Самоубийственная низость экономического фундаментализма. Cоциокультурные последствия опоры на импорт рабочей силыНазад
Самоубийственная низость экономического фундаментализма. Cоциокультурные последствия опоры на импорт рабочей силы
Мировой экономический кризис, об опасности которого долго говорили неофициозные экономисты разных стран, наконец наступил, поставив под сомнение еще недавно безусловные экономические и политические авторитеты.
Одним из наиболее ярких проявлений нынешнего смятения в умах официозных журналистов, политиков и экономистов стали их лихорадочные рассуждения о том, что делать в пору мирового кризиса со все увеличивающимся количеством теряющих работу и, следовательно, средства к существованию несчастных пролетариев-чужестранцев. Перед лицом суровой реальности кризиса сильно поблекли самодовольство и самоуверенность либерального агитпропа.
Между тем бить тревогу нужно было намного раньше...
Еще сравнительно недавно, в 1970-е годы, никого в мире (включая покойного Сэмюэля Хантингтона) не беспокоил ежегодный летний наплыв во французские Канны богатых арабов из Саудовской Аравии и стран Залива. Потому что никаким "столкновением цивилизаций" этот потребительский туризм не грозил и не грозит.
Но когда западные витрины и западное бесстыдство увидели миллионы бедных и голодных неевропейцев, не прошедших столетней школы революционно-либерального безбожия, реакция не замедлила проявиться, причем в весьма грубых формах: от уличных бунтов до прямого террора.
Столь бурно обсуждаемый в последние годы феномен так называемого международного терроризма является, между прочим, подтверждением полного и окончательного краха революционно-либеральной попытки перестроить мир по просвещенческим рецептам: превращения разнообразного человечества в ценностно однородный социум не предвидится. О чем нам непрестанно твердят и сам виртуальный Осама бен Ладен, и его многолетние и вполне реальные кураторы и партнеры (и не только из корпорации Halliburton).
Появление не столько политически, сколько ценностно ориентированного терроризма явилось следствием близорукости экономического фундаментализма (и марксистского, и либерального изводов), полагавшего возможным для удовлетворения хозяйственных нужд гедонистического Запада широкое использование завезенных извне не только сырьевых, но и трудовых ресурсов.
Но вполне абстрактная и просчитанная "рабочая сила" оказалась на поверку конгломератом живых людей - со всеми их культурно-психологическими особенностями, что стало нерешаемой проблемой для исполнителей либерально-рыночного проекта. Оказалось, что вполне абстрактный Homo oeconomicus существует лишь в виртуальной реальности экономических расчетов, но не в физической реальности общественной и хозяйственной жизни.
Близорукость экономических фундаменталистов (вроде тех, которые решили поддержать "немецкое экономическое чудо" масштабным завозом в ФРГ гастарбайтеров) тем более удивительна, что перед их глазами должен был стоять пример из совсем недавнего прошлого. Когда во время Первой мировой войны правительства Великобритании и Франции решили людским ресурсам густонаселенной в то время Германии противопоставить людские ресурсы своих колоний, им, правоверным экономическим фундаменталистам и прогрессистам, казалось, видимо, что какие-нибудь сенегальские стрелки - это просто недорогое пушечное мясо. Но зуавы на поверку оказались живыми людьми - готовыми не только храбро воевать за метрополию (то есть убивать одних европейцев по приказу других), но еще и делать выводы из увиденных ими в окопах ужасов войны.
С одной стороны, военно-политическая устойчивость колониальных империй не могла не впечатлять: в ходе войны все без исключения европейские колонии сохранили верность своим метрополиям. Но с другой стороны, целых четыре года солдаты колониальных войск наблюдали, с каким упорством и жестокостью христианские народы Европы уничтожали друг друга: и это не могло не понизить в их глазах престиж носителей "бремени белых".
Деколонизация началась именно тогда - в умах. Иначе никакого Вильсона с Лениным не хватило бы.
Но широко разрекламированная в 1960-е годы (и на либеральном Западе, и на коммунистическом Востоке) политическая деколонизация огромных заморских территорий, богатых различными природными ресурсами, не привела в силу разных причин к экономической самостоятельности бывших колоний. Более того, экономический баланс этой деколонизации (сиречь получения разной степени политической независимости) для всех, например, стран Африки, кроме ЮАР, оказался отрицательным.
Неоколониальное же освоение официально независимых государств на протяжении нескольких последних десятилетий представляло собой, по сути, лишь вывоз в бывшие метрополии природных богатств бывших колоний, но вовсе не хозяйственное развитие последних. Причем с резким падением рождаемости в западных странах вследствие общего падения в них религиозности и забвения населением своих традиционных христианских ценностей снабжение евроатлантической экономической машины трудовыми ресурсами постепенно приобрело не меньшее значение, нежели снабжение ресурсами минеральными.
