|
|
Михаил Делягин: Базовые кризисы современного человечества: The Great Transition
Назад
|
Михаил Делягин: Базовые кризисы современного человечества: The Great Transition
|
Кто не знает, куда плывет,
Тому нет попутного ветра.
Сенека
Доклад Московскому клубу
Автор - директор Института проблем глобализации (ИПРОГ)
СОДЕРЖАНИЕ
Резюме
Введение. Многоуровневый переход: куда?
1. Информационная революция ломает системы управления
1.1. Второй кризис Гуттенберга
1.2. Логика теряет значение
1.3. Биологизация социального развития
1.4. Технологически обусловленная десоциализация
1.5. Технологически обусловленная дезинтеграция
2. Технологии формирования сознания: незамеченная суть глобализации
2.1. Снижение социальной значимости знания
2.2. Перерождение управляющих систем
2.3. Конец традиционной западной демократии
2.3.1. Разрушительность внешнего управления
2.3.2. Безответственность глобальных управляющих сетей
2.3.3. Сетевые войны требуют ограничения транспарентности
2.3.4. От кризиса мотивации - к постдемократии
3. Конец глобальных монополий
3.1. Глобальный кризис перепроизводства: как были выиграны полтора десятилетия
3.2. Глобальные монополии против технологического прогресса
3.3. Негативный и позитивный пути изживания глобального монополизма: выбор современного человечества
4. Закон сохранения рисков: природа переформатирует отношения с человеком
Заключение. В поисках новой стабильности
Резюме
К настоящему времени человечество осуществляет целый ряд разноуровневых и, возможно, разнонаправленных трансформаций, последствия которых неизвестны.
Распространение компьютеров снижает социальное значение логики, повышая роль творческого, образного мышления и его носителей - женщин. В то же время сложность воспитания творческих способностей биологизирует социальную конкуренцию, связывает успех в ней с наличием или отсутствием способностей к творчеству.
Сверхпроизводительность информационных технологий, нуждающихся в значительной части населения исключительно как в ресурсе сбыта, но не производства, запустила процессы его десоциализации, то есть ликвидации "среднего класса" путем его люмпенизации и превращения в сообщества, функционирующие по биологическим, а не социальным законам.
Эти же технологии стимулируют рост внутреннего разнообразия и, соответственно, дезинтеграцию обществ, особенно многонациональных.
Информационная революция, рост значения творческого труда и распространение технологий формирования сознания сделали неэффективными системы управления и, соответственно, оформленную Вестфальским миром организацию общества (в частности, демократию в ее традиционном западной понимании). Сформировался глобальный господствующий класс (интернациональная олигархия, или "новые кочевники"), не привязанный прочно ни к одной стране или социальной группе, не имеющий никаких внешних для себя обязательств и враждебно противостоящий не только экономически и политически слабым обществам, разрушительно осваиваемым им, но и любой национально или культурно (и тем более территориально) самоидентифицирующейся общности как таковой.
Интеграция, как в начале ХХ века, превысила управляющие возможности человечества, что делает неизбежным "шаг назад" - регионализацию. В политике регионализация выразится в биполярной системе, основанной на противостоянии США и Китая (с Евросоюзом, Японией, Индией и, возможно, Россией в качестве совокупного балансира), в экономике - в переходе от финансовой системы, основанной на долларе как мировой резервной валюте, к системе конкурирующих валютных зон, каждая из которых имеет свою резервную и расчетную валюту (доллар, евро, юань и, возможно, какие-то еще).
Однако регионализация может быть лишь промежуточным этапом трансформации человечества, так как фундаментальная причина развертывающейся сейчас экономической депрессии глубже кризиса управляемости интеграцией и заключается в загнивании глобальных монополий, лишившихся сдерживающей их и тем самым поддерживающей их силы в лице Советского Союза.
