`Вот смотри, Дима, что пишет мне один чувак: `И вот я сижу за столом и печатаю этот текст. Рашид, здравствуйте и спасибо вам за то, что показали нам непапино кино и вашу личность. Вы легендарный человек. Помните, практически только вы можете открыть нам неувиденные грани и осколки того времени. С нетерпением ждем переиздания `ИГЛЫ` и ее продолжения. Дайте еще глоток этого воздуха. Рашид, он так сладок. Он как наркотик…`. Дружный хохот за ноутбуком Рашида Нугманова и Димы Мишенина на последней фразе. В этом году исполняется 20 лет легендарному кинофлагману перестройки – фильму `Игла`. Его создатель Рашид Нугманов готовит возвращение последнего героя русского рока Виктора Цоя на большой экран. Арт-директор фильма Дима Мишенин побеседовал с культовым режиссером.

Дима Мишенин: Рашид, где ты был 20 лет назад?

Рашид Нугманов: В это самое время я приземлился в Западном Берлине на Фестивале, где была мировая премьера фильма `Игла`. И впервые пересек границу Советского Союза.

Дима Мишенин: А что ты делаешь спустя 20 лет?

Рашид Нугманов: Не поверишь, но то же самое. Через пару дней полечу в Берлин, где они устраивают три юбилейных показа `Иглы`, и буду выступать перед публикой.

Дима Мишенин: А что было между этим и тем показом `Иглы`?

Рашид Нугманов: Жизнь.

Дима Мишенин: Вся жизнь?

Р.Н.: Ну, приличный кусок этой жизни.

Д.М.: И как ты его охарактеризуешь тремя словами?

Р.Н.: Рок-н-ролл.

Д.М.: Секс, драгз энд рок-н-ролл?

Р.Н.: Секс без драгзов. Значительную часть этого времени заняло занятие политикой. Ты знаешь, что когда Советский Союз сломался, то какое-то время – короткое, в 90-х, политика была крутой вещью. Это сейчас она опять стала скушной. Люди адаптировались к новым правилам. А тогда, когда их не было – рок-н-ролл умер и что-то должно было появиться вместо него. Это оказалась политика.

Д.М.: Значит рок-н-ролл, любовь и политика?

Р.Н.: Да. Тогда в эти годы быть в политике и оппозиции был полный рок-н-ролл.

Д.М.: А как так получилось? Что ты, став культовым кинорежиссером, решил ринуться в политику?

Р.Н.: Я такой человек. Когда я назад оглядываюсь, я понимаю, что я всегда менял резко свои занятия. И `Иглу` снял резко и все делал по велению души. Я никогда не занимаюсь чем-то планомерно. Наверное, с той же самой `Иглой` было бы просто, достигнув успеха, почивать на лаврах, когда меня по-хулигански выбрали первым секретарем Союза Кинематографистов Казахстана. Я ведь еще был студентом ВГИКА. Впервые в истории творческих Союзов, которые были созданы Сталиным, руководителем его стал студент.

Д.М.: Студент, который к тому же сделал полнометражную картину всесоюзного масштаба…

Р.Н.: Я все это делал, потому что мне было интересно. Я могу запросто, достигнув чего-то, пойти в другую сторону, если мне это перестает быть интересным. Например, сидеть в Союзе кинематографистов мне было совершенно неинтересно. Поэтому я оттуда и ушел. Я не хотел становиться чиновником от кино. У меня такой задачи не было. Я, в общем-то, и в полном смысле и кинематографистом себя не ощущаю.

Д.М.: Ты просто попробовал. Ты экспериментатор.

Р.Н.: Я просто Рашид Нугманов. Я могу снимать кино, я могу писать стихи, я могу заниматься архитектурой, я могу пить вино, я могу заниматься политикой или разговаривать с Димой Мишениным. Понимаешь? Большой разницы между всеми этими вещами нет. Это все – жизнь. Вот так мы и `Иглу` снимали. Это не было профессией. Это не было выполнением какого-то задания. Ничего подобного. Мы просто воспользовались возможностью нахаляву снять полнометражный фильм со своими друзьями. Я получил уникальную возможность полной свободы выбора актеров и обращении со сценарием. Ну вот мы сразу это и использовали. Это не было частью пятилетки. Это была часть нашей жизни. И съемки не отличались от вечерних посиделок после съемок. Все это было одно. Вот как сейчас с тобой, мы сидим с Виктором. Что-то придумываем сегодня. А завтра снимаем. Все это непрерывное течение, которое камера только и успевает запечатлеть. Слава Богу. Потому что за ней стоял мой брат. Я, кстати, вспомнил, что недавно посмотрел на `Ютубе` чудом сохранившуюся запись с нашей пресс-конференции в Одессе на кинофестивале `Золотой Дюк`. Там кто-то меня спросил: Что такое `Игла`? В каком жанре она сделана? Тогда это было новое кино и очень нетрадиционное, и люди многие терялись в определениях. На что я ответил (и, по-моему, это самое точное определение `Иглы`): `Игла` это документальный фильм о том, как Виктор Цой, Петя Мамонов, Саша Баширов и другие мои друзья под моим руководством играем в кино по заданному сценарию`.

Дима Мишенин: Ну, офигенно на самом деле сказано. Потому что многие действительно понимали. Что: это Цой! Это Мамонов! Но при этом изображают, что кого-то играют.
Забавно.

Р.Н.: Но при этом все равно остаются собой.



Д.М.: На самом деле то, что мы сейчас пытаемся с тобой сделать в `Игле Ремиксе`, это доведение твоей идеи до Абсолюта. Потому что теперь действительно ВСЕ знают, что это Цой и Мамонов. Тогда ты еще их открывал. Для тусовки они были звезды. Но на Всесоюзный уровень и к народу они пришли именно через твое кино. И для народа это все равно оставался художественный фильм, а они актеры. Но то, что будет сделано сейчас, действительно, как ты сказал: настоящие рок-звезды Виктор Цой и Петр Мамонов, которые играют у Рашида Нугманова в свое кино. Через 20 лет твои слова и формулировки более точны, чем тогда.

