Новиков А.П. Руководитель Антитеррористического центра СНГ генерал-полковник милиции
Традиционно терроризм рассматривается как преступление, уголовно наказуемое деяние, то есть получает оценку с формально-юридической точки зрения. Однако если применить военно-политические подходы, то следует признать, что терроризм является сегодня результатом трансформаций военных технологий.
Речь идет о формировании, а точнее восстановлении технологий "ассиметричных войн". Неспособность противостоять качественно более сильному в военном отношении противнику побуждает слабых субъектов к поиску и других асимметричных ответов, одним из которых стали действия террористического характера. В современной войне развитого государства против страны, находящейся на более низком уровне экономического и технологического развития, вполне вероятно переплетение боевых действий и террористических акций, что мы сегодня и наблюдаем в Ираке. СССР столкнулся с такими технологиями еще в Афганистане.
Российские военные аналитики подчеркивают, что в такого рода войнах отсутствует как таковой единый управляющий центр (что является основным условием ведения конвенциональных войн), но это компенсируется наличием некоей концепции, объединяющей и регулирующей действия парамилитарных структур. К асимметричным войнам готовятся, прежде всего, политические группировки, которые приходят к выводу о необходимости решить актуальные, на их взгляд, задачи силовыми методами, с использованием средств, которые им по карману. И уже исходя из этих средств, они строят тактику ведения вооруженной борьбы. Философия ведения ассиметричной войны опирается на экспрессивный вид боевых действий против инструментального. (А. Маначинский. Когда слабый побеждает сильного // Независимое военное обозрение. 22.12.2006; В. Мясников. Мир с настороженностью всматривается в 2007 год // Независимое военное обозрение. 12.01.2007). Субъектами ассиметричной войны стали, с одной стороны - регулярная армия, а с другой - партизанские соединения, именуемые террористическими группировками. И я полностью соглашаюсь с А. Маначинским, опирающимся на разработки дореволюционного военного специалиста Евгения Месснера, в том, что надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны.
Отражение террористических акций и партизанской войны по определению невозможно стандартными военными действиями, на которые ориентированы большинство армий мира. В результате произошло размывание четких граней между миром и войной как двумя состояниями общества. Мир находится в состоянии перманентной войны, поскольку именно "ассиметричные войны" подтвердили свою эффективность в геополитическом противостоянии.
Война государств и армий, ведущаяся "по правилам", в том числе по правилам современных военных технологий (бесконтактность или минимальное присутствие личного состава на поле боя, технологизация военных операций, создание единого информационного пространства для всей армии) последний раз была продемонстрирована в Югославии и на первом этапе войны в Ираке. Мы наблюдаем социокультурный сдвиг в военных конфликтах. Конфликты высокой интенсивности с локальной географией явно сменились конфликтами низкой интенсивности, но с обширной географией и высокой долей террористической составляющей. Достаточно сказать, что военные операции под эгидой НАТО сегодня ведутся на трех континентах и в них участвуют более 50 тыс. военнослужащих.
Армии мира, безусловно, реагируют на такую диверсификацию. Приведу простой пример. Военная Академия Великобритании издает учебное пособие г-на Ван Кревельда для будущих офицеров. Заставка к книге включает фотографию босого моджахеда в традиционной одежде с автоматом Калашникова. Фотографию сопровождает подпись: "Он не учился в Военной Академии".
Германия располагает классической армией западноевропейского типа. Однако, получив опыт участия в операциях НАТО в Азии, немецкое командование переориентирует свои войска в основном на действия вне Европы против иррегулярных, полупартизанских формирований, избегающих традиционных методов ведения войны.
В 2006г. министр обороны США Д. Рамсфельд поставил перед своим военным ведомством задачу уже в ближайшем будущем перейти к военной концепции, которая обозначена формулой "10-30-30". Ее суть заключается в следующем: в течение 10 дней после получения соответствующего приказа соединения и части вооруженных сил США в необходимом количестве должны быть переброшены в любую точку планеты и начать боевые действия; за 30 дней - разбить войска противника и лишить его возможности возобновить организованное сопротивление в обозримом будущем; в течение еще 30 дней - пройти перегруппировку, быть готовыми к выполнению новой боевой задачи и переброске в другой регион. Несмотря на явную интенсификацию военных операций, достигаемую при реализации данной доктрины, она была подвергнута критике со стороны военных. По мнению оппонентов Рамсфелда "зарубежная функция" современной армии может заключаться и в нанесении превентивных "точечных" ударов по базам этнических и религиозных экстремистов, прибегающих к методам вооруженной борьбы и террористической деятельности.
