Более 15 лет Россия живет в ранге `суверенной республики`. Что это значит для страны и общества?Назад
Более 15 лет Россия живет в ранге `суверенной республики`. Что это значит для страны и общества?
Термин "суверенная демократия" стал в последнее время предметом широкой дискуссии в обществе и в кругу так называемой "политической элиты". Однако сама проблема, как выяснилось в ходе обсуждений, выходит далеко за рамки политологических терминов или партийных программ - речь идет о судьбах и самоощущении российского государства как такового, о тактике и стратегии ее власти в современном мире. Именно об этом говорили известные юристы, политики, политологи (в том числе председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, заместитель главы администрации президента Владислав Сурков, лидеры ведущих партий и др.) во время "круглого стола" в редакции "Российской газеты", стенограмма которого была опубликована 6 сентября 2006 г. Поводом для обсуждения стала статья Валерия Зорькина "Апология Вестфальской системы", однако дискуссия быстро переросла рамки спора об исторических феноменах и программных терминах. "Российская газета" стала трибуной и площадкой для дискуссий не только о суверенной демократии, но и о будущности государства, о его судьбах и месте в современном мире. Сегодня дискуссию продолжает главный научный сотрудник Института государства и права РАН, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ Леонид Мамут.
Есть в новейшей российской истории события, которые с полным на то правом можно назвать если не точками отсчета, то хотя бы "верстовыми столбами" на достаточно сложном пути, который был уготован нашей стране в конце ХХ века. К таким вехам, безусловно, относится и Беловежское соглашение, "юбилей" которого мы будем отмечать в декабре 2006 г.
На рубеже 90-х гг. XX в. авторитетно и осознанно были обозначены ориентиры для поступательного продвижения вперед российской государственности, определен общий план государственно-правового строительства. Были ясно намечены контуры той политической модели, которую Россия твердо избрала для себя в качестве нового государственного устройства (в отличие от советско-коммунистического), - модели демократического правового государства.
15 истекших лет - срок в известном смысле достаточный для подведения хотя бы первых итогов уже состоявшегося развития государства Российского. Чтобы верно их оценить, необходимо понимать рассматриваемый период как этап закладки фундамента, как время становления демократически-правовой государственности. Поэтому очень наивны (можно сказать и резче) ожидания увидеть в реальном облике пока лишь обретающего под собой собственную почву молодого государства точные признаки зрелых государств демократически-правового типа, имеющих за плечами позитивный опыт длительной общественно-исторической эволюции, соответствующие устойчивые традиции, высокий уровень социокультуры и т.д.
Действительность всякого государства образуют по крайней мере два взаимодополняющих компонента: институциональный и деятельностный. Первый - это система публично-властных отношений, норм, процедур, ролей, учреждений. Обычно он возникает и кристаллизуется быстрей, чем то, что называют вторым - деятельностным - компонентом, к которому относятся действия людей, чья активность дает практическую жизнь институтам государства.
В этом плане строящаяся российская демократически-правовая государственность не составляет исключения. Ее базовые институты, на мой взгляд, в самом общем виде уже сформировались. Но нельзя сказать того же самого о деятельностном компоненте Российского государства. По многим причинам его развитие идет трудней и медленней, чем формирование демократически-правовых институтов, что серьезно мешает раскрытию конструктивного социального потенциала последних.
Сами по себе эти институты никого не организуют и никем не руководят. Законы сами по себе не господствуют и не правят. Учреждаемые структуры, складывающиеся роли, издаваемые законы функционируют лишь так и постольку, как и поскольку их используют, как обращаются с ними люди в своей жизнедеятельности. А она непосредственно зависит от социальных качеств объединенных в народ людей, от общей культуры народа, в особенности от его политико-правовой культуры. Какова фактически данная жизнедеятельность, таково в конечном счете и состояние государственности в целом, таково положение дел в ней. Это аксиома, которую невозможно опровергнуть.
Проблема резкого роста политико-правовой культуры всего российского народа (от высших должностных лиц до рядовых граждан) стоит ныне чрезвычайно остро. Современной России как воздух нужны граждане, умеющие пользоваться и действительно пользующиеся своими правами и свободами, уважающие законы государства и добросовестно выполняющие обязанности перед ним - "коллективным российским гражданином". Один из надежных способов достижения требуемого роста политико-правовой культуры народа (общества) - усвоение и претворение в жизнь принципов Конституции Российской Федерации. Надобно знать и неуклонно блюсти букву и дух Основного Закона, а не приспосабливать их суетливо к преходящей злобе текущего дня.
Теперь о "победах" демократии и ее "поражениях". На мой взгляд, в ходе идущего строительства российского демократически-правового государства не было и нет ни того, ни другого. Не было и нет ни победителей, ни побежденных. Гораздо уместнее говорить сейчас об успехах и неудачах этого исторически пионерского, первопроходческого опыта (после 75 лет большевистского господства). Его очевидный и сохраняющийся успех - создание ключевых институтов демократического правового государства. Разумеется, с ясным признанием того, что впереди еще большой и долгий труд по приведению их в оптимальную систему, по наладке нормальной кооперации между ними, по повышению их эффективности.
