К. ЛАРИНА: Мы начинаем нашу передачу "Коробка передач". У микрофона Ксения Ларина. Еще раз добрый вечер. Я представлю участников сегодняшней программы. Евгений Кузин, журналист, обозреватель газеты "Известия", постоянный участник нашей программы. Добрый вечер, Евгений.
Е. КУЗИН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Ксения Пономарева, журналист, в недавнем прошлом - скажу я так - генеральный директор телеканала ОРТ. Добрый вечер, Ксения.
К. ПОНОМАРЕВА: Добрый вечер, Ксения, только я не журналист. Я никогда не была журналистом.
К. ЛАРИНА: Менеджер.
К. ПОНОМАРЕВА: Я много раз в жизни была начальником журналистов, но журналистом не была никогда.
К. ЛАРИНА: Опытный начальник журналистов, хорошо. И журналист Маргарита Симоньян. Добрый вечер, Маргарита.
М. СИМОНЬЯН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Которую сегодня можно представить как главу канала "Russia today", но я думаю, что мы об этом говорить сегодня не будем, поэтому все уважаемые слушатели, которые такие вопросы в адрес Маргариты отправляли, я думаю, что, может быть, мы отдельно соберемся, когда канал уже выйдет, тем более, что вы его уже презентовали, по-моему, чуть ли не в нашем эфире. Да? Уже рассказывали?
М. СИМОНЬЯН: Да, рассказывала. Только я главный редактор, а не глава канала, там есть еще гендиректор.
К. ЛАРИНА: Ну, глава - красиво звучит, понимаете. Значит, тема у нас сегодня красивая, мне очень нравится эта тема: смена поколений в тележурналистике, что было, что стало, и чем, вообще, сердце успокоится; какие тенденции мы видим в том, что называется общественно-политическим телевидением на сегодняшний день, как оно изменилось, как изменились его лица, насколько они помолодели - смотрю я на Маргариту. Маргарита у нас представитель нового поколения телевизионной журналистики Российской Федерации. Вот Женя не даст соврать, у нас так или иначе разговоры на эту тему возникали в наших эфирах, мы об этом много пытались говорить, так, совершенно случайно. Но в итоге сегодня решили сделать отдельную программу. Нашим слушателям я скажу, что обязательно мы включим телефон 203-19-22, пейджер также к вашим услугам 961-33-33 для абонента "Эхо Москвы". Подключайтесь к нашему разговору, передача продлится до 11 часов вечера. Ну и, давайте начнем, я хочу сначала теоретику дать слово. Женя, на ваш взгляд, все-таки произошла эта смена поколений?
Е. КУЗИН: Я, честно говоря, серьезной смены поколений в российском телевидении не вижу. Опять же, какой период мы берем? Если брать 30 лет...
К. ЛАРИНА: Давайте возьмем 15, вот сколько лет новому российскому государству.
Е. КУЗИН: Как раз 15 лет назад у нас было два канала плюс образовательный "Университет", но он был только в крупных городах. В том городе, где я вырос, было всего два канала: первый канал и второй канал, который часто повторял программы. Соответственно, за эти 15 лет количество каналов сильно увеличилось, потребность в людях, она постоянно возникала, и, в общем, какой-то глобальной смены, чтобы выросло одно поколение, ушло из эфира, про него почти забыли, и пришло поколение, которое уже не помнит то поколение, я не вижу. Я вижу как люди из осветителей становятся руководителями каналов, что вполне естественно. При нехватке кадров человек, который понимает, как это делается, более востребован, чем который вообще ничего не понимает. Поэтому о глобальной смене я бы не говорил.
К. ПОНОМАРЕВА: А могу я позволить себе не согласиться с Женей?
К. ЛАРИНА: Конечно.
К. ПОНОМАРЕВА: Мне все-таки кажется, что если мы говорим о новостях и общественно-политическом вещании, то людей, которые работали в эфире при советской власти, давно уже не осталось. Может быть, пара каких-нибудь... Так сразу даже....
К. ЛАРИНА: Владимир Владимирович.
К. ПОНОМАРЕВА: А, ну, Владимир Владимирович, ну, это наше все практически. ...Их не осталось в общественно-политическом вещании. На технических должностях, на операторских должностях, даже в редакциях еще есть люди, которые работали тогда, а люди, которые работают корреспондентами и ведущими - нет, по-моему, нет.
К. ЛАРИНА: Кондратьев Владимир, кстати, человек из советского телевизора. Продолжает работать.
К. ПОНОМАРЕВА: Ну, в общем, да. Да, по зарубежам осталось еще несколько человек. На корпунктах осталось несколько человек еще такой советской закваски. Но тут можно говорить именно то, что произошла смена поколений
Е. КУЗИН: Да, но они выросли. Многие из тех, кто был журналистом в советское время, сейчас руководят телевидением, определяют политику; плюс новости - это тот жанр, где поколения меняются очень быстро, потому что и люди растут быстрее, они быстро понимают и то, как делается журналистика, и как делается политика. Я верю, что за счет того, что росло все телевидение, они быстро вырастали...
К. ПОНОМАРЕВА: Ну, а кто из нынешних руководителей каналов при советской власти всерьез был засвечен в телевизоре? Первый канал? Нет. Второй канал? Нет. Третий канал? А, ну, конечно, опять-таки, господин Попцов тоже наше практически все. НТВ - нет, СТС - нет, Рен-ТВ - нет. Нету.
М. СИМОНЬЯН: Я хочу сказать, что если мы берем такой большой период - вот вы говорите кто из тех, кто был в эфире при советской власти, остался, и кто из тех, кто занимал какие-то позиции при советской власти и в эфире остался, а кто из тех, кто занимал какие бы то ни было позиции при советской власти, не в телевидении, в других областях остался? Тоже немного людей, в общем-то. Я имею в виду на тех же позициях. Мы же говорим о тех же позициях. Люди, конечно, работали до этого, потом стали кем-то другим.