Р.Н.: И тот метод, которым мы делаем Ремикс `Иглы`, точно такой же, каким мы снимали оригинальную `Иглу`. Мы обсуждаем что-то с тобой, и то, что нам нравится, мы осуществляем. И не потому что нам надо это сделать, а потому что это часть нашей жизни…

Д.М.: Да потому что это в кайф…

Р.Н.: Да, именно в кайф… Мы живем, и поэтому делаем.

Д.М.: Почему у тебя появилась идея Ремикса? Много ходило слухов, что будет анимационная Игла-2. 3D. И вдруг Ремикс!

Р.Н.: Это все независимые друг от друга вещи. Они параллельные. Ремикс у меня возник следующим образом. Все эти годы, когда Игла выходила сначала на VHS, потом на DVD – я смотрел и видел, что она была ужасного качества. Но я же знаю, что мой негатив можно выпустить качественно. Но я занимался, как я упоминал, другими делами, но мысленно возвращался и возвращался к этому и, наконец, не выдержал, плюнул и решил для себя, что к 20-летию нужно выпустить хотя бы один приличный DVD, по качеству отвечающий современным стандартам. Я поехал в Алма-Ату и начал переговорный процесс с Казахфильмом. С руководством Министерства культуры и информации Казахстана о том, что бы мне дали права на `Иглу`. Чтобы я отреставрировал ее и выпустил в отличном качестве. И перезаписал бы звук из моно в пятиканальный, сделал бы картину широкоформат и hi-def и так далее. Ну и через несколько месяцев переговоров мы достигли соглашения и все подписали. Я получил права и приступил к работе. И вот когда мы начали планировать работу, я понял, что почти за те же средства, которые у нас уйдут на реставрацию, ну почти за те же, можно сделать новую версию.

Д.М.: У тебя на самом деле произошел флэшбэк. Ты вдруг почувствовал, что можешь снова всех собрать и сделать что-то новое.

Р.Н.: А почему бы и нет? Первоначально идея была такая: на западе существуют прецеденты повторного выхода картины на экран. К примеру `Звездные войны`. И я подумал, почему к 20-летию не перевыпустить `Иглу`. Сама тема остается актуальной.

Д.М.: Действительно, это один из немногих перестроечных фильмов, остающихся актуальными спустя два десятилетия.

Р.Н.: Тема нестареющая, и она всегда будет присутствовать. С одной стороны наркотики, а с другой стороны давно ушедшая любовь, которую люди делают попытку вернуть. Она вневременная. А с другой стороны фигура Виктора Цоя не только не ушла и не поблекла, а выросла до космических размеров и превратилась в легенду. И, я думаю, он заслуживает того, чтобы новые поколения снова посмотрели его на экране и испытали те же чувства, которые испытывали их родители и старшие сестры и братья в конце 80-х. А следующие мысли были такие: выпустить оригинальную `Иглу`, у которой все-таки по своей форме и вызову другой заряд? Она вышла во время Перестройки. А сейчас, спустя 20 лет другое время. Нет ли смысла для выхода на экран что-то подмонтировать, что-то добавить, что-то объяснить, что непонятно нынешним молодым людям. И так вот родилась идея новой версии. Притом это не режиссерская или полная версия, как ее называют. Удаленные сцены и так далее. Нет. Это абсолютно новое. Эти сцены, которые будут в новой `Игле`, их не было в старой. Потому что все не вошедшие сцены были уничтожены Казахфильмом. Их не существует в природе. Мы не можем этого сделать. Но для того чтобы этот фильм расширить и многие вещи объяснить, его надо доснимать. Вот так совершенно естественно возникло в голове это новое направление кинематографа – ремикс. Это не римейк, это когда фильм переснимают заново. Это не приквел и не сиквел. Ни начало, ни продолжение истории. А это та же самая история, но рассказанная по-новому через 20 лет. Но с теми же самыми актерами. На основе того же материала. То, что в музыке уже существует не первое десятилетие. Откуда этот термин ремикс и идет. Ты берешь существующие материалы…

Д.М.: И делаешь их более актуальными.

Р.Н.: В музыке ты берешь аудио дорожки… А у нас и аудио и видео дорожки. Потом дополняешь новым материалом, перемикшируешь вместе и создается новое произведение. И поэтому и в названии сохранено слово `ИГЛА` и добавлен термин `РЕМИКС`. Я надеюсь, это станет первым прецедентом внедрения нового направления в кинематографе.

Д.М.: А думаешь, только ты будешь продолжать это делать или другие режиссеры за тобой последуют и попробуют также сделать ремиксы на свои картины?

Р.Н.: Я думаю, рано или поздно эта идея придет ко многим людям, если она ко мне пришла, значит и к другим придет. И даже независимо от того, я их к этому подтолкну или не я. Но я хочу запустить первым термин `Ремикс` в приложении к кинематографу, а не к музыке.

Д.М.: Тебе стало опять интересно проэкспериментировать, а не пойти проторенной дорожкой.

Р.Н.: Я вообще люблю провоцировать людей. Чтобы они как-то мозгами начинали шевелить. Это не просто зрелище. Хотя я тоже отношусь к `Игле` как к зрелищу. Безусловно. Оно должно радовать твой взгляд, а иногда и пугать. Но в тоже время я хочу, чтобы она хоть чуть-чуть заставляла шевелиться твои мозги. Открывала что-то новое для тебя.

Д.М.: Что в `Ремиксе` будет кардинально нового от старой картины – анонсируй. Там будет новый Виктор Цой?

Р.Н.: Виктор Цой, безусловно, там будет, причем такой, какого широкая публика не видела. Но в роли того же самого персонажа.



Д.М.: Просто первый вопрос, который мне задают, когда узнают, что я работаю с тобой на фильме `Игла` – один и тот же вопрос: а кто будет играть Виктора Цоя?

Р.Н.: Ответ простой, и ты его знаешь: Виктор Цой.

Д.М.: И все начинают злиться и беситься, когда слышат этот ответ, думая, что я их разыгрываю. Потому что этого быть не может. А ведь мы-то знаем, что это так. И все по-честному. Может. И это будет он.

Р.Н.: Ну и пусть бесятся.