Выход из этой депрессии требует технологического рывка, который затруднен тем, что глобальные монополии и резкое ослабление, почти исчезновение внеэкономических мотиваций (идеологий) управляющих систем, несмотря на разнообразие форм коммерционализации технологических наработок "холодной войны", блокировали процесс создания качественно новых технологических принципов, то есть остановили технологический прогресс.
Это создает угрозу, с одной стороны, формирования под давлением разлагающегося глобального монополизма депрессивных форм организации человеческих обществ и человечества в целом, а с другой - чрезмерной болезненности и, возможно, даже катастрофичности разрушения глобального монополизма (когда настанет его черед) под влиянием распространения новых технологий.
На этом фоне растут системные риски человечества в целом (ухудшение генофонда, выход на все большие природные ограничения), что в принципе делает возможным его деструкцию, значимое упрощение его внутренней организации, то есть десоциализация уже на планетарном уровне, а не только в рамках отдельных обществ.
Введение
МНОГОУРОВНЕВЫЙ ПЕРЕХОД: КУДА?
При всей своей эффектности глобальный финансовый кризис -лишь внешнее проявление значительно более глубокого и масштабного, практически всеобъемлющего изменения человечества, подобно тому, как высыпания на коже свидетельствуют иногда о глубочайших внутренних изменениях организма.
Человечество начало глобальный переход к качественно новому состоянию, к принципиальной иной организации самого человеческого общества, чем та, к которой мы привыкли и с которой традиционно отождествляем себя.
Этот переход осуществляется по целому ряду различных направлений и воспринимается нами как волна разнообразных и слабо (либо вовсе не) связанных друг с другом кризисов. Между тем не только их взаимодействие, но и взаимосвязь их на принципиальном уровне представляются очевидными. Нежелание наше обнажить и исследовать эту взаимосвязь вызвано не только все еще отраслевым характером знания (жестко разграничивающим разные его направления и противодействующим тем самым комплексному подходу), но и страхом обнаружить, что кризисы носят более глубокий характер и требуют от нас больших изменений, чем те, которые мы готовы признать.
В результате все мы не только "не видим за деревьями леса", но и боимся его увидеть, так как подозреваем, что он будет для нас неудобен, опасен и потребует от нас жертв, о которых мы не хотим думать.
Эта естественная человеческая слабость обессмысливает всю антикризисную политику: не желая думать о направлении перехода человечества (и, кстати, не желая признавать даже сам факт этого перехода), управляющие системы подчиняют все свои усилия заведомо обреченным на неудачу попыткам вернуться в прошлое, войти второй раз в привычную, удобную и хорошо изученную реку. В результате объективно обусловленные изменения удается в лучшем случае лишь слегка притормозить.
Развитая часть человечества, уверовав в неизменность роста своего благосостояния, категорически не хочет даже признавать главной задачи современного человечества, поставленной перед ним всем объективным ходом его развития. Эта задача состоит в том, чтобы определить направление комплексного перехода, в котором оно находится, выявить характеристики следующей "зоны стабильности" и соотнести все свои действия с задачей наиболее быстрого и безболезненного достижения этой зоны (а при возможности - и ее гуманитарной трансформации).
Это самовлюбленное нежелание считаться с объективным характером собственного развития дает России нежданное конкурентное преимущество. Ведь, даже только приступив к решению этой задачи, она, в каком бы плачевном состоянии ни находилось бы ее внутреннее устройство, станет интеллектуальным лидером современного человечества. Соответственно, она сможет заняться наиболее выгодным бизнесом: насаждением наиболее соответствующих собственным интересам норм и стандартов поведения (после краха коммунистической идеологии этот бизнес был монополией США, во многом обусловившей их могущество и благосостояние).
Данный доклад представляет собой попытку начать этот интеллектуальный процесс, описав в традиционном понимании - как кризисы - основные направления перехода современного человечества.