Наступивший, таким образом, второй этап неоколониализма - так сказать, неонеоколониализм - быстро продемонстрировал возможности саморазрушения сложных социально-экономических систем Запада.
Предложенная Фрицем Шумахером в его экономическом бестселлере Small is beautiful ("Малое - прекрасно") человеческая альтернатива бесцельной гигантомании самоценного экономического роста не имела, видимо, шансов на завоевание умов правящих мировых элит. Хотя уже тогда, сорок лет назад, известный Римский клуб предупреждал о скором наступлении пределов роста.
С развитием хозяйственной глобализации резкий рост объемов перекачивания в так называемые развитые страны рабочей силы из стран менее развитых самым очевидным образом нарушил общественную устойчивость как стран-доноров, так и стран-реципиентов.
Страны-доноры, экспортируя "трудовые ресурсы", теряют своих лучших граждан - наиболее сильных, мотивированных, решительных, часто и наиболее образованных (а именно такие люди решаются бросить привычную жизнь дома и отправиться искать счастья за границей). Лишаются даже гипотетической возможности не только ускоренного развития, но и просто нормального существования - как социумов и как государств. Нужно подчеркнуть, что вопрос не сводится лишь к утечке мозгов, хотя и она весьма дорого обходится бедным странам: за последние три десятилетия ХХ века потери их составили более 60 миллиардов долларов.
А страны-реципиенты вместо дальнейшего развития и совершенствования (приспособления к меняющимся условиям хозяйствования) собственного населения с опорой на свои традиционные конкурентные преимущества (научно-технологическую инфраструктуру, высокую квалификацию рабочей силы и т.п.) оказываются вынужденными заниматься тяжелейшей проблемой элементарной социальной адаптации несчастных иммигрантов и обучения их трудовым навыкам - обычным и естественным для собственного, коренного, населения этих стран.
Не будет преувеличением сказать, что использование экономически развитыми странами в широких масштабах труда иммигрантов - при сохранении низкой рождаемости и высокого уровня жизни коренного населения - есть самоубийственная низость. Это низость, потому что опора на дешевый труд чужаков означает прежде всего желание сохранить собственные преимущества и возможность наслаждаться жизнью без тех забот, которые связаны с деторождением и воспитанием, за счет консервирования и усиления отсталости тех стран, откуда черпает гедонистически расслабленный западный мир необходимую для него дешевую рабочую силу.
Кстати, о дешевизне можно говорить только на микроэкономическом уровне. На уровне же макроэкономики необходимо считать не только собственно зарплаты, но и все затраты западных государств-реципиентов на социальную адаптацию мигрантов: от здравоохранения, социального жилья и образования до полицейских мер борьбы с разного рода преступностью. При этом надо иметь в виду, что нынешнее общественное богатство развитых стран, видимая бесплатность развитой инфраструктуры для современных ее пользователей на самом деле оплачены вложенным в них трудом многих поколений.
Те, которые могли бы стать лучшим источником роста и силы собственной страны, двигателем преобразований у себя дома, обращаются на новом месте в рабочую силу второго сорта, первыми чувствуя наступление любых кризисов. Ведь от них ждут лишь исполнения положенных трудовых заданий - в стране пребывания, а также денежных переводов - дома, но вовсе не участия в определении будущего здесь или там. Так в позднесоветские времена централизованный завоз рабочей силы из провинции в сверхиндустриализованную Москву лишь опустошал те русские области, откуда происходил этот завоз, и создавал внутреннее гражданское напряжение в столице.
Ясно, что возможности развития какой бы то ни было страны не сводятся к тем денежным средствам, которые ее граждане могут получить от своих родственников, находящихся на заработках за границей. Пример лауреата Нобелевской премии мира Мохаммада Юнуса, основателя бангладешского банка "Грамин", ясно продемонстрировал, что движение микрокредитования малоимущих (на беззалоговой и низкопроцентной основе) может решать насущные проблемы населения бедных стран гораздо действеннее, нежели "трудовая эмиграция" этого населения в ныне богатые страны.
А широкомасштабное использование развитыми странами рабочей силы иммигрантов есть вернейший способ сохранения относительной отсталости менее развитых стран и превращения отсталости еще менее развитых стран в отсталость абсолютную.
Не успела Румыния вступить в ЕС, как ее граждане, получив вожделенную возможность безвизового передвижения, бросились искать более высокие заработки в Италии или Португалии (ведь до того миллионы португальцев уже переехали во Францию или Швейцарию!). Но что оставалось делать румынским предпринимателям, не желавшим искать счастья наемного труда в "старой Европе"? Пришлось думать о завозе в Румынию ра*очей силы из... Китая. Причем, как можно легко догадаться, не на таких условиях, на которых работали во времена СССР болгарские строители где-нибудь в Белгороде или Сибири, а на таких, на каких работали тогда северокорейские лесорубы на Дальнем Востоке: закрытая территория и минимум контактов с местными.
