|
|
Сергей Тимофеев: ОППОЗИЦИЯ и ВЛАСТЬ: российский вариант.
Назад
|
Сергей Тимофеев: ОППОЗИЦИЯ и ВЛАСТЬ: российский вариант.
|
К ЧИТАТЕЛЮ.
Вашему вниманию предлагается, написанное специально для viperson.ru, эссе.
Именно этот, достаточно свободный жанр, с одной стороны простит мне некоторую фрагментарность изложения и, с другой, позволит систематизировать мои представления об оппозиции и власти вообще и российском их варианте, не в академическом, а, скорее, в публицистическом ключе. Хотя, скажу прямо, некоторые аспекты работы вполне могут претендовать и на научную новизну.
Власть.
Глеб Павловский как-то назвал российскую оппозицию "ничтожной".
Возможно. Вроде бы, похоже, что это так.
Но почему у нас она "ничтожная"?
Мне уже приходилось писать о том, что мир людей устроен таким странным образом, что любая конструкция его организации не может быть принята абсолютно всеми. Всегда и везде существуют люди, стремящиеся изменить сложившийся общественный порядок. (Что такое демократия? - http://www.viperson.ru/wind.php?ID=441712&soch=1).
Здесь можно было бы поступить просто - поставить в этом месте большую точку: то есть признать именно эту особенность строения человеческой психологии источником, питающим ручей (реку, море) оппозиции, не дающим ему пересохнуть при любых обстоятельствах.
Но это было бы лишь объяснением формы.
А здесь ставится задача более сложная - раскрыть сущность власти в ее противостоянии с оппозицией, да еще применительно к условиям непредсказуемой России.
Из всех мне известных, определение власти, в качестве легитимного профессионально организованного насилия, представляется наиболее полезным для целей анализа этого феномена. Действительно, любая власть строится либо на использовании насилия, либо на потенциальной угрозе его возможного применения. Сочетание легитимности и профессионализма в осуществлении насилия формирует реальную власть.
Если задаться вопросом, что выковало эту форму отношений, при которой одни люди подчиняются другим, то ответом будет: упорядочение и регламентация внутривидовой борьбы. В процессе своего формирования власть, профессионализируя насилие, целенаправленно (силовым диктатом) ограничила (только ограничила!) в рамках подвластной человеческой общности сферу непрекращающейся (и сегодня) внутривидовой борьбы.
Власть насилием, или угрозой насилия изменила естественную, т.е. данную природой, систему формирования иерархии индивидуумов. Иерархия из перманентно меняющейся (как у животных) трансформировалась в относительно стабильную (как у людей). Теперь властный контроль осуществлялся не самым выдающимся индивидуумом, а организованной кем-либо группой для насилия над остальными соплеменниками. Это было выдающееся know-how, много способствовавшее развитию человечества.
Поскольку практически с момента своего появления на этой планете человек не ощущал значительного противодействия со стороны иных биологических видов, то человечество превратило внутривидовой антагонизм (аутолизис) в основополагающий мотив своих действий.
Так было, и так есть.
Именно сила и насилие были использованы изначальны и применяются сегодня для регламентации внутривидовой борьбы в рамках локального социума, для микширования внутривидового антагонизма. Уже на этом самом начальном этапе формирования власти (ее называют потестарной) возник и самый существенный ее признак - относительно стабильная лестница социальной иерархии. Это способствовало формированию зачатков человеческого общества, связанного с переходом от состояния "стая" к состоянию "племя".
Мы можем заключить, что любая власть это социальная иерархическая структура (применительно к государству - общества) и способы (методы и формы) поддержания ее стабильности.
Именно иерархия (греч. ????????, от ????? - священный и ???? - правление) является существом власти. Именно место в социальной иерархии является весомым фактором для всех живущих и одним из сильнейших побудительных мотивов деятельности определенной части людей.
Система власти, рожденная организованной силой, поддерживающей стабильность иерархии, распространена сегодня во всем цивилизованном мире. Иные варианты организации власти не выдержали испытания на историческую прочность.
Есть две близкие по смыслу категории - власть и влияние. Но влияние, это - не власть. Суть влияния - в навязывании своей воли одной стороной и в принятии её другой. Власть состоит в приведении объекта властных функций к состоянию соответствующему существу властных решений ее субъекта.
Влияющая сторона так же, как и власть, оказывается в ряде случаев способной применять насилие в отношении другой стороны. Но это насилие является либо нелегитимным, либо непрофессиональным. А если насилие, осуществляемое на объект влияния, легитимно, то это означает, что влияющий, так или иначе, встроен во власть. Легитимность отцовской затрещины существовала до той поры, пока власть это насилие деятельно или латентно санкционировала. Секущий своего отпрыска отец выполнял то, что сегодня называется реализацией государственной программы воспитания молодежи.
Власть изменила структуру внутривидовой борьбы. Ограничив, а впоследствии и запретив, эту борьбу внутри управляемой ею общности, власть тем самым смогла направить и сконцентрировать энергию аутолизиса вовне: на оборону, или экспансию.
Но в любом случае, прагматическая ценность власти состояла в повышении уровня надежности выживания тех групп людей, которые оказались подвержены властному управлению, превратившись в роды и племена.
Уже в момент своего зарождения власть действует в двух направлениях: повышение надежности выживания подвластного сообщества и обеспечение надежного сохранения властных функций. Это двуединая задача. Сохранение власти подразумевает обязательное получение положительного результата при одновременном решении обеих задач.
Оборона (экспансия) требовали максимального напряжения всех имеющихся в распоряжении власти сил. Но и сохранение власти требовало того же. Это взаимоисключающие направления использования одного ресурса. Решение этой проблемы заключается в обеспечении легитимности власти. Согласие народа с данной властью, добровольное признание ее права на властный диктат обеспечивалось в истории различными методами.
Оппозиция.
Демократические процедуры, принятые сегодня в той или иной мере во всех странах мира, обеспечивают, возможно, самый высокую степень (как её измерить?) легитимности власти.
Но при любых уровнях легитимности и легальности у власти всегда есть оппозиция.
Побудительным мотивом любого индивидуума, для осознания своего нахождения в состоянии противостояния к власти, является несоответствие интуитивно определенного им уровня статусного притязания по отношению к тому месту, которое он реально занимает в общественной иерархии.
Регламентация процесса внутривидовой борьбы, микширование аутолизиса на внутригосударственном уровне не означает, что эти процессы в настоящее время исчезли. Они внутренне присутствуют в любом человеческом обществе, вне зависимости от того, на какой ступени развития оно находится.
Внутривидовая борьба в обществе, как показывает практика, не исчезает, она только меняет формы проявления. И те импульсы человеческой натуры, которые рождают желание занять более высокое место в иерархии (в семье, в коллективе, в обществе, в государстве...) продолжают формировать побудительный мотив деятельности людей.
Сама форма иерархии - лестница, стимулирует личность. Правда, разные индивиды, стремясь подняться по этой лестнице, стимулируются к разным деяниям.
Величина разрыва между желанием и возможностью его реализовать образует степень радикальности оппозиционной позиции личности. Именно само существование этого разрыва при осознании невозможности его преодоления в рамках сложившихся процедур формирования иерархии, воспринимается оппозиционером, в качестве основного, ему достаточного, доказательства нелегитимности власти - он эту власть не приемлет. Данное доказательство является сугубо внутренним и латентным ощущением, дающим исходный импульс оппозиционеру для критического анализа действий власти с заранее заложенным в нем негативным ключом.
Такое направление формирования оппозиции можно назвать статусным.
Подержавшиеся за руль государственного управления, но отрешенные от кормила, бывшие властные функционеры формируют наиболее агрессивную часть статусной оппозиции. Они максимально остро ощущают разность социальных потенциалов на разных ступенях иерархической лестницы. Эта категория оппозиционеров, в отличие от иных, реально представляет цену цели - власти, за которую они борются. Люди, потерявшие власть борются, как правило, с властной деспотией, поскольку для экс-бюрократа, эта такая форма организации власти, к которой он не допущен.
Существует и другой путь рекрутирования оппозиции.