Д.М.: И начинают гадать. `Наверное, у вас есть не вошедшие материалы в фильм`.

Р.Н.: Удаленных нет. Но материалы есть. Которые совершенно точно ложатся туда.

Д.М.: Мне кажется, ответ может быть только один: в нашем фильме снимается Виктор Цой, и такой, каким вы его еще не видели. И все, кто не верят, увидят это, когда фильм выйдет на экраны.

Р.Н.: Да. Все так.

Д.М.: `ИГЛУ ремикс` делает та же самая команда, что и оригинальную – от актерского состава до звукооператора и оператора. Почему ты все-таки решил привлечь к проекту Doping-Pong и Messer Chups? Новые ресурсы, не ограничиваясь старыми? Это входит в твою философию ремикса?

Р.Н.: Конечно. Ремикс состоит в том, чтобы существующие материалы переписать по-новому. Ты можешь перемикшировать Аллу Пугачеву с Бахом и с ударными Бонэма. Это стиль, который родили ди-джеи и который вырос до направления в искусстве. И когда это сделано хорошо – это здорово. И мы намерены делать это хорошо. Поэтому мне необходимы новые материалы, чтобы старый заиграл еще сильнее.

Д.М.: То есть ты не видишь проблемы между поколениями?

Р.Н.: В самой оригинальной `ИГЛЕ` посмотри – музыка Цоя соседствует с музыкой Магомаева и Эдиты Пьехи. И это прекрасно уживается. Так же будет и здесь. Только ту музыку будет исполнять Мессер Чупс, которые точно попадают в дух `Иглы` и линию Спартака. А в ремиксе линия Спартака будет проработана еще лучше. Люди найдут ответ на вопрос: а чего же он ему должен был денег, и за что и сколько. Вообще к ремиксу можно относиться по простому. Это `Игла объясненная`. Все эти годы много мне задают вопросы `А что этот? А что тот? А что там?` Огромное количество вопросов. Все это потому, что изначально я делал `ИГЛУ` оригинальную как бы максимально пустой в драматургическом смысле. Такой, знаешь, дзен я творил из `Иглы`. Везде, где сценарий уходил в частности, я эти частности отсекал и убирал, и убирал. Чтобы допустить множественные толкования. Почему Спартак ему должен? Я убрал поводы. Как села на иглу Дина? Я убрал. Даже такая мелочь, когда собиратель анаши кричит: `Ты меня не узнал?` Я тоже убрал. И так далее. Оригинальная `ИГЛА` уникальна для меня тем, что я сумел и смог осуществить там принцип дзеновской пустоты, в которой нет ничего и есть все. И ты можешь ее толковать как тебе угодно. И сейчас этот принцип для нас положительно сказывается. Он дает нам огромные возможности делать ремикс. Потому что мы по любому можем сейчас все сюжетные линии наполнять содержанием. И при этом это только один из возможных ремиксов.



Д.М.: А почему тебе пришла мысль внедрить 2D графику Допинг-понг? А не ограничиться досъемками или заказать 3D анимацию?

Р.Н.: А это уже перекликается с тем вопросом, которые многие задают давно: `Когда будет ИГЛА – 2`. Меня еще при жизни Цоя спрашивали, будет ли продолжение `Иглы` и когда. Пока был жив Виктор нам хотелось сделать что-то другое. Не хотелось возвращаться и капитализироваться на успехе. И мы откладывали. А после его гибели этот вопрос был для меня снят. Теперь продолжение `Иглы` можно было делать с актером, играющим Виктора Цоя. Либо тогда его там убить. И без него продолжать. И то, и другое для меня не имело смысла. Для меня это фильм о Викторе, играющем этого персонажа. Но мы сразу с ним на этом сошлись. Что он не будет никого играть и будет оставаться самим собой. Это тот принцип актерской игры, о котором я ему рассказывал. Принцип Джеймса Дина. Это не система Станиславского. Если бы сейчас его кто-то стал изображать, то это бы полностью противоречило этим принципам. Я не вижу в этом никакого смысла. Поэтому я отвечал: Виктора нет – продолжения без него невозможно.

Пока прошлым летом ко мне не подошел один соавтор сценария, Бахыт Килибаев, и не сказал: `Давай сделаем римейк `ИГЛЫ`, анимационный`. Я никогда не думал о 3D и анимации. Это, наверное, единственная техника, в которой я бы мог поработать с образом Цоя. Потому что никто бы его не играл. Это была бы ожившая живопись. А живопись это искусство. А сам Виктор и был искусством. Это идея стоит того, чтобы о ней думать. Но только зачем делать римейк… Надо делать тогда продолжение. Но для этого я должен увидеть историю, которая меня зацепит… На что Бахыт согласился и сказал: `Да ты прав. Надо делать продолжение. Давай думать`.

Рисунки и анимация для меня являются единственной возможностью поработать с Виктором Цоем, и его Дух там будет присутствовать. А иначе Вася Пупкин должен притвориться Цоем, мы должны притвориться, что верим ему, что он Цой, а зрители должны притвориться, что верят нам…



А потом пришла идея ремикса. Уже после идеи анимационного продолжения. И когда возникла необходимость в досъемках – с Сашей Башировым, с Мариной Смирновой и с Петей Мамоновым – это все возможно. То с Виктором – нет. И если необходим Виктор, в тех сценах, где у нас нет материала с ним, который мы можем вмонтировать, то там естественны только рисунки. Причем я не хочу туда вводить мультипликацию. А именно рисунки в том стиле, который разработали вы – 2D, строгая графика в стиле граффити. Сначала фотографии, которые появляются в ремиксе, будут нарисованными. Потом через эти фотографии мы увидим нарисованные истории, как комикс. Это больше отвечает духу `ИГЛЫ`, чем 3D анимация.

Д.М.: В принципе, как так получилось, что чистый андеграунд (я не рассматриваю вариант Сергея Соловьева с `Ассой`. Когда коммерческий режиссер снимает коммерческий фильм, привнося туда элементы андеграунда) оказался хитом проката? Это же невозможная в принципе вещь.