Последние полтора десятка лет граждане центральноазиатских стран бывшего СССР, работавшие в России, совокупно направляли домой миллионы и миллиарды, однако это не стало пока причиной ни заметного улучшения инфраструктуры, ни укрепления (появления) гражданских свобод в этих странах. Если самые образованные и успешные граждане эмигрируют, власть может спокойно почивать на лаврах и не беспокоиться о необходимых переменах.
Нынешние излишне либеральные защитники статус-кво - то есть продолжения широкомасштабного завоза трудовых мигрантов в нашу страну - никак не хотят задуматься над тем, что случилось бы с чаяниями советской разнообразно диссидентствующей интеллигенции, если бы уже в самом конце 1980-х приоткрылись границы СССР.
Ведь если бы в 1988-1989 годах, еще до начала кампании по выборам народных депутатов СССР, ставшие впоследствии столь известными Собчак и Станкевич, Бурбулис и Шахрай, Гайдар и Чубайс уехали в США и Европу читать лекции в тамошних университетах, у нас сейчас, возможно, была бы другая страна.
Так почему же наши записные либералы так защищают практику вымывания самых сильных (а значит, и буйных!) граждан из родных мест за границу? Неужели потому, что не желают другим странам пережить то, что пережили мы, - время перемен?
Но желание продолжить потреблять блага постиндустриальной западной цивилизации за счет использования чужого труда и чужой рождаемости, повторяю, не только низко, но еще и совершенно самоубийственно для этой цивилизации. Потому что нежелание рожать и воспитывать детей есть не только цивилизационная лень, но и цивилизационное членовредительство, а в пределе - цивилизационное самоубийство. То есть - грех.
Бог создал или попустил культурное и цивилизационное разнообразие человечества вовсе не для того, чтобы та или иная цивилизация по своей вольной воле прекращала собственное существование.
Но при сохранении высокой, то есть докризисной, скорости замещения обычных для европейско-североамериканской (так называемой атлантической) цивилизации групп населения иными общностями уже через четверть века большая часть нынешних Штатов могла бы оказаться в новом мексиканском государстве, для которого уже и имя подобрано - Ацтлан. Сегодня, с разрастанием экономического кризиса, американский рынок нелегальной рабочей силы может существенно сократиться, граница по реке Рио-Гранде может стать совсем непрозрачной, но это вряд ли снизит уровень рождаемости испаноговорящих католиков США!
Уже к 2001 году весь прирост населения, например, Германии и Италии происходил за счет иммиграции. Так что Европа имеет все шансы довольно скоро убедиться в том, что мирное заселение ее просторов рабочей силой гораздо вернее ведет ее коренное население к благородному статусу "дхимми", которым обладали европейские христиане во времена халифатов, нежели грубые завоевательные походы смелых и высокомотивированных пассионариев прошедших веков.
При этом вследствие изменения культурно-цивилизационного кода основного населения континента развитость материальной стороны европейской жизни вряд ли сохранится. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить удобство и чистоту жизни провинциальных городков Франции, Германии и Швейцарии с обстановкой в иммигрантских пригородах Парижа или в центре Брюсселя.
Более оптимистический сценарий тоже возможен. Но только в том случае, если европейцы осознают, что им необходимо решать сегодня не проблемы "демократизации", "либерализации" или "экономического роста", а проблему физического (!) выживания Европы и Запада.
Но вряд ли они поймут это раньше, чем окончательно превратятся в экспонаты музея под открытым небом для совсем не европейских народов, более пассионарных и готовых рожать больше детей - вне всякой зависимости от величины государственного пособия на ребенка и карьерных планов родителей. Как свидетельствует мой собственный опыт работы в Парламентской ассамблее Совета Европы, в умах слишком многих европейских политиков борьба за легализацию эвтаназии и абортов занимает гораздо более важное место, нежели поиск мер, способствующих увеличению рождаемости и укреплению семейных ценностей народов нашего континента.
Между тем европейское сообщество наций стоит сегодня перед действительно цивилизационным выбором.
Либо вспомнить о собственных религиозных и культурных корнях, резко поднять рождаемость и согласиться с перспективой глубокой взаимозависимости ЕС и России, по меньшей мере в сфере энергетики и транспорта, а следовательно, перейти от нынешнего мягкого противостояния с нами к будущему взаимодействию: как в геоэкономике, так и в геополитике, оставив без работы разнообразных клеветников России.
Либо - продолжить политику, усугубляющую зависимость Европы от Экваториальной Африки, Магриба, Турции (и в меньшей степени - от новых стран - членов ЕС) в сфере поставок рабочей силы, а также от Китая - в сфере поставок потребительских товаров. И тогда неизбежен вскоре отказ от собственно европейской геоэкономической и геополитической идентичности.
Впрочем, деятельность клеветников России и в этом случае потеряет всякий смысл.