Военные стратегии США также пополнились описанием мутаций военных действий. Особо выделяется теория "гибридных войн", в соответствии с которой "малые" войны, то есть войны против партизан и террористов (в терминологии армологов США - инсургентов), кардинально отличаются от традиционных войн. Как отмечает Колин Грей (Colin S. Gray), официальный мирный договор часто не с кем заключать, поскольку с США воюют не правительства, а иррегулярные формирования, часто разобщенные. В подобной войне культурные особенности играют колоссальную роль. Тотальное огневое превосходство больше вредит американским войскам, а не их противникам - под удар попадают мирные жители (именно они составляют 80-90% от общего числа жертв), которые пополняют ряды инсургентов и т.д. А Джеффри Рекорд (Jeffrey Record) полагает, что война в Ираке показала - традиционное военное превосходство имеет небольшое значение в войнах с дисциплинированными и хорошо вооруженными инсургентами.
Действительно, на смену классическим войнам Карла фон Клаузевица пришли войны "смешанного" типа с преобладанием локальных боевых действий низкой и средней степени интенсивности.
В декабре 2006г. Армия США (US Army) и Корпус Морской Пехоты США (US Marine Corps) опубликовали совместное Руководство по борьбе с инсургентами (Counterinsurgency Field Manual 3-24/MCWP 3-33.5). Данная методика учитывает опыт партизанских войн, в том числе опыт СССР в Афганистане, опыт США в Ираке. В качестве ключевых целей такого рода военных компаний называются "Обеспечение легитимности правительства", "Единство всех структур, занятых в борьбе с инсургентами", "Упор на политические методы", "Усиление разведки", "Инсургенты должны быть изолированы от групп поддержки", "Безопасность должна обеспечиваться лишь на основе верховенства закона", "Терпение - контринсургентские операции могут тянуться весьма долгое время". Особый интерес представляет описание эффективных и неэффективных практических приемов по борьбе с повстанческими движениями. Последний раз такого рода инструкции боевым офицерам создавались в период войны во Вьетнаме. И хотя в документе речь идет о "контрповстанческих" и "контрпартизанских" операциях, смысл его - в организации контртеррористических военных действий.
Источники: Бюро международных информационных программ Государственного департамента США // http://usinfo.state.gov/russian; Колин Грей (Colin S. Gray). Очередное Кровавое Столетие (Another Bloody Century); Джеффри Рекорд (Jeffrey Record, преподаватель Колледжа ВВС США (Air War College)). Побеждая Голиафа. Почему инсургенты выигрывают (Beating Goliath: Why Insurgencies Win); Иан Беккет (Ian F.Beckett). Партизанская Война в Ираке. Историческая Перспектива (Insurgency in Iraq: A Historical Perspective); Иван Аррегин-Тофт (Ivan Arreguin-Toft). Как слабые побеждают в войнах (How the Weak Win Wars: A Theory of Asymmetric Conflict).
Изменение самого характера текущих войн и активация такого его субъекта как террористические (партизанские, инсургентские и т.д.) организации не может не приниматься во внимание при выработке тактики и стратегии контртеррористических операций на пространстве СНГ. Полагаю, приоритет должен быть отдан операциям военно-полицейского типа.
Накопленный государствами-участниками СНГ опыт, в том числе беспрецедентный опыт Российской Федерации, показывает, что контртеррористические действия, осуществляемые только силами армии или только силами органов внутренних дел (полиции) не дают искомого эффекта. В качестве иллюстрации сошлюсь на поиск Россией эффективных управленческих решений в этой области. На Северном Кавказе создана система оперативных штабов. При этом ответственным за проведение контртеррористических операций в регионе были и МВД, и ФСБ, и Министерство обороны России. В настоящее время ответственным субъектом остается МВД России.