Р.Н.: Я думаю, это было востребовано в те годы. Как ленинградский рок. Питерские рокеры были полными маргиналами. Все концертные залы и телевидение были заполнены эстрадой. И вдруг в тот период, вторая половина 80-х, они смогли выходить на массовую аудиторию и стали стадионы собирать. А до этого они заполняли только квартиры. То же самое было и с фильмом `ИГЛА`. И этот стиль, и люди, которые в нем снимались, и тема оказались такой востребованной, что люди массами повалили. Это было альтернативное кино и веянье новой эпохи. Я много тогда ездил по стране и представлял `ИГЛУ`. И мне часто говорили такие смешные вещи: `А можно нам вас и Виктора Цоя считать глашатаями перестройки?`

Д.М.: В общем вы попали на гребень волны!

Р.Н.: Мы попали. Если бы эта картина появилась раньше, ее положили бы на полку, и она бы никуда не вышла. А позже – ее никто бы не увидел, потому что разрушилась вся система проката и вся страна. Все сломалось. В кинотеатрах перестали показывать отечественное кино и стали крутить пиратские американские копии. Большинство позакрывалось вообще. В общем, мы попали в то самое счастливое время, когда еще существовала мощная система кинопроката и киносети – напечатано было больше 1000 копий. Его смотрели по всей стране. Его смотрели целый год. `Игла` вышла на экраны в феврале 1989 года, а следующую зиму и весну я видел ее еще в репертуарах кучи кинотеатров. Везде была `Игла`. `Игла`. `Игла`. Целый год. Это фантастика. Я опупевал. Как так? Значит директора кинотеатров ее не снимали, так люди ходили, и она давала хорошие сборы.

Д.М.: И на тебя свалились деньги и слава?

Р.Н.: Ну да. Международная известность. Посты. Я стал художественным руководителем студии художественных фильмов на Казахфильме. Я об этом никогда не думал. Для меня все это было неважно. Я, разумеется, отдавал отчет, что мы делаем нечто потрясающее. Конечно, мы понимали все. Я сомневался в одном. Что наш месседж дойдет. Никто не ожидал, что стена так быстро сломается. Смотри, в 1986 году мы снимали `Йах-ха` о питерской индии-сцене. За нами гоняется милиция. У нас пытаются отнять камеру. Меня вызывают в отдел культуры и комсомольскую организацию. Виктор Цой и группа `Кино`, которые там снимаются, в черных списках КГБ. В Москве ему запрещено выступать. Он приходит в клуб, и там вырубают свет на выступлении. На квартирах проходят его нелегальные концерты. Если кто нагрянет, всех схватят. В 1987 году мы начинаем снимать ИГЛУ. Чувствуем, конечно, ветер перемен. Но все равно никакой уверенности в том, что наш фильм выпустят на широкий экран, – нет.

Д.М.: В принципе, снимая в 1987 `ИГЛУ`, ты делал то же самое, когда снимал в 1986 `ЙАХ-ХУ`, которую никто тогда не увидел? Ты также выкладывался…

Р.Н.: Совершенно верно. Но время изменилось. Горбачев. Ельцин. В стране произошли перемены. И когда в 88 году ГОСКИНО принимало картину – мы ее сдали в мае-июне, а уже к лету в стране возникла такая атмосфера – что стало опасно что-либо запрещать. Потому что, как ты помнишь, гласность тогда расцвела полным цветом. Эта та гласность, которая разрушила старую идеологическую систему, которая казалась нерушимой. Люди стали выражать все, что они думают. А те, кто что-то запрещал, попали в опасную ситуацию – их могли привлечь к ответу. И вдруг стало опасно запрещать. Те, кто верил в `Иглу`, стали за нее активно бороться и защищать. И выступать в ее поддержку. В результате картина была принята. Единственным замечанием ГОСКИНО стало: `Уберите титр `Советскому ТВ посвящается`. На что я ответил: `Не уберу. Потому что в ленте много используется теле-архивов, мы много цитат из советских телепередач взяли, поэтому и посвятили`. Они думали, что и тут провокация и издевка. Но все равно сказали: `Ладно!`

Д.М.: Соловьев и ты двигались тогда параллельно. Привлекая в свои фильмы рок-тусовку. Но он не стал частью рок-тусовки, а ты всегда ею был. Как так?

Р.Н.: Дима, потому что я сначала вошел в определенную тусовку, а потом стал снимать с ней фильмы. А не наоборот, как Соловьев, который просто запускал фильмы и привлекал людей, подходящих по теме.

Дима Мишенин: С кем у тебя были самые близкие отношения среди рокеров?

Рашид Нугманов: Ну, с Цоем, конечно. С первым из рокеров я познакомился с Кинчевым.



Д.М.: И начался твой рок-н-ролл?

Р.Н.: Начался он гораздо раньше. В начале 60-х. Когда я был маленьким ребенком и на меня обрушился рок-н-ролл. И записи, которые приносил старший брат домой. На пленке Тип 2, склеенной ацетоном, ужасного качества. На магнитофонах `Днепр` и `Маг-59` из них доносились жуткие и чарующие новые звуки. Я услышал Чака Бери, Литлл Ричарда, Джерри ли Льюиса, Элвиса Пресли и Эдди Кокрана… Потом были Битлз в году 1963… В 1964 пошла мания… Музыка стала моим мировоззрением. Я помешался на роке. И он стал для меня всем. Эта музыка вошла в абсолютную вибрацию с моими внутренними жилками, мозгом, чувствами, глазами и ушами. Вся моя жизнь проходит под рок. Для меня это не просто звуки и образы. Для меня это в первую очередь стиль жизни и взгляд.

Д.М.: Как трансформировались твои музыкальные вкусы по десятилетиям?

Р.Н.: Я слушал все. Как меломан. Но среди всего были столпы, которые оказывали наибольшее влияние. Ну, сначала это рок-н-ролльщики. Потом Биттлз, которые произвели взрыв. Как сказал мой приятель один, - нам дико повезло, `мы попали к рок-застолью`, все рождалось на наших глазах. Вся эта революция с архитектурой и живописью и литературой. Невероятный взрыв креатива 60-70-х. Все это создавалось на виду у всех. Всего этого не было раньше. И это была магия. А сколько было надежд на будущее, когда пришла `Власть цветам` и когда сотни тысяч молодых людей снялись со своих мест и отправились на поиски идеалов. Это все послевоенное поколение, которое отказалось от наследия отцов и войны. И это продолжалось многие годы, и я прошел все этапы вместе с ними.