К. ЛАРИНА: Давайте не будем дальше, Бог с ней, с советской властью, она далеко от нас, и слава тебе, Господи. Маргарита, а у вас были свои кумиры, скажем так, в телевизоре, когда вы еще учились журналистике? Вам кто-нибудь нравился, кого-нибудь вы оценивали по высшему разряду из наших журналистов?
М. СИМОНЬЯН: Ну, конечно. Вся энтэвэшная звездная плеяда, в золотой период, конечно, смотрели на них так, снизу вверх, и мне казалось - неужели я когда-нибудь смогу писать хоть чуть-чуть, приблизительно к тому, как пишет Вадик Такменев, допустим, Лиза Листова, Леша Пивоваров. Это были такие кумиры. Конечно, и не только у меня, у всех, с кем я вместе училась.
К. ЛАРИНА: А вы можете вот по пунктам перечислить, что для вас является критерием профессионализма в журналистике телевизионной? Что главное?
М. СИМОНЬЯН: Главное, чтобы было интересно и по честному, чтобы не стыдно было. Мне кажется, что если зритель что-то увидели и запомнил, и потом это еще и вспоминает когда-нибудь, а может быть еще и кому-то пересказал, значит, это было хорошо сделано, если, конечно, это не какая-то там очевидная чернуха и не нехорошая эксплуатация вот этих интересностей и прочего, то вот к этому и надо стремиться.
К. ЛАРИНА: А для вас, Ксения? Критерий тележурналистики, профессионализма?
К. ПОНОМАРЕВА: Вы знаете, на самом деле для меня это очень сложно всегда было, потому что я в свое время пришла на телевидение работать начальником программы "Время", как это принято говорить, из прессы печатной, и мне казалось, что все ужасно - во-первых, 22 строки, в мое время стандартная длина репортажа это полторы минуты, 22 строки печатного текста - что ничего невозможно уложить в это время. Теперь я любому пишущему говорю: знаешь что, брат, я любой текст сокращаю до 22 строк без ущерба для содержания. Поэтому меня это настолько испугало, и то, что появляется картинка, для меня новый фактор. И если я сижу и у меня эти выпуски новостей идут каждые три часа... начальник программы это условно, потому что директор информационной службы канала. Отсматривать картинку я категорически не успеваю, поэтому вынуждена все равно читать текст и под два притопа и три прихлопа человек мне рассказывает, что там на самом деле изображено. И поэтому для меня как-то с самого начала критерием не высокого профессионализма - мне тоже нравились те ребята, про которых Маргарита говорила, просто вот как это получается, как художественное слово вдобавок с соответствующим видеорядом - а критерием профпригодности была способность человека адекватно написать текст адекватный картинке, и подобрать картинку, адекватную задаче. Это вот такая минимальная планка, которой, когда я пришла на канал, далеко не все соответствовали. И я боюсь, что сейчас на многих каналах становится все хуже и хуже. И это зависит даже не от самих журналистов. Это зависит от их начальника.
К. ЛАРИНА: То есть, вы имеете в виду какое-то руководство, которое уже ближе к проблемам цензурным?
К. ПОНОМАРЕВА: Нет, я сейчас говорю абсолютно не о цензурных проблемах. Я могу сказать, что 10, 8 лет назад невозможна была на федеральном канале ситуация, когда ведущий в кадре произносит некоторый текст. Вот, сегодняшний день: сегодня началось так называемое размежевание в Израиле, в 12 часов ночи грузовики приехали, шлагбаум опустили; наш корреспондент работает в Гуш-Катифе. Включается корреспондент и говорит: сегодня в полночь началось размежевание в Израиле. Абсолютно такой же текст. Абсолютно такой же. Бывает ситуация, доходящая до абсурда, когда, например, происходит какое-то неприятное событие, ну, не дай Бог, теракт или просто что-то взорвалось. И произносят один текст сначала ведущий в кадре, второй раз этот текст произносит корреспондент в кадре, а потом говорит "а подробности мы узнаем у генерала МЧС такого-то", и генерал третий раз произносит этот текст. То есть фактически то, что сказал генерал, они потом переписали от себя еще два раза. Вот если это называется новым поколением в тележурналистике, то мне это не нравится категорически.
М. СИМОНЬЯН: Это вы в прямом включении имеете в виду или в репортаже смонтированном?
К. ПОНОМАРЕВА: Бывает и так, и так. Бывает, что просто уже смонтированный идет репортаж и ведущий, вместо того, чтобы написать нормальную подводку - это на телевидении называется "подводка", тот текст, которым ведущий подводит показ репортажа - просто пишет первые строки, произносит их от себя.
К. ЛАРИНА: Знаете, важные вещи говорит Ксения, давайте тогда продолжим список претензий к сегодняшней, к молодой тележурналистике. Это правильное начало, а потом Маргарита будет отбиваться, если захочет, но я не думаю, что мы всех собак на нее повесим.
М. СИМОНЬЯН: Я надеюсь, не всех.
К. ЛАРИНА: Я бы тогда добавила. Очень правильно начала Ксения, такая кухня, которая очень важна для восприятия зрительского, как это происходит вообще, когда человек оказывается по ту сторону телевизора, там, внутри. Я бы еще добавила сюда какое-то патологически частое использование старых новостей в сегодняшних новостных выпусках.
К. ПОНОМАРЕВА: Ой, да, это ужасно стыдно.
К. ЛАРИНА: Для меня это просто какая-то стыдобища. Вот Маргарита не знает советского телевидения, а оно в принципе на этом было построено все. Как будто люди сидели, из газет вырезали какие-то заметки, а потом зачитывали их через недельку.
К. ПОНОМАРЕВА: Бывают репортажи по газетным заметкам.