Следующие задачи, остающиеся за рамками настоящего доклада, заключаются в анализе взаимодействия описанных кризисов и, затем, в изучении взаимодействия их возможных результатов, которое и создаст будущую "зону стабильности".
Существенно, что, поскольку мы находимся лишь в самом начале этого пути, мы можем выделить лишь некоторые его направления. Они проявляются первыми и сегодня кажутся нам ключевыми, возможно, лишь в силу своей очевидности и наглядности. Нет никакой гарантии того, что через некоторое время, по мере прояснения общей картины, они не окажутся второстепенными или даже вовсе случайными, не имеющими прямого отношения к развертывающимся фундаментальным процессам, и к этому надо быть готовым.
1. ИНФОРМАЦИОННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ЛОМАЕТ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ
Организация человеческого общества определяется системой его управления - или, на уровне, с одной стороны, местных сообществ, а с другой, всего человечества в целом, - его самоуправления.
Между тем система его управления оказывается все менее дееспособной: ее вполне наглядно разрушает сам технологический прогресс, в наиболее общем виде - информационная революция.
1.1. Второй кризис Гуттенберга
Прежде всего, информационный взрыв уже второй раз в истории человечества (после изобретения книгопечатания Гуттенбергом) качественно увеличил объем имеющейся информации. Соответственно, качественно же увеличилось и количество людей, самостоятельно задумывающихся на абстрактные (то есть не имеющие отношения к текущим нуждам практического выживания) темы. Существенно, что эти самостоятельно мыслящие люди из-за ограниченности своих знаний, как правило, приходят к ошибочным выводам, - однако переубедить их в этом устаревшая система управления не может, что является одним из проявлений ее кризиса.
Как и во времена развития книгопечатания, сложившиеся в прошлой реальности системы управления (включая официальную науку, выродившуюся из поиска новых истин в подтверждения нюансов истин старых) не могут переработать такой объем информации и "переварить" такую массу относительно самостоятельных людей. В результате они начинают "сбоить", вызывая общественные катаклизмы, в горнилах которых и выковывается новая система организации человеческого общества. В прошлый раз это были чудовищные религиозные войны (в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо), увенчавшиеся Вестфальским миром, выработавшим современный тип государства.
Как будут развиваться текущие события, пока не ясно - ясно лишь, что основные предпосылки для переформатирования человеческого общества уже сложились.
1.2. Логика теряет значение
Повсеместное применение компьютеров качественно повышает значимость творческого труда, связанного с внелогическим мышлением, основанным не на последовательных логических умозаключениях, а на озарениях, на мышлении не тезисами, но образами.
Ведь компьютер предельно формализует логическое мышление и доводит его до совершенства, недоступного человеку, - примерно так же, как калькулятор доводит до совершенства использование непростых, в общем, арифметических правил. Мы еще застали время, когда учителя в школах категорически запрещали использование калькуляторов, - чтобы школьники сами научились умножать и делить в столбик. Но сегодня это умение практически не нужно: эту работу значительно лучше и надежнее человека выполняет калькулятор, а нам остается лишь правильно сформулировать задачу.
То же самое, что калькулятор сделал с арифметикой, компьютер уже в обозримом будущем, - скорее всего, в ближайшее десятилетие - сделает с формальной логикой как таковой.
Эпитафия изобретателя знаменитого пистолета гласит: "Господь бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными". Компьютер, как когда-то кольт, уравнивает людей, - не по физическим силам, но по доступу к информации. Вскоре он уравняет их и по логическим способностям.
Это будет означать, что на долю человека выпадет недоступная компьютеру компонента мышления - мышление не логическое, но творческое, и конкуренция людей в рамках тех или иных коллективов и обществ будет вестись на основе преимущественно не логического, а творческого мышления.
Соответственно, наибольшего успеха в конкуренции - как внутри обществ, так и в глобальном масштабе, - будут достигать творческие люди и коллективы, в которых их доля будет максимальна, а сами они будут играть наиболее значимую роль.