Любая власть аморальна (Более подробно об этом см. в разделе "Мораль и власть" - "Что такое демократия?" http://www.viperson.ru/wind.php?ID=441712&soch=1)). Поэтому нигде в мире нет дефицита явлений и фактов, которые могут питать и в практике питают моральный по своей сути оппозиционный порыв.
Ярчайшие факты властных аморальных проступков и преступлений, несправедливости и жестокосердия формируют резко негативное отношение части общества к власти. Возникающий в этом случае разрыв между альтруистическим порывом индивида утвердить приоритет десяти заповедей в политике и возможностями данное стремление реализовать, формирует его оппозиционную по отношению к власти позицию.
Безусловно, что каждый оппозиционер первичным импульсом для перехода в позицию противостояния декларирует моральную ущербность власти. Хотя это и не так, и основную часть оппозиционеров составляют жаждущие именно власти, а не торжества морали, но сущность генезиса оппозиции от этого не меняется. Оппозиция формируется на базе несоответствия между осознанной ее адептами потребности в изменении системы управления обществом и располагаемыми ими возможностями для достижения этой цели.
Есть еще одна существенная особенность, свойственная оппозиции. Оппозиция должна быть легальна. Именно поэтому она "oppositio - иная позиция", а не заговор.
Можно с академическими целями достаточно долго и подробно препарировать оппозицию. Она бывает разная: активная и пассивная, элитарная и массовая, финансовая, инспирированная, радикальная и системная... Но это все детали и нюансы. Главное в том, что существование власти (иерархии), подразумевает обязательное существование и оппозиция (подпирающих снизу).
В реалиях, ни в одном из государств мира, при любых формах общественного устройства, принципиально не может быть создана ситуация, страхующая власть от возникновения оппозиции.
Это самые общие положения. Они применимы к любому обществу и к любой стране. Наша же задача рассмотреть феномен российской оппозиции. Поэтому, в соответствии с принятой ранее методой, нам придется проанализировать сущностные особенности государственной власти именно в России.
Государственность по-российски. .
Думаю, что это не надо доказывать: исторические корни государственности в любой стране определяют конфигурацию ее современной кроны.
Великая Хартия Вольностей 1215 года, с ее знаменитым: " Ни один свободный человек не может быть, арестован, содержаться под стражей, лишен своих земельных угодий, объявлен вне закона или сослан без законного судебного разбирательства, которое осуществляется особо назначенными людьми или по закону государства" и сегодня имеет юридическую силу в Великобритании.
Мы не поймем сути американской государственности, если не учтем, что в ее основе кроме "Билля о правах", лежит геноцид индейцев, рабство и Куклус-Клан.
А чем славна и особенна российская государственность?
Почему Россию нельзя "понять умом", в чем уникальность российской власти, и есть ли она?
Да, российская государственность уникальна. Это единственный в мире феномен государства построенного по принципу интровертной колонии.
Все началось с татаро-монгольской Орды.
Принципиально важным в поведении татарско-монгольских завоевателей явилось то, что они не уничтожили, не искоренили, а приручили российскую элиту того времени. Черты, которые несла (и несет?) властная каста Московии, были определены тем, что изначально она являлась исполнительным органом Золотой Орды по управлению покоренной Русью.
Орда приручала русских князей постепенно.
В XIV веке Орда отозвала своих "полномочных представителей" - баскаков. Таким образом, русским князьям доверили перейти на полное самообслуживание: они дань сами собирали и сами отвозили своему татаро-монгольскому начальству. В это время их боевые отряды участвовали в организованных Ордой походах, от Китая до Балкан.
Князья воспитывались: плели интриги, решая при помощи взяток и оговоров вопросы очередности получения ярлыков - жалованных грамот от ордынского хана на управление русским княжеством.
Так случилось, что наиболее проворными в этой школе оказались московские князья.
Они, как описал русский историк Василий Ключевский, начали с того, что стали "зоркими наблюдателями", они "...высматривают, что лежит плохо, прибирают это к рукам". Затем они из "мелкого хищника, из-за угла подстерегающего своих соседей", превратились в татарско-монгольских карателей, разгромивших вместе с войсками Орды в 1328 году тверских князей на стороне которых "было право старшинства и личные доблести, средства юридические и нравственные".
Правда, скорее всего, заключается в том, что, так называемое, татаро-монгольское иго никто на Руси не свергал. Не существовало здесь организованного элитой национально-освободительного движения. Золотая Орда, раздираемая внутренними противоречиями, сама постепенно сдулась, ослабла, тем предоставила "перерожденцам" все большую самостоятельность в управлении Русью, но неизменно, по ее поручению и от ее имени.
Никто из современников не воспринимал ни Куликовскую битву (1389г.), ни "стояние на Угре" (1480г.), как освобождение от зависимости. И только в 1502 году крымские татары, захватив и разрушив столицу Золотой Орды, перебили и хана, и всю его многочисленную семью, и тем самым лишили московских князей традиционного удовольствия поездок с данью за ярлыками.
Да, перестал после такого "освобождения" ездить московский князь на утверждение в своей должности к хану, но поборы не уменьшились, жизнь простолюдина от этого ни на иоту лучше не стала. Все осталось, как прежде.
Иго сгинуло, а система управления необъятной враждебностью осталась. Власть, сохранившая свою карательную по отношению к русскому народу суть, не могла при таких условиях измениться качественно. Пропасть между властью и подданными после татар не уменьшилась ни на миллиметр.
Так история выпестовала тот управленческий феномен: предавшую родину и народ касту - российскую властную элиту.
Так была создана страна-колония, в которой роль метрополии играла традиционно враждебная населению элита, а колонизирован был русский народ.
Не случайно в России долгое время была, власть, общество и еще нечто многочисленное живое, прямоходящее и говорящее, что общество почти не отличало от фауны. Этим "нечто" столетия торговали, в прямом и переносном смысле, единоверцы. Но и после отмены крепостного рабства, много расширившись во все стороны света, Россия осталась особой, отличающейся от всех прочих стран, формой государственного устройства - обращенной внутрь себя социальной колонией, без привилегированной нации.
Россия веками поддерживала сложившуюся во времена Орды систему "властной вертикали". Ее стержнем являлась враждебная абсолютно бесправным аборигенам, подавляющая, паразитирующая, держащаяся на терроре власть.
Но именно такая система управления позволила России достигнуть величия.
"Крепость", в которой находился трудовой ресурс нации - "подлый" (простой) крестьянин, позволял поддерживать не обремененное нормами закона, изъятие создаваемого им продукта, на уровне, обеспечившем запросы элиты и для достижения целей обороны и экспансии.
Опережающий Россию, европейский переход к иным моделям государственного устройства стал возможен не только в иных исторических традициях, но и в более благоприятных природно-климатических условиях.
Проходили годы, осуществлялись реформы управления, но изначальное деление на метрополию - элиту и колонию - народ, оставалось неизменным. Внешние атрибуты колонии со временем поизносились, элита престала говорить преимущественно по-французски, но суть отношений, определяющих специфику российской империи, это не поменяло. Колония в основном и главном оставалась прежней, рожденной карательными походами отрядов Калиты и Ивана Грозного на русские города.
Но любой колониализм, как показывает практика, явление временное.
В ситуации резкого обострения противостояния колонии и метрополии, небольшая группа людей, открыто призывавшая к поражению страны (т.е. элиты?) в войне, фактически находившаяся на содержании у врага, смогла возглавить освободительную, по своей сути, борьбу а, победив, составила основу новой элиты.
Сегодня нам понятно, что в той России большевики закономерно пришли к власти. Они направили потенциал освободительной борьбы в естественное русло потому, что вожди пролетарской революции реально предоставили народу возможность сбросить колониальное по своей сути ярмо. Они оказались единственными, пожалуй, со времен Емельяна Пугачева, кто сам, не усложняя ссылками на нормы права, дал абсолютно конкретные ответы на самые злободневные вопросы. Большевики не откладывали их решение на завтра или послезавтра. Именно сегодня, именно сейчас. Это не только по-революционному, но и очень по-русски.