М. СИМОНЬЯН: Так вот, видите, смена поколений по отношению к советскому телевидению это, наверное, все-таки хорошо, раз раньше это было всегда, а теперь иногда.
К. ЛАРИНА: Ужасно, что это повторяется, что мы идем по тому же пути. Просто к этому, то, что я отметила на федеральных каналах в новостных выпусках, хотя не только на федеральных, это уже становится модой, когда обязательно в выпуске новостей - ну, понятно, что официальная хроника, понятно, что вести с полей, понятно, что какие-то "горячие точки" наши-не наши, хотя наших все меньше и меньше - и в конце обязательно какую-нибудь прелесть типа "а вот там в зоопарке в Урюпинске собака родила кошку".
М. СИМОНЬЯН: "Бантик" называется.
К. ЛАРИНА: Да, это такой "бантик", как говорит Маргарита, это тоже, вот Ксения не даст соврать, это все проходили, мы все это видели, такая прелестная картинка. Ну, Женя, я хочу передать слово.
Е. КУЗИН: Я хотел как раз отметить эту специфику современных новостей федеральных каналов, "бантики". Они появились везде, по-моему, в меньшей степени на канале "Россия", но на НТВ и на Первом давно идут сюжеты про мишек, слоников, котят.
М. СИМОНЬЯН: А на Си-Эн-Эн про попугаев говорящих. Сразу после израильского размежевания.
Е. КУЗИН: Мне кажется, если продолжить предыдущую тему претензий к журналистам, я бы хотел сказать, что не они же определяют, в общем, собственную работу, и не они себя принимают на работу, не они утверждают себя. Может быть, в этом есть определенная потребность времени и телевидения в таких странных повторах. То есть когда мы не можем услышать или не всегда можем предоставить разные точки зрения на события, а 30 минут или 20 минут эфира как-то надо занимать.
К. ЛАРИНА: А еще я бы добавила сюда, тоже, может быть, вы обратили внимание, уважаемые гости, на эту имитацию прямых включений. Вот я раньше этого не замечала. Такая действительно постановка прямого эфира. Я имею в виду, когда ведущий новостей якобы в прямом эфире разговаривает с кем-то в экране, который возникает за его спиной, задает ему вопросы. Ну, это видно, шито белыми нитками, любому нормальному человеку видно, что там ответы все записанные заранее и, наверное, не этот ведущий, а, может, вообще другие вопросы задавались, потом все переписали. Я вот такого не могу вспомнить, чтобы это было общепринято, скажем так, в начале 90-х годов, такого себе представить невозможно. И такие все вот хитрости, такие уловки для зрителя хотя мне хочется чем-то конкретным объяснить, но я не буду этого делать. Чем вы можете это объяснить? Ксения, скажите.
К. ПОНОМАРЕВА: Могу. С моей точки зрения, это страшная местечковость. Не скажу за все телевидение всего мира, но в Штатах, где я много бывала и много смотрела, как раз бывала, когда начинала работать на телевидении, ездила, пыталась разбираться, такое позволяют себе только местечковые канальчики, которые вещают на небольшой региончик. Большие сетевые каналы такого не могут сделать ни-ког-да.
К. ЛАРИНА: Это что? Недоверие к ведущему?
К. ПОНОМАРЕВА: А уже один раз сделали и хватит. На самом деле, на телевидение пришли вот эти маленькие ПТС-ки, передающие станции, с которых прямые включения идут, где-то, наверное, в самом конце 90-х, 99-м, наверное, году. Они раньше были, их было мало. Были эти огромные фургоны, с которых аппарат транслирует, а маленьких практически не было. Вообще, тарелка была большой редкостью. И мне кажется, они наделали довольно много вреда, потому что мне, как зрителю, совершенно не хочется смотреть на лицо корреспондента, стоящего перед зданием Государственной думы и пересказывающего мне что в этой Государственной думе происходит. Если этот агрегат используется для быстрого перегона нормально сделанного материала, это хорошо. Но когда наличие ПТС заменяет собой нормальную работу корреспондента, который должен послушать то, что происходило, понять, сделать внятный сюжет, потому что, опять-таки, за полторы-две минуты бывает нужно много объяснить. Вместо этого он бла-бла-бла перед микрофоном, потом - раз, вырезаны две цитаты и мы уехали, до свидания. Мне как зрителю это не нравится. С техникой нужно уметь работать.
К. ЛАРИНА: Маргарита?
М. СИМОНЬЯН: Про то, вызвано это недоверием, доверием или чем-то другим, сколько бы раз я с этим ни сталкивалась - надо сказать не часто, в своих собственных прямых включениях и прямых включениях коллег - это всегда было вызвано исключительно техническими соображениями. Например, есть тарелка, одна тарелка на три, четыре, пять, шесть каналов, которая передает сигнал в Москву. На этой тарелке все время расписано. И вот эфир у корреспондента "Вестей" в 20.00, а время есть, чтобы перегнать что-то в Москву, допустим, 19.30-19.40, и все, и в 20.00 этого времени нету, хоть убейся, нету. И есть выбор: или не давать корреспондента, вообще никакого прямого включения, или записать его с 19.30 до 19.40 и сделать так называемое псевдопрямое. Это, к сожалению, иногда случается. Другая причина: что-то происходит, нужно в эфир, а без десяти 8, допустим, нужно уже уезжать в другое место на другое событие, вот железно нужно, иначе мы прозеваем это новое событие. И корреспондент не может остаться, не может задержаться на 12 минут, чтобы отэфирить, тоже есть такое. И я позволю себе, Ксения, не согласиться с вами. На западных сетях это тоже практикуется. Можно посмотреть тот же Си-Эн-Эн опять же, когда ведущий говорит "а вот наш корреспондент рассказывает нам о том, что он сегодня услышал в министерстве обороны". Этот же самый корреспондент рассказывал то же самое два часа назад.