Д.М.: Ты был хиппи, Рашид?

Р.Н.: А кто из нас не был? От твистов и шейков я пришел в Дилану и психоделии. А потом к арт-року типа King Crimson. А потом возникают Led Zeppelin. Все выходило с каждым разом на новый уровень и обогащало нас все больше и больше. Неимоверное количество звезд? которые исполняют не просто попсяру. А создают целые миры, стили и философию. Это очень здорово идти от Pink Floyd к появлению панка. В тот период середины 70-х панк-рок вселил много надежды. Потому что многими из нас стали овладевать тревога из-за засилья диско, которое нам ужасно не нравилось. И когда возник панк, мы расслабились. Рок не умер. А было ощущение, что он вот-вот сдохнет. Конечно, номер один это были Clash. Sex Pistols мне нравились сырой энергией и продолжением линии Игги Попа, и как реинкарнация Stooges. Но Клэш в музыкальном смысле мне были интересны, и эти политические обертоны тоже. Затем пошла новая волна. Cure, B52, Talking Heads. Новые романтики Roxy Music и Брайан Ферри. Ты взрослеешь вместе с рок-н роллом, все при тебе рождается и при тебе разветвляется, и ты любишь все это дерево, так как видел, когда оно только начинало расти.

Д.М.: А ты сам пытался быть частью этой рок культуры?

Р.Н.: Пытался, пытался. У меня есть записи даже 1975 и 1976 года. Была группа `Бездельники`. Панка еще не существовало. И когда он появился, мы подумали, что они у нас все спиздили. Вот бобина, на которой наша вся поебень.

(Рашид берет в руки специально оформленную вручную коллажем бобину.)

Де Слаггерс. Писали на английском. Чтобы сильно не травмировать народ. А вот здесь даже написана наша история на обороте. Я тебе переведу. Там есть нецензурные выражения. `Один парень по имени Гарри встретил другого парня по имени Кит`. Это я был Гарри, а мой приятель Кит. `Они были бездельниками и сукиными сыновьями. Потому что они разговаривали следующим образом

– Слушай Кит. Я хочу выебать кого-нибудь. Ты знаешь кого-нибудь, кого можно было бы выебать?

На что тот отвечал:

– Я тоже хочу этого Гарри, и у меня для этого есть чувиха. Дай мне свою пизду, а я тебе дам свою.

И он привел эту девчонку домой к Гарри. Оказалось, что она хорошо играет на гитаре.
И у нее был приятный голос. У Гарри не было приятного голоса, но у него был магнитофон `НОТА`. И поэтому они втроем создали рок группу. И назвали себя Бездельники и сукины дети`.

На фотографии оформлении я – Гарри, Кит – Кайрат, а это та девочка, вот она здесь. Которая сначала с ним гуляла, а потом, когда я с ней познакомился, я с ней стал гулять. Она живет сейчас в Москве.

Д.М.: А о чем вы пели?

Р.Н.: У меня была большая коллекция пластинок, и на многих печатались песни на английском. Мы брали эти стихи и использовали в самых безумных комбинациях на свою музыку. Прочту тебе названия: Сукин сын бездельник, Джингл Джангл, Зеленый волк, Давай проснемся утром, Любимый и потерянный, Мэджикал мистери тур, Ревнивец, Трудно, Трудно быть стариком. Я устал, Я тебя люблю, Какая-то песня, Деньги, Затмение. Имэджин даже есть, берем стихи Имэджин и кладем на свою музыку. В те годы мы не верили, что на русском языке можно петь рок. И меня в этом разубедили только первые записи Аквариума.

Д.М.: Как к тебе попал Аквариум?

Р.Н.: Также, как и все остальное. Я коллекционировал винил, ходил на толкучку. Там и появлялись кассеты. Но когда там продавали Машину времени и Самоцветы, мне было пофигу. Я был глубокий сноб и скептик. Я считал, что по-русски невозможно делать рок. А потом ко мне попали первые альбомы Аквариума – `Треугольник` и `Акустика` - Гребенщиков доказал мне, что это возможно, и я стал слушать и внимательно относиться ко всему, что приходило из Питера.



Д.М.: Рашид, а бездельник это профессия?

Р.Н.: Это образ жизни.

Д.М.: А почему ты потом решил стать архитектором?

Р.Н.: Архитектором я оказался, потому что у меня по лестничной клетке был сосед архитектор. Мне было интересно, чем он занимается. И когда пришла пора выбирать институт – у меня вся семья медики – стали толкать в медицинский. А меня туда совсем не тянуло. Я понимал, что там нужно серьезно учиться, а потом людей лечить. А я совсем другой человек. Ну, представь меня, что я пойду и буду резать кого-то. Архитектура это рисование, которое я любил, и полет фантазии.

Д.М.: У тебя пинкфлойдовский подход прям! Они же все тоже архитекторы.

Р.Н.: Ну да. Поэтому у меня особых сомнений и не было. Я решил для себя, что иду в архитектурный, и жестко сказал об этом родителям. Они одобрили, и я поступил.
Но ты знаешь, благодаря группе `Бездельники` у меня накопилось в итоге часов 130 прогулов, наверное. В учебный год 75-76 и меня чуть не выгнали из института, но я умудрился в Академ-отпуск уйти. И стал ездить. Мы с братом ездили в Тайгу. Охотиться научился, на лошади кататься. Жили в тайге.

Д.М.: Безделье процветало.

Р.Н.: Да. Потом вернулся в Институт и быстро его закончил. И по распределению пошел на три года работать в контору. И это были единственные три года в моей жизни, когда я сидел от звонка до звонка. Но когда я отработал этот положенный срок, я тут же бросил работать и ушел в Общество Охраны Памятников Истории и Культуры Казахстана. Где можно было свободно на работу ходить и главное ездить бесконечно по стране. И я объездил весь Казахстан в экспедициях. Обнаружили там около 500 разных артефактов, которые описали. Это было здорово. Я узнал страну и вообще мне нравится все время быть в дороге. Я чувствую, что меня все время что-то вперед толкает. Обожаю путешествовать.