И все бы ничего - согласитесь, что предыдущий абзац звучит вполне невинно и политкорректно, - если бы не общеизвестный медицинский факт: творческие люди по типу своей психологической организации, как правило, являются шизоидами.
Да, конечно, совершенно не шизофрениками, - это совершенно разные вещи, - но для творческого труда максимально приспособлен, скажем так, неуравновешенный тип личности.
И простые статистические данные о характере и жизненном пути творческих людей в самых разных сферах общественной жизни это весьма убедительно подтверждает.
А теперь напомним, что ночной кошмар любого управленца: трудовой коллектив (если вообще не стая) шизоидов, - станет в условиях недалекого будущего наиболее эффективным и наиболее конкурентоспособным!
Понятно, что сегодняшние системы управления, сформировавшиеся в прошлой реальности, в принципе не приспособлены для таких ситуаций, - и потому кардинальным образом изменятся. И, поскольку именно система управления непосредственно задает принципы организации человеческого общества, принципиальное изменение ее характера будет означать и принципиальное изменение самого общества!
* * *
Интересен гендерный аспект рассмотренного процесса: наличие двух выраженных типов мышления - мужского, ориентирующегося в основном на формальную логику, и женского, оперирующего преимущественно образами (что отражает афоризм "мужчина узнает, женщина знает"). Качественное повышение роли творческого, образного мышления автоматически повысит и социальную роль женщины, - возможно, вплоть до завершения периода мужского доминирования и возникновения второго матриархата.
1.3. Биологизация социального развития
Способности к творчеству в значительно большей степени, чем традиционно значимые для конкуренции внутри человеческого общества способности к обучению и формальной логике, определяются врожденными свойствами.
Их тоже можно развить, - но в существенно меньшей степени, чем логические способности и способность оперировать теми или иными фактами. Роль генетического фактора в способности к творчеству значительно выше социального, - и, значит, конкуренция людей между собой и социальный статус каждого из них в значительно большей, чем раньше, степени будет определяться врожденными, не поддающимися сознательной коррекции факторами.
Снижение значения социальных факторов при росте значения факторов сугубо биологических для такого "общественного животного", каким является человек, означает принципиальное изменение самого его облика.
Противоречие между социальным статусом отдельного человека и его принадлежностью от рождения к той или иной социальной страте, с одной стороны, и его личными способностями, с другой, будет качественно усилено.
Понятно, что все силы общества будут брошены на пробуждение в детях творческих способностей, - и на этом пути будут достигнуты, вероятно, фантастические, непредставимые для нас сегодня успехи, - но суть изменения не вызывает сомнений: социальная конкуренция, социальный отбор будут вестись на базе биологических по своей сути параметров.
Отдельный человек в значительно меньшей степени, чем сегодня, будет "творцом своей судьбы".
Произойдет "биологизация" человеческого общества; врожденная способность (или неспособность) к творчеству будет определять социальный статус молодого человека больше богатства (или бедности) его родителей.
Профессиональная специализация людей во многом начнет определяться их сугубо биологическими факторами, и человеческое общество начнет напоминать муравейник или другой коллектив насекомых, где место каждого определено от рождения, а значение собственной свободной воли значительно меньше, чем мы привыкли считать достойным для себя.
Открытым вопросом представляется соотношение биологического и социального в социальной конкуренции. Очевидно, что более успешные и более обеспеченные люди, сформировав новую элиту, будут защищать высокий социальный статус своих детей вне зависимости от их творческих способностей. Им помогут биотехнологии, повышающие способности человека (и продолжительность его активной жизни), недоступные для социальных низов из-за высокой стоимости и "культурного барьера" (необходимости осознания ценности собственной жизни для заботы о ней; элиты обычно стремятся к ограничению самосознания управляемых - как для поддержания своей власти над ними, так и для упрощения процесса управления).
