Два года работы директором восьмилетней школы в поморском селе Зимняя Золотица сильнее подвигли Виталия Ануфриева к научной работе. Он, выпускник филологического факультета Поморского государственного университета, получивший специальность учителя русского языка и литературы, защитил кандидатскую диссертацию; cейчас докторант и ведущий научный сотрудник Российского института культурологии (Москва) готовится к защите докторской. Одним из шагов к этому стала только что вышедшая в Архангельске (ГУП "Соломбальская типография") монография "Русские поморы. Культурно-историческая идентичность". // "Правда Севера"
- Виталий Владимирович, охотно ли вы поехали по окончании вуза в дальнее село?
- С горячей охотой поехал. 1987 год: перестройка, пленум ЦК КПСС по образованию, "ветер перемен" - хотелось помочь Горбачеву.
И директорствовал, и свои предметы вел, и физкультуру, и английский, а однажды даже химию.
В конце восьмидесятых в Зимней Золотице было много событий, связанных с открытием месторождения алмазов: жителям сначала говорили, что найден уран, поэтому нельзя соваться на "урановую" территорию; люди полагали, что болеют "из-за урана"; потом село протестовало против открытой добычи алмазов, комиссии в облисполком ездили. В общем, было "боевое" время.
Зимняя Золотица - это Зимний берег Белого моря, 200 километров от Архангельска; характерный поморский край.
Во время "зверобойки" - центрального события года - село пустело: и женщины, и дети отправлялись за восемь километров в Летнюю Золотицу на традиционный промысел - на помощь мужчинам.
Колхоз "Северный рыбак" был миллионером, поэтому детей кормили в школе бесплатно, учителей - за полцены.
Перекос, бесхозяйственность - отчасти, возможно, от богатства: за бочкой краски для школы могли "сгонять" в Архангельск огромный вертолет...
Я познакомился со многими мудрыми поморами, которые повидали мир. Мне понравился характер золотицких жителей: люди добрые, даже мягкие, нежные, но не дай бог их обидеть... Гнилого народа я в Золотице не знал.
Люди гордились тем, что они - поморы; знали о своих новгородских корнях. В принципе, как сейчас говорится, продвинутый народ. Председатель родительского комитета Федор Попов (ему было за 70 лет, а его парнишка учился во втором классе) мемуары написал - "Думы на горе Городище", есть такая гора в Зимней Золотице.
В этом селе, как известно, могилка Марфы Крюковой. В библиотеке имени сказительницы работала родственница Марфы Семеновны... Разного общения было много, и я понял, что там другие люди, нежели, например, в Архангельске или Каргополе, в котором я провел детство у бабушки.
Когда я писал "Русских поморов", часто вспоминал Золотицу, она у меня - как эталон. По Золотице я собрал столько материалов, сколько можно было собрать. Вспоминая время своей жизни в Золотице, пришел к выводу, что основа поморского характера с течением лет не изменилась.
- Вы должны были три года отработать в Золотице, - почему не дотянули до срока?
- В Архангельске создавали на базе 19-й школы лицей для одарённых детей - и меня "перебросили" туда заместителем директора по научной работе. Потом снова учился - в Москве, в очной аспирантуре. Защитил кандидатскую диссертацию по специфике культуры Русского Севера. Затем занимался политическими технологиями, работал в государственных вузах, в ПГУ; написал брошюру "Феномен культуры Русского Севера", монографию "Этнополитика и самоорганизация этнических обществ в России". Но зрело желание освоить тему русских поморов, шел процесс самопознания, в итоге я стал докторантом.
- Кому может быть интересна ваша книга?
- Всем, кому небезразлична судьба поморов. Во введении к монографии я отмечаю, что из данного издания без ущерба для его содержания исключены теоретические материалы, которые интересны только узкому кругу специалистов. Я намеренно широко использовал архивные документы, произведения исследователей, историков, писателей. То, что написано на протяжении столетий.
Но я не только сидел в архивах, читал книги, общался с учеными из институтов Академии наук России, - был в экспедиции на Шпицбергене, искал поморские становища XV-XVIII веков, брал в руки фрагменты предметов поморского быта, прикасался к останкам поморского судна, участвовал в восстановлении подпиленных норвежцами наших обетных крестов. Все это тоже дорогого стоит. Я почувствовал на Шпицбергене связь времён на душевном уровне... Теперь представляю всю судьбу поморов.
- Когда вы работали над монографией "Русские поморы", с кем спорили?
- Спорить не с кем, потому что история русских поморов не написана, - есть только отрывочные сведения по ней. Я изучил по этой теме всю литературу, которая имеется в Добролюбовке, в бывшей Ленинской библиотеке, и понял, что нет даже научной концепции культурно-исторического развития поморов. Кто-то занимался или занимается их характером, кто-то - мореходством в конкретном веке, кто-то - поморами в петровскую эпоху. И так далее. Столько сказок всяких про то, откуда пошли поморы, откуда название "Поморье" и наименование "поморы". Даже Ксения Петровна Гемп оперировала больше мифологическими данными, а не научными сведениями.