Д.М.: Ты просто кочевник.

Р.Н.: Да. Кочевник я в душе.

Д.М.: А когда ты взял впервые в руки камеру?

Р.Н.: Камеру я взял впервые в 10 классе. Первый мой фильм я снял зимой с 70 на 71 год. В горах. `Снежная банда` назывался фильм. Там безумные типы ходили по лесу в масках чулках, и я там тоже ходил и исполнял одну из ролей. Мы грабили и убивали людей. У меня сразу был игровой детектив. И одноклассники играли в нем. Возможно, он чем-то напоминал ранние фильмы Юфита. Но без некрореализма, однако с большим количеством убийств и крови.

Д.М.: То есть тебя сразу привлекало криминальное кино.

Р.Н.: Криминал такой. Да. Потом второй фильм, который назывался `Зга` я снял в 1977 году.

Д.М.: На волне своего музыкально успеха с группой `Бездельники`?

Р.Н.: Хахаха… Нет. Снимал я не с ними. Я снимал с двумя своими хорошими товарищами из архитектурного института. Это был фильм достаточно абстрактный. Причем он начинался с кадра, который я потом обнаружил в одном фильме Тарковского. Камера наезжает, и двери белые открываются в черноту. И это был такой фильм, знаешь, бред какого-то человека, который просыпается рано утром. Который заканчивался тем, что некий проповедник сидит на горе и толкает новую религию людям. И в руках у него новая Библия, и он переворачивает страницы, а они все белые и чистые. То есть ты можешь эту религию как угодно воспринимать. Она чистая и белая. Но потом приходят два черных чувака в черных одеяниях до пят. Античумовыми масками с черными клювами. И они его убивают. И книгу режут, а из книги кровь течет. Этот фильм сохранился. Его надо бы сканировать. `Снежная банда` на 8 мм может быть у кого-то валяется . Но смог ли он сохраниться с января 71 года? А `Зга` у меня лежит. И как бонус я его выложить хочу.

Д.М.: Ты же не помнишь ничего почти, а это может оказаться оккультный шедевр на уровне Кеннета Энгера.

Р.Н.: Не помню. Может, конечно. Я боюсь его даже трогать, чтобы он не посыпался. Я сделал его от души.

Д.М.: Вдруг у тебя было религиозное озарение.

Р.Н.: Я не знаю. Может быть. После `Зги` я закончил архитектурный институт. Построил несколько домов в Алма-Ате. И потом, когда мне надоело ездить, пришло решение поступать во ВГИК. Оно пришло на нарах кстати. На военных сборах. В 84 году. В феврале. Так случилось, что я встретил там свое 30летие 19 марта. Ну выпили водки. То се. Я лег на нары, лежу и думаю. Вот мне и 30 лет стукнуло. Чем я буду заниматься следующим летом? Опять в экспедиции? Или дома строить? Надо опять себе бросить вызов. И я подумал, чем бы этим летом заняться… А что если поступить в Москве в Институт? Про кино я тогда еще не подумал. Я выбрал два Института, в которые сложнее всего поступить – МГИМО И ВГИК. Самые большие конкурсы. Потом думаю МГИМО – нет. У меня и комсомольский билет потерялся. И проблемы у меня были, когда я из института чуть не вылетел. Биография не подойдет. Не примут. Послужной список там нужен партийный и правильный. А вот ВГИК мне более близок, ведь я уже снимаю фильмы. И наверняка туда девчонок куча приедет, актрисочки будущие. Не поступишь, хоть нахохочешься. Вернулся со сборов и пошел на студию Казахфильм. А там уже работал мой хороший товарищ, с которым мы работали в Обществе Охраны Памятников. Он был главным редактором студии. Я ему рассказал про свою идею поступить на сценарный факультет. Он сказал, зачем сценарный. Иди на режиссерский. И в этом году как раз не надо даже в Москву ехать. Я при этих словах немного скис. В Москву я очень хотел. `Потому что ВГИК приедет в Алма-Ату набирать комплексную казахскую мастерскую. Куда войдут режиссеры, сценаристы, художники и операторы. Вот такая идея есть`. Вообще думал, что для бездельника профессия сценариста лучше всего. А потом я понял, что для бездельника лучше работа режиссером. Сценаристу надо писать, а режиссеру вообще ничего не надо. Только чтобы двигалось что-то перед глазами, и ты говорил бы – нравится тебе или не нравится. И потом приехал Соловьев весной. Я познакомился с ним напрямую и Лемешев Павел, оператор талантливейший, с ним приехал, я пригласил их в гости. А у нас как раз выставка дома была работ разных художников. Ему понравилось. Он увидел, что люди тут живут богемной тусовкой. Художники, музыканты и поэты. Потом прошел официальный отборочный конкурс, который, разумеется, мы прошли. Потом к моей радости нам назначили второй тур в Москве… Мы приезжаем в Москву…

Д.М.: У тебя-то была цель в Москву.

Р.Н.: Ну да, к московским девчонкам. И я поступил. Начал работать и заниматься и стал глубже и глубже припадать. Сначала делал спектакли и начал ощущать профессию. Хотя я и не отношусь к ней как к профессии. Для меня это образ жизни. Но все равно раскрываешь себя. И я понял одну вещь. Режиссером невозможно стать. Нужно им просто быть. Я его раскрыл в себе. Но я был им всегда. Это сильно заблуждаются люди, что режиссуре можно научить. Невозможно. Ее можно открыть в тебе, если попадется хороший педагог. Но если этого нет, то никто ничего сделать не сможет. Ты можешь научиться быть ремесленником, сильным или слабым, но режиссером – ты не станешь. И многие, кто это обнаружил, выбрали другие профессии. Я открыл и был абсолютно в этом счастлив и органичен. Сначала мы сделали много спектаклей на сцене. Я выработал свой собственный стиль: работал только с непрофессиональными актерами и друзьями. Ну и параллельно стал знакомиться с рок-тусовкой. Потому что, не забывай, что рок для меня всегда был сущностью. Сначала я познакомился с Костей Кинчевым, потом с Борей Гребенщиковым, с которыми у нас были теплые и хорошие отношения. А потом познакомился с Виктором. С Майком Науменко, конечно. И так все завертелось, что я с Виктором сблизился больше всех и потом уже жил у него постоянно, когда приезжал в Питер, на Проспекте Ветеранов. А в Питер я влюбился. Когда впервые приехал туда в 73 году.