Опираясь на собственный профессиональный опыт, могу сказать, что надлежащее решение оперативной проблемы борьбы с терроризмом находится в русле военно-полицейской тактики. Данная тактика включает следующие важнейшие элементы:
* обучение воинских и полицейских подразделений специальным приемам контртеррористических операций, а фактически - приемам противодействия "партизанской" войны;
* сочетание разведывательных возможностей армии и оперативной работы спецслужб и органов внутренних дел;
* физическая изоляция групп террористов от мирного населения;
* обеспечение безопасности населения (эвакуация, вывод, перемещение в укрытия и т.д.);
* установление периметра "зоны ответственности", контроль воздушного пространства, береговых линий;
* совокупность приемов ликвидации или задержания террористов;
* охрана ключевых объектов инфраструктуры;
* уничтожение убежищ и "схронов" террористов;
* проведение непрерывной информационной кампании на всем протяжении контртеррористической операции;
* ликвидация или локализация последствий террористических действий.
С тактической точки зрения, полагаю целесообразным сопровождение военно-полицейских операций такими приемами как
* обеспечение политической трансформации субъектов терроризма в легитимных участников и субъектов управления территориями (именно так действует Российская Федерации в Чечне);
* достижение утраты поддержки террористов со стороны местного населения (это возможно только за счет финансово-экономических мер в сочетании с массированной контрпропагандой);
* дискредитация руководителей и наиболее активных участников террористических и экстремистских групп (что является элементом оперативной работы и контрпропаганды).
Как показывает практика, очевидный эффект имеет ликвидация или задержание руководителей террористических групп с последующей передачей их правосудию. В ряде случаев такие акции приводят и к распаду самой группы. Однако, строго говоря, это является непосредственным результатом военно-полицейских операций.
Для государств-участников СНГ принципиально важным является вопрос о том, какими силами могут осуществляться военно-полицейские операции. И здесь, я полагаю, постановка вопроса об опоре на собственные национальные структуры с сохранением взаимодействия с ресурсом дружественных государств более, чем актуальна.
На мой взгляд, к реалиям СНГ подлежит адаптация стратегии "передового базирования", разработанная и апробированная США. Смысл такой стратегии - не в содержании обычных армий по периметру каждого суверенного государства, а в обеспечении возможности отражения угроз как можно дальше от своих границ. Рижская декларация саммита НАТО содержит следующее указание: "Силы реагирования (СР) НАТО полностью вошли в строй. В СР НАТО входит в порядке ротации группа из 25 000 базирующихся в Европе военнослужащих, которые могут перебрасываться с уведомлением за пять дней и самостоятельно действовать на местах в течение 30 дней. Эти силы формируются с 2003 года и предназначены для того, чтобы дать НАТО возможность быстрого реагирования, а также стимулировать создание более легких и мобильных сил в масштабах НАТО" (Распространено Бюро международных информационных программ Государственного департамента США. Веб-сайт: http://usinfo.state.gov/russian/).
Лабильность географии угроз и сетевой характер терроризма, рассматриваемого в качестве новой формы войны, объективно заставляют пересмотреть организационно-тактические решения по обеспечению действий военно-полицейских подразделений.
В этом направлении ОДКБ уже предприняты реальные шаги. Но ОДКБ не идентична СНГ по составу государств-участников. Более того, геополитические интересы государств-участников СНГ далеко не всегда совпадают, что неоднократно становилось фактором "непонимания" между нами. К сожалению, пока распространение получает сугубо политический, а не совокупный политико-технологический подход к пониманию антитеррористических функций Содружества Независимых Государств. Например, только андижанские события подтолкнули Узбекистан к реальному участию в Антитеррористическом центре СНГ. И в этом я вижу проблему.
Тем не менее, поступательное движение в направлении обеспечения совпадающих экономических и военных интересов необходимо. Я не рассматриваю сейчас вопрос о способах достижения единого знаменателя интересов государств-участников СНГ. Это едва ли возможно. Но создание единого алгоритма организационного и координирующего управленческого обеспечения военно-полицейских операций, направленных и на "купирование" конкретных террористических угроз, и на снижение террористической активности в зоне СНГ и ОДКБ - вопрос ответственности государств перед своими народами. Это фактически наш ответ на качественное изменение террористической угрозы.
