"Самое главное - насытиться отрешённостью от шумного, окружающего нас в повседневности мира: не видеть людей, не читать газет, не ездить в метро, не слушать всякие политические дебаты про ваучеры, приватизацию, консенсус, люстрацию и еще Бог весть про что, но зато слышать влажное дыхание озера, монотонный крик кукушки в лесу, видеть мерцающие в космической высоте звезды..." - в этих размышлениях героя рассказа Валерия Кириллова "Заветный островок" сжато мироощущение современника, который, отупев от нынешнего политического натурализма, хватается за спасательный круг святой тяги к отчей земле, к вечной природе.
Но где она, эта земля? Для русского прозаика и публициста Валерия Кириллова - в тверской глубинке, в маленьком городке с величаво-красивым греческим названием Андреаполь. Именно там, в родных пенатах, он время от времени надолго затворяется от повседневности. Только затвор затвору - рознь. Верный своему творческому и гражданскому долгу, писатель неизменно возвращается к читателям с продуманным, прочувствованным и выстраданным словом бескомпромиссной правды и неизбывной пока боли за будущее русской земли и ее народа:
"Родина моя милая! Как же хочу я, чтобы светлый дух возрождения снизошел на твои пажити! Чтобы поднялся с колен, распрямился, возвысился русский человек. И, возвысившись, проникшись спокойным достоинством и одновременно - глубоким страданием за судьбу Отечества, целеустремленным и неутомимым желанием не разрушать, а строить и преумножать, двинулся в завтрашний день".
Иван Рябов, Борис Полевой, Пётр Дудочкин, Иван Васильев... Эту почти легендарную плеяду корифеев тверской и российской журналистики ХХ века продолжает сегодня Валерий Кириллов. Книги его прозы, очерков и публицистики "Землянка в лесу" (1988), "Путешествие одинокого человека" (1991), "Из чего твой панцирь, черепаха?" (1995), "Ржаной сухарь и капля крови" (1998), "Озеро Алоль" (1999), "Поправка Джексона" (2003), "Люблю Россию в непогоду" (2004), "Пока помнят сыновья..." (2005), "Не отрекаются, любя..." (2005) и трехтомник избранных произведений родились на свет не в результате спокойных и умозрительных кабинетных размышлений "о благе народном". Напротив, замысел и содержание каждой из них вызревали на сельских дорогах, в горьких и страстных раздумьях над проблемами духовной и экономической деградации России, обтачивались на оселке вопиющих социальных противоречий и трагических событий 1990-х годов. Писатель был народным депутатом РФ и делегатом того самого съезда, чью участь решили танковые залпы утром 4 октября 1993 года.
"Почему я пишу об этом? <...> В предостережение против иллюзорных представлений, что существует истинная свобода. Для кого? Для отверженных, поделивших между собой мусорные контейнеры и каждое утро проверяющих их в поисках либо остатков съедобного, либо пустых бутылок... Нет, истинная свобода прежде всего для ловкачей. И, как ни странно, государству трудно воспрепятствовать этому..."
Из истории тверской газетной журналистики последних тридцати лет вычеркнуть имя В. Кириллова уже невозможно. А начинал он как истинный журналист - "снизу", в андреапольской и нелидовской районных газетах. Затем была его "Смена", его "Калининская правда" - "Тверская жизнь"... Конечно, "его" в смысле проблемно-тематической направленности, особой редакционной атмосферы, неповторимого лица газет. Насильственно вытесненный не только с поста редактора "Тверской жизни", но и вообще из тверской общественной среды тогдашним губернатором и будущим подсудимым Платовым за пьесу "Затмение", заслуженный работник культуры и член Союза писателей России Валерий Кириллов стал почти андеграундным публицистом. Но не отложил перо в сторону, а продолжал пробиваться к читателю книгами и нечастыми статьями в еще не полностью ангажированных издательствах и газетах - центральных и областных. Его статьи "Фигуры умолчания", "Мочить" - и никаких "гвоздей", "Топ-менеджерам - стоп!", "Свои и отчужденцы", "Не в деньгах сила, а в правде", "Окольцованное слово", "Делатели и делители", "Сокращать не районы, а чиновников", вызвавшие на момент публикации немало полярных откликов - от искреннего ожидания правды ("вот теперь-то сказали всё как есть!") до грубого неприятия ("вконец, дескать, распустились борзописцы!") - и сегодня читаются так, как будто написаны вчера, а не 5 - 6 лет назад. И если бросить пристальный взгляд на региональную постперестроечную прессу, то величина, равная В. Кириллову, в ней вряд ли отыщется. Не зря же он часто и доказательно писал об измельчании современной тверской журналистики, заполонившей газетные полосы скроенными по одному лекалу отчетами о "великосветских" тусовках местных VIP-персон, строчить которые, конечно, куда доходней и прелестней, чем писать о реальных проблемах. Сам же Кириллов-журналист - прекрасный мастер очерка, проблемной и публицистической статьи, памфлета - жанров интересных и сложных, наличием которых на своих страницах сегодня может похвастаться лишь редкая тверская газета. Ибо в его слове публициста - не пена на поверхности жизни, а сама кричащая жизнь.