Д.М.: Это тебя и отличает от всех режиссеров того времени, что ты был из рок-среды единственный на тот момент.

Р.Н.: Для меня это было естественно. Безусловно. Соловьеву я открыл весь андеграунд. Он до меня ничего не знал о русском роке. И вообще о роке. Я дал ему толчок своими ежемесячными постановками внутри ВГИКА. У меня играли всякие панки под музыку КИНО и ДЖУНГЛЕЙ. Анатолий Васильев и Сергей Соловьев, два педагога, нас дрючили еще как всеми этими обязательными занятиями. Вот я и оттягивался. Я надавал Соловьеву, которому понравилась музыка на моих спектаклях, кассет, и он особенно припал на Гребенщикова. Он просто хохотал, слушая его. Также он увидел у меня и Александра Баширова. `Йах-Ха`, свой первый официальный фильм, я стал готовить в 1985 году. А снял в мае 1986, когда потеплело. Ему очень понравилось, и он окончательно заразился питерским андеграундом.

Д.М.: И наверное тогда Соловьев впервые увидел и Цоя и Кинчева? И у него появилась идея снять самому что-то такое же модное?

Р.Н.: Ну да. И Африканец появился и подсуетился, предложив себя как Банана. И потом началась история `АССА`. Я со своей стороны советовал на роль Банана Саш Баша. Но это было бы абсолютно другое кино.

Д.М.: Но с Сашей Башлачевым это было бы твое кино, криминальное и более серьезное.

Р.Н.: Ну и Слава Богу. У Соловьева получился такой легкий, задорный, с комедийным уклоном софт-рок фильм. У меня тоже присутствует комедийный элемент, но больше саркастически ироничный и злой. А у него игривый и мягкий. Если у меня более минорные ноты, то у него мажорные гармонии. Поэтому для его стиля Африка ему больше подходил.

Д.М.: Что ты делал, когда Соловьев задумывал `АССУ`?

Р.Н.: Я монтировал `Йах-ху` и снял еще одно кино `Искусство быть смирным`. Короткометражку. Песня Аквариума с `Радио Африка` дала толчок. Я позвонил Боре и спросил, можно ли использовать ее. Он сказал, конечно. И там она прозвучала. И там были отголоски одного моего этюда, который я ставил на сцене. Он назывался `Алиса и Газ`. Там девочка Алиса. Компания собирается в одной квартире. В киноварианте это дача. Двое парней и две девушки. И у них не получается коммуникации. Двое из них хотят трахаться, но двое других им мешают. Все оказываются совершенно разными людьми, идиллии не получается. Там есть смешные моменты и грустные. Но, в конце концов, расслабление приходит, и они веселятся. Но один чувак выходит на первый план и говорит: `Полгода спустя те, кто веселятся сейчас больше всех, поженились. А еще полгода спустя он покончил с собой, отравившись газом`.

Д.М.: Жесткий фильм `Искусство быть смирным`. Про недостаток смирения.

Р.Н.: Конец. А почему и что ты сам решай. Этот фильм тоже лежит на Казахфильме, и его тоже надо сканировать. И к бонусам включить в `ИГЛЕ`. Это тоже рок-фильм. Надо выпустить три DVD. Оригинальная `ИГЛА`. Второй DVD `Igla Remix`. А третий диск - Бонусы-короткометражки: `Зга`, `Йах-ха` и `Искусство быть смирным`.
Д.М.: На оригинальном DVD надо интервью с тобой, с Наташей Разлоговой и Сашей Башировым, Мариной Смирновой и Петей Мамоновым еще сделать. Классические, строгие. С золотым составом.

Р.Н.: Да. А в Ремиксе, в бонусах будем говорить о dopingpong с галерей рисунков, о messerchups, о философии ремикса, о новой записи саундтрека вновь собравшейся группы КИНО. И я расскажу о присутствии образов Годара в ИГЛЕ на примерах. Я хочу сделать коллекционное издание еще на Blu-Ray.



Д.М.: После триумфа `Иглы` ты стал народным кумиром?

Р.Н.:Отношение в Республике, конечно, ко мне как к легендарной личности. Притом что я ведь уехал в 1993 году… А когда люди покидают Родину, они еще каким-то ореолом таинственности покрываются. Нет пророков в своем отечестве. Как говорит Тельман – оператор `Йах-хи` - культовый режиссер. Отношение как к достоянию нации. Я с этим сталкиваюсь.

Д.М.: Скажи, а что это за парадокс. Что появилась несколько гениев в то время. Ты и Тепцов Олег со своим `Господином Оформителем`. Почему вы сделали по одному шедевру и исчезли, оставшись явлениями?

Р.Н.: У каждого свои причины. Я потому что никогда не планировал делать шедевры. Я просто живу и занимаюсь только тем, что меня влечет. Допустим, меня привлекла моя жена, будущая. И я все бросил и уехал во Францию и занялся любовью и у нас двое прекрасных детей. И это огромный кусок моей жизни. Важный и в котором я многое для себя открыл.

Д.М.: Это твое личное и персональное кино. Но со своими наградами и номинациями.

Р.Н.: Мы живем ограниченное количество времени, и, наверное, поэтому я не хочу разрабатывать одну жилку. Я из противоположенной категории людей. Которые хотят максимально познать жизнь и себя в ней. Поэтому ты не можешь удовлетвориться клепанием шедевром. Тебе в ней что-то большее нужно.

Д.М.: Оказывается, есть что-то большее чем гениальные художественные произведения, над которыми не властны века?

Р.Н.: Жизнь. Гораздо больше любого творения.

Д.М.: Но жизнь проходит, Рашид, а шедевры вечны.