На обломках Российской империи В.Лениным и его последователями было возведено могучее "негосударство". Это строение лучше всех охарактеризовал президент США Р.Рейган, назвав это сооружение "империей зла".
И дело здесь не только в способах создания этой, принципиально отличной от государственной, формы управления. Массовые убийства, геноцид в отношении целых социальных групп и неприкрытый грабеж, лежавшие в основе формирования "нового общества", впечатляли своими масштабами, но не прибавили ничего нового к методам, освоенным человечеством задолго до 1917 года.
Принципиальной особенностью советской власти, не позволяющей считать ее в полной мере властью государственной, являлось полное отсутствие у нее какой-либо реальной правовой базы. Существование такой основы имитировалось, были и законы и кодексы, но их действие носило абсолютно необязательный, выборочный характер. СССР не имел ни одного закона, действие которого нельзя было бы отменить решением партийного органа или просто игнорировать. Общепринятой практикой являлось законодательное оформление действий органов управления post factum.
СССР пытаются представить апофеозом бюрократического государства или ренессансом феодализма. Это серьезная ошибка. Наиболее точным аналогом Советской власти является система управления преступным организованным сообществом. Главное сходство - в безраздельном господстве цели, и в том, что окончательная оценка происходящего ("хорошо" - "плохо") зависит от узурпировавшего исключительное право на это, высшего, самовоспроизводящегося органа. В одном случае он назывался "политбюро", в другом - "сходняком". Такая форма идеально походит для управления объектом, в нашем случае - обществом, находящимся в перманентно-экстремальном состоянии и не собирающимся из этого состояния выходить.
Из всех известных социально экономических формаций ближе всего к власти Советов стоят азиатские деспотии.
Экстремальное состояние общества характерное для периодов разрушительных природных катаклизмов, обороны или агрессии, естественным образом вызывает деспотическую форму управления. При этом не важно, какая формация на дворе - рабство, феодализм или капитализм. Именно деспотия, принимающая различные организационные формы, обеспечивает повышение выживаемости общества в экстремальный период за счет резкого повышения оперативности управления и возможности концентрировать ресурсы для решения первоочередных задач.
Экстремальность порождает деспотию. Но и деспотия, первоначально возникающая, как реакция на экстремальность, способна инспирировать, симулировать, иными словами - имитировать, условия, оправдывающие ее существование. Способы могут быть различными, от навязывания обществу глобальных проектов, наподобие строительства пирамид, до перманентного обновления списков внешних и внутренних врагов.
Репрессии 30-50-х годов, являлись не только частью процесса создания сталинской номенклатуры, но и формой демонстрации реальности экстремального состояния, так необходимого для укрепления деспотического режима. Это достигалось путем постоянного нагнетания страха и поддержания высшего уровня морального напряжения у живущих в стране победившего социализма.
Устойчивость этого сооружения впечатляла многих.
Людей истязали трудом, уничтожали миллионами, лишали элементарных благ и свобод, а вся страна радостно пела о том, что другой такой - "где так вольно дышит человек" - нет!
Парадокс? Нет.
Коммунистическая система дала народу то, чего он в этой стране был лишен веками - самоуважение. Точнее, она подарили жителям СССР иллюзию собственного достоинства. Парадоксально, но, пересадив огромную часть населения страны в лагеря и тюрьмы, Сталин снял у жителей СССР веками существовавшее у них ощущение колониальной зависимости. Сталин "со товарищи", врал всем и каждому о его высоком предназначении, о неизмеримой ценности и важности всего, что им делается сейчас и еще более того, что будет сделано. Была создана иллюзия массовой всеобщей элитарности по признаку места жительства (СССР, Москва, Ленинград) и роду занятий (военный, шахтер, ткачиха ....).
И его любили истово. Любили, а некоторые и сегодня любят так, как в этой стране, не любили никого. Человеку, которому еще двадцать лет назад давали пинка под зад, если он случайно оказывался в вагоне первого класса, в Стране Советов предоставлялась возможность искренне поверить в государственное признание своей исключительности и избранности, поверить в свое высокое предназначение.
А в вагон первого класса он теперь попасть не хотел, поскольку за его посещение одним пинком он бы не отделался.
Крайне интересно, что советская власть, родившаяся на отрицании изначального принципа построения российской государственности, разбившая в пух и прах все внешние атрибуты той интровертной колонии, в которую была превращена Россия, в конечном итоге выродилась в абсолютно тоже самое.
По мере того, как в СССР исчезали наиболее одиозные элементы "негосударства", медленно, но верно советская элита приходила в состояние метрополии, безжалостно эксплуатировавшей и подавляющей колонию, состоящую из граждан своей страны.
Корни российской государственности, находящиеся, конечно, в Москве, стойко перенесли все эксперименты, производимые с кроной.
Попытка Петра I посадить новое дерево на брегах Невы закончилась тем, что оно было быстро привито. При этом привоем оказалось определяющая ветвь государства - его старая элита.
Срубленное в 1917 году, казалось бы "под самый корешок" древо российской государственности, в конечном итоге возродилось в новом обличии, но в прежнем, колониальном качестве.
История еще раз переломала российскую государственную машину, теперь уже в советском исполнении.
Что-то изменилось?
Нет.
Между элитой и народом - пропасть. Действительно: "от осины не родятся апельсины".
Оппозиция по-российски: системная оппозиция.
Если попытаться экспертным путем определить долю системной оппозиции в силе, противостоящей власти, то на неё вряд ли придется пять процентов.
Системная оппозиция, явление для России достаточно экзотическое.
В тысячелетней истории страны возможность легально, открыто и гласно, заявлять о несогласии с властью, представлялась народным избранникам, в общей сложности не более четверти века.
Сегодня системная оппозиция представлена тремя партиями: КПРФ, ЛДПР, Свободная Россия и группами их общественной поддержки.
Оппозиционность ЛДПР в полной мере соответствует её политическому содержанию - т.е. ничтожна.
Жалкие оппозиционные всхлипывания эсеров по незначительным поводам, полностью определяются тем смыслом, который был вложен в эту партию, при ее создании. Она явилась плодом реализации жгучего желания собрать и отправить в единственно правильном направлении лучших из тех, кому не нашлось места в фешенебельном скором экспрессе "Единая Россия". Набился вагон. Вагон оказался почтово-багажным.
Коммунисты - действительно системная оппозиция. Они отрабатывают мандат, выданный им той, достаточно большой частью нашего общества, которая считает возможным и необходимым реанимировать СССР во всех его проявлениях.
Именно это обстоятельство, в сочетании с дефицитом интеллектуального потенциала и отсутствием харизмы у лидеров КПРФ, не позволяет этой команде "вечно вчерашних", найти свое место во все более ощущаемом во всем мире процессе возрождения левой идеи.
В мире, в котором мы живем, существует только один абсолютный закон - в нем нет ничего абсолютного. В нем нет ничего абсолютно черного или белого, абсолютно плохого или хорошего.
Крушение коммунистической системы на рубеже нового тысячелетия воспринималось, как торжество свободы и прав человека. Многим казалось, что открылись блестящие перспективы создания всемирной системы человеческого благоденствия. Прошло с тех пор уже немало лет, но как изменились общественные настроения. От былой эйфории не осталось и следа.
Коммунизм отступил и, в полном соответствии с известными законами борьбы, победившая сторона - либерализм, осуществляет экспансию вширь и вглубь.
Сегодня либеральные идеи, представления и методы, построенные на их основе, мощно усилили свое присутствие во всех областях человеческой деятельности, вытесняя им противоположные. Правда, благостное отношение к этой стороне глобализации несколько омрачают последние события, связанные с разверзшимся над миром экономическим кризисом.
И сегодня мы наблюдаем интереснейшую картину - либералы сами, своими, можно сказать, руками строят коммунизм, национализируя, в том числе, и святая святых капитализма - банки. Осталось захватить почту и телеграф и можно рапортовать - всемирная коммунистическая революция, о необходимости которой говорили большевики - свершилась!
Таким образом, бытующее представление о том, что спор, между двумя вариантами миростроения, составлявший основную интригу ХХ века, окончательно и бесповоротно решен, скорее всего, ошибочно.