Аналитика, соединенная с полемичностью, глубокое знание современных социальных, политических и нравственно-психологических реалий, четкая авторская позиция, доходчивость и убедительность - вот, пожалуй, самые сильные стороны всего творчества В. Кириллова. Кроме того, в его статьях и очерках громко звучат голоса настоящей, глубинной России. Это - голоса деревенских плотников, сельских старух, спешащих по каким-то своим делам в райцентр, учителей, ветеранов войны, соседей по улице... Иначе и быть не может. Ведь истоки писательского таланта В. Кириллова - в русской тверской провинции, где духовные и житейские ценности измеряют по совершенно иной шкале, недоступной тем, кто смотрит на деревню как на некий архаичный феномен или сырьевой придаток городской цивилизации. Оттуда же, убежден писатель, придет и процветание России. Но только в том случае, если возродится русский человек, восстановится его прерванная духовная связь с прошлыми поколениями:
"Если бы церковные камни в Волговерховье обладали способностью глядеть на наши "творения" глазами умерших поколений, грусть и укоризна была бы в их взгляде. За невежественное беспамятство. За косность мышления. За то, что отлучили от земли..."
Одна из последних книг В. Кириллова "Люблю Россию в непогоду" своим названием заставляет вспомнить известные слова философа В. Розанова: "Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить, именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна..." Острая эта книга, далеко не каждому по нутру, поскольку затрагивает взрывоопасные национальные и религиозные проблемы (например, в очерках "На распутье" и "Кто купил ботиночки скинхэду?"). Мало сегодня в России таких книг, в которых со всей прямотой не просто обсуждается русский вопрос, но и дается на него конкретный русский ответ:
"Молчание, трусость, свойственные многим из нас - это ли не вина перед народом, из недр которого мы вышли?! На нас извергают навозную жижу, а мы молчим! Кладут грязные волосатые ноги на столы наших отцов, а мы отводим глаза в сторону, словно бы нас это не касается. А иные усердно чистят ботинки на этих ногах! Нас называют "динозаврами", а мы терпеливо сносим. Для нас устраивают "белое гетто", а мы благодушествуем. У нас отбирают землю, уготовив крестьянину долю батрака, а мы словно не замечаем! Но если отдадим землю "приматам", мы потеряем Россию. Навсегда окажемся изгоями в родной стране. Так что с болью осознаем это. И не будем молчать! Ведь вначале было Слово..."
Так проступает генетическая связь публицистики Валерия Кириллова с национальной самокритичностью Василия Розанова и патриотическим бесстрашием Михаила Меньшикова, чьи имена и по сию пору вызывают у русофобов всех мастей скрежет зубовный.
Прямым продолжением публицистики писателя является и его художественная проза. Она воссоздает собирательный образ-портрет нынешней российской деревни, угасающей, но до конца не угасшей под игом антикрестьянского "реформизма". Во многих кирилловских рассказах и повестях оголенным нервом бьется одна и та же мысль - не только об очередном раскрестьянивании, но и о наступлении совсем страшного - окончательного расчеловечивания России. "Не тот люд, что прежде, переродились все... Где же это такое стряслось, какой винтик вывалился, какое колесико зубья съело, что человек в обрат переменился. И как его повернуть?.." - хочет понять героиня повести "Тайна" Гритёха Кулыбина, доживающая свои годы в "неперспективной" деревне.
Однако вопреки всем пессимистическим прогнозам русский писатель Кириллов не устает верить в Россию. Почему? Да "потому как если спасется и возродится Россия, то благодаря провинции. При всей своей бедности, ущербности, униженности, она, провинция, остается хранительницей традиций, бесценного нравственного опыта не сдающегося русского народа".
Да, не сдается русский народ. Не сдается и его сын Валерий Кириллов.
Александр Бойников
gazeta.tver.ru
22.09.2006
Док. 586956
Перв. публик.: 22.09.06
Последн. ред.: 03.09.09
Число обращений: 0
Кириллов Валерий Яковлевич
|
