12
"Ввиду признания студентом Панкратовым своих ошибок восстановить его в институте с объявлением строгого выговора".
Праздника не получилось. Его исключение взбудоражило всех, восстановление - никого. Только Криворучко, подписывая новый Сашин студенческий билет, сказал:
- Рад за тебя.
Прежде такой грозный, он выглядел раздавленным - одинокий человек, досиживающий последние дни в своей кабинете.
- Как у вас? - спросил Саша.
Криворучко кивнул на кипу папок в углу.
- Сдаю дела.
Он достал печать из ящика громадного письменного стола. Студенты называли этот стол палубой. Они часто ходили к Криворучко, от него зависели стипендия, общежитие, карточки, ордера.
- Между прочим, я знаком с твоим дядей. Мы с ним были в одной партийной организации. Давно, году в двадцать третьем. Как его здоровье?
- Здоров.
- Передай ему привет, когда увидишь.
Саша стыдился своей удачи, он выкарабкался, а Криворучко нет.
- Может быть, вам обратиться к товарищу Сольцу?
- В моем деле Сольц бессилен. Мое дело зависит от другого...
Не глядя на Сашу, как бы про себя он добавил:
- Сей повар будет готовить острые блюда.
И насупился. Саша понял, какого повара он имеет в виду.
Потом Саша отправился к Лозгачеву. Тот улыбнулся так, будто рад его успеху.
- У Криворучко был?
Знал, что Саша был у Криворучко, и все же спросил.
- Оформил билет и пропуск, - ответил Саша.
Вошел Баулин, услышал Сашин ответ, сухо спросил у Лозгачева:
- Разве печать у Криворучко?
- Новый приступает с понедельника.
- Могла себе печать забрать.
Лозгачев пожал плечами, давая понять, что Глинская считает себя слишком высокопоставленным лицом, чтобы прикладывать печать.
Они по-прежнему занимаются своими делами, своими склоками, как будто ничего не произошло, не чувствуя ни вины, ни угрызений совести: тогда требовалось так, а теперь, когда восстановили, можно и по-другому... И Саше надо по-другому...
Они при нем говорят насмешливо о Глинской, не скрывают своей враждебности к ней - разве такая откровенность не подразумевает доверия?
Все это означало: "И тебе, Панкратов, надо по-другому. Теперь ты битый, второй раз не выкрутишься. Сольц далеко, а мы близко, и держись за нас. Парень ты молодой, неопытный, не закаленный, вот и промахнулся, мы понимаем, с каждым может случиться. Теперь ты знаешь, кто такой Криворучко, бей его вместе с нами. Взаимное доверие возникает только там, где есть общие враги. ,,Скажи мне, кто твои друзья" - это устарело! ,,Скажи, кто твои враги, я скажу, кто ты" - вот так сейчас ставится вопрос!"
- Жаловался тебе Криворучко? - спросил Лозгачев.
Не стоит связываться с ними. И все же не он, а они битые, не его, а их мордой об стол. Пусть не забывают.
- Мне-то что жаловаться, я не партколлегия.
Лозгачев поощрительно засмеялся.
- Все же товарищи по несчастью.
- "Товарищи"? - насмешливо переспросил Саша. - Так ведь его еще не восстановили.
В мрачном взгляде Баулина Саша почувствовал предостережение. Но этот взгляд только подхлестнул его. От чего предостерегает? Снова исключат? Руки коротки! Обожглись, а хотят выглядеть победителями. Это, мол, не Сольц тебя простил, это партия тебя простила. А мы и есть партия, значит, мы тебя простили... Нет, дорогие, вы еще не партия!
Лозгачев с насмешливым любопытством смотрел на него.
- Думаешь, Криворучко восстановят?
- Меня восстановили.
- Ты другое, ты совершил ошибку, а Криворучко матерый...
- Его когда-то исключили за политические ошибки и то восстановили, а уж за общежития...
- Что-то новое, - опускаясь в кресло и пристально глядя на Сашу, произнес Баулин, - раньше ты так не говорил.
- Раньше меня не спрашивали, а теперь спрашиваете.
- Раньше ты открещивался от Криворучко, - продолжал Баулин. - "Не знаю, не знаком, двух слов не говорил".
- И сейчас повторяю: не знаю, не знаком, двух слов не говорил.
- Так ли? - зловеще переспросил Баулин.
- Ты не прав, Панкратов, - наставительно проговорил Лозгачев, - партия должна очищать свои ряды...
Саша перебил его:
- От карьеристов прежде всего.
- Кого ты имеешь в виду? - нахмурился Лозгачев.
- Карьеристов вообще, никого конкретно.
- Нет, извини, - Лозгачев покачал головой, - партия очищает свои ряды от идейно-неустойчивых, политически враждебных элементов, а ты говоришь: надо в первую очередь от карьеристов. Надо, бесспорно. Но почему такое противопоставление?
Сашу раздражал ровный фальшивый голос Лозгачева, его холодное лицо, тупая ограниченность его вызубренных формулировок.
- Может быть, не будем приклеивать ярлыки, товарищ Лозгачев! Вы в этом уже поупражнялись. Я говорю: один карьерист наносит партии больше вреда, чем все ошибки старого большевика Криворучко. Криворучко их совершал, болея за дело партии, а карьеристу дороги только собственная шкура и собственное кресло.
Наступило молчание.
Затем Баулин медленно проговорил:
- Неважно резюмируешь, Панкратов.
- Как умею, - ответил Саша.
Они, конечно, перетолкуют, извратят его слова. Саша понял это, как только закрыл дверь лозгачевского кабинета.
Нашел с кем откровенничать! Он их не боится. Но глупо.
В аудитории Саша сел на свое место, его фамилию даже не вычеркнули из журнала. И все же не верилось, что все кончилось. Вся история с Сольцем казалась нереальной. Реальное - это институт, Баулин, Лозгачев, поникший Криворучко...
Он возвращался домой в переполненном вагоне трамвая. За окном быстро темнело - ранний, сумрачный зимний вечер. Напротив сидел нескладный мужичишко с редкой рыжей бороденкой, концы треуха свисали на рваный полушубок. Громадными подшитыми валенками он сжимал мешок, другой мешок лежал на скамейке, неуклюжие крестьянские мешки, набитые чем-то твердым и острым, всем мешали в тесном вагоне. Он беспокойно оглядывался по сторонам, спрашивал, где ему сходить, хотя кондукторша обещала предупредить. Но в глубине его искательного взгляда Саша чувствовал что-то суровое, даже жесткое. У себя дома этот мужичонка, наверно, совсем другой. Мысль о том, как меняется человек в разных условиях, Саша записал на обложке тетради с курсом мостов и дорожных сооружений, чтобы дома переписать в дневник, который то начинал, то бросал, а теперь твердо решил вести.
erLib.com
viperson.ru
Док. 605298 Перв. публик.: 03.11.07 Последн. ред.: 26.09.12 Число обращений: 0
Рыбаков Анатолий. Дети Арбата
|