Считается, что коммунистическая идея много моложе либеральной. Свободный рынок изначально формировался еще во времена борьбы с феодальными канонами и ограничениями. Победив в ней, либерализм достаточно быстро заявил о себе пороками, изобличению которых К.Маркс посвятил "Капитал".
В действительности, если отвлечься от идеологической "начинки", мы увидим, что в истории человечества, государственность начиналась с коммунистической, по своей сути, системы. Она была первой, реализованной при формировании азов государственности. В Древнем Египте, Месопотамии, Китае был создан именно "коммунизм", если понимать его, как систему управления, обеспечивающую абсолютный примат интересов государства, полное подчинение личности управляющей системе, выстроенной ради достижения некой высшей цели. Такой целью могло быть, и было многое: строительство Пирамид, Великих стен, мировое господство...
Либералов можно условно назвать "естественниками", в основе их идеологии лежит постулат: нельзя мешать человеческому естеству. И если время - лучший врач, то с позиций либерализма у этого врача для экономики есть одно, но крайне эффективное лекарство - свободный рынок.
Коммунисты - "искусственники", их идеал: экономика, направляемая искусной (но и жесткой) рукой.
В основе либеральной хозяйственной системы лежит экономическое целеполагание: целью всех хозяйствующих субъектов является получение дохода (прибыли), Не сложно заметить, что последовательная реализация этой цели, до возведения ее в абсолют, предполагает максимальное ограничение размера средств выводимых из хозяйственного оборота. Со временем выяснилось, что в своей комбинации пороки либеральной экономики концентрируются в разрушительных кризисах перепроизводства.
Перестроившись, либерализм подарил миру иную напасть - кризис перепотребления. В его основе лежит то же самое: изначально присущее идее либерализма стремление к ничем не ограниченной наживе.
К.Маркс и его последователи исходили из того, что либерализм в хозяйственной сфере порочен и исторически ограничен. Но попытки конструировать нечто иное, принципиально "правильное" всегда заканчивались утопиями различного вида и сорта. И в трудах классиков коммунизма есть некие вымыслы по поводу строительства искусственной системы хозяйствования, наподобие упразднения денежного обращения. Но в этих произведениях нет (и не могло быть) ни одной идеи, которая была бы пригодна для реализации в, так называемой, практике коммунистического строительства.
Это факт. Но он не означает, что патернализм, как основополагающий принцип построения государства годен только для свалки истории.
Считается общепризнанным, что крушение социализма, как экономической системы, связано с перенапряжением экономики СССР в гонке вооружений. Это - правда, но это - не вся правда. Для понимания причин такого итога не менее (а может быть и более) существенен то, что реализованная в нашей стране коммунистическая идея основывалась на вульгарном представлении о возможности построения экономики работающей без потерь, вызываемых конкурентной борьбой. В результате была создана внеконкурентная система, превосходящая все известные аналоги по способности масштабного вовлечения ресурсов в хозяйственный оборот, и обладающая при этом уникально низким (если не отрицательным) коэффициентом полезного действия.
Говорят, что крайности сходятся.
Две принципиально различные хозяйственные системы, оказались едины в том, что последовательная реализация заложенных в них принципов приводила в формированию колоссальных внутренних диспропорций. Для одной - они оказались фатально разрушительными, другая - смогла приспособиться.
Но с крушением экономики "мировой социалистической системы", коммунистическая идея окончательно не умерла. Расправившись в свое время с НЭПом по мотивам идеологической несовместимости, коммунистическая идея продолжает реально существовать в усеченном виде, благодаря прививке либерализма, произведенной экономике Китая. Пульс коммунистической идеи, основанной на полном подчинении экономики идеологическим, в основе своей - социально-ориентированным догматам, бьется и во всесокрушающем движении антиглобалистов.
Либеральная идея так же не избежала потерь. Свобода в экономической сфере сегодня не беспредельна, законодательные регламенты введены везде и всюду. Речь можно вести только о различиях в ограничениях экономической свободы, характерных для стран с рыночной хозяйственной системой.
Пройдя через испытания практикой, заплатив тяжелую цену за приобретенный опыт, цивилизованное, по европейским стандартам, человечество пришло к пониманию своего права на ограничение абсолютной свободы в экономической сфере.
Свобода предполагает ответственность. Ответственность свободного предпринимателя - идеала либералов, распространяется на текущие результаты его деятельности. И отдельный предприниматель, и крупная корпорация не несут во всем объеме риски, связанные с отдаленными и косвенными последствиями их коммерческой деятельности. Негативные явления, порождаемые нерегламентированной конкурентной борьбой, например, могут распространяться на всех членов общества. Именно эти обстоятельства дают обществу моральное право на введение регламентации, не только побуждая, но и прямо ограничивая хозяйствующие субъекты при выборе вариантов их экономического поведения.
Но это щит.
Есть и противостоящий ему меч.
Человек, в отличие от рыбы, ищет, где лучше. А предпринимателю (при прочих равных) лучше там, где государственное регламентирование минимально. Именно с этим связано формирование мощного стимула к выходу, в первую очередь крупнейших корпораций, за пределы действия национальных правовых норм, жестко ограничивающих степень свободы их хозяйственной деятельности.
Идеальная либеральная экономика - экономика ничем не регламентированного рынка стремится к самосохранению и развитию именно в таком качестве, путем глобализации. Стремление выйти из-под общественного контроля, не успевающего за скоростью расширения возможностей и создания нового инструментария для извлечения коммерческого дохода, является одним из существенных стимулов к глобализации экономической сферы деятельности человека.
Мера ответственности транснациональных корпораций должна соответствовать уровню их потенциального влияния на процессы, происходящие в мире. Естественное развитие интернациональных экономических связей и массовый выход хозяйствующих субъектов за границы государственных законодательных регламентов, сегодня сопровождается формированием международным сообществом новой юридической базы мирового экономического порядка. При этом, агрессивные действия антиглобалистов не дают ослабить внимание к социальной составляющей этого процесса.
Как показывает практика, дозированные прививки ослабленного штамма коммунистической идеи для эффективного социально-экономического развития общества бывают полезны. Опыт Китая показывает благотворность и обратного процесса.
Но коммунистическая оппозиция в России крайне далека от того, что бы представить обществу целостное видение сбалансированной, без идеологических перехлестов социально-экономической модели Российского государства.
Да и весьма сомнительной представляется сама идея рассматривать Зюганова & К? в качестве эскулапов, вообще пригодных для того, что бы оздоровить российскую общественно-экономическую систему.
Оппозиция по-российски: внесистемная оппозиция.
Внесистемная оппозиция, в отличие от легальной, парламентской, в той или иной форме, присутствовала в нашей истории всегда.
В реальной жизни внесистемная оппозиция представляет собой комбинацию двух сегментов: внутривластного и вневластного.
Оппозиция внутри власти, как правило, скрыта от взора постороннего наблюдателя. Она существует в умах и деяниях тех представителей власти, которые оказываются не в состоянии реализовать данные им императивные полномочия для достижения своих материальных, статусных или политических устремлений.
Этот, очень тонкий элитарный оппозиционный слой, потенциально способен трансформироваться в противовластный заговор.
Но заговор - это уже не оппозиция. Заговор это извращенная форма гражданской войны. Власть в России всегда совершенно обоснованно боялась заговоров, поскольку именно заговорами решалась судьба нашей страны на протяжении всей ее истории. Типичным и наиболее близким к нам примером, является формирование группы высших сановников советского государства, организовавших отстранение Н.С. Хрущева от власти в 1964 году.
Теория заговоров и сегодня крайне востребована во властных кабинетах во всем мире.
Потенциал заговора - внутривластная оппозиция, в той или иной мере присутствует в любом государстве. И.Сталин далеко не первый, из властителей России и мировых лидеров, который возвел борьбу с коллегами в основу своей внутренней политики. Выстраивание деятельности, с учетом силы внутреннего противостояния, является важнейшим элементом руководства в любой системе государственного управления, Это относится и к странам, обладающим демократическими атрибутами самого высокого уровня и достоинства. История отношений Тони Блэра и Гордона Брауна - живой и наглядный тому пример.