К. ПОНОМАРЕВА: Они не говорят, что "я сейчас соединяюсь с моим корреспондентом, который..."
К. ЛАРИНА: Да, значка "live" там нету.
М. СИМОНЬЯН: В этих случаях, значка "live" там нету, и, может быть, действительно, нужно и здесь ввести.
К. ЛАРИНА: Конечно. На самом деле, идеология простая - это как петь под фонограмму. Ну, согласитесь, мы все про это говорим, но тем не менее продолжаем это делать. Для меня загадка, вот почему я на это обращаю внимание, я прекрасно понимаю, что масса есть технических проблем, там-сям, часовые пояса и прочее, но скажите об этом честно - ребята, вот сейчас нам расскажет наш корреспондент то, что он записал час назад. Вот у меня в чем вопрос.
К. ПОНОМАРЕВА: Да, и в этом нет ничего плохого. Речь не идет о постановке. Корреспондент правда там был, он правда это записал. Ну, записал он час назад, ну и что? Сраму зато меньше.
К. ЛАРИНА: Так что, мастера постановок, не любит зритель, когда ему начинают впаривать. Зритель же существо наивное, но все-таки мы пережили некий период жизни, когда такие вещи были недопустимы. Не знаю, с чем это связано, об этом мы поговорим уже после выпуска новостей.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Мы продолжаем нашу программу, уже поступают вопросы от наших слушателей. А я хочу вспомнить, немножко поностальгировать, поскольку я большой поклонник телеканала "Ностальгия", который у нас на НТВ+ принимает, это спутниковый канал, и там как раз показывают старые передачи времен 70-80-х годов, там и программа "Время", там и программа "Что? Где? Когда?" самое начало, в то же самое время там можно увидеть перестроечные, тот же самый "Взгляд" прекрасный, "Музыкальный ринг", еще многие другие. Когда смотришь, понимаешь прекрасно, что мы потеряли, а что, может быть, и приобрели, от чего стоит отказаться, а к чему хочется вернуться. И вот я хочу сослаться на мнение наших слушателей, которые прислали нам телеграммы на наш пейджер. "Сейчас видно полное отсутствие самостоятельных творческих личностей, имеющих свое мнение, а гораздо больше людей, которые убедительно доказывают преданность главному редактору и власти". Так считают наши слушатели и, видимо, телезрители Валерий и Ольга. Согласны ли вы с этим?
Е. КУЗИН: Я не вижу в этом никакого противоречия. Сейчас вообще все телеканалы построены по бизнес-схеме, как предприятия. Есть владелец предприятия, есть менеджмент, который проводит линию владельца. Просто вышло так, что владельцем основных каналов является государство, соответственно, перед журналистом есть выбор: либо работать и выполнять определенные задачи, либо искать другое место работы.
К. ЛАРИНА: То есть либо профессия, либо не профессия.
Е. КУЗИН: Ну, в данном случае либо ты занимаешься новостями, тогда у тебя есть определенный коридор, заданный владельцем и менеджментом, либо ты идешь, не знаю, делать развлекательную передачу, про растения, например.
К. ЛАРИНА: Согласны вы, Маргарита, с такой альтернативой?
М. СИМОНЬЯН: Что современные журналисты занимаются тем, что доказывают преданность власти и главному редактору? Конечно, нет. Как я могу с этим согласиться?
К. ЛАРИНА: Две дороги перед молодым журналистом: либо ты принимаешь условия игры, грубо говоря, когда ты поступаешь на работу на конкретный канал, условия игры, которые задаются либо менеджментом, либо властью, если это государственный канал; либо ты отказываешься от своих притязаний и амбиций и уходишь про цветочки рассказывать.
М. СИМОНЬЯН: Вот о чем мы говорим? Мы с вами взяли промежуток 15 лет. Мне кажется, может, мы возьмем промежуток поменьше, чтобы уже не сравнивать с советской системой и с ностальгией?
К. ЛАРИНА: Давайте.
М. СИМОНЬЯН: Те же люди, которые считались звездами телевизионной журналистики в середине 90-х, и все восхищались тем, каким было НТВ, как было интересно его смотреть, те же люди работают на этом канале и сейчас. У кого-то стали выше должности. Может быть, телезрители, привыкнув к тому, что наше телевидение все последние несколько лет так ругают, что этого не замечают? Я тут читала некоторые вопросы, которые приходили на Интернет, и был вопрос "куда делись Юсупов, Кондулуков, Лобков?" Никогда они не делись, они там же и работают.
К. ЛАРИНА: Лобков как раз про цветочки рассказывает.
М. СИМОНЬЯН: Не только про цветочки рассказывает. Мы с Лобковым ездили в прошлом году на саммит "большой восьмерки", по-моему, совершенно политическое событие, он его освещал и, по-моему, хорошо себя чувствовал. О чем мы говорим? О том, что пришли студенты по объявлению, им все равно, на кого работать, и они работают? Это не так. Или мы говорим о том, что люди были замечательные, а теперь стали плохие, продажные и работают на кого-то, лишь бы не потерять профессию? Я знаю многих этих людей и тоже знаю, что это не так. Поэтому я не соглашусь.
К. ПОНОМАРЕВА: Мне кажется, есть два аспекта. Первый - это начальники. Принято говорить, что художники никогда не точат карандаши точилками, они их точат руками. А чертежники, они точат карандаши точилками, и все карандаши получаются одинаковыми. Вот сейчас такое время - начальник, в основном, чертежник. С одной стороны, очень одинаковое все стало. Второе, конечно, в самих людях, которые работают. Потому что достигнув какого-то стандарта профпригодности, гораздо проще сделать, как сказали, не пытаясь отстоять собственное имя, просто проще, чем пытаться за что-то бороться, пытаться что-то объяснить, объяснить начальнику, что он не прав, во-первых, хлопотно, во-вторых, опасно. Я знаю людей, которые за последнее время ушли из журналистики, из серьезной журналистики. Я не так давно очень тянула в один проект, причем газетный, печатные просто до сих пор испытывают меньший прессинг властей, чем электронные, уж тем более федеральные телевизионные каналы, это было перед последними думскими выборами. Он сказал - знаешь, давай, подождем до выборов, потому что я не уверен, что я после этого останусь в серьезной журналистике. Он был очень серьезный журналист. И он не остался. Он говорит - а что, я о футболе могу писать, легко, с удовольствием. Вот так.