- Уважаемая Ксения Петровна...
- Да, конечно. Я в книге подчёркиваю свое уважение к этому человеку, посвятившему теме поморов всю жизнь. Но я читал Ксению Петровну - и понимал, что нужны документы. Я стал их поднимать.
Единственная монография по поморской теме ("Поморы"), принадлежавшая Татьяне Александровне Бернштам, вышла ровно 30 лет назад. Первоначально эта работа воспринималась мной как истина в последней инстанции. Но с годами становилось понятно, что там есть пробелы. И не со всем я согласен.
Одна из задач моей книги - переоценка всего корпуса историко-культурологических знаний о поморах.
На одном из этапов погружения в достаточно насыщенное информационное поле я пришел к мнению, что поморов сильно идеализируют. (Хотя один из исследователей верно назвал их "морскими казаками"). Наступило некоторое разочарование. Но оно позади, я воспринимаю поморов реально - такими, какими они были.
Восприятие поморов на мифологическом уровне привело к подчеркиванию этнической исключительности поморов, отсюда - намерение записать их в малочисленный народ.
- О мифах поподробнее, пожалуйста.
- Они рушились один за другим - и напрямую относящиеся к теме, и косвенно. К примеру, школьники пишут рефераты об этимологии названия "Соломбала": дескать, Петр Первый при спуске заложенного им корабля дал бал, который прошел на соломе, отсюда и "Соломбала". Но у новгородцев это название еще в XV веке было - по документам. А возможно, еще и в XIV веке появилось.
Или же - говорят: "поморы", "поморы" - XII век. Однако на самом деле в письменных источниках это слово не употребляется до XVIII века. В этом отношении и том "История Архангельского Севера" Поморской энциклопедии не избежал ошибки.
Значение слова "поморы" менялось несколько раз. Мезенцев долгое время не называли поморами. Только в конце XIX - начале XX века появились и "мезенские поморы", и "архангельские". "Город-то архангельский, а народ-то в нем дьявольский", - так прежде говорили поморы западного берега Белого моря, это было собственно Поморье.
Называть Архангельск столицей Поморья - вообще-то нонсенс.
- Потому что территория Поморья - не только в Архангельской области...
- К XVI веку существовали две большие территории - Поморье и Двинская Земля. Столицей Двинской Земли были сначала Холмогоры, потом Архангельск, а столицей Поморья являлся Соловецкий монастырь. И по-прежнему можно его так называть, как и Архангельск - столицей Двинской Земли.
- Можно жить в Архангельске, а не в Золотице или Койде, но быть помором - по роду занятий, по натуре (менталитету). Не так ли?
- Мы подошли к сути темы, к современному восприятию поморов. Создана организация, которая пытается записать поморов в коренной малочисленный народ. Она хочет сделать это по этническому признаку. А ваша точка зрения - объективная: если люди чувствуют себя поморами, то могут называть себя ими.
Поморы - не этническое явление, а этнокультурное. Специфика поморов - именно в культуре (в широком смысле), в созданном ими типе хозяйства, в особом типе человека. Помором мог быть и тот, кто не бил зверя на Груманте или Матке (Шпицбергене и Новой Земле). Так и сейчас - необязательно семгу в Белом море ловить, чтобы быть помором.
Если же по этническому признаку определять поморов, то надо брать линейку и измерять черепа, то есть использовать антропологические признаки. Но если и используем, то все равно поймем, что тип-то поморов - новгородский...
В строго научном плане поморы - это исконно русские люди (может быть, самые русские), которые живут на берегу Белого моря и занимаются морским промыслом. Но в последнее время поморов стали понимать как этнокультурное явление.
- Человек, который живет, к примеру, в Шенкурске, будь он хоть самый заядлый рыбак, - не помор?
- Нет. Он помором себя и не чувствует.
- Намерение записать поморов в малочисленный народ - спекуляция, за которой - желание получить льготы..
- В законе о коренных малочисленных народах сказано, что они имеют право пользоваться полезными ископаемыми, находящимися на территории, где проживают эти народы. У нас что есть? Алмазы. Не тут ли собака зарыта? Не тут ли чья-то игра?.. Хотя после обращений в Москву уже дана экспертиза - кто такие поморы, осталась группа некомпетентных лиц, которые много лет не могут успокоиться. Они зарабатывают определенные политические дивиденды: мол, другого пути для поморов к лучшей жизни нет. Есть. Но это тема для других специалистов. Впрочем, могу сказать, что, к сожалению, ни одна политическая партия поморами не занимается. А надо-то - внести поправку в закон о малочисленных народах: такими же правами (хотя бы частично) пользуются и этнокультурные группы.