Действия внутренней оппозиции или потенциальная опасность ее возникновения являются теми реальными ограничениями, которые (наряду с иными) определяют ширину маневра, доступного высшей государственной власти. Это положение актуально во все времена и для всех правительств.
Оппозиция внутри власти - явление всеобщее, но степень ее распространения тем больше, чем ниже уровень достигнутого в стране внутриэлитного консенсуса, и, следовательно, демократии. Именно с этим обстоятельством связана бытующая (не только в России) практика заполнения высших государственных постов по принципу "личной преданности". Привлечение, родственников (в условиях диктатуры - это абсолютное правило), сокурсников, сослуживцев, соседей по дому и даче - является хотя и слабой, но все-таки страховкой от внутривластного бунта или заговора.
В России все, как обычно и много проще, и много сложнее.
Сама идея, выстраивания властной вертикали (а первенство в ее создании в России несомненно принадлежит Петру Первому) отражает глубокое понимание пагубности для судеб государства внутривластного противоборства. Именно такая борьба всех против всех была характерна для периода от позднего Горбачева до позднего Ельцина. Несомненно, что осознание этого факта влияло на формирование той внутренней политики, которую реализовал В.Путин, будучи президентом России.
Провокационные по своему смыслу разговоры о грядущем (ожидаемом, неизбежном или возможном) противостоянии В.Путина и Д.Медведева являются ничем иным, как попыткой реанимировать внутривластный оппозиционный конфликт эпохи Ельцина. Наличие мощной внутривластной оппозиции дает хоть какой-то шанс оппозиции вневластной: она получает потенциальную возможность примкнуть к "падшему ангелу", коим в свое время оказался и сам Ельцин. Не внешние, практически ни в чем не изменившиеся, атрибуты свободомыслия, а существование ярко выраженной внутривластной борьбы, определяет отношение вневластной оппозиции к эпохе Ельцина. В независимых СМИ это смутное время принято называть "кратковременным периодом расцвета российской демократии".
Решив проблему расстановки высших сановников самым традиционным способом: "лично преданные - вперед", Путин освободил свой корабль от мин самого разного калибра (? la Касьянов, etc). Тем самым, федеральная власть со всеми ее ветвями, оказалась достаточно консолидирована.
Однако, внутреннее устройство российского государства, являющегося федерацией, продолжающего традиции интровертной колонии, с явно выраженным гипертрофированным центром, постоянно воспроизводит внутривластную оппозицию на субфедеральном уровне.
В настоящее время самой серьезной оппозицией государственной власти в России является сплоченная, хотя и стихийным образом выстроенная "СИСТЕМА".
В августе 1989 года произошло событие, сопоставимое с освобождением крестьян в 1861 году. Исчезла "крепость" - номенклатурные списки. Охраняемые, как важнейшая государственная тайна, они в одночасье превратились в гору макулатуры. Вся номенклатура бывшего Советского Союза, ядро которой было сконцентрировано в Москве, одновременно оказалась свободна, как ...ну, это кто как.
Свобода! Никто не вызовет и не лишит.
Правда лишились все и разом. Как крепостных крестьян освобождали без земли, так и бюрократов отпускали на волю без собственности.
Вот из них, умеющих писать бумаги, сплоченных родственной судьбой и единой проблемой выживания в новых условиях, и сложилась система.
Система, это мозаика спонтанно соединившихся осколков партийно-советско-комсомольской-хозяйственной номенклатуры, рассыпавшейся после того, как ей сделали обрезание ее неприлично торчащего высшего звена.
Система - это не только сонм бюрократов, она много шире. Но бюрократия в системе играет свою, решающую и определяющую роль.
Исторические корни системы очень глубоки.
Большевики сняли скальп власти с Петербурга и приладили его к Москве. Московское мелочное мещанство и второсортная интеллигенция были частично (больше по производственной необходимости) амнистированы новым режимом и приросли, прижились к новой власти, находясь по отношению к ней в состоянии глубочайшего неприятия. Сформировался феномен привластного латентно оппозиционного московского сообщества: чиновнички, делопроизводители, столоблюстители, обслуга разного рода и названия - советский МОП (младший обслуживающий персонал). Именно тогда закладывались основы нынешней системы. Советский МОП дрожал, но действовал, выхватывая что-то где-то. Облагороженный и возвышенный властью суровыми ограничениями на переселение жителей иных регионов в столицу, московский МОП сформировал некую пародию на элиту, тускло сияющую отражением кремлевских (и пониже), обслуживаемых им, бонз.
Так сформировался, живой и по сей день, стиль, сложились, актуальные и сегодня, традиции.
Истоки современной системы нисходят к той части московской советско-партийной номенклатуры, которая не была избалована особыми привилегиями. Им не приносили. Они добывали. Именно тогда, в этих процессах выбивания и добывания, формировалась и укреплялась эта общность, сегодня объединяющая в себе бывших "вторых", "третьих" и дальше. Это пластилиновое множество, размножаясь и воспроизводя себеподобных, заполонило собою протоки, до мельчайших капилляров в теле власти на всех, включая и федеральный, уровнях.
Осознание личной приобщенности и кастовой защищенности цементирует систему. Уже не связанные между собой каким-либо регламентом партийных уз, элементы системы сохраняют общность, будучи переплетены паутиной, десятилетиями формировавшихся, проверенных и отточенных в различных ситуациях личных связей.
Своим внутренним строением система чем-то напоминает глыбу перемешанного цветного пластилина. Невозможно установить, где, в этом постоянно меняющемся клубке, начало, а где конец.
Находясь в постоянном движении, это роеподобное множество перестраивается в связи с каждым новым назначением, организацией и реорганизацией. Оно индифферентно к лозунгам, кожей чувствуя и опасность, и поживу. Единство, присущее этому множеству, превращающее его в систему, не позволяет определить, где проходит граница между бизнесом и бюрократией. Здесь даже коррупция, составляющая основу взаимного притяжения, носит своеобразный оттенок дружеской заимообразной помощи.
Воспитанники высшей партийной номенклатуры, они в свое время были ее лучшими рабами, а сегодня, оказавшись без "руководящей и направляющей силы", сбросили лицемерное пуританство, пользуются новыми возможностями, "зарабатывая" деньги. Дезорганизованные на некоторое время распадом СССР, они сориентировались, приободрились и многому научились: оставлять валюту за границей, говорить без бумажки, давать в долг государству государственные деньги, избираться и быть избранными, безоглядно разворовывать все и вся и многому, многому другому.
Сегодняшняя, сильно преобразившаяся и окрепшая после крушения коммунистического строя, система во многом напоминает пиратское братство. Здесь нет даже тени сомнения в их коллективном праве на грабеж любой мимо проплывающей собственности.
Эти флибустьеры океана государственных финансов увидели в событиях последовавших после августа 1991 года "перст Божий", указующий непременно на них, отрешивший от власти высший эшелон старой коммунистической номенклатуры, пробиться в который у подавляющего большинства не было ни малейшего шанса. Их естественное желание было поставить, здесь в процессе развития России, жирную точку.
Система отличается от того, что раньше называли номенклатурой. Иерархия присущая системе построена на других принципах. Не должность сама по себе, а возможность реального влияния на финансовые потоки, определяют место, занимаемое кем-либо в системе.
Система в период Ельцина представляла собой скорее не внутривластную оппозицию, а латентную власть. Это проявлялось в том, что она была в состоянии парализовать действия власти номинальной, если они противоречили ее интересам.
Президент Ельцин, постоянно испытывавший удушающие объятия аппарата, пытался бороться с засильем системы, превратив свою Администрацию в "проходной двор".
И не случайно, что при всех премьерах основным вопросом, вызывающим их тихую ярость, была и остается исполнительная дисциплина. Транспортировка не угодной системе бумаги из одного властного кабинета в соседний, превращалась порой в неразрешимую проблему.