К. ЛАРИНА: Ну, давайте тогда пойдем по персоналиям, мне кажется, мы не можем этого избежать в нашем разговоре. Вопрос, на который все-таки попрошу вас ответить. Ваше мнение, почему в сегодняшнем телевидении не находится места для Светланы Сорокиной? Судя по всему, не находится места, мы это с вами прекрасно видим, программа "Основной инстинкт" закрыта, ее не будет в этом сезоне. Ну, там, конечно, предложили что-то документальное. Такое документальное предлагали и Савику Шустеру, а потом вместе с этим документальным вот он уехал сейчас на Украину. Все же прекрасно понимают, что это как бы повод от человека избавиться, в любом случае. Не потому, чтобы сказать "ты плохой, ты нам не нужен, иди отсюда". А просто так складываются обстоятельства сегодняшней жизни, что эти люди не востребованы на сегодняшнем телевидении. Так в свое время сослали на "Культуру" Владислава Флярковского, как на сельское хозяйство. Вот, как Ксения говорит, что ее товарищ может писать и о спорте. Вот Флярковский доказал высочайший свой профессионализм, пожалуйста, на "Культуре" он - не знаю, как себя чувствует - но в кадре, как всегда, безупречен, чего тут говорить. И так можно несколько таких имен знаковых в определенном периоде времени назвать. Я уж не говорю случай Парфенова или случай Евгения Алексеевича Киселева, как к нему не относись, это телевизионный персонаж, и профессионал телевизионный, я в этом глубоко убеждена, никто меня не заставит в этом усомниться, ну и многие, многие другие. С чем вы это связываете, почему? Действительно, может быть, не нужны люди, которые мыслят самостоятельно? Может, действительно, время ушло? Как когда-то оно наступило, это прекрасное, восхитительное время дилетантов, когда композиторы начали петь свои песни, артисты начали читать вслух свои литературные произведения, и в ту же самую журналистику пришла масса людей, которые по сути к журналистике не имели никакого отношения, но они наше телевидение и открывали по-настоящему, то самое, будем так условно говорить, новое демократическое телевидение. Женя, пожалуйста.
Е. КУЗИН: Вопрос сложный, и мне кажется, что исключительно каждый высказывает личное мнение. Мне кажется, что, например, если брать Сорокину Светлану, то и ей самой не очень комфортно работалось, ею делался "Основной инстинкт" в тех условиях, которые существуют на Первом канале. Например, я хорошо помню, что после убийства Юшенкова программа "Основной инстинкт" обсуждала какую-то другую тему, и не думаю, что технологически не было возможности изменить ситуацию.
К. ЛАРИНА: Добавлю, в день убийства Юшенкова это было.
Е. КУЗИН: Мне кажется, что накануне вечером, потому что его убили вечером, а программа шла на следующий день вечером, то есть время переделать, перезаписать, пригласить, в конце концов, устроить прямой эфир было. Это один из ярких показателей того, что, как мне кажется, я не знаю, я не могу судить Светлану, но ей не очень комфортно, не все она там могла сделать, как по-журналистски считается профессиональным. Меняются условия жизни в стране, меняется тот самый заказ, о котором я говорил. Хотя люди остаются те же, я говорю, у каждого есть выбор делать его, не делать. Это не значит, что они делают плохо. Я, например, с большим удовольствием смотрю, как работают ребята из бывшей "Страны и мир", сейчас "Сегодня в 22" на НТВ. У них в интонациях, в подводках тех самых эксклюзивных, авторских иногда заложено гораздо больше, чем в тексте сюжета, и сказано подмигиванием, помаргиванием, улыбкой Антона Хрекова...
К. ПОНОМАРЕВА: Это у них Леня Парфенов заложен там потому что.
К. ЛАРИНА: Да, старая школа, старая закалка.
Е. КУЗИН: Я к тому, что наличие данности госзаказа определенного на информационную политику не означает, что все плохо и журналистика как таковая умерла. Она ищет способы выжить, и должно пройти какое-то время, чтобы, наверное, к этому приспособиться и воспитать людей, владеющих эзоповым языком и читающих этот эзопов язык по ту сторону экрана, то есть там, где мы, телезрители, находимся.
М. СИМОНЬЯН: Совсем мрачную картину нарисовали. Я бы не хотела, честно говоря, комментировать работу коллег, и почему коллеги уходят, или, как вы говорите, не нашлось места. Это, кстати, можно у Ксении спросить, как у человека, который был начальником на ОРТ, почему закрыли "Основной инстинкт".
К. ПОНОМАРЕВА: Меня там уже не было к этому времени. Не знаю.
М. СИМОНЬЯН: Ну, к этому времени да. Мне кажется, что страшного ничего не происходит. Идут нормальные процессы, не только на телевидении, но и вообще в любой сфере деятельности. Какие-то свежие вливания, с одной стороны, с другой стороны, людям перестает быть интересным то, чем они занимались всю жизнь, или они перестают быть интересны в каких-то случаях. Какая в этом катастрофа? Понимаете, мы сейчас с вами ушли в такую дискуссию, я могу ошибаться, но мне кажется, есть такой термин в психиатрии "ретроактивная галлирификация", когда кажется, что все, что было раньше, очень хорошо, а все, что сейчас, плохо, просто потому, что по-другому было раньше, моложе были все и все было замечательно.
