БОРИС БЛАНК: `В фильмах Эйзенштейна эротика отсутствует`Назад
БОРИС БЛАНК: `В фильмах Эйзенштейна эротика отсутствует`
Борис Бланк, будучи профессиональным художником (работал в более чем пятидесяти фильмах, среди которых "Вся королевская рать...", "Обыкновенная история", "Мой ласковый и нежный зверь", "Простодушный", восьмидесяти спектаклях), неожиданно для всех становится кинорежиссером. Недавно он закончил восьмой фильм - "Тайна жены и зверя", созданный на основе эротических рисунков Сергея Эйзенштейна. Его премьера состоится в январе на II госфильмофондовском фестивале "Белые Столбы".
Раздвоение личности и "дневниковое искусство"
- В предсъемочный период я тщательно просмотрел коллекцию эротических рисунков Эйзенштейна, которая не была опубликована и являлась по сути неисследованной. Эти рисунки сохранила Лидия Ивановна Наумова, она работала у Сергея Эйзенштейна художником по костюмам в фильме "Иван Грозный". Я увидел коллекцию и понял, что это - подходящий материал для того, чтобы поразмыслить о превратностях человеческого организма и странностях человеческого характера. Больше всего меня удивило то, что рисунки делал как будто совершенно другой человек, не Эйзенштейн. Хотя каким бы разносторонним, разноплановым ни был художник, в его работах почти на подсознательном уровне "прочитываются" свойственные только ему органика, способ мышления. Как бы художник ни выстраивал новые линии своего творчества, он все равно не сможет преодолеть свою психофизическую природу. Если сравнить эротические рисунки Эйзенштейна с его фильмами (я имею в виду исключительно эротические рисунки), невозможно не удивиться. Вы не найдете ничего, что бы хоть как-то их связывало.
- Борис Лейбович, можно предположить, что Эйзенштейн страдал раздвоением личности?
- По сути, да. Характер этих рисунков необыкновенный - ироничный, свободный, изящный, какой-то "моцартовский". И несмотря на необычайную откровенность, их невозможно причислить ни к порнографическим, ни к гривуазным. Это - совершенно особые рисунки, я бы назвал их "легким интимным дневниковым искусством".
Женщина, как драматургическая функция
- В фильмах Эйзенштейна практически отсутствует лирическая тема, я уж не говорю об эротике. Женщина у Эйзенштейна выступает как некая драматургическая функция. Очень четкая: женщина - либо друг-товарищ, верная соратница (как Целиковская в роли жены Ивана Грозного), либо воин (помните "кольчужных" девиц в "Александре Невском"?), либо это вообще жуткие мастодонты (как он сам говорил, "скифские бабы"). Посмотрите на бабий батальон в "Октябре" или на крестьянок в фильме "Старое и новое". Здесь есть какое-то принципиальное неприятие женского начала вообще. Это преимущественно тяжелые образы, не несущие и намека на лиризм. Возникает ощущение, что отторжение это в основе его мировосприятия. Я думал так поначалу, но потом сопоставил впечатления от фильмов и рисунков заново и понял, что это неприятие - лишь видимость, фикция. В своих дневниковых эротических "записях" Эйзенштейн был свободен и раскован, будто восполнял здесь все то, чего ему не хватало в реальной жизни.
- Вы делали попытку исследовать причины этого явления в жизни Эйзенштейна?
- Разумеется. Существуют ведь самые разные версии: говорят, мать имела огромное влияние на него. Родители маленького Сережи то расходились, то снова сходились. Ребенок страдал от этого. Его часто бросали на гувернеров. Я думаю, он был очень впечатлительным ребенком и жил с ощущением некоторой ущербности. В фильме есть такая фраза Эйзенштейна: "В детстве я был очень послушным ребенком. Очевидно, поэтому, став взрослым, я стал таким своевольным".
В его эротических дневниковых "записях", вероятно, остались запечатленными многие женщины, которых он знал. Предполагаю, что и в реальной жизни Эйзенштейна женщины выполняли лишь очень узкие, определенные функции. Я многого не знаю, ведь я не исследователь, а скорее, эссеист. На мой взгляд, женщиной - другом и помощником для него стала жена, вдохновительницей его неких лирических образов была, например, Телешова. Были и другие женщины. И все же ни одна из них не стала для Эйзенштейна Явлением, о котором можно было бы сказать, что она сфокусировала всю гармонию нежности, секса, жизненных взглядов, партнерской взаимопомощи - ту гармонию, которую принято называть истинной любовью.
Семья и коллектив
- Интересно, а как складывались его отношения в коллективе?
- Я попытался разгадать, какую радость испытывает автор в своих фильмах от этих бушующих, разгоряченных революцией голов, тел, в чем первопричина ощущения, что Эйзенштейн весь там, что он там свободен, он свой. В этом смысле жизнь Эйзенштейна уникальна. Его подлинную семью составлял коллектив - студенты, почитатели, ученики, соратники. И, кстати, он поступал совершенно спонтанно, необдуманно - дарил членам именно этой семьи свои рисунки направо и налево. А ведь эротические рисунки в то время дарить, а тем более подписывать, было достаточно опасно. Эйзенштейн же ими буквально разбрасывался, будто метил своих, свою среду, свою семью.