Особо изощренно система противостоит своим "любимцам". Геннадий Бурбулис, мой старый товарищ, полюбился системе особо, к нему она обратила свою "первую любовь". Будучи человеком умным, Бурбулис на посту Государственного секретаря, быстро понял, что "есть власть некого аппарата" Не его, Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, а "некого".
Бурбулис неоднократно пытался выяснить: кто это? В своих воспоминаниях он пишет: "Это люди, фамилии которых никто из нас не знает. Я несколько раз пытался разобраться: вот проект указа, вот аппаратные поправки, которые полностью меняют его концепцию. Скажите мне, - спрашивает Бурбулис, - кто их внес? Мне говорят специалисты из юротдела. Но фамилии есть у этих специалистов, давайте их сюда, мы поговорим, почему так происходит? Нет, фамилий, как правило, не оказывается...".
Но это примеры проявления жестких методов работы системы. Есть у нее методы и помягче, но и они способны привести в чувство любого, покушающегося на ее интересы. Это - публикации, советы, мнения, намеки, записки, "результаты" социологических опросов, меморандумы, мнения анонимных источников. Главный смысл системы в том, что бы реализовывать свой основной принцип, объясняющий факт ее существования - влиять не прикасаясь.
Система постоянно находится в глухой оппозиции федеральной власти. Но это оппозиция не предполагает борьбы за овладение высшими эшелонами (опыт такой, правда, был, но полученный результат, не вызывает очевидного желания его повторить).
Система - сложный конгломерат. Её структура подвижна. Для решения общих проблем, при противостоянии федералам, она оказывается способной привлекать к себе региональные элиты, их лидеров.
Путин, добившись отмены выборов глав субъектов федерации, частично придушил внутривластную оппозицию, что является самым существенным его личным достижением и одновременно самым сильным ударом, который он нанес внесистемной оппозиции вообще.
У вневластной и внутривластной оппозиции сложная система взаимосвязей. Это определяется тем, что система не ограничена рамками трех ветвей власти. Она вовлекает в себя всех, кто так или иначе реально использует имеющиеся связи для решения своих проблем приватным образом в обход Закона. Поэтому в системе нашлось место и журналистам, и деятелям образования, науки, и искусства, и ...лидерам внесистемной вневластной оппозиции.
Российская оппозиция - другая страна.
В представлениях большинства россиян оппозиция, не имеющая отношения никакого отношения ни к одной из ветвей власти (внесистемная, вневластная), и является той, единственно достоверной формой, в которой может существовать это общественное явление. Если говорят: "оппозиция", то обывателю ясно о ком, идет речь. Это не Зюганов, это - Лимонов.
Такая оппозиция в той или иной форме присутствовала в нашей истории всегда и у нее сложная наследственность.
Российской государственность - изначально выстроенная в виде интровертной колонии - наложила тяжелую печать на мировоззрение той части интеллигенции и представителей свободных профессий, которая традиционно формирует не конституированную, существующую вне властных структур, оппозицию.
Можно сказать, что в России уникальная власть породила уникальную оппозицию.
Жесткое (иногда - жестокое) подавление всех проявлений инакомыслия, нашло свое отражение в том, что в России оппозиция могла изначально легализоваться только на том уровне, на котором выстраивала легитимность власть. Это конечно не мог быть уровень окружающей суверена элиты и, тем более, плебса. "Слова гневливые" царь выслушивал от божьих людей - юродивых. Только им традицией было позволено "пенять вины" самодержцу.
Юродивые на Руси - первые в ее истории вневластные оппозиционеры. Существо их социального положения - эпитеты "юрод" и "похаб" были синонимами в Древней Руси - полностью исключало возможность отождествлять их со статусной оппозицией. Они исполняли свою оппозиционную функцию абсолютно бескорыстно, исключительно в силу и в оправдание занимаемого ими общественного положения.
Будучи в обыденном сознании людьми "не от мира сего", юродивые рассматривались и властью и народом, как нечто особенное, уникальное. Юродивый в умах современников воспринимался как рупор высшей воли. Обличение царей и его приближенных было неотъемлемой частью юродства. Самое яркое свидетельство отповеди дает древняя летопись о беседе юродивого св. Николы с Иоанном Грозным. Никола поставил перед царем сырое мясо, в день Великого поста, и в ответ на отказ Иоанна: "Я христианин, и в пост мяса не ем", - возразил: "А кровь христианскую пьешь?".
Внесистемная оппозиция вне властного круга, оформившаяся изначально гражданским подвигом Радищева и Чернышевского в некое содержательно внятное, более-менее массовое общественное движение, традиционно воспринималась российской властью скорее, как проблема морали, нежели политики.
Основная и главная особенность России в том, что в ней не существовало и не существует традиций гражданской оппозиционной борьбы с властью. Традиции террора, силового противостояния, ношения мученического венца... - это было. А традиций диалога с властью - не было.
В России не существовало и практики гражданской идеологической борьбы общества (или его части) с властью. Не было российского Мартина Лютера, не было и Яна Гуса.
Борьба идей и позиций в России состоялась внутри гражданской оппозиции. Но не вне ее. Попытки затеять дискуссию с властью, конечно, были, но они не оказались востребованы обществом и заканчивались эмиграцией или ссылкой. Этот опыт напрочь отбил охоту у оппозиции дискутировать с российской властью.
Власть по сути своей, по ее имманентной функции организованного насилия (или его угрозы), противостоит народу. Но она имеет массу наработанных способов это скрывать.
У российской власти есть такой опыт. В России есть эта традиция.
В России власть искала и ищет единения с народом через головы тех, кто по своему социальному статусу стоит между ними. Царь-батюшка, добрый Ленин, мудрый Сталин, честный Андропов, решительный Ельцин, "свой в доску" Путин - эти сказочные персонажи постоянно "дежурят" в народном сознании.
Иллюзии подобного рода и насаждались, и сохраняются.
На этой основе сложилась, лишь изредка (но зато очень сильно) нарушаемая, российская традиция - народ власть поддерживает.
И если судить по уровню электоральной поддержки внесистемной оппозиции, то сформировавшееся мнение о том, что оппозиция маргинализирована, представляется весьма обоснованным.
Такой вывод был бы справедлив в любой другой стране, но не в России.
Дело в том, что российская внесистемная оппозиция находится вне того круга, который по всем социальным, юридическим, статистическим, каким угодно иным канонам образует российское общество. Оппозиция, территориально располагается в этой стране, но на самом деле, de facto существует в иной, и эта иная страна - или не-Россия, или другая Россия. Этот феномен напоминает то место на нашей планете, где темно-кофейные воды Риу-Негру не смешиваясь, текут рядом с мутной Солимоэс.
Можно признать, что внесистемная оппозиция образовала страну, выделившуюся, обособившуюся в России. Понимание этого факта многое меняет в оценке сложившейся ситуации и кое-что объясняет.
Специфика российских реалий в том, что здесь вопрос о статусе свободного гражданина (то есть гражданина имеющего внутреннее право на собственную позицию) стоял и стоит более жестко и решается совсем иначе, нежели в странах западных демократий. В среде питающей российскую оппозицию считается, что свободен лишь тот, кто отвергает власть и при этом не принадлежит к закабаленному народу. Это credo современной российской оппозиции, которое она, нисколько не стесняясь, широко афиширует. Она одинаково враждебна и к власти, и к народу России.
В отличие от европейской (американской) традиции, у российской оппозиции (в России это почти синоним политически активной части интеллигенции) нет ни малейшего умысла на поиск народной благосклонности даже в осязаемой перспективе. Эта электоральная благосклонность для нее недостижима, да и не нужна. У оппозиции иная технология достижения искомого результата.
Отношения с народом России внесистемная оппозиция строит, занимая позу брезгливого миссионера. Оппозиционеры искренне уверены в том, что народ, не принимающий посылаемого ему оппозиционного сигнала и не готовый по первому же их требованию смести существующий режим - погряз в ереси. Коллективная воля такого народа не может считаться источником власти. Поэтому на него не распространяются нормы демократии: выбор тех, кто променял свободу на колбасу - не легитимен.
Именно такое "объяснение" сущего позволяет российским оппозиционерам примирить внутри себя свое самоназвание - "демократы", с явным пренебрежением к нормам демократии.
