практически не управляет страной, а вице-президентом мнит себя Коржаков - он ведь при встрече прямо сказал об этом мне и Виктору Правдюку!
- Что Вы чувствовали в те дни?
- Было такое состояние, что я просто не могла выходить на улицу. Думала: "Господи, как люди мне верили, а сейчас они, наверное, поверят во всё это". Это была катастрофа. В какой-то момент пришлось пойти в поликлинику. Ко мне бросились все гардеробщицы, уборщицы, врачи: "Бэлла Алексеевна, мы во всё это не верим!"
Знаете, я расплакалась. Я не так часто плакала в своей жизни, а тут разрыдалась. И меня отпустило. Стала ходить по улицам...
А потом чудом осталась жива после нападения на меня в подъезде дома, где живет Басилашвили. Место было выбрано не случайно - это "учили" и его. Тогда еще не было принято убивать. Хотя удар под переносицу, как выяснилось на следствии, должен был привести к смерти. Я рукой зажала глаза, и удар прошел по касательной. Меня топтали, убивали, я орала и обзывала их подонками, но не испытывала никакого страха. Было противно, что погибну от рук каких-то нанятых мерзавцев.
После этого политикой больше не занималась. И не буду заниматься. Я сохранила коллектив "Пятого колеса", мы работаем на канале "Культура".
А люди помнят...
- Смотря нынешнее телевидение, понимаешь, что по-настоящему серьезных политических передач практически нет. Почему?
- Цензура. И самоцензура.
- А чего больше?
- Думаю, в равной степени и того, и другого. Сейчас материальное благополучие для журналистов значит очень много. Я их не осуждаю: каждый делает свой выбор. А цензура, по-моему, еще более жесткая, чем та, через которую проходили мы. Нам удавалось все-таки лавировать, а сейчас журналисты даже не рвутся преодолеть эти рамки. В моде "два притопа, три прихлопа". Юмористы и прочее... Народу нравится. И никакой политики.
- А почему нравится? Это ведь тот народ, который смотрел Ваши передачи...
- Нет, не тот. 15-20 лет - большое расстояние, сменились поколения. Уровень образованности очень важен. Если популярны такие вещи, то что-то в нашем королевстве не в порядке.
Телеканал "Культура" вырывается из данной массы - это мне говорят люди, с которыми общаюсь. По сравнению с другими каналами, у нас нищенские зарплаты. Но здесь я не вру и не иду ни на какие компромиссы.
- Не повторяет ли сегодня "Культура" историю начального "Пятого колеса"? Когда Вы не говорили о политике, но все понимали, что настоящая оппозиция - здесь?
- Боже сохрани, нет. Канал абсолютно не оппозиционный, там и близко нет политики.
- Вот именно поэтому...
- Нет политики, нет никакой драки. Самое главное, нет никакого давления со стороны руководства канала. Если идея интересная, она принимается, если нет - хода ей ни за что не будет. Сейчас мы начали новый цикл - "Пленницы судьбы". Первая серия о боярыне Морозовой. Мы знаем ее по картине Сурикова, а на самом-то деле Морозова была красавицей. И такая судьба! Почему?
Мы все время живем в страхе, что вдруг кому-то из политических соображений понадобится наш канал, - судьбы-то решаются в Кремле. И тогда прости-прощай хорошее время на канале "Культура". Но пока, слава Богу, не покушаются. В 90-х в моде была политика, а сейчас - культура.
- Как Вы оцениваете сегодняшний "Пятый канал"?
- Когда там происходят какие-то изменения, меня каждый раз просят дать оценки. Я считаю, что коль скоро была руководителем этого канала, то не могу их давать. Более того, практически не смотрю "Пятый канал". Я хочу коллегам только добра, но "Пятый канал" - это табу.
- В 90-е Вы были популярным человеком. А сейчас, когда ходите по улицам, узнают?
- Не поверите, до сих пор останавливают. Кто-то по внешности узнает, но чаще всего по голосу: "Ой, Бэлла Куркова, а почему Вас нет?" Я говорю: "Ну, вовремя надо уходить. Сколько же лет сидеть в кадре?!" - "Нет, Вы ничего не понимаете!"
Иногда сталкиваешься с иной реакцией. С Даниилом Граниным мы пришли в Дом офицеров, а у дверей на меня набросился вахтер. С кулаками: "А-а-а, Куркова, которая вместе с этим дрянным политиком Басилашвили Союз развалила!" А недавно в магазине какая-то тетка заявила: "Вот я сейчас плохо живу именно из-за Вас!"
...Все наши выступления - однодневки. Вот Евгений Киселев - как он был известен и знаменит! А пройдет совсем немного времени, и про него никто не вспомнит. Такова жизнь всех, кто выходит в живой эфир. А документальные фильмы, которые я сейчас делаю, останутся.
Но, тем не менее, видимо, что-то мы значили для этого города. Я уже столько лет не выхожу в эфир, а люди помнят.