Если биотехнологии не смогут пробуждать творческие способности, эта социальная система будет неустойчивой из-за неизбежной деградации творческого (то есть наиболее значимого) потенциала элит. Изъятие из социальных низов творческих людей и принятие их в элиты (по принципу современных США) не решит проблему, так как наиболее значимые позиции будут заняты деградирующими представителями "старой" элиты. Творческие же люди, рекрутируемые "из низов", будут оставаться не более чем высокооплачиваемым обслуживающим персоналом, что достаточно быстро превратит их в контрэлиту, которая в борьбе за власть сможет опереться на массы, из которых ее представители недавно вышли (возможно, примером этого является Барак Обама).
Если же биотехнологии смогут пробуждать в людях творческие способности в нужных системе управления масштабах, они будут применяться к детям элиты, которая освободится от всякой зависимости от основной части общества и "закуклится". Ее задачей будет поддержание жизнеспособности лишь небольшой части общества, нужной для его жизнеобеспечения; остальная масса людей будет биологизироваться, теряя человеческий облик, по образцам, наблюдаемым в трущобах мегаполисов Африки и Латинской Америки, превращаясь из "человека разумного" в "человека фавел", жизнь сообществ которого описывается не социальными, но биологическими характеристиками.
Произойдет разделение человечества на расу господ, расу обслуживающего персонала и расу утилизируемого избыточного человеческого материала (опыт этого поставлен на территории Советского Союза, в первую очередь в России), однако по социальным причинам такая система вряд ли сможет просуществовать достаточно долго: вторичная социализация "человека фавел" выйдет из-под контроля расы господ и, скорее всего, уничтожит ее.
Единство человечества при этом будет восстановлено, как и при всяком нашествии варваров, ценой утраты производственных и социальных технологий, а также резким снижением уровня гуманизации общества.
1.4. Технологически обусловленная десоциализация
Принципиально важным отличием информационных технологий от предшествующим им индустриальных является их качественно более высокая производительность, имеющая внятные социальные последствия.
Индустриальные технологии, нуждаясь в силу своей относительно невысокой производительности в максимальном вовлечении в производство всех членов общества (и даже членов зависимых обществ), являются объективным инструментом социализации. Да, эта социализация насильственна и принудительна, относительно примитивна, основана на унификации личностей, нивелированию их отличий и потому объективно способствует возникновению массового общества, а то и тоталитаризма.
Однако это - исторически приемлемая цена за формирование относительно благополучного "среднего класса", за "благосостояние для почти всех", за "общество двух третей". Каждый человек - ценнейший ресурс производства, и его надо включить в этот процесс, выучив его, усмирив его животные инстинкты и дав ему комфортную систему мотиваций.
Совершенно иную социальную среду порождают информационные технологии. Для их функционирования нужна элита, обеспечивающая управление, научные исследования и культурную среду, а также относительно небольшое количество людей, непосредственно обеспечивающих функционирование общества.
Все остальные - добрые три четверти населения (их доля зависит как от уровня технологического развития общества, так и от национальной культуры) - оказываются лишними в прямом смысле этого слова: эффективное развитие общества объективно требует их эффективной утилизации - если и не физической, то хотя бы социальной.
"Средний класс" размывается, его члены превращаются в люмпенов и деградируют до полной десоциализации и превращения в живых объектов, живущих в соответствии с биологическими, а не социальными законами. Мы видим разные стадии этого чудовищного процесса на постсоветском пространстве, в Восточной Европе и в Латинской Америке, а в последнее десятилетие присутствуем при погружении в него США и, в меньшей степени, "старой" Европы.
Перспективы и динамика этого процесса непонятны, однако нет сомнений, что глобальный финансовый кризис станет, помимо прочего, могильщиком традиционного "среднего класса" индустриальных обществ.