В оппозиционной среде считается, что народ российский должен еще расти, и расти для того, что бы получить почетнейшее право поставить над собой деятелей, типа Б. Немцова. А он так это и заявляет: "люди, которые поддерживают меня ...люди достойные, приличные и образованные. Но если выяснится, что большинство ...с рабскими мыслями в голове, то тогда такой ...как я, им просто не нужен" (http://www.gazeta.ru/politics/2009/04/27_a_2980049.shtml).
"В России нет свободы слова" - пишут в своих творениях оппозиционеры. Вообще-то такие утверждения, легально распространяемые, в нескольких сотнях тысяч экземпляров федеральными СМИ, любой объективный и независимый наблюдатель должен был бы принять за проявление психического нездоровья авторов. А они, на самом деле, является ничем иным, как констатацией, скрытого от глаз непосвященного, факта. И для оппозиции это действительно - факт, поскольку средства массовой информации, говорящие об отсутствии свободы слова, находятся в той, другой, их стране, но не в России. А в посконной, сермяжной России свободных, в понимании оппозиционеров, СМИ действительно нет.
У жителей этой иной страны приняты другие критерии: в ней Россия - агрессор, а Грузия - жертва, Ходорковский - святой, а прокуроры - злодеи.
Население этой страны имеет иные предпочтения: они смакуют каждую неудачу России, радуются ее потерям и сквозь зубы в исключительных случаях признают ее победы. В оппозиционной среде совершенно естественно выглядит признание источником всех российских благ и достижений Бога (случая, цен на нефть...) и родником всей и всяческой скверны В. Путина.
И в межгосударственных отношениях не-Россия и Россия имеют разных врагов и разных союзников. И это происходит не потому, что население не-России предало интересы страны, выдавшей им паспорта. Они ничего не предавали, просто та Россия, которой руководят избранные народом Д. Медведев и В. Путин - это не их страна. Представления оппозиционеров о разумном устройстве нашей части цивилизации могут быть реализованы только при крушении существующего в России режима.
Но здесь присутствует трезвое понимание того, что крушение без внешнего воздействия недостижимо. И помощь оппозиционеры ищут, ждут и призывают.
Примеры?
"Их есть у меня".
В.А.Рыжков - краса и гордость российской оппозиции, в феврале 2007 года завил в The New York Times:
"Когда цены на нефть выросли, реформы замедлились, Россия стала более закрытой страной, а ее экономика - более ориентированной на государство. В прошлом году мы наблюдали рекордно высокие нефтяные цены и полное отсутствие реформ. Именно из-за этого Freedom House в прошлом году объявил Россию `несвободной страной`. Поэтому вот вопрос к вам, американцам: когда эти цены снизятся? Для нас, российских демократов, это единственная надежда".
Цель оппозиционеров (возможно и не вполне осознаваемая каждым из них) заключается в реставрации интровертной колониальной системы в России. Они морально готовы занять место элиты, образующую будущую метрополию. Она-то и переустроит страну, воспитает, выбравший не тех, кого следует, а потому "спятивший" народ.
Как этого достичь?
Сложный вопрос.
Для начала мягко и ненавязчиво вбрасывается мысль о благотворном влиянии оккупации страны-недоросля, державой с более высоким уровнем развития демократических институтов. Журнал "Коммерсант-Власть" в самых радужных тонах описывает исследования, подтверждающие благотворность импульса, заданного французской оккупацией странам Европы в XIX веке. (N16-17, 2009г., С. 40-41).
Или Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ, 22-23 марта 2008) "исследуется" вопрос: "Что бы Россия выиграла, если бы отказалась от самостоятельной внешней политики?"
Но это планы на отдаленное будущее.
Относительная экстерриториальность российской оппозиции хотя и сложная, но понятная конструкция. В мире известны и более радикальные варианты, где противостояние непримиримой оппозиции и власти выливается в вооруженную борьбу.
Подобные существующей в России, формы противостояния власти и оппозиции характерны для стран с не устоявшейся политической системой.
История России, давшая пример существования враждебной народу, опирающейся на иноземный диктат, власти создала прецедент, повторение которого и является целью вневластной внесистемной оппозиции. Отсюда и методы, из этого и технология достижения цели, основывающаяся на постоянном педалировании противостояния России со странами традиционных демократий.
России в кои-то веки повезло: эксперимент с цветными революциями поставлен не над ней. Сегодня ни у кого не возникает и тени сомнения в том, что если оппозиция получит власть, то она не предложит россиянам никакой другой формы общественного устройства, кроме точной копии сегодняшней полу-демократии. Перед ней встанет жесткая проблема - обеспечение самосохранения (уже в новом, элитарном качестве) во враждебном окружении. И решать ее придется теми же самыми, веками проверенными в России методами.
О мере имманентной демократичности оппозиции можно вполне судить хотя бы по тому, насколько плюралистично рассматриваются события и даются оценки в контролируемых ею СМИ,
Единственное, что оппозиция, преобразованная во власть, сможет сделать, так это снизить градус международной критики России за счет демонстрации прозападной лояльности. Но и это будет явлением временным.
Западу не нужна демократическая Россия.
Западу не нужна любая Россия.
Запредельная оппозиция.
С позиции власти оппозиции никогда не бывает мало.
Ее всегда много.
Оппозиция везде и всюду.
А для России даже за пределами страны находится "запредельная" оппозиция. Здесь речь в основном пойдет не об окапавшихся в Лондоне и Тель-Авиве, бежавших (как заметил Жванецкий: "они говорят от ФСБ хотя, точнее - от МВД") деятелях. Их возможности и влияние постепенно сходят на нет. Речь пойдет о том, что российская власть постоянно испытывает мощный прессинг со стороны зарубежных СМИ и общественного мнения, рупором которого выступают западные интеллектуалы. В условиях реальной глобализации эти процессы прямо встраиваются в оппозиционное движение России, смыкаются с ним, направляют его. Влияние запредельной оппозиции значительно. Может быть более значительно, чем внутренней оппозиции. И здесь внесистемная российская оппозиция помогает и способствует, работает "на подхвате".
И надо признать, что сделано уже многое: в сознании среднестатистического западного обывателя, Россия в последние годы стабильно является врагом N1.
В своем неуёмном стремлении "поставить Россию на место", западные СМИ давно перешли все нормы приличия, используя способы и методы позволительные лишь на войне, в данном случае - информационной. Чего стоят такие пассажи, как этот: "Зло вернулось на землю, и оно говорит по-русски..." - Sueddeutsche Zeitung.
И этого "добра" в мировом информационном пространстве много. Даже с избытком.
Утрированно негативный фон, которым рисуют нашу действительность западные СМИ, сопровождается демонстрацией пикирующих едва ли не в запредельные области рейтингов страны, составленных в разнообразных оценочных компаниях: по уровню свободы СМИ, коррупции, демократии...
Вопрос о том, является ли объективность элементом демократии, когда это касается России, перед общественными деятелями и редакциями ведущих западных информационных агентств не стоял и не стоит. Вал хамства и предвзятости в отношении нашей страны вышел из-под контроля разума и заметен не только нам. Сэр Тони Брентон (посол Великобритании в России), в газете The Financial Times, отметил, что западные СМИ демонизируют образ России, в котором "часто очень трудно узнать страну, какой видим ее мы, кто в ней живет и любит в ней находиться".
Почему это происходит?
Отношение к России в мире лишь отчасти детерминировано характеристиками процессов в ней протекающих и позицией занятой руководством страны на международной арене. Более существенно то, что Россия в западном сознании играет роль "плохого парня" в приличной компании. И эту роль у нас заберут только в том случае, если для неё найдется другой, более яркий исполнитель.
И ни в каком ином.
Сегодня еще живы те, кто помнит, что роль "плохого парня" играла Германия.
Так устроен этот мир, что самооценка как отдельной личности, так и общества, полностью зависит от признаваемых нами характеристик нашего окружения. Белым и пушистым ты можешь ощущать себя только на фоне грязного и вонючего соседа. И если выясняется, что он не грязный и пахнет вполне сносно, то и ты уже не такой белый и не совсем пушистый. И для того, что бы уверенно чувствовать себя демократом абсолютно необходимо иметь рядом пример тоталитарного свойства.