Р.Н.: Ну и че? Физическая жизнь проходит. Твое исследование жизни конечно. И ты можешь либо использовать ее для того, чтобы познать ее, либо для того, чтобы клепать шедевры. Одно из двух.

Д.М.: Я действую по настроению. То клепаю, то познаю.

Р.Н.: Верно. Мне скушно постоянно клепать шедевры. Есть много вещей, которые надо для себя еще открыть.

Д.М.: И ты до сих пор их открываешь?

Р.Н.: Конечно, до сих пор. Та же политика из этой области.

Д.М.: А расскажи про политику подробнее. Ведь ты не был депутатом и президентом? Как ты открыл ее для себя, а себя в ней?

Р.Н.: Политик превращает политику в свою профессию и в свою конечную цель, которая может формулироваться как задача войти в правительство или стать президентом. Другие занимаются политикой, как ученые – аналитики и идеологи, спичрайтеры. Другие с правовой точки зрения, четвертые с лоббистской, лоббируют интересы определенных кругов. Диссиденты занимаются ею, выражая свое мнение уже просто. Это все интересно. У меня все это сплавилось. И мне в политике было страшно интересно изучить, чем эти люди дышат. Раньше ведь для нас была просто картинка далеких пожилых людей из Кремля. А на наших глазах стала строиться новая политика. С одной стороны мне было очень увлекательно узнать этот мир, который раскрывался передо мной. С другой стороны я хотел выражать свое мнение. И я его просто выражал и вдруг столкнулся совершенно неожиданно для себя вот с чем… Ты помнишь по юности, что в конце 80-х и начале 90-х ты мог абсолютно свободно выражать свое мнение без всяких последствий? Политика гласности победила. Я не собирался бороться с коммунизмом, потому что, нам казалось, он будет вечно. Поэтому мы создавали свой мир. А тут мы получили свободу. Мы получили этот глоток цивилизации и стали выражаться как все нормальные западные люди. Почувствовали свое достоинство. Но прошло несколько лет и тебя снова стали зажимать. Да иттить вашу мать, что за хуйня. Опять рок-н-ролл. Говоришь `Ну ладно! Если вы меня по башке, то и я вас по башке!` и из этого чувства протеста началась политика. Но оно выразилось не в том, чтобы войти в круг политиков и политическими методами добиваться каких-то изменений. А в том, что бы помогать тем, кто отстаивает свое свободное мнение – выживать в новых условиях негласности. Я стал помогать оппозиционным всевозможным движениям. Как лоббист, поскольку я уже к тому времени достаточно прожил в Европе. И у меня было много контактов и там, и в Америке. Я с одной стороны занялся связями гражданского общества Казахстана с зарубежными правозащитными организациями и одновременно поддержкой правозащитных организаций у себя на Родине.

Д.М.: У тебя прям начался политический период в Духе Джона Леннона в Нью-Йорке.

Р.Н.: Ну типа того. Стал общественной фигурой. Артистом, который высказывал свое мнение и боролся за свободу соотечественников. Которой оставалось все меньше и меньше, и я хотел хоть что-нибудь сохранить из того, что у нас было.

Д.М.: Но у тебя не получилось.

Р.Н.: Ну ты сам прекрасно видишь, что нет. И со свободой все хуже и хуже. Это не зависит от одного человека. Но я пытался. И я могу честно сказать всем, включая моего сына: я не сидел на месте, когда свободу отнимали. Я пытался ее отстоять. Да, я рисковал. На меня заводили уголовные дела. Я не мог въезжать в страну. Я познал всю подлость удушения независимости твоего мышления. Но я не занимался все равно этим как серьезный политический деятель, который готовит революцию. Проливать кровь я не хочу. Тот же Джон Леннон пел в своей `Революции`: `я не с вами`. Я хочу защищать простые принципы `Свобода выражения, свобода совести, свобода политических воззрений, если это никому не приносит вреда`.

Д.М.: Скажи, что ты ждешь от `ИГЛЫ РЕМИКСА`? Твой очередной арт-эксперимент? Коммерческий проект, чтобы заработать много денег? Сделать новое направление в кино? Дать людям глоток той самой свободы и настоящей реальности, которых им не хватает в современном лживом, снова ограниченном цензурой фальшивом мире?

Р.Н.: А все вместе. Все, что ты перечислил, Дима. Все вместе в комплексе. Я жду и чтобы это было новое слово и что-то новое привнесло в российский кинопроцесс. И с другой стороны я хочу, чтобы это имело успех у зрителей. Максимально прошло широким экраном, и людям было интересно участвовать в этом и смотреть. Чтобы это не был эзотерический эксперимент для замкнутого узкого круга людей. Арт-хаус. Когда ты делаешь что-то свободно и когда ты откидываешь эти шоры и цепи, которые сковывают в ежедневной жизни и по-новому смотришь на себя, люди тоже по новому могут на это посмотреть и ощутить некую свободу и некую энергию, которая, если удастся ее донести, откроет всем новые горизонты.

Д.М.: Ты считаешь, что старая богема, которая превратилась в мифы и легенды в вашем лице, и новая богема, которая в глубоком андеграунде, как мы, – могут как-то повлиять на Российскую современную культуру? Не боишься, что не получится?

Р.Н.: Я занимаюсь тем, что никто другой не сделает. Если это кто-то может сделать другой, нафиг мне этим заниматься? Я сделал `ИГЛУ`, потому что знал точно, никто ее, кроме меня, не сделает. Мне надо ее сделать. И сделали. А представь, не было бы ее?

Д.М.: Была бы пустота на этом месте.

Р.Н.: Была бы дыра. И сейчас я ощущаю такую же дыру в культурном пространстве. И можно эту пустоту заполнить нами. И поэтому стоит этим заниматься. А получится или не получится, я вообще об этом не думаю. Хорошо это или плохо, пусть другие оценивают. Мне это до лампочки. Мне нужно заполнить пустоту.

Д.М.: Пустота тебя раздражает?

Р.Н.: Нет. Не раздражает. Пустота просит ее заполнять. Это древнейший сексуальный инстинкт.

Док. 577306
Перв. публик.: 29.07.07
Последн. ред.: 29.07.09
Число обращений: 0