К. ЛАРИНА: То есть вы никакого как бы синдрома не видите?
М. СИМОНЬЯН: Я не вижу в этом синдрома, потому что абсолютно...
К. ЛАРИНА: Частный случай Сорокиной, частный случай Савика Шустера...
М. СИМОНЬЯН: Можно привести примеры людей, которые работают, и вы сами говорили, что работают еще и с советских времен, то есть еще и раньше, и комфортно себя чувствуют.
К. ПОНОМАРЕВА: Да, я думаю, что в условиях нынешнего телевидения, во всяком случае, федеральных каналов Светлана Сорокина своего места не видит. Я не знаю, как видел бы свое место на этом телевидении Леня Парфенов, если бы тогда он имел возможность выбирать - оставаться на каких-то других условиях или уходить вообще. Но я здесь вижу, помимо того, что мы теряем просто реально очень ярких людей, я здесь вижу одну тенденцию, которая мне кажется страшной, на самом деле страшной. Мы стараемся не произносить слово "цензура". Да, есть цензура, разумеется, на федеральных телевизионных каналах да, таки есть цензура, да, потому что их прямым или не прямым владельцем является государство. Но я не считаю, что это злое государство придумало злую цензуру, чтобы нам гражданам чего-то не дать. Ничего подобного. Государство воспринимает сигнал, идущий от общества, в данном случае воспринимает, это таки есть обратная связь. Эта вся свобода с каждым днем и с каждым месяцем все меньше и меньше кому-то нужна. Люди уже не хотят слушать разные мнения, чтобы сформировать свое представление о какой-то проблеме. Сказали - и хорошо, и слава Богу, а вообще меня все это не касается. Это гораздо страшнее, чем любая цензура, идущая сверху.
М. СИМОНЬЯН: Ну, вот я поводу Парфенова хотела сказать, что, конечно, стало очень скучно и грустно, что в воскресенье вечером больше нет программы "Намедни", потому что так было чудесно отменить планы на вечер для того, чтобы посмотреть эту программу, но да, нету.
К. ЛАРИНА: Что касается мотивации, почему человек выбирает профессию телевизионного журналиста в современной России? Мотивация изменилась? Я спрашиваю Ксению для начала.
К. ПОНОМАРЕВА: А я не была журналистом, я вообще не знаю, почему человек выбирает профессию журналиста, это для меня полнейшая загадка.
К. ЛАРИНА: То есть на этот вопрос не хотите отвечать?
К. ПОНОМАРЕВА: Я не могу на него ответить. И если мы начинали говорить все-таки о смене поколений, я считаю, что смена репортерских поколений - это вещь благая. Ну не должен человек в возрасте, с моей точки зрения, после 35 работать репортером. Он должен куда-то расти дальше. Точно так же, как я считаю, и пусть никто, пожалуйста, не обижается, что не может 40-летний мужик работать программистом. Он должен, понятно, не тэги писать, код В, а куда-то идти дальше. Так что это вполне позитивная тенденция. А почему люди идут в журналистику, тем более телевизионную? Ну, особенности психотипа, больше ничего.
К. ЛАРИНА: Маргарита, почему вы пошли в журналистику?
М. СИМОНЬЯН: Да я как-то так в детстве решила, что я пойду в журналистику.
К. ЛАРИНА: Зачем? За славой, за деньгами, за подвигом?
М. СИМОНЬЯН: Была странная история. Мне один наш родственник пожилой сказал, мне было лет 5, что, вот, девочка вырастешь, журналистом будешь. Мне так понравилось это слово, я понятия не имела, что оно значит, что как-то вот так росла-росла, потом стала проникаться профессией. Ну, конечно, там в какой-то период, когда начинаешь работать, и за подвигами тоже, и за славой, мне это кажется нормальным для любого человека, который идет работать на телевидение, это тоже часть мотивации. За тем, чтобы увидеть много нового, много интересного, чтобы не застревать в рамках какой-то очень узкой профессии, а чтобы заниматься тем, что позволит тебе посмотреть на разные стороны мира. Вот школа для глухих детей, а вот война, а вот операционная, а вот в космос полетели, и ты все это видишь по чуть-чуть, и жизнь становится ярче.
К. ЛАРИНА: Вы сейчас остаетесь корреспондентом?
М. СИМОНЬЯН: Нет, конечно.
К. ЛАРИНА: А вас не купили?
М. СИМОНЬЯН: В каком смысле?
К. ЛАРИНА: Ну, чтобы вы больше не мечтали о славе корреспондента. Будете начальником, как Ксения Пономарева.
М. СИМОНЬЯН: Вы знаете, я о славе корреспондента давно не мечтала. То есть я же говорю о том, что происходит с человеком когда он только идет в эту профессию. Это происходило, когда мне было 18. И, конечно, в определенный момент, и это тоже надоедает. Правда, надоедает. И не знаю, честно говоря, людей, которым бы это не надоедало. Вот Ксения как раз говорит о том, что после 35 работать репортером тяжело, наверное, так и есть. Мне далеко еще до 35, но, в общем, в какой-то момент ты понимаешь, что определенные вещи ты уже пишешь по инерции, и это, конечно, скучно становится слегка.
К. ЛАРИНА: Женя, что вы скажете по этому поводу?
Е. КУЗИН: Мне сложнее всего высказываться, почему люди идут в тележурналистику, тем более нас, газетчиков, пишущих о телевидении, всегда сотрудники телеканалов подозревают в том, что мы не удались, и поэтому пошли.
К. ЛАРИНА: Как театральные критики все неудавшиеся артисты, понятное дело.