Роль внесистемной оппозиции в этом процессе проста и понятна - формировать информационные поводы.
В речах лидеров оппозиции, внутренний мир России рисуется красками, позаимствованными у авторов инсталляций, демонстрирующих публике продукты человеческой жизнедеятельности. Заголовки типа: "Два клоуна подтираются конституцией", не только отражают сохранение в оппозиции рудиментов юродства, но и провоцируют власть. Авторы подобных заголовков совершенно искренне хотят немножко "пострадать" от рук ненавистного режима. И они также вполне искренне обижаются на то, что режим их игнорирует, не заточая в узилище. А власть терпит - иное грозит постоянно дежурящими ответами со стороны партнеров и союзников внесистемной оппозиции. Поправку Джексона-Веника никто так и не отменил.
Внешняя, за пределами страны, оппозиция неприятна российской власти, особенно если она находится на Западе.
Дело в том, что российская элита обладает чувством вселенской неполноценности.
Ей почему-то постоянно хочется западного признания.
Реакция Запада - высшее мерило: в этом молчаливо едины и власть, и оппозиция.
Традиционно научный, спортивный, музыкальный, литературный, да впрочем, любой большой успех в России не бывает полным, пока он не подтвержден признанием Запада.
Не являются в этом отношении исключением и наши политические деятели.
Екатерина Вторая была первой из тех, кто сознательно стремился к формированию в западном общественном мнении своего позитивного имиджа.
В период достижения пика своей неограниченной власти и могущества Екатерина баловалась перепиской с корифеями европейского просвещения, вводя их, мягко говоря, в заблуждение по поводу существующего в России порядка вещей. И надо признать, что ее сказки о просвещенном абсолютизме имели большой успех. Русский историк В.Ключевский отмечал, что в переписке императрицы с Вольтером "оба корреспондента не щадили комплиментов друг другу". Екатерине наверняка было приятно на фоне общей пресыщенности ощущать восхищение лучших умов Европы.
Правда, это не помешало Екатерине уничтожить изданные в России сочинения Вольтера, как только полыхнула Французская революция 1789 года.
Знала матушка императрица всему меру, потому и была Великой.
Так зарождалась болезнь, рецидивы которой мы обнаруживали у нас в разные времена.
Год 1985. Неестественно, для развитого социализма, молодым, трон Генсека КПСС занимает, имеющий два высших образования М.Горбачев.
Императорам российским не снились возможности, которыми располагали Генеральные секретари этой общественно-политической организации. Было у них все: любовь и преданность собственного народа, восхищение прогрессивного человечества, и семга с хреном, и очередная революция, тлеющая, заботами соответствующих служб, в каком-нибудь уголке Земли.
Но слаб человек и неуемны его желания - всегда хочется еще и еще чего-то. Конечно, можно было наградиться не пятью, а шестью или даже семью Звездами Героя. Но, право, это не могло удовлетворить запросов молодого, по-своему прогрессивного, Генсека.
Но все равно чего-то хотелось...
Чего?
Захотелось присовокупить к уже имевшемуся восхищение непрогрессивной, ароматно загнивающей части человечества, его лучших умов. Резкие и язвительные статьи, выступления в западных СМИ - их, конечно, можно было бы и не замечать. Но ведь лучше, когда тебя хвалят, тобою восхищаются... Это дорогого стоит. Особенно в России.
Для этого, казалось, нужно было совсем немного - продемонстрировать некие элементы модерного просвещенного абсолютизма: ложечку гласности, щепотку выборности...
Миша Горбачев постигал азы ремонта на комбайне, которым он руководил в 14 лет. Тогда, скорее всего ему приходилось пользоваться кувалдой. Тоталитарную советскую систему, которую он решил отремонтировать в конце своей блестящей карьеры, не то что бы кувалдой, пинцетом трогать не рекомендовалась - шестерни, прикипевшие на крови миллионов, делали ее неремонтопригодной, а уж рационализаторские предложения по любой перестройке были ей просто противопоказаны.
Но Михаил Сергеевич не знал этого, или переоценил свои силы в стремлении быть выделенным в череде, предшествующих ему убийц и маразматиков, в качестве прогрессивного руководителя нового типа, который если и позволял себе чего, то так, по малости - Вильнюс, Тбилиси...
Как и Екатерина Великая, Горбачев преуспел. Правда, в ином - не в укреплении страны, а в ее развале. Умелая игра западных друзей на человеческих слабостях Горби: гипертрофированном самомнении и болезненном самолюбии, привели нашего героя к полному параличу мысли и воли в тот решающий момент истории, когда было необходимо жестко и решительно отстаивать жизненно важные интересы страны.
Но первоначальный импульс был успешным - оппозиционность западных интеллектуалов была снижена до рекордного уровня.
Сегодня мы, казалось бы, защищены от такой напасти. Свободные СМИ холодным душем едких публикаций обязаны отрезвить любого, возжелавшего мировой славы за счет интересов своей страны.
Беда только в том, что сами они не без греха. Не без греха в том смысле, что только этого они и хотят.
Разговоры о благодатной "оттепели" сочетаются с tercio de banderillas, когда бандерильи (слабый, нелегитимный, второй, несамостоятельный...) бьют и бьют в самое уязвимое место - самолюбие.
И нельзя сказать, что эти семена падают на камни. Нет, почва есть. Появились и росточки.
Оппозиция признает их хилыми и слабыми.
Оппозиция и Запад в этом едины - они требуют ЕЩЕ! И еще. И еще!
Тамерлан говорил: " Храбрость - это терпение в опасности".
А в чем опасность?
Опасность в понимании демократии, как результата реализации произвольной воли правителя. Захочет ОН и демократия будет. Не захочет - нет.
Эта же идея насаждается западными СМИ и солидарной с ними российской внесистемной оппозицией. Идея до примитивности проста: "Стоит Д.Медведеву только сильно захотеть и наступит не оттепель, а лето!". Захочет Д.Медведев, и тут же освободят М.Ходорковского, захочет: реализуется светлая мечту Б.Немцова -В.Путин уйдет в отставку.
Соблазн велик. Кому не хочется войти в историю в качестве "благородного мужа", ведь еще Конфуций говорил: "Благородный муж живет в согласии со всеми, а низкий человек ищет себе подобных".
Наверное, сегодня много чего, из набора "хотелок" оппозиции, может реализовать президент. Но что это доказывает? Отношение к этим возможностям со стороны оппозиции доказывает только одно - у нее нет потенции способствовать развитию демократических институтов в России, у нее есть желание с помощью, приходящей извне овладеть Россией за ширмой силой вколачиваемых в народ "демократических ценностей".
Выводы.
Автор, не лишенный опыта академической деятельности, не может избежать этого обязательного раздела любой научной работы. Тем более, что эссе, которое вы прочитали, несмотря на всю его очевидную фрагментарность, все же позволяет сделать ряд выводов.
Вывод первый. Оппозиция неистребима. Она сопутствует власти с момента ее зарождения и до скончания века.
Вывод второй. Игры с оппозицией "в поддавки" заканчиваются созданием новой оппозиции. Компромисс с внесистемной оппозицией - прямой путь к созданию внутривластной оппозиции. Но и при этом "старая" оппозиция в России не исчезает. Быть в оппозиции - вторая (а может быть и первая) профессия российской интеллигенции.
Вывод третий. Российскую внесистемную оппозицию невозможно "умаслить" уступками. Лишаясь больного зуба, приобретаешь больную челюсть.
Вывод четвертый. Отношения оппозиции и власти - это традиция. Если традиции нет, то есть внесистемная оппозиция. Существование внесистемной оппозиции есть анахронизм. Внесистемная оппозиция - признак отсталости. Идеальное гражданское общество - это общество, где внесистемной оппозиции нет, или почти нет.
Сергей Тимофеев
www.viperson.ru
Док. 564583
Опублик.: 27.05.09
Число обращений: 0
Тимофеев Сергей Александрович
|
|
|