Национально-освободительные революции ХХ века (включая Великую Октябрьскую) были проявлениями шедшей в масштабах человечества "революции масс" - политического следствия формирование конвейерного индустриального производства в глобальном масштабе. В социальной сфере эта революция (и капитализм с социализмом были диалектически разделенным, но единым инструментом решения этой задачи) создала массовый "средний класс" и "общество всеобщего благосостояния".
Либералистическая революция, начатая Тэтчер и Рейганом, стала проявлением "революции (а точнее, контрреволюции) элит" - политического следствия распространения информационных технологий. В социальной сфере она означает прогрессирующую десоциализацию, границы и сдерживающие факторы которой пока не понятны. Однако суть этого процесса - уничтожение прежних "масс", воспринимаемых элитами в качестве своего непримиримого противника и в их логике подлежащих поэтому уничтожению, если не физическому, то социальному, путем превращения из "масс" в принципиально неспособное не только к революции, но даже к простому восстанию "быдло".
1.5. Технологически обусловленная дезинтеграция
Индустриальные технологии объективно требуют максимальной стандартизации всех факторов производства, включая рабочую силу. В условиях их доминирования главная производственная ценность человека - его стандартные навыки, позволяющие с минимальной адаптацией использовать его на самых разных, опять-таки стандартизированных производствах. Профессиональные навыки, столь же одинаковые, как и типоразмеры изделий, способствуют выработке унифицированной, усредненной культуры.
Это касается и национальных особенностей. Промышленность переваривала работников разных национальностей, стирая в своих цехах их культурные различия и переплавляя их в единую классовую общность. Идеология интернационализма отражала этот процесс и, выражая потребность производства в стирании национальных различий, мешающих созданию стандартизированной рабочей силы, была прогрессивной для индустриальной эпохи.
Возникновение и распространение постиндустриального, информационного технологического базиса меняет ситуацию на наших глазах.
Наиболее востребованными становятся (хотя в целом еще не стали) не стандартные навыки механической работы, но творческие способности. Главное условие успеха - не общие черты, обеспечивающие выполнение стандартной работы, но именно отличия.
Да, способность "выделиться из общей массы" давала конкурентные преимущества и раньше, - но в индустриальных условиях спрос на индивидуальность был невелик. Преуспеть могли лишь немногие выделившиеся, а для остальных просто не оставалось места, и они были обречены на отторжение и либо люмпенизацию, либо возвращение в ряды стандартизированной рабочей силы.
Постиндустриальные технологии качественно расширили потребность в отличиях и превратили особенность не только в главное, но и в общедоступное, встречающее массовый спрос конкурентное преимущество.
Во многом этому способствовало упрощение коммуникаций, позволившее ориентироваться на почти сколь угодно маргинальный спрос, так как потребителей можно выискивать в масштабах всего человечества. Теперь почти любой товар может найти спрос - и это усиливает рыночное влияние производителей (так как производимое ими "и так возьмут") и способствует превращению рынков в "рынки продавцов", что ведет к "загниванию" производителей, освобождающихся от давления требовательной части покупателей.
Это касается рабочей силы так же, как и остальных товаров.
Если в индустриальном производстве интересы ее конкурентоспособности требовали стирания отличий, в том числе и национальных, то теперь они требуют противоположного: культивирования этих отличий.
Эта потребность разрушает общества в их традиционном понимании, в первую очередь мультинациональные, так как потребность в отличиях находит прежде всего этнокультурное выражение.
Непонятно, как сохранять (и можно ли вообще сохранить) целостность обществ в условиях объективно провоцируемого информационными технологиями роста сепаратизма всех видов (не только национального и религиозного, но и культурного, связанного с любыми меньшинствами как таковыми, вплоть до сексуальных).
...
Продолжение следует.
27.08.2009
www.viperson.ru
Док. 584718
Перв. публик.: 27.08.09
Последн. ред.: 28.08.09
Число обращений: 0
Делягин Михаил Геннадьевич
|
|
|