Е. КУЗИН: Я работал в детской редакции, куда дети, школьники приходили, там многие хотели работать на телевидении. Ну, по простым понятиям, примерно то, о чем Маргарита сказала - слава, она кажется довольно простой, пришел, сделал сюжет, показали, завтра автограф, и все. В принципе так, наверное, оно и есть, просто этих счастливчиков не так много. Для этого нужно все-таки быть не просто рядовым журналистом или молодым человеком, но что-то уметь доказать. И потом сталкиваешься со всеми закадровыми вещами, монтаж, то есть там же много рутины. Профессия журналиста воспринимается в обществе как такое, ну, командировки, встречи, сегодня с одним, завтра с другим. Я домой приезжаю - мне говорят, вот, мы читали интервью с Киселевым, ну, тогда еще, Парфеновым, ты с такими людьми общаешься. Я говорю ну, это для меня работа, я вынужден, потому что вам они интересны, я вынужден задавать им вопросы, но вот из ста строчек газетных, две страницы текста, это полтора суток работы, которые нужно обработать, договориться, звонки, то есть это та рутина, которая никому не видна. Поэтому, ну, простые деньги, слава, наверное.
К. ПОНОМАРЕВА: Интересно, вот кто-нибудь знает, на журфаке в телегруппу конкурс выше?
К. ЛАРИНА: Не знаю, я думаю, что да сейчас.
М. СИМОНЬЯН: Я училась на журфаке, где не было телегруппы.
К. ПОНОМАРЕВА: Потому что в МГУ есть телегруппа.
Е. КУЗИН: При мне там был отдельный конкурс. Сначала мы поступали все на дневное отделение, потом проводился отдельный конкурс, внутренний уже, из студентов, как бы соискателей, желающих учиться в телегруппе. Как сейчас - не знаю, это было 10, даже 15 лет назад.
К. ЛАРИНА: Друзья мои, давайте мы уже подключим телевизионных зрителей, которые сейчас у нас радиослушатели. У нас остается не так много времени, но давайте посмотрим, что поняли из нашего разговора наши слушатели и ваши, Маргарита, телезрители, давайте послушаем. Алло, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Меня Юрий зовут. Ваша беседа была, конечно, интересная, особенно в том плане, что новости, которые типа через два часа передаются. Но, с другой стороны, опять же было замечательное НТВ, может, с недостатками, пятое-десятое, но дело не в этом. Было очень смешно, когда слушая "Эхо Москвы", ты слушаешь новость, которую месяц назад передавало НТВ, и, наоборот, когда ты слушаешь НТВ и новость, которую передало "Эхо Москвы". А уровень профессионализма, он, на самом деле, у нас упал во всех отраслях, от авиапромышленности до управления. Чего стоит, когда выходит чиновник, например, на большую трибуну и так скромно заявляет, например - можно подумать, что все идиоты - что он не может дозвониться до генпрокурора. Можно подумать, что нет спецсвязи...
К. ЛАРИНА: Юрий, подождите, с примерами достаточно. А чем вы это объясняете, такое падение профессионализма?
СЛУШАТЕЛЬ: Потому что на самом деле роль телевидения уже свелась к роли опять же министерства пропаганды.
К. ЛАРИНА: Понятно. Следующий звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня Игорь зовут. Вот Ксения в середине передаче зачитала заявление слушателя, что нет у нас журналистов, которые имеют свое собственное мнение. Вот я считаю, что в новостных блоках это, скорее, достоинство, чем недостаток, потому что менее всего интересно узнать мнение журналиста, это не обидно для журналиста, просто высказывать свое мнение, оценку - это совсем другая профессия. У него другая задача - донести объект информации к его потребителю, то есть ко мне. А что касается аналитиков, я не считаю, что у нас все они клонированы. Ну, возьмите Пушкова, Познера или Караулова того же. Нельзя сказать, что они похожи друг на друга. Другое дело, что нету либерального плана таких авторских программ, но, с другой стороны, если партии не прошли в парламент, они становятся маргинальными, в общем-то...
К. ЛАРИНА: То и хрен с ними, понятно.
СЛУШАТЕЛЬ: Да не хрен с ними, а просто попадут в парламент - будут выступать.
К. ЛАРИНА: Понятно, спасибо, Игорь. Еще звонок. Пожалуйста. Алло, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня зовут Михаил, я из Санкт-Петербурга. Я вот немножко про цензуру и самоцензуру. Давайте сравним наши государственные каналы с такими государственными западными каналами, например, "Голос Америки", радио "Свобода", в принципе, если посмотреть их передачи и послушать, то там как бы критики, соответственно, президента и американских властей будет немножко меньше, чем на нашем телевидении, поэтому нужно сравнивать, скажем так, достаточно адекватно наши государственные средства массовой информации с ними, и мы увидим, что на наших средствах массовой информации свободы даже больше, особенно это было во время войны в Ираке.
К. ПОНОМАРЕВА: Простите, пожалуйста, но совершенно очевидно, что радио "Свобода" и "Голос Америки" это СМИ, финансируемые из государственного бюджета американского для вещания на иные страны в целях пропаганды американского образа жизни и американских ценностей. Внутри Америки ничего похожего нет и быть не может, естественно.
К. ЛАРИНА: Кстати, я уже приводила пример, буквально этим летом в Америке приняли поправку к законодательству средств массовой информации, которая запрещает какие-либо договоры правительства с телеведущими, тележурналистами или конкретными телеканалами, что имело место, как раз, может быть, война в Ираке, это еще одно подтверждение. И еще одно, по поводу "Голоса Америки", я тоже этот пример все время привожу, по поводу честности, кстати. Именно на "Голосе Америки" я впервые услышала поразивший меня титр, если так можно говорить про радио, "вы слушали официальную точку зрения правительства Соединенных Штатов". Это очень важно. Ну, давайте, мы уже откомментируем то, что мы услышали, поскольку время завершать уже нашу программу. Маргарита, пожалуйста, вам слово.
М. СИМОНЬЯН: Вы хотите, чтобы я о "Голосе Америки"...