Увы, были и есть неудачи. Обусловлены они в первую очередь тем (и это уже кратко отмечалось), что темпы развития деятельностной стороны Российского государства не соответствуют динамике его институциональной стороны. В природе демократически-правовых институтов нет предпосылок для появления на свет сугубо отрицательных вещей, таких, как преступность, злоупотребление властью, разгильдяйство и бесхозяйственность, настроения иждивенчества, вспышки ксенофобии и т.д. и т.п. Хотя, бесспорно, эти институты создают наиболее благоприятные условия для борьбы с ними. Тем не менее в социокультуре, в повседневной жизнедеятельности современного общества они реально присутствуют и ощутимо болезненно дают себя знать. Из-за них деформируется состояние Российского государства, весьма негативно воздействуют они на его облик. Нужны непрестанные и притом утроенные усилия для того, чтобы всеми законными и нравственно оправданными средствами распознавать, подавлять и минимизировать столь опасные социальные дисфункции.
Вопрос, однако, заключается в том, кто, когда и где доказал, что наличие демократии, бытие демократически-правовых институтов абсолютно не совместимы с преступностью, корыстолюбием чиновников, всяческими формами девиантного поведения закононопослушных граждан. Кажется, такого рода доказательства нет. Оно вообще немыслимо, поскольку объективно (нравится нам это или раздражает) демократически-правовые институты и всевозможные социальные дисфункции - это явления, имеющие разную сущность и располагающиеся в разных сферах жизни общества. Ошибочно думать, что они либо предполагают, либо начисто исключают друг друга. Зато есть основания с сожалением заявлять, что в определенных пределах возможно их параллельное существование.
Надеюсь, в свете сказанного понятно, почему я категорически не приемлю часто раздающихся сетований по поводу того, будто "Россия не справилась с демократией", в ней произошел "политический откат" и "вырождение российской демократии уже не вызывает сомнений". Пишут также о "неудаче демократического транзита", случившейся на российской почве. Некоторым даже мнится "отторжение Россией либерально-демократического проекта". Таких выводов - порой печальных, а порой и злорадных - немерено. Я их отвергаю. Но отвергаю вовсе не из-за того, что они исходят от людей некомпетентных и потому критически отзывающихся о нежелательных тенденциях, которые имеют место в развитии современной российской государственности. Как раз напротив. Эти люди владеют обширной информацией и неплохо отдают себе отчет в том, что и зачем выходит из-под их пера.
Мое принципиальное несогласие с ними проистекает совсем не от того, что я пребываю в эйфории от лицезрения политико-правового мира. От эйфории я весьма и весьма далек. Но есть две веские причины не соглашаться с критикой подобного рода. Причина первая. В отклоняемых суждениях не вполне учитываются и тонко улавливаются как все модусы бытия государства, так и вся диалектика движения суперсложного социального механизма, каковым является современное государство (государственно-организованное общество). На них лежит печать поверхностности и упрощенчества. Вторая причина. Отвергаемые суждения касательно состояния нынешней российской государственности выносятся теми, кто вольно или невольно покидает позиции конкретно-исторического анализа (иначе говоря, выпадает из истории) и начинает оценивать это состояние с заоблачных высот некоего абстрактного идеала. Сравнение действительности с таким идеалом неизбежно завершается не в пользу действительности, заканчивается ее посрамлением за то, что она не есть безупречное эмпирическое воплощение облюбованного идеала. Выпадение из истории всегда оборачивается отдалением от истины.
Становление российской демократически-правовой государственности - отнюдь не триумфальный марш, совершаемый под звуки фанфар. Оно сопряжено с долгим и упорным преодолением россиянами массы трудностей самого разного свойства и масштаба. О них - разговор отдельный и обстоятельный. Но вот не пришлось, насколько мне помнится, встретиться со сфинксом и разгадывать малопонятные задачи при выборе того нового типа государства, которому предназначалось утверждаться в постсоветской, посткоммунистической России. Собственный отечественный опыт, опыт мирового общественно-политического развития недвусмысленно подсказывал вариант правильного решения. Оно состоялось. Искомым и найденным типом новой зарождавшейся российской государственности стало демократическое правовое государство.
Нередко спрашивают: на каких устоях зиждется и какие конкретные черты приобретает строящееся в России демократически-правовое государство? Присоединяюсь к точке зрения тех моих коллег, кто полагает, что характер и лицо этого государства определяют два равнозначимых начала. Опасно и вредно преувеличивать ценность одного из них за счет умаления важности другого. Первое начало - общие, примерно одинаковые для всех современных развитых цивилизованных стран принципы организации и функционирования государства. Второе начало - национально-исторические и социокультурные особенности России в их самобытности и неповторимости.
Политическая мудрость, с таким напряжением дающаяся нам, заключается в том, чтобы в каждый данный момент уметь находить и поддерживать баланс, разумное сочетание указанных двух равнодостойных начал.
В связи с этим замечу, что ущербны, нежизнеспособны выдвигаемые порой проекты возрождения в России XXI века православно-самодержавной монархии. Также бессмысленны и утопичны намерения видеть современное российское государство буквально стопроцентной копией западных демократически-правовых порядков. Впрочем, существование именно таких абсурдных намерений в печати, в чьих-либо публичных выступлениях, по-моему, не зафиксировано - это скорее мифы и неверные толкования.
В преддверии очередных парламентских и президентских выборов, естественно, оживляется обсуждение проблем вероятного дальнейшего развития страны. Нормальная ситуация. Нормой являются и общественные ожидания того, что Россия не свернет с однажды намеченного ею магистрального исторического пути. В такой атмосфере все ответственные политические партии, все ответственные государственные деятели в качестве своего политико-идеологического и практически-политического курса просто обязаны избрать линию на последовательное укрепление и всестороннее совершенствование российского демократического правового государства.