- Вы могли бы немного рассказать о каком-нибудь рисунке Эйзенштейна, который вас особенно поразил?
- Вот, например, рисунок, который он подарил Лидии Наумовой, - "пещное действо", эскиз к "Ивану Грозному". Пещь раскаленная, огненная, на которой поджаривали ангелов. В его фильме гримасничающие скоморохи с жуткими лицами зажигают огонь, ангелы вступают в пещь: вот такая немного жутковатая картинка нравов и религиозных представлений. Что же представляет собой подготовительный рисунок? Мощная, могучая обнаженная женщина, даже - баба, лежит, раскинув ноги, и из ее чрева выходят эти ангелы. И все они напоминают фаллосы - фаллосы с крылышками ангелов. Это невероятно мощный эротический рисунок. Подпись: "Лидия Ивановна, теперь вы понимаете красоту сцены?" Так что же общего между рисунком и сценой? Ничего абсолютно. Это два совершенно разных мироощущения, два принципиально разных художественных метода. Обратите внимание еще на одно обстоятельство: Эйзенштейн пережил чрезвычайно глубокую драму, когда Григорий Александров занялся своим кинематографом. Эйзенштейн Александрова обожал! Тот был для него всем: любимцем, учеником, наследником, предметом восхищения. Трагедия Эйзенштейна была не в том, что Александров пришел к тому кино, которое не исповедовал Сергей Михайлович, но в том, что Александров был любимцем Эйзенштейна. Он изменил Эйзенштейну - женился на Любови Орловой, стал снимать другое кино, ушел из семьи-коллектива своего друга и учителя.
Такая любовь!
- Вероятно, суть проблемы состоит в сексуальной ориентации мастера?
- Дело не только в этом: я предполагаю, что он просто преодолевал свое импотентное состояние. Когда ты являешься в мир и видишь роскошное, прекрасное, красивое, в то время как ты сам разделен на две половинки - мощный эротический интеллект и неадекватность плоти, то непременно испытываешь желание, чтобы все прекрасное в семье было твоим. Эйзенштейн очень переживал разрыв с Александровым. Когда он показывал студентам актерские пробы Названова (он играл Курбского в "Иване Грозном"), кто- то заметил: "Но это же вылитый Александров!" На что Эйзенштейн только рассмеялся. Иногда я думаю: ну зачем надо обязательно искать компромат, исследовать творческую и психологическую раздвоенность, выискивать генетические проблемы крупных деятелей искусства? Сегодня многие думают, что подобные проблемы можно решить исключительно путем неординарных и общественно некорректных поступков, и в этом глубоко ошибаются. Пример Эйзенштейна показывает, как человеческая раздвоенность может находить творческий выход, ведущий к художественной гармонии и решению глубоко личностных проблем. Во время работы над фильмом я думал об одном высказывании Сергея Эйзенштейна: самый лучший способ сокрыть - это раскрыть все до конца!
Нетривиальное решение
- По-вашему, откуда такая необыкновенная, стихийная жестокость в фильмах Эйзенштейна ("Стачка", "Октябрь", "Броненосец "Потемкин")?
- В фильмах Эйзенштейна месть обретала по-детски азартный характер: почти всюду в роли страдальцев прежде всего дети (исключением является "Да здравствует Мексика!", кадры которого появляются в финале картины). В нашем фильме есть глава "Слезы ребенка", в ней я смонтировал эти кадры из фильмов Эйзенштейна в стиле немого кино (статика, без панорам и наездов): так проявилась третья - малоисследованная творческая ипостась Эйзенштейна. В фильме более тысячи кадров, он перенасыщен сравнительными сопоставлениями и озвучен будто бы тапером. В фильме нет ни единого слова - есть лишь несколько титров...
- Чем вы заняты сейчас и каковы ваши ближайшие творческие планы?
- Мне понравилась идея художественно-публицистических картин: надеюсь, буду снимать фильмы на историческом материале и материалах жизни и творчества крупных актеров. Ищу деньги на экранизацию сказки "Чудеса да и только, или Щука по-московски" по сценарию моего друга - замечательного сценариста Павла Финна. Мечтаю снять фильм-ужастик по шекспировскому "Макбету" и "Ричарду III". Кроме того, я работаю художником в театре "Д" у Армена Джигарханяна. Невероятно интересно быть у истоков новой концепции, нового коллектива. Думаю, здесь мне удастся также воплотить часть своих замыслов, в том числе оформить и поставить собственную версию "На дне" с Арменом Джигарханяном в роли Луки.
Беседу вела Лидия КРЫМОВА
N2 (7113) 22 - 28 января 1998г.
www.kultura-portal.ru