К. ЛАРИНА: Нет, то, что услышали внутри звонка. Первый наш слушатель сказал, что наблюдается катастрофическое падение уровня по всем фронтам сегодняшним; второй наш слушатель Игорь сказал, что у нас, как он решил, представлены все точки зрения на нашем телевидении, исключая либеральную позицию, поскольку они не прошли в Думу; и Михаил, мы уже помним, что он говорил. Пожалуйста.
М. СИМОНЬЯН: Я, наверное, соглашусь с тем, что профессионализма не хватает во всех отраслях, и, наверное, к сожалению, в том числе на телевидении. Сложно сказать, с чем это связано. Может быть с тем, что страна проходила через такой период бурный, когда непонятно было, что востребовано сейчас, что будет востребовано завтра и будет ли востребовано, и, может быть, те сферы деятельности, в которых требуется долго учиться, много опыта получить, чтобы работать, они-то как раз и не пользовались популярностью. Вот сейчас и пожинаются плоды этого всего, потому что, действительно, есть полное ощущение нехватки кадров, насколько я себе представляю, везде, я это могу чувствовать только занимаясь тем, чем я сейчас занимаюсь, когда мы набирали штат. Что касается свободы, несвободы наших СМИ и в западных СМИ, вы знаете, есть вещи на телевидении западном, которые тоже нельзя представить себе здесь, и в той же Америке, не говорю уже о Франции. Вы видели когда-нибудь картинки или вообще что-нибудь про людей, погибших 11 сентября? Фотографию хоть одну видели, хоть один кадр, хоть откуда-нибудь?
К. ЛАРИНА: Я поняла, про что вы говорите. Но это уже то, что называют менталитетом. Кстати, давайте еще раз вспомним, что нигде в законодательстве это не написано и нигде не запрещено. Мы без конца принимаем какие-то хартии, кому это вообще нужно, то не показывать, се не показывать, защитим детей от информации, защитим от информации бабушек и дедушек, ветеранов защитим от информации...
Е. КУЗИН: Но это не мы принимаем, здесь сидящие.
К. ЛАРИНА: Я имею в виду начальники всякие телевизионные.
М. СИМОНЬЯН: Би-Би-Си дважды за один месяц приняло свое...
К. ЛАРИНА: Вот мы получили за это, что когда произошли эти трагические события в Лондоне, где были Би-Би-Си, в каком месте? Что там смотрели все главы государств, члены "большой восьмерки", какой канал? Они смотрели "Скай Ньюс", про Би-Би-Си никто и не вспомнил. Это же вопрос все равно доверия, так или иначе.
К. ПОНОМАРЕВА: Это вопрос и такта в значительной степени. То есть, с одной стороны, нельзя не показывать, нельзя цензурировать такую информацию, но, с другой стороны, наверное, все-таки не нужно развороченные тела показать на весь экран, это тоже не хорошо.
М. СИМОНЬЯН: Да нет, не развороченные тела, никто же не говорит о развороченных телах, мы говорим о том, что хотя бы хоть что-нибудь, хоть издалека, вот как можно было так самоцензурироваться или самосорганизоваться или не само, чтобы просто ничего, ноль?
К. ЛАРИНА: Это разговор очень серьезный, а у нас две минуты осталось до конца эфира, тут все равно вопрос сверхзадачи все-таки, что делает человек с микрофоном в кадре с места событий? Он либо транслирует официальную точку зрения, то, что ему сказали. До этого он был на пресс-конференции, на брифинге. Ему все сказали, он все это выучил или прочитал по бумажке, и все это нам рассказал по телевизору. Тогда у меня возникает вопрос: а зачем этот человек туда поехал, в эту точку, место события? Зачем он поехал? Послушать брифинг начальника? Тогда мне начальника этого покажите, я сама все услышу, зачем мне посредник. Вот в чем вопрос. По поводу развороченных тел я с вами согласна, это проблема внутренняя каждого человека, и каждого журналиста, и каждого телеканала.
Е. КУЗИН: А вопросы безопасности? Вам нужно было тогда руководителей информслужб пригласить поговорить, потому что они тут же сразу говорят - а как же безопасность людей, которые с террористами, возможны взрывы.
М. СИМОНЬЯН: Мне просто кажется, не нужно идеализировать, что вот у нас все так плохо, а где-то все так хорошо, и не нужно идеализировать эту псевдозападную свободу, на самом деле. Ну, вот сейчас недавний скандал по поводу того, что творилось тогда 11 сентября, что никто не понимал, как себя вести, как действовать, спасатели и пожарные. Сколько лет прошло? Только сейчас стало известно. Да, мы можем сказать "но ведь стало же известно". Но ведь сколько лет прошло, то есть это же скрывали.
К. ЛАРИНА: Ну, мне как-то обидно, что мы все равно вышли на это сравнение - "а вот они тоже, они тоже, а они еще хуже".
М. СИМОНЬЯН: Вы просили прокомментировать, что говорил телезритель, он как раз говорил об этом.
Е. КУЗИН: Мне кажется, что профессионализм вырастет с опытом, мы в том числе и на ошибках на своих учимся.
К. ПОНОМАРЕВА: Ой, это надо хотеть, чтобы рос. А люди вообще и журналисты особенно по природе своей на самом деле ленивы и нелюбопытны.
М. СИМОНЬЯН: Ксения, в вас говорит не журналист.
К. ПОНОМАРЕВА: Просто это старая "коммерсантовская" шутка.
К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое. Но я так понимаю, что это только первая серия, поскольку мы только начали всерьез говорить на эту тему. Давайте, мы, может быть, еще к этому вернемся. В любом случае, спасибо всем участникам сегодняшнего разговора. До свидания.
5 Август 2005
old.echo.msk.ru
Док. 586705
Перв. публик.: 05.08.05
Последн. ред.: 02.09.09
Число обращений: 0
Пономарева Ксения Юрьевна
|
